Морские свинки

Когда Валерке было около четырёх лет, соседская девочка принесла нам морскую свинку.

– Это Хомка, – сквозь слёзы сказала она. – Мне бабушка велела отдать его кому-нибудь, потому что он шумит и от него запах. Может быть, вы возьмёте?

Когда-то у нас была пара хомячков, которых трудно было взять в руки без того, чтобы они не попытались тебя куснуть. И я опасливо спросила:

– А он не кусается?
Ведь у меня был маленький ребёнок!

– Нет, свинки никогда не кусаются! – горячо заверила девочка. – Если сильно надоедать, он может ударить зубом, и то не прокусывает, лишь бы только отстали.

Мы вытащили из кладовки старый столитровый аквариум и поселили Хомочку там. Он благополучно прожил у нас несколько лет и, уже когда Валерка учился в первом классе, завершил свою жизнь в полном довольстве и покое. Других домашних питомцев у нас тогда не было, и Валерка скучал по Хомке, которого очень любил. В конце концов я предложила:

– Может быть, возьмём другую свинку?

Валерка подумал и согласился:

– Давай. Парочку, чтобы им не было скучно.

– Тогда у них будут дети... – сказала я, сомневаясь, нужно ли мне такое счастье.

– Здорово! – в восторге сказал Валерка. – А как они будут называться? Морские поросята, что ли?

Сходить в зоомагазин за свинками мы не успели. Их подарил Валерке на Новый год Дед Мороз. Утром под ёлкой мы обнаружили среди других подарков небольшую коробку с парочкой малышей.

Валерка тут же упал на коленки и взял свинок в руки, тихонько млея от счастья.

Мы вместе придумывали для них имена, но не могли ни на чём остановиться. Наконец я принялась перебирать цветочные названия, предложив Валерке подумать и над этим. Так малыши стали Васильком и Ромашкой.

Если Хомочка был гладкошёрстным, белым с рыжими, почти квадратными  пятнами, то у Василька к такому окрасу добавлялись ещё пятна чёрного цвета. Ромашка же оказалась «розеточкой», то есть её пушистый бело-рыжий мех завивался как бы «макушечками» в самых неожиданных местах – и на голове, и на боках, и на спинке. От этой своей пушистости она выглядела крупнее, чем была на самом деле. А уж до чего была обаятельной, и сказать нельзя.

Мы поселили их в том же аквариуме, под лапы подстелили мягкую стружку, привезли от моей старшей сестры, жившей в деревне, мешок сена.

Сено «поросята» полюбили сразу. Стоило бросить им пучок, как в тот же миг, казалось, раньше, чем оно успевало коснуться дна аквариума, они уже прыгали в него и исчезали в душистом ворохе. А буквально через пару часов снова оказывались на виду, потому что съедали сено до последнего стебелька.

У свёклы и морковки, которые «поросята» получали каждый день, в первую очередь они выгрызали не более сладкие кончики, а верхушечки, откуда росла ботва, и мне казалось это весьма интересным: животные, они наверняка лучше людей знали, где находится самое полезное. Они категорически отказывались от покупной капусты, но с удовольствием ели капусту, привезённую из деревни.

Общались свинки свистом и частыми не то булькающими, не то похрюкивающими звуками, которые издавали словно в такт дыханию. Валерка подолгу наблюдал, как Василёк и Ромашка, похрюкивая, передвигаются на своих коротких лапах по аквариуму и поворачиваются сразу всем телом, не сгибаясь ни там, где должна бы быть шея, ни в области предполагаемой талии.

Свинки производили впечатление неповоротливости. Тем более удивительными казались их внезапные прыжки при любом нашем резком движении или звуке. Вот только что сидел совершенно невозмутимый – и в следующий миг прыжок вверх и в сторону.

– Это они так уворачиваются от врагов в естественных условиях, – делилась я с Валеркой своими умозаключениями. – На них ведь охотятся и звери, и птицы, и даже люди.

Пришло лето, свинки стали взрослыми. Каждый раз, возвращаясь с дачи, Валерка вёз для них охапки свежей травы. Они полюбили и ботву, и все колосящиеся травы, но особой их любовью пользовался молодой колючий осот. В предбаннике на даче у нас сушились вороха сена на зиму.

И наконец Ромашка принесла поросят. Их было трое – не слепые и голенькие, как хомячата, а уже в шерсти и с открытыми глазами. Они с первых же часов начали смело передвигаться по аквариуму и, что было совсем уж неожиданно, есть свежую траву и сено. Мы не вмешивались, решив, что сами они разберутся лучше. Двое мальчиков были гладкошёрстными, как их отец, а девочка оказалась, как мать, «розеточкой», только «макушек» у неё было меньше, всё-таки она была полукровкой.

Если свинки и раньше, случалось, будили нас по ночам, то теперь их семейство устраивало такой шум, что выспаться стало почти невозможно. Выход нашёлся неожиданный. Несколько раз подряд у нас ночевала моя сестра. Подняв как-то спросонок голову от подушки, она сказала довольно сердито:

– Вася! Ну-ка наведи в своей семье порядок! Сколько можно?

К моему крайнему удивлению, Василёк пошёл по своей клетке и «заговорил» громко и решительно. И наступила тишина.

Обсудив утром ночное происшествие, мы пришли к выводу, что выговор, сделанный Васильком жене и детям, был чистым совпадением, но это повторилось и на следующую ночь, и на следующую, и во все остальные. Стоило сердито сказать: «Вася, наведи порядок!», как он тут же начинал прохаживаться, что-то грозно говорил – и становилось тихо.

Валерка постоянно возился с малышами. Они сосали мать всё меньше, и, когда им исполнилось полтора месяца, я сказала, что их пора отдавать. Валерка расстроился, ему было жалко. Мне пришлось несколько раз подробно объяснять ему, что у Ромашки снова будут поросята, что мы не можем оставлять у себя всех, что есть другие люди, которые тоже хотят держать у себя морских свинок, ведь это так интересно... и в один из воскресных дней мы отправились на рынок.

Коробка с поросятами стояла на земле. Мимо проходила толпа, люди останавливались, заглядывали в коробку и с любопытством рассматривали малышей, но покупать их у нас не спешили. Наконец две девочки помладше Валерки проявили к ним живой интерес, но мать тут же увела девочек в находившийся поблизости зоомагазин, и мы с Валеркой решили, что неправильно выбрали место своей дислокации.

– В следующее воскресенье поедем на другой рынок, – сказал Валерка, но тут к нам подошёл мужчина и забрал одного из «поросят».

– Внуку! – пояснил он.

А ещё минут через десять у нас купили второго «поросёнка». С оставшейся свинкой-«розеточкой» мы возвратились домой. Но ехать с ней на другой рынок нам не пришлось. Нам позвонили по объявлению, которое мы дали в газету, и малышка тоже обрела новый дом.

Василёк и Ромашка остались одни. По ним не было заметно, чтобы они скучали по исчезнувшим поросятам.

Валерка просил меня снова посадить свинок вместе, в аквариуме, но я не соглашалась. Слишком часто приносить поросят Ромашке было вредно.

Семья соединилась только к Новому году. Валерка радовался этому не меньше, чем приближающемуся празднику. Он ждал рождения новых поросят и гадал, что подарит ему Дед Мороз на этот раз.