Вот же мамка бородатая...

Дознаватель Женька сидел за моим столом с вытаращенными глазами, потирал лоб и восхищённо бормотал:

- Опупыреть! Да разве ещё и так можно? У-у-у! Ничо себе, мамка бородатая!

- Что с тобой? – спрашиваю. – Заболел? И почему за чужим столом расселся? Линяй отсюда.

Женька встал, не выпуская папку с моим делом. Попробовала отнять, но он так вцепился, что не вырвать.

- Ягодкина, не будь вредной! – скулил Женька. – Дай позырить до конца! Тут такое сокровище!... У-у-у… Опупыреть! Даже в интернете аналогов не найдёшь!

В полном непонимании я взглянула на обложку: Женька держал в руках уголовное дело Гагина. У меня аж зубы свело.

- Что ты в нём нашёл? – спросила я. – Совершенно отвратительная история. Гагин привлекается за распространение порнографии – по двести сорок второй УК. А к делу подшиты изъятые при обыске журналы. Отдай по-хорошему, его в прокуратуру на утверждение передавать пора – и в суд!

Чтобы вы поняли моё негодование, поясню. Обвиняемый Гагин – гнусный тип. Он торговал порнухой не только в интернете, но и по старинке распространял журналы. Естественно, Гагин толкал свой товар без возрастных цензов 18+, нелегально и кому попало. За что и привлекался теперь по статье.

А уж содержимое похабных гагинских брошюрок… нет, я при всём желании не могу его здесь публиковать. Скажу только, что женщины там даже не голые, а очень голые. И занимаются не извращениями, а очень извращениями. Смотреть на это приличной девушке невозможно. Пролистав их один раз для ознакомления, я едва не скончалась от разрыва нравственности.

Но Женька рухнул мне в ноги, стал целовать сапоги и умолять дать ему шанс тоже ознакомиться с отвратительным делом Гагина от корки до корки.

- Ещё полчасика, Ланочка? Ну, если не на полчаса, то хотя бы двадцать пять минут… и ещё пять-шесть минуточек? Тут же такой смак!... То есть, я имею в виду – такой невыносимый ужас, что его нужно знать в лицо… и в остальные части тела!

- Стыдись, правоохранитель! – прикрикнула я. – Гагин распространял самую низкосортную и мерзкую порнобайду на свете, какую я когда-либо видела, а ты?...

- Да! – закивал Женька, обнимая папку. – Именно низкосортную и именно мерзкую! Дай я мужикам за стенкой покажу? Я мухой! Мы возмутимся и осудим Гагина всем правоохранительным сообществом!

- Женька, подводишь ты меня под монастырь! У меня сроки сдачи на носу.

- А я тебе за коржиком схожу, - угодничал Женька. - Я тебе стол протру и кресло починю! Я даже женюсь на тебе, Ягодкина, когда-нибудь… могу хоть два раза, если хочешь, только уступи журнальчик ненадолго? Из корпоративной солидарности? Не будь ты мамкой бородатой!

Не следовало мне идти на поводу у нахала, но я дала слабину. Разрешила при условии, что через полчаса дело Гагина вернётся на законное место.

Получив добро, счастливый Женька вихрем умчался в кабинет за стенкой и вскоре там дружно взвыли:

- Опупыреть! У-у-у!... Крутяк! Жесть! Чума!... Женька, где такое чудо взял? Да не тащи к себе, предъяви печатную продукцию коллективу!… О-о-о! Ы-ы-ы! Ничо себе, мамка бородатая!

Сжав зубы и зажав уши, дабы не слышать жеребячьего ржания, я попыталась продолжить работу. Когда через двадцать пять минут я разжала уши, ржание за стеной смолкло, остались редкие смешки. Но и дело Гагина обратно никто не нёс.

Печатая шаг своими расцелованными сапогами, я отправилась туда. Женьки не нашла. Журналов тоже. Зато мужики сидели довольнющие и курили так, что потолок слегка приподнимался.

- А Женьки нет, Лана Федотовна! – заявили мне из дымного тумана. – Он к тебе ушёл.

Выскочив в коридор, я снова услышала вдалеке знакомое:

- Опупыреть! Да разве ещё и так можно? Женька, где такое чудо взял? У-у-у! Ничо себе, мамка бородатая!

Дальнейшее напоминало квест. Я мчалась по отделу, торкаясь во все двери. Пыталась настичь паразита Женьку по горячим следам, но каждый раз он на минуту опережал меня.

- Только что был! – орали мне из-за столов. – И такие картинки приносил, затейник… ну ваще опупыреть!

Потом видели мою злобную физиономию и добавляли:

- Ясен пень, мы возмущены до кончиков волос, как принято у стражей закона. Осудив засилье порночудес, мы единогласно вынесли Женьке порицание, прокляли падлу Гагина и всякая такая мура… хотя картинки забавные.

Коллеги просто издевались! Думаю, мерзавец Гагин был бы счастлив, узнав, что его продукция пользуется в отделе внутренних дел ничуть не меньшим спросом, чем на чёрном рынке.

Я металась по лестницам, заочно материла развратника Женьку и мне хотелось плакать. Папку Гагина надо было нести в прокуратуру, там сегодня сидит зампрокурора Хамонов, и он, конечно, не похвалит меня за срыв сроков.

У следаков я уже была, у оперов тоже. В штабе была, у криминалистов была, даже у кинологов… но служб осталось ещё много. Где этот негодяй, целовавший мне ноги?

- Ягодкина! – окликнул начальник, подполковник Куропаткин. – Что стряслось, девочка? На тебе лица нет!

Уткнувшись шефу в мундир, я пожаловалась на пропажу важного дела, которое ждут в прокуратуре. Олег Палыч понял меня с полуслова и принял меры.

Был объявлен общий сбор по тревоге. Паршивец Женька обнаружился в гараже за отделом, где показывал сладкие журналы водилам автозаков.

- Не вели казнить, Ягодкина! – орал Женька, загораживаясь папкой. – Это всё они! Один тянет «дай!», другой просит «дай!» Будто век голой бабы не видали!

Отобрав злополучную папку, начальник велел всем расходиться. Затем нацепил очки на нос и открыл подшитые к делу материалы. Фривольные снимки привели его в шок.

- Неслыханно! – рычал Олег Палыч, побагровев. – Возмутительно! Омерзительно! Офигительно!... э-э-э, то есть я хотел сказать… а что я хотел сказать?... Бли-и-ин, вот же мамка бородатая…

История повторилась. Куропаткин целиком погрузился в гагинские журнальчики, с трепетом пролистал их до конца, выпил графин воды и только потом опомнился.

- Ужас! – сказал он, беря меня под руку. – Кощунство и ужас, Ягодкина. Я возмущён! Решительно осуждаю Гагина от имени всего высшего офицерства! Хотя девки хороши… хороши, заразы… прям жемчужина стиля… эх, опупыреть, мамка бородатая…

Куропаткин был настолько любезен, что лично довёл меня до прокуратуры, чтобы по пути никто не отнял у меня драгоценную порнографию. И здесь мы сдали папку из рук в руки дежурному зампрокурора Хамонову.

- На обвинительное заключение сдаётся дело номер четыреста восемьдесят дробь двенадцать, - пробубнила я. – Статья 242 в отношении распространителя порнографии Гагина.

Когда мы с Куропаткиным выходили, Хамонов с заинтересованным видом уже вовсю листал дело Гагина.

- Эх! – донеслось до нас приглушённо. – Опупыреть! Да разве ещё и так можно? У-у-у! Ничо себе, мамка бородатая!... А тут?... О-о-о! Ы-ы-ы!... Перефоткать себе, что ли?

Мы с Олегом Палычем переглянулись.

- Если память мне не изменяет, в прокуратуре сидит мужиков двенадцать… - сказала я. – Плюс водители, охрана и прочие…

- И в суде ещё пятнадцать, - добавил Куропаткин. – Это не считая помощников, парня-завхоза и приставов на входе…

Мы поняли, что на официальное рассмотрение дело Гагина попадёт ещё нескоро. Вот же мамка бородатая…


(использована иллюстрация из открытого доступа)