Путевые заметки

Единственный стимул, который может заманить фрилансера в такую даль, как пос. Снежногорск, это, конечно, жадность. Всякий раз, когда мне предлагают съездить в командировку в какую-нибудь Тьму Таракань, в голове срабатывает калькулятор, умножая деньги на дни и превращая суммы в вожделенные и недоступные в иных обстоятельствах вещи. Когда мне позвонили и спросили: «не хотите ли вы съездить на Таймыр?» перед моим мысленным взором немедленно возник новый белый унитаз, а когда я узнала, что командировка предстоит на 2 месяца, то рядом появились и другие соблазнительные предметы передовой сантехнической мысли, и я ответила: «с удовольствием», практически не раздумывая.
Пос. Снежногорск находится на Таймыре, о котором мне прежде было известно только по фильму «Вас вызывает Таймыр», а именно – ничего, кроме названия.  Чемодан я собирала долго. Из различных источников мне было известно, что на севере (а это самый что ни на есть крайний север, ближайший к Снежногорску из известных центров – Норильск)  - погода может быть практически любой, от морозов до 30-градусной жары,  что предполагает наличие одежды на все сезоны, которую нужно уложить в один чемодан, желательно, не превышающий 20 кг по авиабилету экономкласса. Прекрасный чемодан на прочных колесах, взятый в аренду у родственников, забила под завязку, в последний момент после долгих колебаний сунула демисезонное пальто, ругая себя за неумение обходиться малым.
Впрочем, даже самый набитый чемодан с тряпками не может весить более 20 кг, в чем я в очередной раз убедилась, когда весы в аэропорту показали 19 кг.
Моим клиентом в этой поездке стал француз. Почему пригласили переводчика английского языка – загадка. Бедняга, конечно, знает  английский в минимальном объеме, но сразу стало ясно, что рассчитывать на легкое непринужденное общение не следует. Это крайне неприятно, тем более, что человек впервые в России, и ему очень кстати был бы приятный собеседник. Увы, дальше мерси, бонжур и бон апети мое знание французского  не простирается, а про амур, тужур лучше и не заикаться: клиент хоть и живет во Франции под Лионом, но по рождению, сути и темпераменту – араб арабом.  Сладкая туалетная вода, татуировка – якорь на левой руке, христианский крест на правой – тяжелая золотая цепь, золотой браслет, золотой перстень, толстые губы, влажные глаза… В общем, работа предстоит непростая.
Забегая вперед, скажу, что даже такие скромные познания  ходовых французских фраз произвели странный эффект. «А откуда русские знают французские слова? Разве Россия была колонией Франции?» Ну, не слышали они про Бородино. И вообще всякий раз поражаюсь, насколько образование европейцев узко направлено на профессию. Вот умеет он собирать выключатели для электростанций и занимается этим 25 лет в разных точках мира. Увидев в журнале старую фотографию Энгельса-Маркса-Ленина-Сталина, француз победно ткнул пальцем в самого бородатого и сказал торжествующе: «Я его знаю! Это русский. Карл Маркс. Они с Лениным делали революцию в России». Я, конечно, не собираюсь заниматься просветительством, мне за это не платят. 
До Красноярска мы долетели без приключений, нас встретили, покатали по городу, даже кофе напоили за счет фирмы, хотя я бы предпочла тарелку овсяной каши после ночного перелета и аэрофлотовской кухни. Далее предстоял еще один рейс до Игарки (это город (бывший Гулаг), в котором нет ничего: лесозаготовительный завод заброшен, паром вышел из строя, большой катер сгорел, из аэропорта, расположенного на острове, можно выбраться только на крохотном катере, который по правилам безопасности не должен перевозить более 12 пассажиров, но по местным правилам, установленным отважным капитаном, загружается 20 человек с чемоданами. Погрузиться удалось только с помощью героических усилий мужественных парней из Снежногорска, легким движением отстранивших наглых местных тинейджеров, не желавших стоять в очереди.
В Игарке предстояла ночевка, а утром на вертолете мы должны были прибыть в пункт назначения. Из Красноярска с нами летело существо невыразительной внешности с мутными глазками. Многолетний опыт работы в военном ведомстве безошибочно подсказал, что передо мной режимник, что и подтвердилось вскорости. Оказывается, должность начальника  первого отдела существует и по сию пору. Людей этих мало кто знает, потому что они беспробудно пьют, а, очнувшись, пишут отчеты в свое ведомство. (К слову сказать, за 3 месяца я его ни разу не встретила в поселке).
Мы приехали в гостиницу, представляющую собой 2-этажную квартиру с кухней и холлом внизу и ванной и двумя спальнями наверху. Туда-то мы и заселились с французом и сопровождающим лицом. Был уже вечер,  мы отправились ужинать «в город» и оказались в кафе, где женский коллектив отмечал юбилей своей сотрудницы. Музыка оглушала, дамы пили и танцевали, призывно поглядывая на неожиданно появившихся мужчин. Но не на тех попали. Мои бойцы начали ужин с традиционного российского напитка, что меня несколько обеспокоило, и больше их ничто не волновало. Я быстро откланялась и вернулась в гостиницу в надежде на отдых. Увы… Сначала  вернулся иностранец. На бровях. Он был чем-то встревожен, но  у него возникли серьезные трудности со словесным самовыражением. Чаще других звучали слова «мафия» и «секьюрити».  Откопав в своем бездонном чемодане банку кофе, я попыталась взбодрить своего попутчика и отчасти преуспела в этом. Из сбивчивой речи на чудовищной мешанине английских и французских слов мне удалось извлечь суть. Перед отъездом француза в криминальную далекую холодную Россию его босс предупреждал о том, что каждый здравомыслящий человек должен знать с детства: будь бдительным, не пей с незнакомыми людьми, опасайся случайных связей. Не послушался легкомысленный француз, в первый же вечер пребывания в незнакомой стране расслабился, сопровождающее лицо, намекавшее на свою причастность к ФСБ, пригласило за стол каких-то местных бритоголовых «секьюрити», и теперь пьяненький француз ждал, что вот-вот придет мафия, чтобы его ограбить. Мысли его, как и слова, путались, и он монотонно далдычил: ФСБ, мафия, мой босс; мой босс, мафия,  ФСБ…. Объяснять ему разницу между службой безопасности и мафией я не взялась в силу своей некомпетентности. Я ушла спать, бросив француза одного дожидаться последствий своего опрометчивого поведения. И он дождался. Новые друзья ввалились среди ночи пригласить его на рыбалку. Меня разбудили громкие возбужденные голоса. Пришлось прийти на выручку. Объяснив, что иностранец не спал две ночи, а рыбу не только не ловит, но и не ест, я попыталась снова заснуть. Не знаю, что происходило внизу, только мои соседи так и не добрались до второго этажа. Утром я нашла в холле француза в состоянии тяжелого похмелья, рядом с ним лежал пакет с копченой рыбой (вот это оперативность – и наловили, и закоптили) и сопровождающее лицо. Приведя мужчин в сознание минеральной водой с лимоном, я задумалась. Это ж мы еще до места не добрались, а мой уже так расслабился. А дальше-то что?
А дальше мы летели на вертолете, кто стоя, кто лежа, в общем, кое-как добрались до пос. Снежногорск, население 1236 человек согласно последней переписи. 5 жилых домов, гостиница, баня, школа, поликлиника, несколько магазинов. А вокруг - леса, леса, леса. И комары. Все мужское население работает на Усть-Хантайской ГЭС. Женское население – кто как устроится. Развлечения: рыбалка и, как говорит мой француз – барбекю. На барбекю он попал сразу: кто-то уходил в отпуск, потом кто-то обмывал новую должность, а потом был День Молодежи. Народ гулял на центральной площади, потом полил дождь, и все переместились в дома, а еще позднее мужское население ушло в гаражи – это что-то типа клубов по интересам. Некоторые особо деликатные мужья переселяются в гаражи с пятницы по понедельник, дабы не нервировать своих благоверных.  Такой  порядок действует даже в зимнее время, поскольку гаражи хорошо отапливаются. В День Молодежи на единственной дороге при так и не восстановленных в памяти обстоятельствах пострадало в ДТП 4 автомобиля. Обошлось без человеческих жертв, к счастью.
В этом тихом поселке, где нет ни бомжей, ни наркоманов, бурлят такие же страсти, что и в мегаполисе. Только все на виду. Все на всех были когда-то женаты, да и с детьми путаница. На всем лежит впечатление чего-то временного. Тем не менее, регулярно приезжает телевидение увековечивать историческое место и людей, которыми гордится поселок. Кстати, моих французов – позднее на две недели приехал еще один для согласования документации -  тоже увековечили.   Насмешила меня тележурналистка.  Вопросы (с придыханием от восторга): «А вам известно, что эта электростанция – самая северная в мире? А вы знаете, что это была комсомольская стройка? А вот вы могли бы в таких условиях работать? А мы – русские - вас не пугаем своей непредсказуемостью?» Не растерялись мои ребята. Говорят: вообще-то мы привыкли в нормальном режиме работать и за нормальные деньги, но если надо будет, мы тоже напряжемся, чтобы что-нибудь нужное построить, но только не было необходимости, а в России нам нравится, люди симпатичные, водка качественная, баня понравилась. А сейчас извините, мы сюда работать приехали, а не в кино сниматься.
Мой француз – на редкость унылая личность. В дни простоя мы с ним видимся дважды в день за обедом и ужином. Так уж повелось, что я прихожу, накрываю на стол, разливаю суп, потом раскладываю второе, потом мою посуду (хотя это и не мои обязанности), а он заваливается на диван и смотрит телевизор.  Чем он занимается весь день – не знаю. Бухает, наверное. Сегодня показал мне свои фотографии, сделанные очень дорогой цифровой камерой, привезенной из Абу-Даби (там золото и техника вдвое дешевле, чем в Европе). Надо же исхитриться запечатлеть какие-то фрагменты тел и самые невыразительные части пейзажа, да еще и против солнца. На рабочем столе компьютера у него фотография женщины, не то вьетнамки, не то китаянки, в кухонном интерьере. «С ней все кончено», - сказал он мне. А я никак не отреагировала. Может быть, он хотел об этом поговорить? Но я не психотерапевт и не принцесса Диана, чтобы обсуждать душевные драмы с сентиментальным арабом. Как говорит моя американская подруга Битси: It’s not my responsibility. Да и чем я могу ему помочь? Живет он в коттедже на горе под Лионом. Носится по своему поселку на крутом мотоцикле. Отдыхает на Средиземном море. И вообще живет небедно. Даже обмолвился: «Мне столько и не надо. Я же один». На самом деле, не совсем один. У него взрослый сын Антоний 24 лет. Живет в том же поселке с подружкой, детей пока не хочет, о чем папаша сокрушается (сам он очень чадолюбивый, умиляется над каждым младенцем). Сын работает в той же фирме, только на территории Франции. Еще два брата живут в том же ауле, то есть поселке, с семьями. И насчет одиночества тоже слегка приврал.
В компьютере он хранит  множество фотографий, все по папкам разложены, и есть папка confidential (это фотографии девочек из командировок). Сама я не видела, но он показывал своему новому русскому другу Жене (разве можно удержаться?), а друг, разумеется, мне все рассказал в подробностях. Девица с рабочего стола оказалась китаянкой легкого поведения.  И мириться с тем, что «с ней все кончено» она никак не желает. Кто же упустит разведенного и богатого «настоящего француза»,  который к тому же практически постоянно зарабатывает деньги далеко от дома? Она его нашла и названивает по телефону (непременно, в обеденное время, когда прихожу я). Говорят они якобы по-английски. Лицо у него после таких бесед озадаченное и отстраненное. 
График работы у нас с французом специфический. Две-три недели простоя, неделя работы. После завершения первого цикла руководство  устроило поездку на катере. Места, конечно, красивые, и если бы ни комары и прочий гнус – рай. На катере познакомилась с народом. Сюда разные люди приезжают и здесь плодятся. С нами было два младенца – 3 и 6 месяцев. Приезжают люди отовсюду. Похоже, что здесь очень неплохо платят, поэтому молодежь выписывает по интернету всякие крутые игрушки – ноутбуки, цифровые камеры. Тем не менее, многие жалуются на тяжелую жизнь и нехватку денежных средств. Но есть отдельные экземпляры, не скрывающие своего благосостояния. Раскатывает  тут дорогущий черный джип с правительственным флажком. Спрашиваю: «Это администрация?» Оказывается, нет. Частное лицо. Сантехник.
Для души – только молельный дом: обычная деревянная изба, батюшка приезжает сюда из Игарки. Хотя население здесь разных вер. В частности, горничная Чолпон, приехавшая сюда из Бешкета, Киргизия – мусульманка. В свое время из-за религиозных расхождений она поссорилась с родней. Полюбила немца, красавца-фермера. Поскольку веры разные, их отказались венчать, и она ушла из семьи к любимому. Наверное, гнев семьи был столь велик, что возлюбленный вскоре погиб, попав под машину. Тут возник украинский еврей. Не знаю, как уж они по вопросам веры договорились, но только увез он ее на Таймыр. Надо сказать, что добрая  Чолпон пристроила сюда же младшую сестру Эмму. Она-то и увела у сестры мужа. И живет теперь Чолпон Мойшевич с дочкой Ирой. Это всего лишь одна из многих личных трагедий 40-летнего поселка. А всего у Чолпон 13 родных братьев и сестер от одной матери, а сводных больше 60-ти, потому что у отца было 36 жен, а у деда 62. Темперамент Чолпон унаследовала, очевидно, от деда…
Моя командировка затягивается аж до октября.  Говорят, в сентябре могут быть морозы и снег. Очень быстро меняется картинка за окном. Я прилетела 20 июня, Енисей стоял подо льдом, через 5 дней наступила весна, и все луга в одночасье покрылись лютиками и жарками – это как наша купальница, что растет на болотах, оранжевого цвета, потом все сменилось ромашками, а в июле уже весь поселок розовый от иван-чая. Значит, осень наступила. Ну, уж если будет совсем холодно, выдадут валенки и телогрейку. По крайней мере, в морозы нет насекомых. Хуже этой беды, кажется, ничего нет.
Ну, если только наша повариха. Это слабоумное и очень сильно пьющее существо совсем не умеет готовить, да еще и ту отраву, что приготовит, не всегда приносит, увлекшись водоворотом страстей. Француз в шоке, я тоннами глотаю фестал. Фруктов здесь практически нет, только прошлогодние сморщенные яблоки по сто рублей. Из овощей вялая морковь по 90 рублей и скукоженная  свекла по 80. Как они тут живут? Ежегодно семей по 60 отсюда сваливает «на материк». Материком здесь именуют все, что находится за пределами данного населенного пункта.
Мне все же удалось наладить быт. Чолпон познакомила меня со своей подругой Наташей. Она прекрасно готовит. Пришлось звонить начальству с просьбой заменить повара, что и было сделано в тот же день. Я счастлива. Тем более, что Наташа работает тренером в бассейне. Чем я тут же нахально воспользовалась, и теперь по вечерам в Наташино дежурство снимаю стрессы, плавая в бассейне под музыку.  Но врага в лице первой поварихи я, конечно, нажила.   
Неразрешимой проблемой была стирка. Мой француз, разумеется, ничего не стирает, тем более, что стиральной машины в его номере нет. (Кстати, замечу, что западные компании очень заботятся о своих сотрудниках. У него вся одежда – и не только рабочая – казенная, с лейблами компании. Существует набор одежды для холодного климата и для жаркого. Только работай. На личные нужды он не тратится. Во время путешествия собирает все квитанции и чеки (даже за кофе), и компания их потом оплачивает. А в период пребывания в стране он без счета тратит деньги на спиртное и сигареты, наверняка, командировочные).  Здесь есть прачечная, но они стирают только постельное белье. Снова пришлось звонить начальству. Вопрос уладили. Но возник конфликт, в котором участвовал весь поселок. Работница прачечной – пожилая дама с трудной судьбой и испитым лицом – напрочь отказалась стирать белье. «Еще не хватало стирать вонючие носки и сраные трусы». В конфликт вмешались все заинтересованные и просто неравнодушные лица. В частности, дотошная Чолпон заверила меня, что она внимательно изучила содержимое пакета француза, и обвинение француза в нечистоплотности – грязная клевета.  Хозяйка гостиницы, являясь подругой прачки, разумеется, утешала ее, оскорбленную в лучших чувствах. Француз и не подозревал, какие страсти бушевали вокруг его штанов. Снова пришлось улаживать проблему на самом высоком уровне.  Трусы и носки приказали стирать.  Но работница прачечной меня возненавидела.
Вот и лето прошло. Каждый день местное население пугает скорыми снегопадами, но сегодня тепло и солнечно. Работу практически всю доделали, но в одном из выключателей обнаружилась повышенная вибрация. Руководство решило, что насос дефектный. Направили требование заменить, теперь ждем, когда доставят из Гренобля. Разгильдяи-французы отправили его простой почтой. Это означает, что до Москвы он будет идти дней 15-20. Я слегка озверела от ничегонеделанья и даже забрела в местную церковь. Мне дали святой воды: очень кстати. Животную ненависть к москвичам-олигархам в моем лице ощущаю ежеминутно. Хорошо, что гостиница снова опустела и можно расслабиться. А гостей было много.
Запомнились. Слава и Саша из Норильска. Два совершенно не похожих человека приезжали устанавливать сигнализацию на АЗС (оказывается, есть и такая служба в этой деревне). За день совместной работы они так успевали надоесть друг другу, что между собой не разговаривали. Слава меня изрядно напугал своей разноцветной татуировкой, покрывающей его плечи, торс и руки. С перепугу я даже не взглянула на лицо. Когда же мы все-таки познакомились за чашечкой коньяку на кухне, я увидела разговорчивого жизнерадостного молодого мужчину, оказавшегося работником норильского драматического театра. Психоделические узоры на теле – дань моде, существующей в богемной среде. И хотя он пытался позиционировать себя старым наркоманом, веселые живые глаза и деревенский румянец не вписывались в этот имидж. Слава всегда караулил  меня на кухне по вечерам. Никаких глупостей – просто поговорить. Наши беседы затягивались до утра.
С обстоятельным совершенно не пьющим Сашей мы встречались по утрам, когда он готовил завтрак. Татарское скуластое лицо, неторопливые движения, грамотная речь всегда по делу. На любой вопрос я всегда получала самый обстоятельный ответ. Без апокалиптических причитаний он рассказал мне о трудностях жизни людей на Севере, о формально существующей, но не работающей, программе «Север-Юг» (для северян, проработавших на севере 20 лет, администрация обязана приобрести жилье на материке и выплатить существенную компенсацию). Он называл мне северные коэффициенты, которые, разумеется, не остались в памяти, но которые обеспечивают возможность жить на этой суровой земле и даже кое-что откладывать.
Были две тетки, проверявшие санитарное состояние учреждений. Очень я устала от их рассказов о том, как отъезжающие «на материк» увозят с собой помимо нажитого имущества тела умерших родственников, для чего выкапывают их из вечной мерзлоты. (Для этого требуется получить разрешение в санитарном департаменте, где работают тетки). Трупы в холоде сохраняются, как живые, а после извлечения из могилы чернеют и разваливаются на глазах. Иногда после созерцания такой стремительной метаморфозы случаются сердечные приступы, и на материк увозят уже не один труп. Я пыталась выяснить, зачем трогать покойников, и встретила недоуменные взгляды. А как же иначе?…
Еще была женщина-бухгалтер из Норильска. С ней я встречалась по вечерам. Она все ночи напролет заготавливала ягоды-грибы. Как можно съесть такое количество – загадка.
А недавно приезжал молодой бизнесмен Сережа. Он занимается заготовкой леса. Оказывается, деревья рубят зимой. А летом он объезжает необъятные сибирские просторы в поисках б/у техники. Очень я удивилась, что можно   какую-нибудь технику найти в этой дыре. И ошиблась. Здесь царит социализм, а, стало быть, финансирование государственное. Предположим, на закупку оборудования в прошлом году выделен 1 млн. рублей. Если эта сумма не будет полностью «освоена», то в нынешнем году эту цифру сократят. Значит, на весь мульон закупают все, что ни попадя, и отвозят на склад, где все это хранится в течение какого-то времени, ну, предположим, два года, после чего в том же виде, даже не распакованное, добро вывозят на свалку. Массу нужных вещей можно найти на таких кладбищах. И Сережа нашел. Загрузил теплоход оборудованием по цене металлолома и уже хотел отбыть, но случился День Поселка. Народ, естественно, гудел. Теплоход не ушел вовремя, потому что помощник капитана   сломал обе ноги.
Накануне спортивный некурящий бизнесмен Сережа отмечал в гараже удачную сделку. В гостинцу он все-таки попал. Как? Тайна. Ключей при нем не оказалось. А на утерянной связке был ключ от номера и ключ от входной двери гостиницы. Поскольку отплытие теплохода  отложили на неопределенный срок, несчастный остался в поселке на праздник. После праздника начались чудеса. Входную дверь я, естественно не закрывала:  красавца Серегу облепили местные дамы, и у него было мало шансов быстро охватить своих вниманием всех. Не успела я уснуть, как раздался звонок в дверь. Тихо чертыхаясь, я побрела к двери. Она была заперта. Я открыла, извинившись за свою «оплошность».   Через час раздался телефонный звонок. Гость снова оказался у запертой двери. Уже опасаясь за свою голову, я открыла дверь и впустила гостя. Он ходил всю ночь на  переговоры в порт и возвращался к неизменно запертой двери. Часов в пять утра он пришел снова, и я предложила выпить чаю и обсудить ситуацию. Тот-то все и разъяснилось. Любопытная хозяйка гостиницы, которая и в дневное-то время здесь почти не появляется, всю ночь бегала под дождем и запирала входную дверь. Вот и снова ползет, вся вымокла. Правду говорят, охота пуще неволи, охота ей в пять часов утра под дождем бегать, чтобы людям досадить. Ну, слава Богу, с моей-то головой все в порядке. Но чудеса не кончились на этом. Утром у двери своего номера я нашла коробку килограммов на 80 с надписью «для француза». Это была посылка с запчастями (но не насос). Доставившие решили, что у переводчика она будет сохраннее.
А недавно приезжали новые хозяева электростанции из Норильска. 9 суровых мужчин и красотка лет 25. Конечно, я попыталась выяснить, что происходит, но мужчины хранили молчание, а девушка выучила только два слова: «правоустанавливающие документы», но кому теперь принадлежит право собственности, мне так и не удалось у нее выяснить.
Весь поселок пребывает в унынии и ждет перемен к худшему. Непонятно, что еще можно разрушить на этом затерянном острове. Когда-то здесь была звероферма. Закрыли, как нерентабельное предприятие. (Это меха-то!). Была ферма, снабжавшая поселок молоком и мясом. Закрыли. Скотину порезали. Теперь привозят из Красноярска просроченные молочные продукты и перемороженную жирную свинину. Построили завод по переработке рыбы, потом посчитали и решили, что он себя не окупит. Так и стоит законсервированный. Стоит заколоченный досками бывший клуб. Нет ни одной столовой, где командировочные могли бы поесть. Нет парикмахерской. Раз в месяц приезжают мастера из Норильска. Остается только одно градообразующее предприятие – электростанция. И уже подписан контракт на закупку 17 новых выключателей корпорации Siemens.
Очень обрадовался этому обстоятельству мой француз, чья компания теперь вошла в состав Siemens. Снежногорск пришелся ему по вкусу. Все лето он просидел безвылазно в своем номере в клубах сигаретного дыма при включенном телевизоре и громкой музыке. Мои попытки заинтересовать его прогулками, беседами, бассейном провалились с треском. Из неожиданно возникшего недельного отпуска я даже привезла ему книгу совершенно не известного во Франции русского писателя Александра Пушкина под названием «Пиковая дама» на французском языке. Не уверена, что он когда-нибудь осилит столь трудное литературное произведение. Но просветительство и не входит в мои профессиональные обязанности.
  Как только завершился период заготовок (местные жители собирают грибы и ягоды и в огромных количествах заготавливают из на долгую зиму, храня в гаражах),  интерес к французу обострился. Каждая компания старается заполучить экзотического гостя в свой гараж. Поначалу он выражал неудовольствие, а потом втянулся. Серый по утрам, он начинает день с пива, перед обедом в ход идут коктейли (водка с соком), а уж дальше как пойдет. И это при том, что, как выяснилось, он уже 10 лет страдает диабетом и по вечерам колет себе инсулин.
А потом появились женщины. Одна местная падшая женщина – националка (так здесь называют представителей народа ханты) - первой дорвалась до тела. Я пришла обедать в 12.00 – это незыблемая традиция - и нашла полуживого француза. Вид у него был явно смущенный. Выпроводить гостью без посторонней помощи ему не удалось. Может быть, я поступила не совсем деликатно, напомнив даме, что ей пора бы и удалиться.  Что она и сделала без обид и лишних слов (впоследствии я узнала от пострадавших жен, что эта дама широко известна в поселке своим наглым поведением, и такое отношение со стороны женщин для нее – норма), и он даже не сказал ей «мерси». Но потом неожиданно высказал мне претензии: «У меня своя жизнь, и я сам выбираю себе друзей. Не вмешивайся». Договорились, что «друзья» не будут находиться в его номере, когда прихожу я. (Мне ни к чему лишний раз со злобными завистливыми бабами общаться).  Это несложно. Я там бываю от силы два часа.
Теперь он пустился во все тяжкие. Женщины вылавливают его на улице и приглашают в гости. Он даже не благодарит, а просто называет время. И хотя отношения у нас стали совершенно формальными, иногда он проговаривается: «Во всех странах одно и то же. Причем здесь я? Ну, что за жизнь?» Я даже слегка пожалела его и попыталась неуклюже утешить, мол, ты же мужчина хоть куда, вот женщины к тебе и тянутся. И неожиданно услышала: «Да о чем ты говоришь? Кому я нужен? Меня и жена-то никогда не любила, а потом и вовсе бросила. А это совершенно другое». Он не обольщается в отношении своей неотразимости.
Вообще-то это мой первый опыт работы с французами. С удивлением обнаружила, что этот обеспеченный нестарый (49 лет) мужчина весь состоит из комплексов. Такого шовинизма я не встречала ни в ком. И это смешно, учитывая его арабские корни. Даже в паспорте указано место рождения – Алжир.  «Мы – французы – не пускаем в свою страну никаких черных, арабов, турок и прочих. Мы – цивилизованный народ». Американцев ненавидит. То, что тайфуны Катрина и Рита унесли тысячи жизней, вызвало бурю восторга. «Мало», - сокрушался он, - «Всех этих эгоистов надо утопить».  Бравада, конечно, но общаться с ним все тяжелее.
Хорошо, что есть здесь симпатичные люди. На днях мой добрый ангел Наташа пригласила меня на свой день рождения. Помимо Наташи и ее семьи была ее сестра Галя с мужем Гришей. Галя – прекрасный парикмахер. Работает завхозом в школе, при том, что парикмахерский салон с необходимым оборудованием имеется. Ей предложили местные рукамиводители взять его в аренду. Она, разумеется, отказалась. Чтобы не терять квалификацию, стрижет народ дома бесплатно. Гриша – добрый заводной человек с массой здоровых увлечений типа рыбалки.   (Наконец-то и я рыбкой соленой полакомилась. Здесь водится нельма, таймень и даже почему-то осетр). Была еще одна симпатичная супружеская пара. Все они в одно время жили в Киргизии, а теперь вон куда забросила судьба.
А мой француз получил новое назначение: Алжир, пустыня Сахара. (Пусть вспомнит свои корни – ха-ха). Он там уже бывал и ненавидит это место. Конечно, ему не позавидуешь. С тех пор, как он наладил свою «личную жизнь», вообще не просыхает. Если трезвый, смотрит на меня затравленным взглядом, включает музыку погромче, чтобы не разговаривать (английский язык он почти забыл), или вообще убегает до моего прихода.
По последним данным, мы все-таки можем уехать на следующей неделе. Насос уже едет из Москвы. Но здесь ничего нельзя сказать с уверенностью.
На днях теплоход затонул в Дудинке, это совсем рядом. Нагрузили пассажирское судно грузом, по весу втрое превышающим его грузоподъемность. Да еще и азербайджанцев-строителей  запихали в трюм и завалили  коробками. Теплоход «Некрасов» дошел-таки до порта и уже там утонул (7 трупов). Особенно жалко продукты. Народ тут в таких очередях выстаивает и с таким трудом добывает пропитание, как мы в 1970-е годы.
А сегодня – 23 сентября - в день осеннего равноденствия, знаменующего начало осени – идет мокрый снег. Не то, что из дома, из кровати не хочется вылезать. Позвонил мне по телефону один начальник (до сих пор мне не удалось выяснить, за что он отвечает, но требует постоянных отчетов по всем поводам – и сообщил победным голосом, что насос летит в Игарку (хотя, по моим сведениям, должен был еще позавчера быть здесь). Вот радость-то! Если самолет долетит, если катер «Типтур» не сломается  и не затонет, если насос не потеряют, то завтра он будет здесь. Так что в воскресенье-понедельник поработаем, и если все срастется, улетим во вторник.
Самый конец (надеюсь!) моей командировки ознаменовался местной революцией – сменой собственника. Им теперь стал Норильский Никель. Начальник Усть-Хантайской ГЭС получил назначение в Красноярск. Все начальники помельче тоже могут поменяться. Все сотрудники на всякий случай написали заявления об уходе, потому что на работу их нанимала Усть-Хантайская ГЭС и при увольнении обязана выплатить компенсацию.   А политика новых хозяев неизвестна. Хозяйка гостиницы, в которой я живу уже 3 месяца, дорабатывает до конца сентября. О дальнейших планах не говорит, ходит с перекошенной от обиды физиономией и готова всех порвать. Ее муж прежде занимал должность начальника ГЭС (т.е. был местным царьком и, казалось, они всегда будут жить при коммунизме. Ежегодно «на материк» отправлялись контейнеры с разного рода добром, как то: рабочая одежда, предназначенная для персонала электростанции, постельное белье, предназначенное для гостиницы, всевозможные хозяйственные товары для служб пос. Снежногорск. Все знают о том, что эта семья закупила недвижимость в различных городах России, в т.ч. в Москве и Красноярске и даже имеет сеть ресторанов и баров. Сына – долдона пристроили в РАО ЕЭС в Москву. Справедливости ради надо  сказать, что об этом начальнике с почтением и любовью вспоминает «простой народ», потому что он всегда мог найти нужные слова для каждого. Ну, и что, что вор? Зато патриот. А, как сказал бизнесмен Сережа-лесоруб, здесь не воровать – грех.   
На днях у меня сорвало вдрызг проржавевший кран, и нужно было его заменить. Я перекрыла вентиль, чтобы не хлестала вода, чем вызвала изумление хозяйки гостиницы: «А как вы это сделали?» и попросила вызвать слесаря. Необходимых запчастей не нашлось по причине отсутствия денег. Я сказала очень тихо: «А на телевидение  хватает?». (За то время, что я здесь, приезжали уже три съемочные группы увековечивать героев труда). Кран мне починили мгновенно. Но хозяйка гостиницы почему-то меня невзлюбила.
Снова обошла окрестности поселка. Теперь, когда от деревьев остались только голые черные ветки, убогость и заброшенность этого странного мирка особенно поражает. Пейзаж напоминает другую планету после ядерной зимы.
Мне надарили множество дисков DVD с фильмами, снятыми местными молодыми ребятами. Удивительно патриотические произведения в духе соц. реализма с документальными вставками. Общая тема примерно такова: героическое прошлое и прекрасное настоящее красивых сильных людей Севера. Половина этих людей живет с паспортами СССР (это в 2005 году), гражданства дожидаются лет по 5-7. И так незавидная жизнь осложняется еще и бюрократическими заморочками. В частности, здесь видимо-невидимо иностранцев из Украины. Недавно семью сотрудника ГЭС сняли с рейса Норильск – Снежногорск (Норильск – закрытый для иностранцев город, именно поэтому мы с французом добирались таким длинным витиеватым маршрутом). Все безумие отжившего строя с патриотическим бредом несчастных обворованных никому не нужных людей вызывает у меня полное отчаяние. Одна радость (для меня): скоро домой, в Москву,  в капитализм, в режим нон-стоп, столь полезный для нервной системы разумного активного человека.
Железяка (насос) прибыла, но оказалось, что и прежний работал прекрасно. А вибрация была вызвана не совсем ровным основанием, на которое устанавливаются мотор и насос. Француз подложил под блок прокладки, и вибрация исчезла полностью. Приехали местные начальники принимать работу. Серьезные мужчины в галстуках с хорошо поставленной речью в количестве трех штук, дыша многодневным перегаром  от эксклюзива (так здесь именуют самогон, производимый практически каждым трудоспособным гражданином в личном гараже) постановили: раз пришел новый насос, то надо его и поставить. (Зря что ли ждали?) Обучить персонал навыкам замены блока (персонал – это Саша Толобистюк, мастер золотые руки, который сам кого угодно всему научит). «Зачем?!» - возопил француз, заливаясь бессильными слезами. «Мы платим большие деньги за оборудование (это - чистая правда, на этой сделке поживились все большие начальники) и вправе надеяться на то, что оно будет функционировать исправно». Объяснение в духе советских времен.
Все воскресенье бедолага француз с «персоналом» Сашей Толобистюком разбирали и собирали блок. Все устали от бессмысленной работы. Теперь нужно провести испытания. Но выключатель нельзя отключить от линии, можно  пустить ток в обход, но часть выключателя остается под напряжением. Француз высказал свои опасения в отношении безопасности. Последовали долгие телефонные переговоры с decision-making менеджерами.   Преобладало мнение: «Что за туфта? Пусть работает по нашим правилам». Но все-таки решили еще раз собраться и посовещаться. От того, сколько времени они будут совещаться, зависит, улетим ли мы во вторник.
Уезжать надо поскорее и увозить напарника. Крыша у него съехала окончательно. Саша Толобистюк подарил ему красное знамя  с портретом Ленина с одной стороны и гербами 15 республик с другой. (Я не совсем разобралась в идеологической позиции француза, поскольку он не блестяще говорит по-английски, да, к тому же, я не уверена в твердости его убеждений. Он когда-то состоял в коммунистической партии Франции, но разочаровался, узнав о ее лицемерии, сейчас платит взносы  более умеренной социал-демократической партии, а также поддерживает голодающих Африки – очень о них печется, но уезжать из собственного домика в  пригороде Лиона, чтобы собственным присутствием поддержать земляков, не намерен – водку полюбил исключительно с портретом Че Гевары и тех, кого уважает, называет «камарад»). Француз накрыл красным знаменем спинку дивана в холле и именно на этом фоне я нахожу в 12 часов дня в нерабочие дни усталое тело иностранного гостя после гаражных похождений. Если его удается поднять и накормить супом, он слегка оживает и убегает в соседний дом к даме сердца (вдове) ровно на полчаса, хоть часы проверяй. Вечером мы редко встречается, потому что он уходит к другой даме сердца – «националке».  О ней ходят слухи, что она занимается черной магией и привораживает мужчин. Но я достоверно знаю, что здешнее приворотное зелье продается круглосуточно  в коммерческом продовольственном магазине и называется водка. Иногда пускается в ход широко разрекламированный в кинематографе клофелин для соперниц.
 Для нее это, конечно, звездный час. Еще бы! Лямур с настоящим иностранцем.
Говорят, магнитные поля в этом месте проходят слишком близко, что, очевидно, отрицательно действует на работу мозга. Да и вообще место неблагоприятное.
Мои опасения по поводу   неблагополучия геоположения этого города Зеро оправдались в полной мере. Вчера мы должны были вылететь в 13.00 (примерно, поскольку четких расписаний здесь нет). Вертолет не смог вылететь из Игарки из-за плохой видимости. Весь Снежногорск замело первым снегом. Бедная моя Наташа пришла в отчаяние из-за того, что снова нужно что-то варить и бегать с кастрюльками, тем паче, что ее контракт уже истек за день до предполагаемого отлета. Ну, меня-то она пригласила к себе домой, пирогов напекла. А француза мы решили не кормить. Пусть местные прелестницы кормят его вяленой рыбой.  Проведала напарника по телефону. «Как дела?» - спрашиваю. Отвечает «Fine». Это значит, что если и пил вчера, то не до смерти. За последний месяц я научилась по одному слову угадывать состояние клиента в зависимости от количества выпитого накануне. Итак, вышеупомянутое «Fine» свидетельствует об умеренности возлияний. «So-so» означает: принял много, самочувствие отвратительное, но есть шанс прийти в себя. «Bad» означает, что пришел под утро, лучше его не трогать. 
Я знаю, что женщины, у которых в семье есть алкоголики, существуют в мире, зависящем почти исключительно от характера поведения пьющего члена семьи. На каком-то этапе я поймала в зеркале усталый взгляд сестры милосердия и испугалась. «Ко мне это не имеет никакого отношения. И это – счастье», - сказала я себе и почувствовала большое облегчение. Я-то рано или поздно вернусь домой к цветам, друзьям и осмысленным разговорам, а кто-то другой взвалит на себя эту обузу в надежде отогреть усталое сердце и создать уют вечному скитальцу. Бог в помощь!
«Всепогодный вид транспорта»  в тот день так и не прилетел, впрочем, как и на следующий. Хозяйка гостиницы квохтала и глубокомысленно изрекала: «Это неспроста». Некоторые особо впечатлительные натуры всерьез поговаривали о черной магии, ибо «шаманка» никак не хотела расстаться с возлюбленным и повесила ему на шею железное кольцо, которое он не снимал (во всяком случае, до Москвы).
С вертолетом все разъяснилось позже в Игарке, где мы ночевали в гостинице вместе с двумя молодыми юристами из Красноярска. С 1 октября уважаемое предприятие «Таймырэнерго» официально сливалось с не менее уважаемым Норильским Никелем, в результате чего образовывалась новая структура, и, соответственно, менялись функции внутренних департаментов, так что пока шаманка шаманила, а я неумело молилась, наверху (но не там, куда я обращалась, а пониже) решался вопрос о том, кому оплачивать эти полеты. Наконец-то определились. Летим! Провожал нас самый большой начальник. Не говоря ни слова, перекинул мне через плечо унты на войлочной подошве для холодной зимы в тундре, вручил альбом с фотографиями Снежногорска и затолкал в вертолет. Ни тебе «спасибо», ни тебе «счастливого пути»!… Маршрут нам сделали просто кошмарный: ночевка в Игарке, ночевка в Красноярске, и только на третий день перелет в Москву. Ну и ладно. Я все равно хотела посмотреть в Игарке музей вечной мерзлоты – единственный в мире. Очень понравился, я даже купила кассету. В Красноярск прибыли уже ночью. Переночевали -  и в самолет на Москву. В самолете мы посидели с полчасика, а потом нас попросили из него выйти по техническим причинам. Ремонтировали самолет 6 часов. Из аэропорта в Красноярске я, как человек чуткий,  позвонила представителю французской фирмы Vatech в Москве (это была суббота, но к счастью, у меня был личный мобильный телефон сотрудницы) сказать, что мы задерживаемся, чтобы не держать шофера весь день в аэропорту. Для сотрудницы мой утренний звонок стал явной неожиданностью (она была за городом), а, узнав, что мы прилетаем, пришла в сильное возбуждение, поскольку руководство Таймырэнерго запамятовало сообщить о нашем приезде, очевидно, загуляв на радостях. Не были заказаны ни машина, ни гостиница. Мысленно я похвалила себя за предусмотрительность. Времени как раз хватило, чтобы найти шофера и заказать номер в гостинице. Ну, слава Богу, все позади. Я дома. Можно  расслабиться и забыть о командировке. 
А вечером позвонил француз, уже опустошивший, по-видимому, минибар в гостиничном номере. Со слезой в голосе назвал меня по имени (сподобился) и прочувствовано сказал, что, мол, мы же не попрощались. Когда же мы увидимся? Ох, как хотелось мне оттянуться. Сколько слов просилось наружу. Но я сдержалась. Сказала ласково: «Мы больше не увидимся. А попрощаться можно и по телефону. Бон вояж и будь здоров». С бон вояжем я, конечно, перестаралась. По дороге в Москву он узнал от своего шефа, что должен на следующий день после возвращения во Францию вылететь в ненавистную Сахару. Ему бы в санаторий. Но это уже не мое дело. Никакого издевательства он в моих вежливых фразах не распознал, сказал «мерси» и вдруг всхлипнул по-детски: «Bye!». (Можно допустить, что извинился за свое свинство). Ну, да я на него и не сержусь. При такой жизни какие у него радости?
А мне предложили новую командировку. Через пять дней надо поехать на неделю с англичанином из фирмы Shell в Республику Коми. Я согласилась.
 
Август 2005 года