Лес изначальный

Прелюдия

    Это был лес изначальный. Болиголовы и сосны роптали,
  Мох с бородой,  в полумраке нечётком, зелень одежой,
  Будто бы  поле друидов,  грустными крики  пророков,
  Гарпии заиндевелых волос, с бородой, что на грудь опирались.

  Громкий в  скалистых пещерах, с  гласом глубин океанских
  Говор,  в акцентах безутешный ответный вой из лесу.
  Это был лес первобытный; но где теперь сердце под ним -
  Прыгнуло ланью, услышав  охотника  голос?

  Где крыши деревни, подворья  хозяев акадиевских , -
  Мужчины, чья жизнь протекала рекой, что водою из леса,
  Находятся в почве земной, но с образом неба сошедши?
  И уходить с этих мест - не последнее дело, и навсегда неизбежность!

  Пылью рассеянны, листьями,  взрывами красок октябрьских,
  Пользуясь ими,  кружатся  в полёте, и выпадают дальше oт океана.
  И ничего, кроме традиций не остаётся в красивой деревне Гранд-Пре.

    Вы, кто уверовали в любовь, что надеется, и переносит, и терпит,
  Вы, которые уверовали в красоту и в силу преданности женщины,
  Свиток в скорбной традиции так же в лесу пели сосны ;
  Песни в Повести о любви в той Aкадии, в доме счастливом.
*
Часть первая.
1

На землях Шотландии Новой, Бассейна пролива Минаса,
  Одинок, отдалённый, и всё же, раскинут посёлок Гран-Пре,
  В долине обильной весьма. Обширно луга простирались к востоку,
  Предоставлены тем же названием пастбища,  выпасу  живности там,без числа.

  Плотины, что фермеров руки  поднимали трудом непрерывным,
  Закрыли потоки бурлящие; но в установленных шлюзах порой
  С приветом до моря стремились, блуждая по ровным лугам.

  Запад и юг там были полями льна, садами и кукурузными полосами
  Двигаясь  дальше и не огороженные по равнине; далеко продвигаясь на север,
  Бломидон  на подъёме там, склоны лесные, и сверху как горы
  Морские туманы разбили палатки свои, с могучей Атлантики
  Смотрели в Долину  Счастливую, никогда  к ним с позиции не доходя.

  Там, посреди этих ферм и полей разлёгся аккадский посёлок.

  Сильно построены здания были, со структурами дуба и цвета каштанового,
  Подобных тому, крестьяне Нормандии знали при королевстве Генрихов.
  Покрыты соломою были крыши, со слуховыми окнами; щипцовым проектом,
  С подвалом и погребом ниже,  защитный,  штрихованный лыком дверной проём.

    Там спокойными вечерами лета, когда ярко закат
  Освещал  деревенскую улицу и позолоченные лопасти на дымоходах,
  Матроны и девы сидели в белоснежных головных уборах и в киртле
  Алом и синем и зелёным, с прялками, прядущими золотой
  Лён для сплетничающих ткацких станков, чьи шумные челноки в дверях
  Смешивали их звук с шумом колёс и песнями дев.
  Торжественно вниз по улице проходил приходской священник и дети
  Сделавшие паузу в их играх, целуют руку, которую он протянул, чтобы
благословить их.
  Преподобный шёл он среди них; и поднимались матроны и девы,
  Приветствуя его медленный подход со словами, радушно встречая. 
Вернулись работники с поля домой и ясное солнышко село,
  Вниз, к отдыху собственному своему и сумерки преобладали.

Вскоре от колокольни Ангелы тихо  звенели, мягко касались крыш
  Колонки бледно-синего дыма, как облака возрастания ладана,
  Поднимались со ста очагов, домов мира и удовлетворенности.

  Таким образом, жили вместе любящие, эти простые акадские фермеры —
  В любви к Богу и к человеку. Подобно же были, свободны они от страха,
  Правящему тиранией и завистью, недостатком республик.

  Ни  замков не было к их дверям, ни баров к их окнам;
  Но жилье их было открыто как ясен день и сердца владельцев;
  Самый богатый там бедным был; и в изобилии жил самый бедный.
*