Новогодние каникулы бывшего Свидетеля Иеговы

 или Небеса обетованные.
Основано на реальных событиях. Псковская область. Имена изменены.
    
Приятель пригласил меня в деревню на Новогодние каникулы. Деревня как деревня, несколько жилых домов,  в остальных засели дачники и приверженцы ЗОЖ (здорового образа жизни). Пока мы чаевничали, зашло несколько знакомых отметиться, среди них нарисовался и местный новоявленный фермер, спортивного телосложения мужичок с коротко постриженным седым ежиком волос. Как я понял, основной доход фермеру приносило вовсе не сельское хозяйство, но он изо всех сил пытался внедриться в патриархальную деревенскую жизнь и приобщить к ней как можно больше соратников. Похвально, что начал он с себя, так как, несмотря на молодой относительно возраст, у него было шестеро детей, четверо внуков и, соответственно, жена, разделяющая его взгляды.
    
Фермер долго и упоительно рассказывал о пользе экологически чистой пищи и таких же домов, которые он строит из соломы, горбыля и глины. Проезжая мимо его фермы, я заметил пару домиков, напоминающих украинские мазанки, смотрелись они действительно симпатично. При этом особую прелесть им придавали, конечно, пластиковые стеклопакеты, электрические конвекторы, каминные кассеты и, как я потом убедился, Wi-Fi. Из-под фундамента на винтовых сваях предательски выглядывали остатки минеральной ваты и плиты пенопласта. Однако, трактор, экскаватор  и снегоходы во дворе убедительно говорили о серьёзности намерений фермера.
    
Фермера звали Эдуард Викентьевич Иванов. Эдуард Викентьевич был очень позитивен,  доволен собой, убежден в правильности выбранного направления и поэтому нуждался в зрителях, слушателях и сподвижниках. На какое-то время слушателя он нашел в моем лице, и я понял, что он просто одержим этой идеей - окружить себя сподвижниками. Недалеко от города он приобрел несколько гектаров земли и кинул клич всем приверженцам ЗОЖ приезжать и развивать там всякие экологические производства и народные промыслы. В коммуну потянулись диссиденты от системы и в каких-то десяти километрах от ненавистного мегаполиса, казалось, восторжествовал общинный патриархальный коммунизм.  Пока продукция народных промыслов делалась «на коленке», все победно ликовали, но как только речь зашла о капитальных вложениях, ЗОЖевцы захотели гарантий. На земле, являющейся собственностью одного человека - Эдуарда Викентьевича ,  гарантий не мог дать никто, даже сам Эдуард Викентьевич. Вкладываться в общую идею на чужой собственности диссиденты не хотели,  и промыслы развивать не торопились. Самым недоверчивым и подозрительным членам коммуны Эдуард Викентьевич предложил выкупить землю по рыночной стоимости. Так как рыночная стоимость данной земли превосходила в тысячи раз предполагаемую прибыль, предложение осталось без ответа,  и коммуна прекратила свое существование.
Тем не менее, идеи утопического социализма не оставили Эдуарда Викентьевича, на данный момент он развивал идею создания артелей и внутреннего  экологического туризма  на своей отдельно взятой ферме. Для приема потока туристов имеющихся площадей было маловато. Чтобы построить еще больше экологических домиков из соломы, в которых будут отдыхать утомленные жители мегаполисов, предприимчивый Эдуард Викентьевич предложил бесплатно научить всех желающих строить дешевые экологичные дома и пригласил их к себе на ферму. Желающие учиться прибыли на ферму и под чутким руководством Эдуарда Викентьевича увлеченно и с энтузиазмом бесплатно  достроили недостающие дома. На данный момент проект был практически завершен, на ферме присутствовали домики, озеро, баня и, собственно, сама ферма с соответствующей живностью.
 
Парадоксально, но создать рабочие места для соотечественников и, тем более трудоустроить единомышленников, не удалось. За животными ухаживают две работящие женщины с Украины, сено и дрова заготавливают ребята из Самарканда, а благоустраивают территорию волонтеры, что с радостью работают за свежий воздух, деревенскую еду и идею. «Идея богатая», - согласился я и сказал об этом вслух. Эдуард Викентьевич увидел во мне сподвижника и тут же привычно взял меня под опеку.
- Завтра Рождество. В храме будет праздничная служба. Мы всей семьей пойдем, приходи, познакомлю тебя с женой, она в церковном хоре поет. Исповедуешься, причастишься. Службу отстоишь. Церковь красивая, после ремонта,  пошли!
Я немного опешил. Впечатления набожного человека Эдуард Викентьевич не производил, но приглашал он со знанием дела, по-свойски, как на шашлыки. Тут надо отметить, что в прошлом я имел довольно длительный опыт пребывания в собрании Свидетелей Иеговы. За мучительный путь от атеиста до космополита, исповедующего религиозный плюрализм, награду от Господа я все же получил: научился принимать метания чужой души во всех их проявлениях. Когда мир дарит мне эту тайну, я искренне и с тихим восторгом наблюдаю, как приоткрывается для меня завеса души другого человека, происходит что-то трансцендентальное, как будто внезапное искривление пространства позволяет проникнуть в чужую Вселенную и ты летишь… Это ощущение полета вдруг начало зарождаться во мне, я внимательно посмотрел на Эдуарда Викентьевича и попросил поподробнее рассказать о завтрашнем дне.
- Ну чего там рассказывать,  - доверительно начал Эдуард Викентьевич, - в девять часов исповедь, если мяса не ел в пост, ты сходи. Потом служба, потом причастие, это тело Христово будешь в себя принимать. После исповеди и причастия, как жена моя говорит, словно на крыльях летишь, так легко делается! Познакомишься с отцом Владимиром, очень интересный человек, бывший учитель физики. Церковь восстанавливал меценат один. Бабушек из соседних деревень на автобусах возят. Подходи ко мне где-то полдевятого, поедешь с нами!
Для меня полдевятого в январе, да еще и на каникулах – глубокая ночь, поэтому, как бы ни хотелось мне показать себя бездуховным, я осторожно спросил:
- А до скольки будет служба?
- Часов до двенадцати, - ответил Эдуард Викентьевич и выжидательно посмотрел на меня.  Я мысленно окинул взглядом ряд событий, постепенно выстраивающийся вокруг моей поездки, и понял, что этот ряд становится мне интересен, так как приобретает  логический смысл.
- Я приеду, - сказал я, - не к началу, но приеду.
- А исповедаться и причаститься не хочешь? Такая возможность есть! Раз уж ты тут оказался! – призывал меня к рационализму Эдуард Викентьевич.
Я почувствовал себя как в гипермаркете - раз уж приехал, надо брать по полной, про запас:  и яйца, и стеклоомыватель, и пену для бритья… Но «оказавшись тут», как выразился Эдуард Викентьевич,  я искренне не знал, что брать. Внезапно, моя патологическая тактичность, не раз сослужившая мне недобрую службу, вынесла мне из  закоулков долговременной памяти спасительную фразу:
-Эдуард Викентьевич, ты извини, я человек невоцерковленный, - сказал я и сам удивился, как выговорил это слово, -  мне сначала разобраться надо, что к чему. Я, видишь ли, привык понимать, что делаю. Так что я приду и проповедь послушаю. Там же и проповедь будет?
Эдуард Викентьевич  посмотрел на меня с христианским терпением:
- Будет, конечно будет, приходи. Праздник же какой! Ну, мне пора, пора! Приятно было познакомиться, увидимся еще,  до завтра! – И Эдуард Викентьевич удалился по своим фермерским делам.
    
Утром я проснулся когда за окошком стало светло. Для человека, который ходит на работу в стандартные рабочие часы, это предел мечтаний – проснуться добровольно самому и  когда светло! Еще ребенком я недоумевал, зачем взрослые так истязают себя темной приполярной зимой?! Да ладно себя, и детей тоже! Ведь это они устанавливают законы и правила: когда начинают работать заводы, конторы, магазины, школы. Согласитесь, одно дело проснуться в семь утра на рыбалку летом, а другое – в семь утра зимой в школу! Почему бы не соотнести время начала активной деятельности с биологическими часами? Этот вопрос до сих пор остается у меня без ответа. Так вот, это утро было чудесным во всех отношениях и к тому же, просто сказочным! Еще лежа в постели в деревенской избе, я ощутил, что за окном «мороз и солнце» и с благодарностью вспомнил классика, так как эти стихи учились без мучений и в нужный момент облегчали выражение чувств.
    
Выйдя во двор, я убедился, что мороз действительно набрал силу. Мой старенький дизель не подвел меня, схватился на последнем издыхании аккумулятора, и мы двинулись по занесенной проселочной дороге в соседнюю деревню. Внедорожник вяло переваливался по снежным колдобинам, а я с удовольствием наслаждался зимними пейзажами. За шесть километров пути, которые отделяли меня от деревни с храмом, можно было нафоткать календарь «Зима в России». Мы проехали и озеро, и поле с березками в инее, и заснеженный еловый лес, и одинокие хуторские избушки…
      
Дорога привела меня в еще более благостное расположение духа, от всего сердца поблагодарив Создателя, я подъехал к церкви. Ворота шикарной кованой ограды были распахнуты, в сторожевой будке никто признаков жизни не подавал, так что я заехал и припарковался рядом с несколькими автомобилями. Иммобилайзер на морозе не сработал. «Ну и ладно», – подумал я, посмотрев на церковный двор  и безжизненные постройки вокруг. Вспомнилось вдруг радостное ощущение безопасности и братства в Зале Царства Свидетелей Иеговы. В лихие девяностые для меня это было место, где я формулировал  основание и смысл дальнейшего своего бытия. Двор церкви больше напоминал монастырский, тут находилось  несколько современных административных зданий и жилые постройки, отделанные желтым сайдингом. За оградой,  владения церкви, видимо, продолжались, так как желтым сайдингом была оформлена целая улица. Сама церковь стояла на фоне огромного, занесенного снегом развороченного пустыря.
    
Как я потом узнал, у мецената, восстанавливающего церковь, была потребность не только поладить с Богом.  Джунгли бизнеса и критические массы  денег не сумели убить в нем ребенка и его детскую мечту. Несмотря на утраченные молодые годы и подорванное здоровье, он отчаянно шел к намеченной цели и наконец,  мог позволить себе не думать о целесообразности вложений и бизнес-планах. Когда Эдуард Викентьевич увлеченно рассказывал мне о проекте мецената, я начал подозревать, что нахожусь в аномальной зоне, подверженной эпидемии утопических идей: административные здания оказались летной школой,  сайдинговые домики – общежитием для летчиков, а развороченный пустырь – будущим аэродромом. Такие, на первый взгляд диаметрально противоположные направления своей деятельности, меценат пытался  объединить довольно неоднозначным,  на мой взгляд, названием летной школы «Небеса обетованные» и строительством при церкви начальной  школы для деревенских ребятишек. 
    
Я вошел в церковь. Внутри было тепло, справа от входа топился огромный «булерьян». Народу было прилично, много детей и подростков. Все вели себя свободно, тихо переговаривались и украдкой ходили по залу. Около кафедры священника стояла женщина в пуховом платке, пальто и ватных штанах и, заметно волнуясь, читала текст из толстой книги. Учителя физики нигде не было видно. Я прислушался. Это был краткий обзор жизни патриархов от Иакова до Моисея. Особое внимание было уделено биографии  Иосифа, от его снов до переселения семьи Иакова в Египет. Причем Моисея  называли великим уполномоченным и секретарем Господа Бога, с чем не поспоришь. Текст был спокойный и красивый, я заслушался. Вдруг, в арке иконостаса появился отец Владимир в соответствующем облачении  и стремительно направился к читающей женщине. Оборвав ее на полуслове, он нежно забрал у нее из рук книгу, положил ее на подставку и сказал, что сейчас будет причастие, а кто не исповедался, может пойти и взять антидор. Я не понял, что надо сделать и шепотом переспросил у девушки, стоящей рядом со мной. «Батюшка сказал, что можно взять антидор, - так же шепотом ответила она, - если вы ничего не ели с утра», - добавила она, поймав мой недоумевающий взгляд. Я попытался сделать свой взгляд более осмысленным и стал наблюдать за действиями батюшки. К нему уже выстроилась очередь, двое прихожан держали полотно, над которым батюшка давал очередникам прямо в рот хлеб и вино с ложечки. Прихожане, скрестив на груди руки, называли свое имя и целовали основание чаши и руку батюшки. По окончании церемонии отец Владимир обратился к прихожанам. Очень по-домашнему, отец Владимир поздравил еще раз всех с Рождеством Христовым, сказал несколько слов о сложной  экономической обстановке в стране и политической в мире,  о том, что и не такое мы переживали, о том, что главное не унывать, трудиться и помогать страждущим.
- Желаю вам, дорогие мои, мира в душе. Ведь когда на душе мир и спокойствие, значит тогда и Господь с нами! – вдохновенно закончил он свое короткое обращение, - Да, еще хочу просить прощения у вас, дорогие мои, за перебои в работе церковного сайта. Прошу вас от души помолиться за раба Божьего Алексея, он человек талантливый и одаренный, но немощи одолевают его и сайт наш страдает. Надеюсь, скоро все хорошо заработает!
    
Среди прихожан послышались возгласы одобрения. Затем отец Владимир поблагодарил всех присутствующих и объявил конкурс новогодних елок. Только тут я заметил, что по периметру церкви стоят наряженные живые елки. Мне показалось, что  кто-то крутанул калейдоскоп и священные деревья наших предков, обвитые мишурой, пришли вернуть нас к языческим истокам. Пронзительно-свежая зеленая хвоя  практически нейтрализовала  удручающую церковную атмосферу, создаваемую иконами с изображением страданий и смерти.
 - Не все деревни представили нынче елки на конкурс! – добродушно пожурил отец Владимир присутствующих, - кто на следующий год елку не нарядит, к тому, не поленюсь, приеду в деревню и поставлю драную палку! А теперь объявляем победителей!
    
И отец Владимир стал по порядку называть все деревни, которые елки представили и не представили.  Призы – новогодние подарки со сладостями получили все присутствующие дети и тут же стали их есть вместе со взрослыми. Ко мне подошел улыбающийся и жующий конфету Эдуард Викентьевич, угостив и меня конфетой, он спросил:
- Ну как?
- Очень душевно, по-семейному даже как-то, -  искренне ответил я, - слушай, а что за текст читали, когда я вошел?
- Какой текст?
- Ну, про Иакова, Иосифа…
- Не знаю. Меня в это время не было, наверное.
- Да как не было, ты вот тут у стены стоял!
    
Тут все присутствующие рванули в дальний угол церкви, где отец Владимир поливал всех присутствующих святой водой с метелочки. Эдуард Викентьевич опоздал и остался сухим. Тогда он стал подпрыгивать и махать руками отцу Владимиру: «И меня, меня!»  Когда Эдуард Викентьевич, наконец, был замечен и получил желаемое, он, утираясь рукой,  вернулся ко мне.
- А мы сейчас у Настасьи спросим, что она читала. Настасья! – окликнул Эдуард Викентьевич женщину в пуховом платке, - ты что читала?
- Я? Ой, я так волновалась, что не знаю, чего я читала… А тебе зачем?
- Да вот, товарищу интересно.
- А! А давай мы у отца Владимира спросим!
     Мы все подошли к отцу Владимиру.
- Отец Владимир, а что я сегодня читала? Вот, товарищ интересуется, понравилось ему.
     Отец Владимир радушно повернулся ко мне:
- Это текст такой, для  Литургии. Вы можете в интернете посмотреть.
- Да, конечно. А автор кто?
- Хороший вопрос, - задумчиво произнес отец Константин, - он подошел к стоечке, на которой лежала книга, - вы посмотрите, найдете, а потом положите на место.
    
Я поблагодарил и стал смотреть книгу. По календарной дате без труда нашел сегодняшний текст. Прямо как у нас в собрании.  Посмотрел дату написания - 1904 год, проповедь иеромонаха Пимена в Киевской духовной семинарии.  Нет, не как у нас, если бы у нас в собрании всерьез прочитали проповедь Рассела столетней давности,  это повергло бы всех в духовный столбняк. К счастью, (или к несчастью?) для современных адептов, этот источник индуцированного экстремизма надежно изолирован в библиотеках общества. Я положил книгу на место и ко мне тут же подошел Эдуард Викентьевич.
- Иди к кресту приложись, - по-приятельски посоветовал он.
    
Я опять сослался на дурную привычку вникать в суть. Эдуард Викентьевич добродушно рассмеялся и стал знакомить меня со своей женой. К нам подошла милая, полноватая женщина в белом платочке, повязанном как у доярки. Как облако, вместе с ней подошли покой, смирение и вселенская любовь. «Матушка!» - непроизвольно родилось в моей голове.
- Наталья, - певуче представилась она, -  рада, что вам понравилось у нас. Мне муж рассказывал о вас. Вы в следующий раз на исповедь приезжайте, причаститесь. Такая благодать на вас сойдет…
    
Я слушал и уже погружался в это облако благодати, покоя и вселенской любви. Я просто слушал. Обычно, во время беседы с незнакомым человеком, навязчивые мысли типа «что я ему должен сказать» жужжат у меня в голове как мухи и мешают погрузиться в общение, слушая же Наталью, я чувствовал, что ничего никому не должен, а наоборот, меня самого сейчас одаривают теплом, пониманием и любовью. Наталья рассказала о любви Бога, об искупительной жертве Иисуса Христа, добавила несколько добрых слов об отце Владимире и закончила излучение благодати обращением к мужу:
- Пора. Дети собрались уже.
- Идем, идем, Таточка, - с готовностью отозвался зачарованный Эдуард Викентьевич и пошел за женой. Оглянувшись, он торжествующе посмотрел на меня, призывая разделить его восхищение женой - мол, что я тебе говорил?!
    
Прихожане понемногу расходились. Те, кто был занят церковными делами деловито снимали догоревшие свечи, складывали книжки, иконки, считали деньги и что-то писали в разлинованных тетрадках. Я попрощался с отцом Владимиром и вышел на улицу.

Щеки обдало морозцем,  как в детстве, и мне почему то вспомнилась моя бабуля.  Когда я ребёнком что-то делал не так как все, она ласково называла меня уродом.  Я присел на скамейку у ограды и стал смотреть на заснеженный пустырь.
Мне хотелось плакать.

Я ощущал себя уродом.

2015 год