Сфайрос

Где-то в Западной России, середина 90-х

1.

Высоко в небе, чуть ниже проплывающих над землей облаков, парил орел. Широко расправив сильные крылья, он скользил по воздушному течению, стиснув в когтях мертвого кролика. Летнее солнце зависло в самом зените, далеко внизу неторопливо тянулась унылая травяная равнина, и лишь изредка острый взгляд птицы различал одинокие островки сухостоя. Наверху знойный ветер был разгонист и неуправляем, только орел не отклонялся нипочем. Он не обращал внимания на капризы стихии — то вдруг обрушивающейся прямо из ниоткуда, то коварно затаившейся в наползающих тучах. Организм великолепно справлялся сам, настолько привыкший к всевозможным воздушным перипетиям, что действовал без участия разума.

Орел был молод, однако он обладал памятью поколений – о чем никогда не узнают ученые и что не может быть зафиксировано никакими исследовательскими данными. Орел познал мир, ему была известна изнанка жизни. Непростые времена и странные события всегда отличали эти места; внизу, окруженные необъятными пространствами, теснились деревеньки, где часто проливалась кровь. Генетическая орлиная память свидетельствовала о кровопролитии и преступлениях без цели, ради удовольствия. Орлу это было непонятно, но он не обладал способностью суждения.

А еще эти места были отмечены истинным Хищником! Тем, Кто Охотится. Периодически Хищник возникал, как стихия, из тайных глубин небытия, и бесчисленные поколения сражались за свои гнезда, за место под солнцем – бились в воздухе и на земле, побеждали и проигрывали, выживали и гибли, отступали и нападали вновь. Эти координаты всегда были средоточием смертельной вражды, пролитая на земле кровь пробуждала Хищника из спячки, а орлы первыми вступали в схватку испокон веков. Орел не пытался покинуть ареал обитания. Он принимал судьбу, как есть, он не обладал оценочными навыками.

Впереди него что-то возникло. Неясное, расплывчатое очертание. И орел мгновенно понял, что пришло его время вступить в бой и умереть за свое потомство, которое поджидало его в гнезде. Взгляд стал острее, по оперенью прошлась легкая дрожь предвкушения, когти выпустили добычу. Мертвый кролик, кувыркаясь, полетел вниз. Сегодня семейство не дождется пропитания, впрочем, как и самого орла.

Прямая его полета изогнулась влево; краем глаза следя за чуждым явлением, орел попытался зайти с фланга. Без вариантов – дрожание воздуха среагировало молниеносно, переместившись разом и вновь преградив путь. Сейчас орел вдруг осознал неким чувством, свойственным лишь зверям и птицам, что он не является целью и привычной пищей для Хищника. И стоит ему отступить, оставить эти места, он может сохранить жизнь и спасти свой род. Но отступление или трусость были чужды гордой птице.

Издав решительный клекот, орел ринулся в бой. Едва его клюв коснулся поверхности вибрирующего сгустка, как орел потерял себя. Крепкий клюв не встретил никакой ощутимой формы, куда можно было бы нанести удар. Стремительная атака рассыпалась на несколько беспомощных кувырков. Через секунду орел вылетел с другой стороны: он прошел сквозь соперника, даже не успев этого осознать.

Явление разрослось и рывком придвинулось к птице. Орел попытался уйти в сторону, но не успел. Правое крыло взорвалось болью; орел издал душераздирающий крик, когда крыло отделилось от тела и исчезло с глаз. Из раны хлестала кровь, разметаясь по воздуху отдельными кляксами. Сгусток вновь придвинулся, и чьи-то мощные, невидимые зубы впились в птичье тело.

Орел был еще жив, когда падал вниз без своей нижней половины, разбрызгивая по ветру кровь. А потом сгусток совершил последнюю атаку и поглотил оставшуюся половину тоже.

2.

Март Александрович Зимний полол грядку с луком, находясь возле своего жилища с выходом на земельный участок, огороженный хилым заборчиком. Это был пожилой человек в старых грязных штанах с дырой на боку и в большой соломенной шляпе. Его обнаженный, загорелый дочерна торс весь лоснился от пота, вытапливаемого из тела жарким солнышком; ноги были обуты в потрепанные, видавшие виды сапоги. Он стоял на коленях в проеме между двумя грядками и сосредоточенно вырывал из земли сорняки: каждую травинку он изучал внимательным взглядом, затем обругивал и отбрасывал за пределы грядки.

- Черт тя возьми!- бурчал он себе под нос, недовольно водя глазом вокруг.- Разрослась тут, мать ее еттить. Недельку всего не полота, а уж наглеет, будто тебе тута лес. Не ровен час, на башке повылезает. Хм! - Он удовлетворенно хмыкнул, радуясь незнамо чему: то ли победе над сорняковой стихией, то ли удачной шутке.

Действительно, огородишко, на всю неделю благополучно предоставленный самому себе, подвергался теперь неукротимому нашествию мелких, зловредных травинок, которым дай волю – поглотят весь мир. Однако не отъезд или отсутствие Зимнего послужило причиной садового беспорядка. Разве что мысленное отсутствие, если можно так выразиться. Он вообще выходил из дома всю неделю только лишь в хлев и в клозет, поскольку методично опустошал лошадиными дозами огромную бутыль самогонки. Бутыль он приобрел у ближайшего соседа за два дома, а почему за два – потому как ближние дома были пустыми, заброшенными и вымершими. Каким вскоре станет здесь все.

Выныривая засветло по внутренней побудке из затхлой ямы сна, Зимний отправлялся в хлев, пристроенный к дому, где кормил тощую коровенку, что жила с ним с незапамятных времен. Потом забирался снова в дом и там перманентно поглощал бухло, уныло взирая в окно на безрадостный пейзаж и слушая радио в транзисторе – единственной связи с внешним миром.

- Ну вот, кажись еще грядка готова, провались она,- пробормотал Зимний и мученически, трясясь всеми членами, поднялся на ноги с ножом в руке.

Обозрев остальную часть возделываемой землицы, Март Зимний недовольно выпятил челюсть: парочка прополотых грядок терялась в травянище и была лишь началом в борьбе с вредоносной травой. За оградой, привязанная к вколоченному в землю колышку, мирно паслась коровенка, пощипывая травку и время от времени благосклонно мыча, радуясь первой за неделю вылазке. В ответ Март Зимний беззлобно бросал «тьфу, кляча!» и продолжал работу.

Он почесал в затылке, поправил шляпу и переступил на новую грядку.

Март Зимний был детдомовский вскормленник. Именно там ему присудили имя, а также дали фамилию в нагрузку, а почему именно так – он не знал нипочем. Знал только, что среди детей был еще один Март – Песенный. Был Июль Жаркий и Июнь Благополучный. Был Май Праздничный и Октябрь Увядший, которого все дразнили Хрентябрь Увядший. Кто-то там среди работников номенклатуры очень любил сказку «12 месяцев». Или не любил, как поглядеть. И все поголовно были Александровичами, что бы это ни значило для будущих поколений. Странно, ведь Александры среди руководства детдома не числились; был лишь дядя Шурик, завхоз, не самый доблестный кандидат в кумиры.

Когда его выпустили из детдомовских застенков, Март перебрался сюда в деревню, где укоренился и жил поныне. Колхоз помог с отстройкой дома, Март же долгое время покорно трудился на благо страны. Сейчас, временами оборачиваясь назад, Март дивился чрезвычайно: он не мог сопоставить картины памяти с тем, что видели его глаза сейчас. Он словно подвис между двумя мирами, так разительно отличались эти картины. Некогда бурлящая жизнь тогда и великое захолустье ныне раздваивали сознание, иногда Марту даже хотелось прослезиться. Но тут он вспоминал о своем увлечении и, напротив, благодарил судьбу за такие наимудрейшие перемены. Ведь постепенная глухомань – это именно то, что ему было нужно для утех и услад.

Утехи и услады Марта Александровича Зимнего заключались в том, что он был душегубом.

Началось в классическом стиле, с отравления соседской собаки, которая заколебала гавкать по его душу, а однажды вцепилась в зад и продрала штаны. Мерзкая шавка, надлежит уничтожить вовеки! Март умертвил пса совсем не деликатно. Отравил какой-то медленной дрянью, так что псина выла часа три, прежде чем подохла. Сосед, конечно, смекнул, чьих рук дело, но доказательств не имел и затаил злобу. Между ними установилась молчаливая вражда, переходящая в ненависть, так что через несколько лет Март отравил и соседа - от греха подальше.

Вначале он промышлял только по домашнему скоту, псам и кошкандерам. Всегда был крайне осторожен. Сделал верные выводы после случая с собакой и изучил яды и растворы. Упражняясь в изготовлении снадобий, Зимний потравил почти всю собственную живность, – а ведь когда-то у него имелись куры и поросята. Соседям он наплел, что кого-то продал, кого-то слопал, а кто помер самостоятельно. А вот к коровенке прикипел душой и не посмел, хотя так и не дал ей никакого названия, кроме Тьфукляча. Наловчившись, Март Зимний вышел в большой мир и взялся за соседское окружение. Травил редко, незаметно, без повода и без следов. Тихушником он был тем еще, детдомовская школа обучила житейским хитростям. Никто и подумать не мог, что случавшаяся время от времени гибель домашнего скота – следствие манипуляций и злого умысла одного человека. Соседа. Который, натешившись с животными, однажды естественным образом перешел на людей.

Здесь он тихарился еще строже. Смерть человека – это вам не кобылка скопытилась. Тут всяко приедет следак, начнет вынюхивать и вполне может дознаться. Март Зимний ограничивался бухариками, причем выборочно. Кому в водку подмешает метанол. Несчастный случай, каких полно, особенно в деревнях. То посидит в гостях, а уходя спецом откроет погреб; бедолага и сверзится. То вызовется помочь с латанием крыши, напоит ваньку, да и пихнет с крыши. Каждое убийство Март обставлял как несчастный случай. Но рано или поздно его бы все равно вычислили, если бы не черная атмосфера самих территорий, куда судьба их всех определила на прозябание.

С этим краем было что-то не то. Край вымирал. Зимний время от времени наведывался в соседние деревни к северу – там обнаруживалось невероятное оживление. Скупались старые избы, сносились под корень, на их месте вырастали дачи, настоящие дворцы. Сюда же никто не спешил, напротив, все больше и больше местных запирало хибары и рвало когти, будто спасаясь от змей. А к западу… Там, поговаривали, совсем худо. Люди дичали. Ходили слухи о нападении на проезжавшие машины, о пропаже залетных и даже о людоедстве.

Март Зимний, занимая в поселении крайний дом, чувствовал себя, тем не менее, относительно комфортно. Маргинальное окружение ценилось им на удовлетворительно. Есть место для фантазии и пища для утех и услад. Иногда на Зимнего накатывало, он нахлобучивал неизменную свою шляпу с дырявой тульей и полями «а-ля стадион» и отправлялся в гости к соседу, посплетничать да собрать последние новости. Сосед – какой-то недавний приблуда, скрывающийся то ли от властей, то ли от долгов. Не важно, Март порешал, что в свое время кокнет и его по-дружески. Тем более что деревня теперь отрезана от цивилизации официально и вскоре исчезнет со всех карт. Временами же он запирался в доме и самозабвенно хлестал самогонку в компании со своими тусклыми мыслями.

Время разбрасывать камни минуло; и хотя в глазах периодически темнело, руки ходили ходуном, а организм вопиял об опохмелке, Март Зимний, скуля и истекая уксусным потом, терпеливо двигался к концу своих непосильных тягот.

Всплакнула коровенка. Зимний хотел выдать свою привычную напоминалку «тьфу, кляча», но его слова застряли в горле, как сырая галька. Он не припоминал, чтобы в знакомых интонациях животного когда-либо звучал испуг. Март взглянул на корову и озадаченно крякнул. Вечно понурое создание, изучающее единственно рельеф под ногами, вдруг приняло цирковую стойку, разве что не опустилось на задние копыта. Телка водила мордой из стороны в сторону, уставившись на негустой ряд деревьев по ту сторону дороги. Деревья защищали от напора ветра простиравшееся за ними поле, где в незапамятные времена сеяли рожь. Зимний посмотрел туда, но не увидел ничего примечательного. Лишь ветер играл бледно-зелеными листьями, да легкие смерчики пыли вихрились вдоль дороги.

- Что за хрень?- спросил Зимний пучок сорняков, только что вырванный им из земли.- Чего ты тута, еттить твою, как сука перед кобелем навострилась?

Зимний поднялся с колен и перешел на новый участок.

- Ветром кажись надуло,- объяснил он себе, поддев ножом очередной корень.- Ты б еще в травах разбиралась, еттить твою, цены б тебе не было. Не торчал бы я тута на грядках. А вот запустил бы корову в огород, она бы все сорняки и выела. А потом пошел бы и патент получил. Или напрокат стал бы отдавать. Зажили бы!..

Новое мычание резко оборвало его утопические теории. Зимний вздрогнул, похмельное сердце недобро ворохнулось, пучок сорняков выпал из рук. Что это такое в мычании вечной флегмы, никак паника? Так может всхрапнуть лошадь, если ей уши прижечь зажигалкой. Зимний пристально вгляделся в корову, гоня от себя мысль, что коровенка наладилась отдать Богу душу. Но вроде нет – как стояла, так и стоит, крениться не собирается, вот только снова пялится на проклятые деревья.

Зимний покрутил головой, а потом прилепил озадаченный взгляд к ним же. Поначалу он не находил никакого внятного обстоятельства, которое могло бы вывести его клячу из равновесия. А потом увидел такое, от чего брови ринулись на лоб, а челюсть отвисла, превратив рот в отвратительный зев.

Занимая окружность навскидку около четыре метров в диаметре, листья на деревьях стали вдруг видоизменяться. Хотя нет; по сути, они оставались такими же, какими и были во все времена, вот только как-то поплыли волнами. Словно перед Зимним выросло кривое зеркало. Зимний понятия не имел, что тут такое творится, и спросить ему было не у кого – он ведь почти всех укокошил. Единственное, что он точно знал: ни черта хорошего от таких превращений не жди. Зимний медленно поднялся во весь рост и приложил руку к шляпе, словно оттуда мог почерпнуть себе дельных мыслей.

- Кажись, «белочка» нагрянула,- смиренно подумал он.

Хотя какая «белочка»? Корова разве бухала семь дней кряду, чтобы топорщиться? Зимний взглянул на клячу. Так и есть, топорщится, что те сам дикий зверь! И хвост трубой, надо же, мать ее етти; Зимний бы никогда не подумал, что его коровенка способна задрать хвост пистолетом.

- Му-у-у!- трубно возгласила корова, переживая по поводу недостатков в пространстве.

- Му-у-у!- отчаянно воззвало оно затем к Зимнему, недоумевая, почему тот не предпринимает защитных действий.

- Что за?..

Ненормальный вид листьев стал разрастаться и мгновенно поглотил всю зелень. Зимний застыл истуканом, потрясенный увиденным явлением. Нож выпал из рук, воткнулся было в землю, да несильно, а потому лег плашмя.

- М-У-У-У!- возопила корова иерихонской трубой и, рванувшись что было сил, умудрилась выдернуть из земли надежно вбитый кол. Ну как надежный… Два раза стукнул, только и всего. Корова кинулась в противоположную сторону, спасаясь от вибрирующих листьев, не находя данное явление достаточно безопасным, чтобы его исследовать.

- Стой!- остервенело заголосил Зимний.- Куда, проклятущая!

Он намеревался кинуться вдогонку за животным, но тут вдруг осознал, что же такое вибрирует у него перед носом. Никакие это не листья, а вибрирует воздух между ним и листьями. Что-то в воздухе… Что-то присутствует в самом пространстве. Потому как сейчас это что-то метнулось вбок, листья разом приняли первоначальный вид, а вибрация устремилась вслед за коровой.

- М-у-у-у!- отчаянно заверещало животное и попыталось ускорить темп.

Но выше головы, как известно, не прыгнешь. А кляча вам тута не спринтер, чтобы сайгачить. Сгусток настиг корову играючи и поглотил ее заднюю часть, состоявшую из выгибающегося дугой туловища, взбрыкивающих ног и задранного хвоста. Задняя часть деловито завибрировала, как это только что делали листья, и Зимний взмолился, что пусть это будет белая горячка, пусть это будет все, что угодно, хоть глюк и повреждение рассудка. Потому что не бывает таких чудес, чтобы вот так возникла из ниоткуда вибрация и сожрала половинку его любимой клячи.

А она взяла и сожрала! Воистину! Зад коровы стерильно отделился от тела и… исчез с глаз долой, словно и не было, а животное не успело даже пикнуть, настолько быстро и ювелирно оно помножилось на 0,5. Она напоминала лошадь Мюнхгаузена, разрезанную пополам, когда та пила из ручья, и вода выливалась сзади. И у клячи полилось, чем она хуже коняки, только вот не вода совсем, а кровь. Причем кровяка ринулась из нее потоком вперемешку с кишками. По инерции передняя часть процокала еще несколько метров на двух копытах, разматывая позади кишки и смешивая их с землей. Потом молча завалилась на бок. Вибрация быстро поглотила останки, и они исчезли.

Нет коровенки!

Зимний сам обратился в сорняк, которые перед тем самоотверженно выпалывал. Он пучил взгляд на то место, где только что драпала его муму-подруга, и не видел ее! А видел только длинную петлю кишок, которую, если потрудиться, наверное, можно свернуть в лассо, да еще видел лужи крови тут и там. Смертоносная вибрация висела над кровью, принюхиваясь.

- Ой, еттить твою! – опомнился Зимний, когда явление вновь начало расти.

Очевидно, вибрация не утолилась коровенкой, а возжелала еще жратвы. А тут вот Март Зимний, тот еще охальник и душегуб, смысл ему дальше топтать? Март Александрович Зимний преисполнился истовым желанием потоптать еще этот мир. Подскочил на месте, разворачиваясь на 180 градусов, рванул в сторону дома. Порыв ветра сбил с головы шляпу, она упала на грядку с огурцами. Преодолев расстояние аршинными скачками, Зимний пулей влетел внутрь, захлопнул дверь и задвинул засов. Для пущей надежности еще придвинул к двери массивный стол. На секунду замер посреди комнаты, пытаясь привести в сносный порядок свои похмельные мысли. Рванул к шкафу и вынул оттуда ружье, которое приберег для защиты, памятуя об угрозе и слухах с запада.

Ружье было заряженным и валялось как попало, в обычном шкафу. Ну а кто тут будет проверять? Зимний развернулся к двери и неожиданно для себя расплакался.

- Ну что за хреновня, а?- скулил он.- Что за хреновня тута?

Та часть стены, где была входная дверь, завибрировала сразу в двух местах. Образовалось два круга; они, словно кислотные жидкости, вгрызались в дерево, стремясь слиться воедино. Вибрация, только что убившая корову и отправившая ту прямиком в ад, переливалась в пространство комнаты.

Зимний вскинул ружье.

— Получай, проклятущая!

Комната сотряслась от двух выстрелов из двустволки в упор. Пули пронзили вибрацию насквозь, а заодно – и входную дверь, в которой образовалась дырень размером с голову. Теперь через эту дыру можно было высунуться и обозреть окрестности, случись Зимнему полюбопытствовать. Вот только на вибрацию ружейный выстрел произвел впечатление пука. И урона, судя по всему, не нанес: как вибрировало, так и продолжало вибрировать вблизи.

— Черт! — всхлипнул Зимний.— Кто ты, дьявол? Чего тебе от меня надо?

Он в отчаянии швырнул в вибрацию ружье. Что еще ему оставалось? Одновременно с этим сгусток выпустил из себя два направленных потока – справа и слева. Глаза Марта Александровича Зимнего выкатились из орбит, когда, пронзенный чудовищной вспышкой боли, словно его поясницу пополам перекусили гигантские кусачки, он мешком свалился на пол. На мгновение ему почудилось, что он видит ряд огромных зубов, но будто они были не здесь, а где-то глубоко внутри этого сгустка, в темноте.

А затем он и сам погрузился в эту темноту.

3.

ЖЖА-ХХХ!

Автомобиль провалился вниз на полной скорости. Живот скрутило легкое волнение, как в самолете, который попал в воздушную яму.

- Жень, давай еще попрыгаем!

- Да вы запарили! Отец мне башку снесет за машину!

- Такую тачку бомба не возьмет! Это ж танк натуральный!

- Не, нафиг…

- Ну Женечка, ну плиз-плиз-плиз. Это круче, чем на карусели. Еще разок!

- Кать, заканчивай эту ботву, а то другая карусель нас всех ждет.

- Да ладно! А если за поцелуй?

- Ха! В десна?

- Дурак! В губы.

- Ладно, последний раз хитрый план.

Он увидел впереди новый пригорок.

- Готовы?

- Да!- раздался дружный хор.

- Держитесь, обормоты!

Он вмазал ногой по педали почти до упора. Новенький «Ниссан Патрол», действительно похожий на танк, с чьим официальным хозяином случился бы припадок от такого обхождения, истошно взревел и ринулся вперед. Шум мотора заглушил звуки «Сектора Газа» из магнитолы. Из-под массивных колес вырвались тучи пыли вперемешку со щебнем. На полной скорости внедорожник взлетел на небольшую возвышенность на дороге и оторвался от земли. Какую-то долю секунды они висели в воздухе, затем дружно ахнули вниз, рискуя стойками и собственными мозгами.

- Вау! Круто!

- Как на мотике!

- Ты на мотике что ли гоняла?

- Ну на мопеде… В деревне.

- Ха!

Их путь напоминал длинную бесконечную синусоиду. Слева простирались голые, в травяных проплешинах, полевые неудобья, справа раскинулся лес. Идея свернуть с автострады на эту душную гравийку принадлежала долговязому Женьке, рулевому их четырехколесного ковчега. Во-первых, меньше проблем с дорожно-патрульной службой. Во-вторых, захотелось козырнуть тачкой, которую батя прикупил в прошлом месяце, и только впервые доверил своему сыну-оболтусу для дальней поездки на дачу. Приятель Женьки, блондинистый и слащавый Виталик, расположившийся на заднем сиденье с бутылкой пива в одной руке и с девицей – в другой, поддержал аферу. Их спутницы, которых они накануне зацепили на дискотеке, воздержались от комментариев. Так они оказались вдали от главных дорожных путей, а употребив пару «косяков», принялись балбесничать.

- Давай, целуй!- самодовольно повелел Женька.

Катька перегнулась через сиденье и, ухватившись за Женькин затылок, впилась ему в губы. Машина ощутимо вильнула.

- Эй, вы, там!- хохотнул Виталик.- Хорош гнать! Это ведьмин поцелуй.

- Почему ведьмин?- Катя отстранилась от водителя и уселась на место.

- Потому что грозит бедой,- назидательно растолковал Виталик.

- Бедой грозит только эта дорога,- фыркнула Юлька, девица сзади.- Вы хоть знаете, куда едете?

- Это был хитрый план!- задорно отозвался Женька.- Не очкуй, у меня компас в голове.

- Хотя бы по холмикам не скачите. Встанет машина, что будем делать?

- Ой, вечно ты!- скривилась Катька. Она была менее симпатичная, чем Юлька, но добирала баллы за счет вульгарного вида. Вчера на дискотеке пацаны клюнули поначалу на Катьку, потому как Юлька скромно терялась на фоне подруги. И сегодня Катька тоже заявилась с утра затонированная, что твой катафалк, в двадцать слоев помад и теней, в юбке до трусов и в маечке на бретельках, сквозь которую несколько неряшливо просвечивали соблазнительные соски. Юлька же на сей раз выставила свою самую впечатляющую телесную подробность, подчеркнув ее блузкой с низким вырезом.- Опять ты со своей моралью. Встанет – толкать будем.

- Вот ты и будешь!- отрезала Юлька.

- Хорош гнать! Вместе будем,- хохотнул Виталик.- Я за попу подтолкну.

- Вы офигели там сзади?- возмутился Женька.- Не встанет моя тачка, она через болото пройдет.

- Я и говорю – не встанет!- убежденно поддакнула Катя.

- Встанет – не встанет. Главное, не бухать много, тогда что надо – всегда встанет.

И, как бы подтверждая свои слова, Виталик опустил окно и вышвырнул пустую пивную бутылку на ходу. Звяканья они не услышали за шумом мотора.

- А пиво не разобьется там, в багажнике?- всполошилась Катька.

- Ты че, у меня хитрый план!- отмахнулся Женька.- Там ПЭТки.

- Баклажки что ли?

- Ага. Последнюю в стекле Виталик только что уконтрапупил.

- Блин, жмот. В стекле вкуснее.

Им было по девятнадцать. Женька с Виталиком перешли на второй курс института, и по такому случаю Женькин батя расщедрился и отдал сыну тачку на выходные. Оба учились в платном потоке, в целом были мажорами и наслаждались жизнью. Отец Виталика сидел тузом на градообразующем предприятии, отец Женьки… в общем, тоже был шишкой, но несколько по другому профилю. Платный факультет подразумевал активное послабление со стороны преподавателей, так что Женюля и Витальджан не сильно перепахивали и в учебное время. А уж сейчас, летом, зависали либо на дискачах, либо на блат-хатах у таких же обеспеченных дружков или прихлебал. В плане девчонок проблем они давно не знали, сегодняшняя вечеринка считалась рядовой, разве что с выходом на взрослый уровень. Отец Женьки отгрохал дачу вдали от города, и вся четверка намылилась именно туда. С благословления хозяина, разумеется. Хотя Женька не удивится, если батя нагрянет неожиданно к ним на своей прежней «Ауди», для нормоконтроля

- Давайте, раз уж насчет пива,- зацепился Виталик.- Тормозни, я достану баклаху.

- Только снаружи открывай,- предостерег Женька.- Чтобы салон не залить.

- Да без б.

Женька хотел пристроиться на обочине, но потом вспомнил, что за последние полчаса они никого не встретили на этом унылом маршруте, и тормознул посреди в раскоряку. Виталик сгонял до багажника и вернулся с открытой бутылью 2,5-литрового калибра. Он тут же совершил продолжительный глоток из горла и передал баклаху Юле.

- Держи!

- Стаканов нет?

- Не-а. Чета не подумали. Хорош гнать, я не заразный.

Юлька скептически оглядела его, потом бутылку, потом махнула рукой и присосалась к горлышку. В этом была вся Юлька. Они с Катькой учились в одном классе, но в школе не дружили и даже почти не общались. Юлька была отличницей и задроткой, а Катька – оторвой и хулиганкой. Разные миры, разный круг общения, разные интересы. Их связывало только одно – бедность. Юлька перешла в 10-11 классы целенаправленно и по умолчанию, Катька – случайно. Предки пока не знали, как финансово оформить взрослеющую дочь, им было проще подольше подержать ее на школьной скамье. Юлька, несмотря на отличные оценки в аттестате, в институт все же не прошла. Вполне вероятно, что благодарить за это ей следовало долговязого Евгения и блондинистого Виталия, которые уверенно забили в институте вакантные места. А может, причина не в обнаглевшем рыночном строе, как выглядит со стороны, и девушке элементарно не хватило баллов.

Как бы то ни было, когда Катька осенью пришла в технарь, то с удивлением обнаружила там Юльку-задротку. Но это была уже другая Юлька, не задротка вовсе. Юлька, которая состригла длинные волосы, навела себе короткую стрижку в стиле а-ля Деми Мур в «Привидении», с такой же дураковатой челкой. Как и героине в фильме, стрижка ей удивительно шла. Юлька, которая начала выпивать, гулять, ошиваться на дискотеках и мутить с пацанами, которую замечали тут и там в пацанских тачках и на блат-хатах. Цели оказались перечеркнутыми, жизненный план пошел коту под хвост, а когда карьера рушится, на руинах возносится вымпел анархии. В любой новой ситуации Юлька всего лишь на мгновение замирала, внутри нее вступали в конфликт молодость и консервативные установки родителей, а потом она махала рукой и бросалась в омут очертя голову. На этой анархистской почве они и сблизились, Катька и Юлька, хотя последняя продолжала временами бесить первую своими снобистскими замашками.

- Дайте-ка и мне бухнуть.- Женька протянул руку назад.

- Держи. Гляди только, чтобы менты не замели.

- Не заметут. У меня заклинание против них.

- Опять!- Катька рассмеялась.- То ведьмин поцелуй, то заклинание. Ну делись!

- Собака пьяная, собака драная,- замогильным голосом продекламировал Женька.- Попробуй останови!

Салон взъерошился от очередного хохота.

- Смотрите, еще один!- Катька встрепенулась, указав на замаячивший вдали холмик.- Ну что, попрыгаем?

- Нахрен! Попутала?- возмутился Женька.- Договорились же.

- Ну точно в последней раз!- взмолилась Катерина.- Ну, плиз-плиз-плиз!

- Отвянь.

- А если за что-то поинтереснее поцелуя?

Он покосился на нее. Сначала на нее, потом на ее ноги, торчащие из-под мини. Но даже не в ногах дело, от Катьки пахло сексом. От Юльки не пахло, а от Катьки – за километр шлейф. Так-то занятия поинтереснее поцелуя предполагались сегодня вечером по умолчанию. Сегодня они с Виталиком договорились замутить групповушку; раньше они только развлекались парами по разным комнатам, как старперы, а недавно насмотрелись порнухи у Виталика дома, и мир открытых дверей, многочисленных тел и визуального удовольствия открылся им. Юлька, правда, немного морозится, но это поначалу. Сколько таких замороженных у них было: стоило выпить, и трусы слетают в угол резинкой. В общем, замануха со стороны Катьки представлялась нелепой, чтобы Женька мог на нее повестись. Но им было по 19. Что тут еще сказать?

- Ладно, последний раз. Но стопудово последний, я вам слово пацана даю. Больше не просите.

Холмик рос на глазах. Крупные сомнения по поводу преодоления оного вспыхнули в Женьке, позволившем девке себя переупрямить. С отцом у него были в целом нормальные отношения. Однако лояльный характер отца оставался таковым ровно до первого скола или царапины; дальше - трындец. Тираном он мог быть знатным. Однажды, когда Женька, будучи школьником, нарушил важное обещание, батя разгрохал его двухкассетный «Шарп» - предмет зависти одноклассников и повод затащить домой чувиху потискать. Так что шутить с батей Женьтос зарекся. Но сейчас он уже не мог дать заднюю. Им было по 19. Что ж тут добавить?

- Ладно, держитесь, обормоты,- пробурчал он и втопил.

Все же в последнее мгновение перед тем, как въехать на холм, внутри парня что-то дрогнуло, и он порывисто сбросил газ. Трамплин от этого произошел смазанным, кривым и скачкообразным. Лобовое стекло совершило небольшую рваную дугу, прокрутив изображение от неба к земле, и теперь они все увидели, что за холмиком дорога упирается в воду.

- Черт!- Женька рванул ногу к педали тормоза, но поздно: на всех парах они врезались в… Ни во что они не врезались. Не было там ничего, на дороге, пыляка одна и гравий. Но что-то там все-таки было, потому что и пыляка, и камни казались волнообразными.

Машина торпедой влетела точно в центр новообразования. Женька мысленно обрек себя на аварию и отлучение от отцовской ласки (и от вечерней групповухи, таки да), но случилось вовсе не то, что представлялось логичным. Просто время словно замедлилось, и свет померк на секунду-другую. И сразу же все вернулось на привычные места: предметы в уготованные ниши, ощущения в предназначенные душевные слои. Нещадное солнце палило воинственно и безбожно. Автомобиль летел по свободной гравийке, не залитой никакими мрачными водами, лужами или соплями.

Женька ударил по тормозам, остановил тачку и вырубил магнитолу. Пение Юры Хоя прервалось на полуслове. Какое-то время сидел, не двигаясь, ухватившись покрепче за баранку, убеждаясь в сохранности отцовской машины. Прочие молчали. Все старались унять шумное дыхание.

- Мне одному привиделось или как?- осторожно поинтересовался он. Ответа не последовало, и парень обернулся.

Вся четверка насуплено взирала в заднее стекло. Сквозь него солнечно просматривался холмик, по которому они только что прошлись с азартом идиотов, но нигде поблизости не наблюдалось никаких подозрительных образований или сгустков.

- Глюки, что ли?- тупо спросил Виталик самого себя. Из чего Женька заключил, что помстилось не только ему.

- Я подумала, что вода,- подтвердила Катька.

- Ага, вода!- огрызнулся Женька.- Днепр, нафиг! И где она теперь?

- А я знаю?- Градус Катьки заметно понизился.- Чего ты на меня орешь?

- Твоя дурацкая затея…

- Ты сам согласился,- ядовито ухмыльнулась девушка.

- Блин, надо по этому делу бухнуть,- решил Виталик и рванул крышечку пластиковой бутылки.

Раздался характерный звук, и тут же из горла вверх устремился столб белой пены.

- Твою мать!- заорал Женька, узрев истинное святотатство.

- Ты чего творишь!- взвизгнула Юлька и отскочила от Виталика, насколько позволял салон, прижавшись к боковой дверце.

Катька запрокинула голову и неестественно захохотала.

- Мы же растрясли все пиво!- неистовствовал Женька, в то время как Виталик ловил ртом пену, пытаясь минимизировать ущерб.- Сука, на себя лей, мимо себя не лей! На Юльку лей! На себя лейте, дебилы!

- Нафига на себя-то лить?- Виталик, наконец, унял фонтан и вытаращился на друга.

- У меня на даче стиралка, там отстираетесь. А что я с чехлами буду делать? Батя меня вместе с залитыми чехлами закопает нафиг!

Виталик огляделся вокруг себя. Сконфуженным он явно не выглядел. Но обрыганом выглядел вполне, сидел теперь в обтруханной футболке и джинсах. На Юльку попала лишь пара капель, не в сравнении с ним.

- Да почти не попал на чехлы,- хмыкнул Витальджан. Он закрыл крышечку поплотнее.- Все на меня вылилось.

- Один хрен теперь вонять будет! Менты остановят, начнут всех шмонать.

- Собака рваная, собака драная,- продекламировала Катька, и остальные вынужденно рассмеялись.

- Пьяная,- вяло поправил Женька.- Не рваная, а пьяная.

- Надо перекурить,- заявил Виталик на голубом глазу.

Трое вылупились на него, ожидая очередной импровизации на непредвиденный мотив.

- Чего? Я просто курить хочу.- Виталик сделал непричастные глаза.

- Снаружи!- повелел Женька и первым полез из салона.

Вчетвером они выбрались на свежий воздух. Поначалу озирались по сторонам, выискивая следы того явления, которое им повстречалось на дороге, или чего-либо необычного. Картина вокруг оставалась типичной. Поле, лес, замызганная, гравийная дорога в никуда, полное безлюдье и эталонное, пиковое солнце. Легкий ветерок, как небольшой росчерк, плюс жужжание мух. Все, кроме Юльки, закурили. От «косяка» часом раньше девушка отказываться не стала, но сигаретами не баловалась. Женька с Виталиком козыряли «Кэмелом», Катька дымила «Магной».

- Явление!- веско подытожил Женька.

- А нахрен ты вообще через Пустошь рванул?- тут же очнулся Виталик.

- Срезать хотел.- Женьке не хотелось признаваться, что это были просто понты.

- А что за Пустошь?- спросила Юлька.

- Вот – Пустошь!- Виталик театрально обвел руками панораму.

Девчонки снова поозирались, рассматривая окрестности через новую призму. Справа от машины громоздился лес, который хоть и не был бескрайним, но довольно плотным и кряжистым. Слева – непаханое поле, бескрайняя равнина, не занятая ничем, кроме травы. Только вдалеке торчал колок неразличимых отсюда деревец. Гравийка исчезала вдали. Цивилизация покинула эти края в первом веке до нашей эры.

- А что тут не так?- снова спросила Юлька.

- Говорят, в 60-е здесь мутилось какое-то гонево,- сказал Виталик.- То ли эксперименты, то ли отходы радиоактивные. Бабка моя рассказывала, что раньше тут торчали деревня на деревне. А сейчас как корова языком слизала.

- Деревни будут,- хмуро вставил Женька.- Дальше по курсу должны быть. Так, через пень колоду деревни, остатки одни. Но люди есть, и дорога осталась.

Катька пару раз затянулась и отбросила окурок в траву.

- Ладно,- возвестила она,- если уж тормознули, пойду помаленьку.

- Хорош гнать!- удивился Виталик.- Куда ты собралась?

- Намеков не понимаешь,- отозвался Женька вместо Катьки. Его лицо немного посветлело после произошедшего.- Помаленьку – значит, по-маленькому.

- Ты пойдешь?- спросила Катька подругу.

- Не. Терпимо пока.

- Ну-ну.

Они наблюдали, как девушка ковыляет к деревьям на своих высоченных каблуках, которые в народе именовали «ортопедическими». Через минуту она скрылась за ближайшими деревьями.

- Что еще бабка рассказывала?- поинтересовалась Юля, больше для разрядки, поскольку снова воцарилось неудобное молчание.- Почему деревни пропали?

Виталик оглядел девушку с головы до ног. Изучил блузку с низким вырезом, где присутствовало то, за что явно можно подержаться. Придя к каким-то своим умозаключениям, Виталик окатил девушку дымом. Юлька поморщилась, но не отвернулась. Только сдула со лба челку.

- Да хрен знает. Мутно все по большей части. Бабкины сказки. То говорят, что вымирать начала скотина. Потом говорят, что не скотина, а люди умирали. Другие говорят, что не умирал тут никто, а просто пропадали люди целыми дворами. Ну то есть вечером все нормально, утром встают – у соседей дом пустой, самих нет, и больше никто их не видел. Типа проклятым место вдруг стало, не смогли тут больше жить. Дома по бревнам растаскали еще в восьмидесятые, когда перестройка началась.

- Хитрый план!- задумчиво подытожил Женька, выбрасывая сигарету.- Ну где там эта овца?

Катька не стала далеко забираться в дебри, вообще для своих нужд ей было бы достаточно, чтобы другие отвернулись. Но порядок есть порядок. Она проделала несколько шагов, подвернула разок ногу на шпильке, вляпалась в паутину и сочла, что церемоний с нее достаточно. Рядом высился вяз, окруженный росчерками солнечной пыли. Пахло сосняком, гнилью и тревогой. Лес всегда ее пугал своими звуками и тенями. Вот и сейчас, стоило ей задрать юбку, как неподалеку треснула ветка. А разве ветки трещат просто так, если на них не наступать?

- Мальчишки, это вы прикалываетесь?- напряженно крикнула Катька. Лес отвечал ей затаившимся молчанием.- Можете выйти и посмотреть, если так интересно.

Она хохотнула, но ей вновь никто не ответил. Катька пожала плечами, стянула трусики и присела справлять нужду.

4.

— Я не вникаю, что ты, блин, несешь!

Стас аккуратно обвел БМВ вокруг ямы и двинулся дальше. На дороге ямы, вдоль дороги – могилы. Именно так охарактеризовала Мила, его жена, эту убогую грунтовку. Могил, впрочем, не наблюдалось, - но кто его знает! Соскочили они с трассы, кстати говоря, по ее инициативе, потому как дражайшей женушке захотелось прибухнуть. Тем более что у нее в сумочке лежал заряженный ПМ – пистолет Макарова. Оружие чистое, зарегистрированное на какую-то левую охранную контору,- но все же ствол.

Мила бухала коньячину из горла, задрав красивые ноги на приборную панель. Ее длинное летнее платье сбилось у талии. Из динамиков надрывался «Accept», чьим ярым поклонником был Стас, а Мила просто терпела. Она разглядывала безынтересный пейзаж через ветровое стекло и массивные солнцезащитные очки, скрывающие пол-лица, и в целом производила впечатление успешной двадцатипятилетней женщины, разморенной в путешествии. Вот только через пару километров по бездорожью Стас начал подозревать, что вовсе его жена не разморена – ни поездкой, ни жарой, ни коньяком на жаре. А по-привычному собрана и свита в тугую пружину, как питон Каа накануне кормежки.

Не исключен такой вариант, что Мила его грохнет. Прямо тут, в захолустье. Ямы и могилы…

- Ты же помнишь тот цветочный магазин рядом с домом, который год назад открылся,- меланхолично говорила Мила.- Сколько раз ты мимо проходил за последний год? Раз пятьсот? И вот скажи: когда в последний раз у тебя возникло желание туда заскочить? Порадовать жену цветами? Ты если домой что приносишь, только пиво и фисташки. Сигареты еще. Рутина. И равнодушие.

Начало их отношениям с Милой положила похоть. Стоило ему лишь завидеть ее на дискотеке – 19 лет, высокая и изящная, как гимнастка, в короткой юбке, светлые волосы ореолом,- как его член восстал впереди всей планеты. А вокруг – обломки старого строя, огонь и пепел, рыночная экономика, реклама и политота, Виктор Цой дает очередной концерт, повсюду толпы молодежи с раздутыми ноздрями, почуявшие запах перемен. Природа не дала ему выбора, он прикипел к Миле намертво и прикипел пожизненно. А еще у них как-то легко все сложилось, и спустя год образовалась новая ячейка.

Через несколько лет Стас спросит себя: а были ли чувства, именуемые настоящими? Или была лишь новизна, молодость и цоевская меломания? Страсть точно была неоспоримой. Стоило Миле приподнять юбку – без разницы, где она это делала,- как Стас ожесточенно рвал с нее одежду и заваливал на ближайший топчан. Он полагал, что с годами похоть истает. Возраст возьмет свое, ведь даже черная икра может надоесть, если жрать ее ведрами. Но Мила была сильнее икры. Она была сильнее всего на свете.

Массовое открытие в городе риэлторских контор навело Милу на мысль, что следует пересмотреть ключевые пункты в жизненном плане. Выдержав траблы с предками, она забросила бесперспективную учебу в педагогическом колледже и отправилась на собеседование по агентствам недвижимости. Стас перебивался случайными заработками в стиле «купи-продай», осваивая непростое искусство коммерции и мечтая прославиться. А тут Милу приняли в самом лучшем агентстве города, и когда жена пошла в карьерный рост, у них в доме появились стабильные деньги. Удачу Милы Стас воспринял как сигнал к собственному серьезному старту. И тут словно знак судьбы: в его пространстве нарисовался бывший одноклассник и травокур Семакин по прозвищу Сима.

Сима предложил Стасу мутить с оргтехникой. Сима знал входы и выходы (он так сказал), у него были связи, подвязки и контакты (зуб даю, все старые кореша), мозг разрывало от гениальных схемоз и задумок, только деньгами Бог обделил. Ну и Стаса ведь обделил тоже; зато есть люди, которых не обделил, и которые радеют за мировую справедливость, помогая неоперившимся. Таким, как Стас с Симой. Надо просто пойти и попросить бабла, и этот даст; вот только просить должен именно Стасян, ведь при всех Симовских талантах он оказался подрезан в языке – заикался малек, а употребление «травки» только усугубляло изъян. Вряд ли спотыкающемуся на каждом слове Симе удастся убедить авторитетного человека в своей коммерческой надежности. А у Стаса всяко-разно прокатит, он и базарить умеет красиво, и сам статен и широкоплеч, недаром же краса района Милка выбрала его в мужья. Короче говоря, классика жанра, и Мила прочухала бы лохотрон насквозь, вот только Стас не стал делиться с женой из гендерных предрассудков. А сам не прочухал и повелся. Думал, сюрпризом будет. Сюрприз, мать его, удался.

Раздобыть денег оказалось легко и безоблачно, что уже само по себе вскоре будет внушать ужас коммерсантам поздних 90-х. Стартап же Стаса пришелся на зарю криминала, когда еще верилось в благообразные улыбки и сказочные посулы. Но кореша Симы не выказали решимости в том, что готовы сотрудничать с двумя клоунами, выползшими невесть откуда. Поставки откладывались, аренда росла, и в конце концов едва начавшийся бизнес схлопнулся. Сима мгновенно исчез, а вот авторитетный спонсор исчезать никуда не собирался в ближайшем будущем. Мало того, он вдруг почему-то обеспокоился состоянием своих счетов и попросил деньги назад.

Стас пришел к Миле и посыпал голову пеплом. Он ожидал бури с ее стороны, он был готов к серьезной размолвке, но Мила ничем его не упрекнула. Сказала только, что придется продавать квартиру. Хату подарили им предки в складчину на свадьбу, впредь же, видимо, им пригодится опыт Милы на рынке съемного жилья. Больше денег брать неоткуда. Стас смирился и стал искать встречи с авторитетом, чтобы вымолить отсрочку, пока он будет продавать квартиру. Но авторитет даже не стал с ним разговаривать. Авторитет в это самое время уже подбивал клинья к Миле.

Они, короче, пришли и сказали, что хата хатой, но деньги с нее покроют только основной заем. А уже накапали проценты, и это плохо. Наиболее вероятная позиция Стаса в ближайшем будущем обозначена на кладбище, при этом сам долг никто не отменяет – переходит на Милу. Но можно всю замуту разрулить иначе. Они спишут долг – и базовый, и проценты,- за регулярные услуги со стороны Милы. Она же с хатами мутит. Знает че-почем, хоккей с мячом. Ну вот и пусть сливает им расклад про хаты со старичками, у которых из родичей только кот да песель, а дальше – не ее забота. Идет себе, живет и работает дальше, ни в чем не замазана, оба со Стасом в джекпоте. Мало того, еще и приплачивать будут, говно вопрос. За каждую информацию – баблишко, а за удачный навар по ее наводке – реальное бабло.

Стас до сих пор не знал, по какой причине продавилась его молодая, сексуальная, но до крайности строптивая жена. Из-за страха за него? Или когда ей на полях газетки нарисовали примерную цифру? По слухам, Миле пришлось переспать с кем-то из этих, чтобы закрепить сделку. По слухам, именно так в их среде закрепляются сделки с бабами. Может, Милу привлек сам кураж? Бандитская романтика, а деньги и он сам – вторичная подметка для остатков совести? Стас не хотел об этом думать.

 И деньги вдруг ринулись к ним Ниагарой, обещание на первых порах держалось крепко. А бизнес взлетел в гору, Стас открыл магазин бытовой техники и стал полноправным хозяином, безо всяких мутных заик. Они с Милой сделали ремонт в своей, счастливо сохранившейся, квартире, и БМВ, которую вел Стас, они приобрели большей частью на деньги Милы. Сама жена отказывалась водить. Для рабочих передвижений существовало такси, для личных – стоило лишь щелкнуть пальцами и выбрать желающего. Стас старался максимально отодвинуть всяких прихвостней или кобелей, рвущихся в служки, предпочитал по возможности возить жену сам.

Поначалу их отношения даже окрепли. Когда отпустил первый шок, и они осмелились поверить, что удалось отделаться малой кровью, пришлось принять новую реальность. Новая реальность задавала мрачный тон. Теперь Мила – черный риэлтор, плотно завязанная с криминалом и косвенно ответственная за отъем у одиноких пенсионеров квартир и превращение добропорядочных горожан в бомжей. Методика отъема предполагала самый широкий спектр, вплоть до убийств, и отличало Милу от ее работодателей только лишь то, что лично она на курок не жала. Стас старался сильно не лезть в эту муть, и Мила большей частью помалкивала. Опасения, что криминал встанет между ними стеной, не нашли опору. Стас вдруг обнаружил, что хочет свою жену даже сильнее, чем прежде, хотя он всегда был уверен в своей стопроцентной сексуальной отдаче. А тут вскрылись резервы, которые сидели в застенках морали. При мысли о том, что он женат на преступнице, он терял голову, а ширинка вздувалась, как вулкан Кракатау. Видимо, они все-таки пара. Оба отмороженные на всю башку.

Котелок у Милы всегда варил что надо, не чета Стасу, верящему всяким косноязычным забулдыгам. Она изначально понимала, что шакалить втемную, работая в солидной фирме,- это до поры до времени. Скоро ее изобличат, люди умеют складывать два и два, а город у них небольшой, чтобы было место третьему. Ну а когда ее раскусят, ее сделают крайней. Она попыталась донести свои мысли до братков, обрисовывая провальность стратегии, но авторитетные люди на манипуляции не велись. Фарт пер, их тылы прикрыты, этого достаточно. А если Мила засветится, в тот же день на должность заступит Мила №2, мало разве охочих до легкого бабла девиц. Мила лишний раз убедилась, что она – один в поле воин. И тогда она вновь ринулась на танки, терять ей было нечего, а природная несгибаемость придавала сил. Ну и страх тоже, не без этого, ведь, случись кипишу, Мила №1 недолго будет ходить по земле.

Им повезло: в криминальной среде города назрели серьезные перемены, и Мила бесстрашно оседлала новую волну. Она встретилась с кем-то,- Стас понятия не имел, с кем,- и переговорила. Беседа длилась сутки, жена буквально приползла под утро – выжатая, пьянющая, но счастливая. Вероятно, в этом разговоре раскрылись не только таланты шестерки и наводчицы, но и множество других, из чего собеседники сделали вывод, что использовать Милу в качестве расходника недальновидно. Таким образом Мила расширила свой профиль с сохранением должности. Вскоре авторитет, под гусли которого она исполняла (тот самый кент, занявший Стасу денег), оперативно распространился на мелкие запчасти по подъезду своего дома, а следом за ним – все его кореша и мелкие утырки, вплоть до Симы-Семакина. По городу прокатился впечатляющий передел, о котором еще долго шушукались в кулуарах. Штурвал теневого города был передан другим паханам, Мила выжила, а вместе с ней и Стас заодно.

Они открыли свою риэлторскую контору на подставного чушпана, посадили туда девочку-секретаршу, наняли персонал для понта дела. Юридически Мила осталась не при делах, но рулила всем она. Попутно она изобрела и внедрила еще несколько схемоз, куда Стас тоже вникать не торопился. Знал только, что Мила исключила беспредел со стариками. Теперь жилье отжималось корректно, с постепенным давлением на объект и всеми необходимыми подписями, а сами объекты переселялись в ближайшие деревни – в целости и сохранности. Стас по инерции рисовался непричастным и чистеньким коммерсом, аж самого тошнило. Он-то как никто знал, что его магазин бытовухи служил скорее для отвода глаз и отмыва бабла. И вообще, не будь вложений со стороны Милы, плюс ее крыша, он давно бы прогорел.

Согласно стасовой логике, после того как Мила вышла на новый уровень, поток свободных денег должен был увеличиться. Но случилось обратное, он резко иссяк, и Стас не ведал, почему. Он попробовал несколько раз подкатить к жене с вопросами и натыкался на ее задумчивый (нередко – пьяный) взгляд. Весь последний год она частенько на него так прицеливалась, словно снимала мерку на костюм. Помимо всего прочего Стас начал временами побаиваться свою супругу, особенно после того, как у Милы завелось оружие. Его либидо, впрочем, при этом никак не страдало.

Алкоголь стал другом и спутником. Пару раз Стас застигал жену в ванной, как она что-то занюхивает. Он делал вид, что все тип-топ. Частенько жена приходила домой за полночь – пьяная и воняющая чужим потом. Он пытался устраивать сцены ревности, но Мила перешибала их враз. Молча раздевалась догола, ложилась на спину и раздвигала ноги. Он не мог ничего с собой поделать. Он был раб своих желаний – ломался и задвигал мужское самолюбие в тень мужской похоти. В сексе Мила продолжала неистовствовать без оглядки, как в первые дни знакомства, и почти всегда кончала. Собственно, она и жила так же – без оглядки. В их положении смотреть назад было чревато головокружением и срывом. Им оставалось лишь нестись вперед, как на скачках.

Но что-то под сурдинку утекало, а потом исчезло насовсем. Что-то важное, настоящее, на чем зиждется семья. Игры с огнестрелом и мутные схемозы толкают к безразличию, а духовная яма становится выгребной. В их связи, которая когда-то действительно была настоящей, образовалась прореха, и она ширилась. Стас часто вспоминал ту первую дискотеку, когда они столкнулись на танцполе, и последующие за ним месяцы безумств и романтики. Они были беспечными, счастливыми и независимыми. У ног плескался океан возможностей, волны любви опьяняли. А теперь брак казался Стасу тюрьмой.

Он надорвался. Завел интрижку с этой молоденькой продавщицей из цветочного магазина, что открылся неподалеку от дома. Блондиночка, ее звали Снежана, и она так напоминала Стасу прежнюю Милу, хоть и внешне отличалась. Разочарование после первой постели он постарался по привычке задвинуть в тень. До Милы ей в сексе как до Клеопатры, но отдача какая-то от нее шла. Что-то помимо секса служило магнитом, и если бы вдруг их отношения перетекли в платонические, Стас этому только бы обрадовался. Потому что в постели для него существовала только жена, а со Снежаной он просто ностальгировал.

Приятели-коммерсы выставляли свои настоящие и мнимые интрижки на витрины, Стас же ютился, образно говоря, в подсобке, и не отсвечивал. Узнает Мила – ему не жить. Даже если ей приходится самой ему изменять, оправданием это не послужит. Беда в том, что каждый из них считал другого обязанным. Мила полагала, что Стас ей должен, потому что она спасла их от разорения, от потери квартиры, может, от чего-то похуже, и перечеркнула тем самым свою жизнь, встав на тупиковые рельсы. Стас считал, что Мила ему обязана, потому что он остается ее верным псом, несмотря на все грехи и преступления. Они думают об этом глубоко внутри, но они не говорят об этом вслух. И никогда не скажут. И это угнетало.

Сегодня Мила забронировала супруга в качестве водителя до деревни за много километров от города. Цель объяснять не стала. Сказала, покажет дорогу, он сам все увидит на месте. Потом попросила свернуть с трассы на проселочную грунтовку, якобы чтобы нализаться в пути и не мелькать перед дорожными постами. А еще через паузу вдруг на пустом месте, прихлебывая коньячину, начала рассуждать о семейных ценностях, периодах расцвета и кризиса, охлаждении супругов и цветочном магазинчике. Куда ходят все добропорядочные мужики, которые балуют своих жен, а Стас избегает.

Вдруг? Его жена ничего не делает вдруг. Она же гребаный Робокоп в юбке, и не важно, трезвая она или вусмерть бухая. Талант не пропьешь, мозги у Милы не сохнут, а вполне себе на разгоне. Стало быть – знает. Не просто предполагает, тогда это были бы догадки вслепую. Тут явно кто-то засек и настучал. Стас понятия не имел, чем закончится допрос. Мила может хмыкнуть и предложить тройничок. А может выхватить ствол и вышибить ему мозги. Ямы и могилы. Она намекала на ямы и могилы. Теоретически он мог бросить руль, выскочить и задать стрекача в самое поле наперегонки с зайцем. Но он знал, что не побежит. От любого бы побежал, но не от Милы. Он готов принять от нее пулю, даже так. Сейчас именно огнестрельное оружие представлялось ему апогеем их нездоровых отношений.

Инстинктивно он, конечно же, продолжал ломать несознанку.

- Это я-то погряз?- попытался он перейти в наступление.- Сама последний раз когда готовила дома?

- Соскучился по готовке?- промурлыкала Мила, и Стас прикусил язык.

Ямы и могилы. Ему бы взвешивать тщательнее, прежде чем говорить что-либо. Любой вопрос Милы может оказаться с двойным дном.

- Куда мы премся все-таки?- Он решил зайти с тыла и перескочить на другую тему.

- Узнаешь.- Мила хлебнула коньяку. Стас покосился на ее голые ноги. Сбитое у талии платье едва прикрывало трусики, и Стас поспешно отвел взгляд, ощутив привычный штопор возбуждения.- Или не узнаешь.

И вот как хочешь, так и понимай! Мила прикурила две сигареты, одну передала Стасу. Это была их традиция, и пока традиция жива, не все потеряно. Они с самого начала отношений всегда раскуривали для себя и для партнера. Какое-то время ехали молча. Мила выпускала дым в окно, солнцезащитные очки скрывали любые эмоции. Стас хмурился, взирая на тупую грунтовку и безнадежный пейзаж.

- В курсе, что это место Пустошью называют?- спросила Мила.

- Слыхал…

- Любимое место братвы. Для разборок и всяких злодеяний. Где-то в этой пустоши покоится с миром героический Жорик.

- Что за хрен?- удивился Стас.

- Это, короче, хрен!- рассмеялась Мила.- Работал у нас еще в старой конторе. Риэлтором, как я. Только я сама устроилась, а Жорика тесть протолкнул по блату. Этот его тесть… Короче, из старой банды, которая полегла. Жорик этот больно любил с бабами работать. И оказался такой героический, что стал с ними спать. Его тесть устроил на работу, а он придумал его дочери изменять. Героический и тупой, самый кандидат в Пустошь. Жена его вычислила, пожаловалась папе. Сначала Жорика турнули с работы. Потом жена с ним развелась и турнула из дома, хата-то ее была. А потом пропал Жорик. Официально уехал в столицу и там геройствует. А по секрету шушукают, что грохнул его тесть. Дочка сама попросила, так сильно задел ее Жорик своим предательством. Где-то тут лежит. Здесь много кто закопан – и правые, и неправые. Так что прикинь, какие девки бывают мстительные.

- И в чем мораль басни?- спросил Стас внезапно севшим голосом.

- Хрен знает. Вспомнилось.

Мила выщелкнула окурок в окно. Пригубила коньяк. Какое-то время наслаждалась послевкусием, бесстрастно рассматривая дорогу впереди сквозь темные очки. Потом плотно закрутила крышечку, убрала бутылку в гнездо между сиденьями. Ловко одним движением стянула трусики, забросила их на заднее сиденье, откинула спинку до упора и раздвинула ноги.

- Трахни меня… Только выруби своего Удо.

И как в любые времена, как в любой день – хороший или не очень, солнечный или ненастный, удачный или в хлам косячный,- это было сильнее него. Без лишних слов Стас припарковался у обочины, поставил машину на ручной тормоз, выключил магнитолу, быстро справился с нижней одеждой и перелез через сиденье. Вопреки обыкновению, сегодня Мила не бесновалась под ним. А продолжала бесстрастно изучать сквозь темные линзы, и фантазия Стаса разыгралась настолько, что выстрел оказался преждевременным. Но Мила тоже успела кончить. Стас так и не понял, знала ли она об его интрижке с продавщицей, или здесь имел место целый карнавал совпадений.

Снова ехали в молчании и тишине, с выключенной магнитолой. Мила не стала задирать ноги на приборную панель, цивильно одернула платье, но к бутылке вернулась. Стас знал, что сегодня она ее прикончит. После чего будет высматривать какой-нибудь ларек, чтобы догнаться пивом. К вечеру ее будет штормить; быть может, она захочет секса еще раз, или же просто вырубится на полпути, а ему придется тащить ее волоком.

- Я дом строю,- вдруг выдала Мила, и Стас от неожиданности подскочил.- Далеко. Мы туда едем.

Минуту он ошалело переваривал новость дня. Ни фига себе, а он вообще ни сном, ни духом! Он так-то знал, что его жена кладезь тайн и способностей, но такое известие огорошило его навылет. Он не мог сейчас припомнить, чтобы Мила отлучалась куда-то больше чем на сутки. Максимум приходила под утро, и судя по видку, строительство чего бы то ни было волочилось у нее в конце списка.

А может, дело не в грошовых секретах и шпионских играх? И Мила права, он просто отдалился. Ушел мыслями к своей продавщице Снежане, уплыл в прошлое или страну фантазий и перестал замечать очевидные намеки?

- Да ладно?- прохрипел он.- Начала только?

- Не-а. Давно начала. Построили почти.

- Блин, Милка, и ты еще упрекаешь меня в равнодушии!- не сдержал он подковырку. Вот и обнаружился шлюз, куда сливалась большая часть денег.- Не могла сказать раньше? Я что тебе, враг?

- Не-а, не могла.- Мила зевнула.- Никто не знает. Я бригаду из соседней области заказывала. Дом на мою двоюродную бабку оформлен. Я одна наследница.

- Ты соскакиваешь?- напрямую спросил Стас.

- Хрен соскочишь,- честно ответила жена.- Все равно вычислят, если захотят. Но что-то делать нужно, Стасик, это точняк. Скоро все низы повяжут. Верхи сдадут, это очевидно. Так всегда происходит, понимаешь, везде обновляется штат, чтобы нормально работали, свежая кровь и все такое. А я слишком сильно в теме, чтобы меня оставлять.

- И что ты думаешь?

- Да я пока в процессе!- Мила хищно ему ухмыльнулась и вернулась к коньяку, из чего Стас заключил, что тема закрыта.

Неизвестно, как там безымянные могилы вдоль дороги, но ямы почти сошли на нет. Грунтовка выровнялась и перешла в гравийку, стали попадаться халупы. Ну как халупы… Две-три развалины, а потом глядишь – вполне себе дом с огородом, и вроде челдобрек копошится. Правда, при ближайшем рассмотрении выяснялось, что не человек это вовсе, а огородное пугало, но людским духом пахло, косвенное присутствие ощущалось.

- Надо дорогу спросить,- сказала Мила.- Как на трассу выбраться.

- В смысле?- взбеленился Стас.- Ты же сказала, что знаешь дорогу!

- На трассе знала. А тут нет.

- Зачем тогда свернули?

- Потрахаться захотелось.- Мила пожала плечами.

Что ж, тут не поспоришь, и Стас посчитал, что небольшой крюк – достойное условие для спонтанного интима. Еще бы цветочный магазин вычеркнуть из сценария… А он и вычеркнут! Как и молоденькая Снежана. Стас одномоментно осознал, что нет у него больше любовницы,- все это сон и игры в ностальгию. Его женщина – здесь, на пассажирском сиденье, хлещущая коньяк из горла, носящая в сумочке пестик и думающая на тридцать шагов вперед. Другого ему не дано, да уже и не хочется.

- Интересно, что это за хутор? Знака я не разглядел…

- Это точно не то, что нам нужно. Нам нужно назад на трассу. Давай вон в последнем доме спросим.

- Почему в последнем? Друган там твой?

Мила отупело на него уставилась, а через секунду уже хохотала полной грудью. Стас расслабился, из сердца ушли остатки тревоги. Пока ему удается рассмешить жену, будущее продолжает им мерцать.

- Ты как узнал? Ну да, точняк! Дядя Прокоп там живет.

Они рассмеялись в унисон. Стас заметил движение дальше по курсу и прервал смех. В поле за домом, невдалеке от изгороди, туча воронья справляла пир горой.

- У меня такое подозрение,- сказал Стас,- что не из-за редкого жучка у них там дележка.

- Не видать отсюда. Сдох походу кто-то. Может, сам дядя Прокоп и окочурился.

Они гыгыкнули напоследок, потом Стас тормознул машину, и они выбрались наружу. Теперь две сигареты прикурил Стас, протянул одну Миле. Пригляделись к окрестностям. Двор, хоть и неопрятный, производил впечатление обжитого, но хозяина поблизости не наблюдалось. Оба подумали о собаках и нашли их отсутствие странным.

- Дядя Проко-о-оп!- заорала вдруг Мила на всю деревню, и Стас согнулся от беззвучного смеха.- Дядя Прокоп, выходи уже, едрена вошь! Племяшка приехала.

Она затянулась сигаретой и слегка покачнулась. Потом стащила очки, прищурившись в сторону дома. Будучи подшофе, все же именно она первой заметила неполадки в обстановке.

-Там дырка,- сказала она.

- Где?

- В двери.- Она указала сигаретой в сторону хибары.

Во входной двери зияла немаленькая дырка, вся обгрызенная по краям.

- Походу, не живет тут никто,- расстроился Стас.- С такой дверью. Если только это не специальная дырка, чтобы ссать, не выходя из дома.

- Но мы с тобой в дырку ссать никогда не будем, да ведь, Стасик!- Мила отбросила бычок и водрузила очки на место.- Мы с тобой сядем в машину и сделаем вид, что ничего не видели. Поспрашиваем в других домах. Не нравится мне эта хренотень.

- Мила, там не было никого,- напомнил Стас.- В других домах. Мы ни одного человека не встретили.

- Чай пьют!- отмахнулась Мила, но Стас уже растворил калитку и зашагал по направлению к двери по обычной земляной тропинке, по сторонам от которой располагались ряды запущенных грядок. Ветер выкатил ему под ноги дырявую шляпу, и Стас, не думая, пнул ее как заблудшую кошку. Поразмыслив и покачнувшись еще раз, Мила двинулась следом.

Крыльцо отсутствовало, над входной дверью имелся навес домиком, поддерживаемый двумя стойками. Стас приблизился и просто крикнул в дырку.

- Есть кто?- Он заглянул внутрь.- Слышь, хозяин, нам бы… Вот бляха!!!

Мила от неожиданности подпрыгнула и икнула.

- Чего там?

Вместо ответа Стас отпрянул от двери и опустился на корточки. Резкая лиловость лица выдавала сильный шок от чего-то, что открылось ему внутри дома. И тогда его жена стала действовать так, как могла действовать только она, и за что Стас всегда восхищался ею в глубине души, несмотря на все терки и взаимные претензии. Молниеносно развернулась и ринулась назад к машине. Она не задала ни одного лишнего вопроса, даже не помедлила секунду, чтобы оценить риски. Ветер взметнул светлую копну волос, мелькнуло платье, и Мила была такова.

Однако через мгновение она уже летела назад на всех парах, как фурия в аду, с пистолетом наперевес.

- Чего там?- завопила Мила на подступах.

- Там…- начал было Стас, но она и без него заглянула в дырку. Резко отскочила – как полицейский из фильмов, когда есть риск стрельбы изнутри. Какое-то время тяжело дышала, пока ее опьяненный мозг увязывал картинки в единый коллаж, потом осознала, что палить сегодня изнутри точно никто не будет. Снова приникла к двери и уже целую минуту разглядывала кровавые подробности в доме.

- Дядя Прокоп спекся,- резюмировала Мила. Перевела взгляд в поле, на тучу ворон.- А там, походу, жена дяди Прокопа, тетка Матильда.

Она хмуро оглядела Стаса и, убедившись, что тот начал розоветь, предложила.

- Зайдем?

Он замотал головой.

- Зачем? И так все ясно. Деревенские разборки. И мы тоже можем попасть под раздачу.

- Может, найдем там карту,- предположила Мила на серьезных щах, и Стас сначала вылупился на нее, а потом фыркнул. Жаль, что он не нагрузился с ней на пару, быть может, присоединился бы сейчас к обмену шутками. Впрочем, хмельная и развратная Мила исчезла, теперь это был собранный и хладнокровный ветеран разборок. Они одновременно еще раз припали к дыре, щека к щеке, как дети, обнаружившие лаз в сказочный мир. Только кровавая бойня внутри не располагала к волшебству и хорошему настроению. Мила продолжала сжимать пистолет обеими руками, направив ствол вниз.

- Да ну нафиг!- решила, наконец, она.- Только извозимся все, нас потом менты и примут. Двинули.

- Может, как ты предлагала, в других домах попробуем?

- Нас там грохнут, Стасик. И правильно сделают, если мы будем такими дебилами. Давай, супруг, рвем когти.

Но рвануть они не успели. Потому что сначала их уши различили приближающийся шум, а потом на дороге возник крадущийся на малой скорости автомобиль.

5.

- Притормози, братан!- бросил с заднего сиденья Мига.- Поссать выйду.

Рулила заткнулся и непроизвольно взглянул на сидящего рядом на пассажирском сиденье Серого, словно сверяясь с его мнением. Добрые двадцать минут уже рулила скармливал им байки про свою проклятую дачу, где он ищет отдохновение от стервы-жены и двух пацанов-спиногрызов. Сегодня он намылился как раз туда и по пути ему посчастливилось подобрать на бездорожье Мигу и Серого. Попутчики объяснили свое присутствие тем, что у них сломалась тачка.

Рулила, отрекомендовавшийся Витяем, поначалу пристал с предложением метнуться до тачки «посмотреть». Серый умело осадил помощничка, попросил подбросить до ближайшей деревни, там мол у него друган с трактором. При подготовке к вояжу Серый дотошно изучил всю местность и названия населенных пунктов, поэтому ориентировался свободно. В отличие от Миги, у которого внутренний компас по жизни был разбит, так что он даже не пытался разобраться. Витяй не стал больше задавать вопросов, согласившись подвезти, и это решение подарило ему где-то лишние полчаса жизни.

От тупого и монотонного бубнежа рулилы Мига чуть не уснул. Он отчаянно подавлял зевки и за короткое время поездки возненавидел гниду всей душой. Витяй разозлил еще в самом начале, едва они тронулись. Услыхав про дачу, Мига поинтересовался наличием в тачке бухла. Витяй глянул на него богобоязненно и отрицательно мотнул кочерыжкой. Офигеть, дебил! Кто линяет на дачу от семьи без бухла, пидор какой-нибудь? Мига еле дождался от Серого условного знака, в последние минуты он был готов даже на самодеятельность.

Сейчас Серый флегматично глядел прямо по курсу и на вопросительный взгляд рулилы никак не отреагировал. Витяй пожал плечами, притормозил на обочине. В ту же секунду Мига вонзил ему в шею заточку.

Рулила захрипел и запузырился, тело рванулось в предсмертный танец, так полюбившийся Миге за годы жизни. Ноги бесперебойно заклацали по педалям. Одной рукой рулила вцепился Миге в предплечье, пытаясь отодрать его от себя, другой инстинктивно зашарил в поисках дверной ручки. Куда ж ты, голубь, бежать собрался, с пером в яремной вене? Мига ухмыльнулся, а Витяй, еще немного подергавшись, затих окончательно.

- Не вытаскивай сразу,- предупредил Серый, оставаясь таким же невозмутимым, словно ничего особенно не случилось.- Зальет тут все.

- Сам знаю!

Серый быстро и без лишней суеты обыскал водителя. В наружном кармане водительского жилета обнаружились сиги и несколько мятых рублишек. А вот во внутреннем схроне нашлось 200 баксов, и это уже был куш. Деньги молниеносно испарились в руках Серого. Он еще для надежности пошебаршил в бардачке, но ничего стоящего там не имелось. Потом нагнулся и загреб пару раз под сиденьем.

- Горшок ищешь?- осведомился Мига.

- Барсетку или типа того…

Серый пошебаршил и разочарованно выпрямился.

- Нет?

- Нет.

- Ну по нему видно, что он лошара промзоновский. Откуда у него барсетка?

- Ладно, валим.- Серый взялся за ручку дверцы.

- В смысле?- Мига выкатил буркалы. Зырил он знатно; у него и в нормальном состоянии глаза были здорово навыкате, а любая эмоция превращала их в дальние семафоры. Отсюда и кликуха – Мига.- Я думал, мы этого скинем, и дальше на тачке.

Они вдвоем взглянули на труп водителя, который с утра явно прослушал свой ежедневный гороскоп. По дороге они избегали встреч – выбор безлюдного пути должен был способствовать их незаметному продвижению, - но Витяй как-то неумело выскочил из-за поворота и напоролся на свою судьбу. Пришлось автостопить, изображать озабоченных путешественников. А потом кончать. В отличие от рулилы, Миге и Серому звезды покуда благоволили – с самой ночи, когда они совершили свой дерзкий рывок из исправительной колонии. Друганы Серого схоронили для них одежду, бабло и курево, так что с виду они вполне походили на фраеров. Но о билетах на автобус и о попутках не могло идти и речи. Пробирались пешком по бездорожью, верховодил Серый – впрочем, как обычно. Он знал местность, у него имелась память, а Мига ни черта не знал и в картишках запоминал только три хода, да и в целом его устраивала вторая роль. Но братских чувств к Серому он не испытывал ни на грош. Как и тот в ответку. Им двоим было по пути, на этом все.

- На тачке нельзя,- отрезал Серый.- Базарили уже. Заметут. Первый патруль, и конец рывку. В лес этого оттащим, чтобы без палева. А сами через поля двинем.

Мига недоверчиво оглядел травяное море слева.

- Да ну нафиг?

- Я тебе отвечаю, не ссы. Недолго осталось. Доберемся до Академика, будут ксивы и загранники. А потом в Латвию, у меня там кореш.

- На границе повяжут…

- Втихаря проберемся. Есть у меня поводырь, должен мне. Он проведет. Отсидимся в Латвии у кореша, пока все не уляжется. Потом вернемся, с новыми паспортами, все дела. Мига, сейчас такое время! Я тебе отвечаю, пришло время творить беспредел. Бывшие зэки идут в депутаты, все старые долги гасятся. Пройдет год, и все нахрен забудут про Мигу и Серого, тогда пробьет наш час. Главное, не накосячить.

Как и всегда, после слов Серого на Мигу накатило спокойствие. Он склонен был верить этому типу, хотя скорешились они совсем недавно на зоне. Серый вроде как был образованным, книжки читал, но свернул на фартовую тропку еще в 80-х. Поначалу фарцевал, потом сколотил банду, они стали вычислять цеховиков и разводить на бабки. Попутно крышевали других фарцовщиков, потом это стали называть рэкетом. Серый никогда не жил по понятиям, на зоне держался особняком, о себе вовсе не бакланил – отсюда и кликуха – Серый,- но паханы его уважали и под шумок прислушивались к его мнению.

Он будущее знал, этот Серый. Мог спрогнозировать события. К примеру, предположил, что старый кум уйдет вскорости на пенсию, порядки на зоне изменятся, на передний план выйдут «апельсины» и «лаврушники», а общероссийский бардак так или иначе коснется и зоновских режимов. И действительно, вскорости заступил новый кум, молодой и загребущий, и кореша Серого подбили к нему клинья. Новый кум любил побаловаться наркотой, на этом и спалился. Взятый за яйца, кум посодействовал Миге с Серым, оба совершили удачный рывок, причем с гарантированной форой.

Серый также знал, что срок форы нужно делить на два, а то и на три: кум запаникует и даст сигнал о побеге раньше, чем обещал. На данный момент всяко менты уже в аврале, так что Серый уверенно увлек Мигу в Пустошь, хотя ни тот, ни другой не ведали ни о каком фольклоре, оба были не из здешних мест.

- Может, тачку запалим?- предложил Мига.

- А смысл? Только надымим тут, лишнее внимание. Стоит и стоит тачка, всем похрен. Грибники-то тут шастают. Приехал баклан, тачку поставил – и в лес с ведром. Дома его не ждут, подорвутся не скоро. Мы уже до города доберемся. А там Академик нас ждет уже.

- Надеюсь, по девке тоже не сразу кипишнут,- осклабился Мига.- Я вроде ее путем забросал. Если только пес какой-нибудь отроет, или кто тут у них водится.

Серый помрачнел и промолчал. Последствия удачного побега, помноженные на годы воздержания, накрыли их одновременно еще поутру. Адреналин кипел в крови, его нужно было срочно гасить, пока моча не ударила по мозгам и не толкнула на глупости. Избегание оживленных мест означало одновременно и облом с магазинами. А значит – ни еды, ни воды, ни бухла. Бухло могло бы несколько притупить адреналин, но взять было негде, чтобы не запалиться.

А тут вдруг подарок за подарком, даже скептический Мига на время поверил в счастливую звезду. Повстречать девку в этом зверином захолустье, причем ничошную, и все при ней,- это надо в сценарии писать. Но вот случилось, верь – не верь, так что сброс напряжения судьба им обеспечила. Частично, если уж по справедливости. Потому что Миге куража не хватило, он был не прочь еще разок вертануть девулю на шишке, но настала очередь Серого, Мига уступил место, а у кореша снесло крышу. Подчистую. Сначала, как принято у людей, Серый пользовал девку по назначению, не обращая внимания на ее сопли и вой. И вдруг на середине пути чего-то распсиховался и стал молча долбить ее кулаком в лицо. Раз за разом, раз за разом, продолжая при этом сношать; Мига аж рот разинул от такого экспериментального соития. А потом Серый ее задушил. Хотя Мига не поручился бы, что к тому времени она была еще жива. Крышу по линии баб у Серого рвало знатно. Но тут уж ничего не поделать – психологическая травма, бабы сами виноваты.

Перетерли; стало быть, время ломиться. Выйдя из машины, Мига хотел закурить, но Серый взглядом предостерег его не делать этого. Мига вник: не хочет оставлять следов, даже пепел. Ладно, он перетерпит малек, говно вопрос, хотя, по его мнению, это просто пердеж в лужу. Вдвоем они выволокли бездыханное тело дачника и шалапута Витяя и откантовали за ближайшие деревья и кусты, где теперь ему предстоит прятаться от опостылившей семьи дни, а при удаче – недели. Мига аккуратно вынул из шеи заточку, но кровь не фонтанировала – пошла лениво, впитываясь в сухой валежник. Они слегка поворохались, присыпая тело листьями и ветками. Вроде нормально; минимум они выполнили, дальше как карты лягут.

Серый пробежался по внутренностям тачки, стирая наиболее бросающиеся в глаза пятна крови и все возможные отпечатки. Мига молча созерцал, изнывая от желания закурить и не понимая танцев с конями. Даже если их не пристегнут к Витяю, ту покоцанную девку они до краев залили элексиром бодрости, ведь Серый тоже спустил в нее, Мига это заметил. Так что следы наверняка останутся, да и в машине всего не сотрешь. Три – не три, а «вышак» им ломится однозначно. Теперь они смертники, терять им больше нечего.

Прихватив всю воду в двух пластиковых бутылках, обнаруженных в машине, они углубились в валунистое поле, покрытое истощенной травой. Земля была твердой, и от этого шагалось бодро. Очень скоро вокруг них образовались бескрайние прерии, однако Серый ни разу не затупил или озадачился. Он уверенно шагал к своей цели, настроив внутренний компас, ну а Мига пассивно следовал за ним.

6.

Они заняли выжидательный пост возле машины, пристально изучая вновь прибывших. Кровавый дом корежился справа, набрякшими окнами выдавая недружелюбие. Мила спрятала пистолет в сумочку, однако придерживала ту под рукой, не закрывая молнию. На некотором расстоянии новый автомобиль начал вести себя порывисто, словно водитель никак не мог решить, останавливаться или втопить мимо. В итоге тачка замерла в пяти метрах от них, и минуту ничего не происходило. Автомобиль своими габаритами внушал опасение, Стас с Милой пытались рассмотреть, что там происходит внутри.

- Может, мне пальнуть по ним для тонуса?- вполголоса предложила Мила, пытаясь снять напряжение.

- Может, придется,- в тон ответил Стас.

Распахнулись три дверцы, и у них отлегло от сердца. Всего лишь молодняк, два пацана и девка. Выглядят нашкодившими, как воришки под прожектором. Бухие или накуренные, или все вместе,- этакая неожиданная группа поддержки для Милы. Свернули, кирнули, заблудились, теперь ищут помощи. Места незнакомые, колючие и враждебные, отсюда неуверенность, тормозить или нет.

- Привет!- Стас взял с места в карьер.- Я Стас, это Мила. Мы тут проездом. Вы, как я понял, тоже?

- Типа,- кивнул головой тот, что сидел за рулем. Длиннющий, как шпала.- Мы из города.

- Заблудились?

- Ну, типа…

Верзила замолк, сверля Стаса покрасневшими глазами. Глаза – отходняковый фактор, сдают с потрохами. И он даже не посмотрел на Милу, этот длинный хер, а значит, что-то явно прогнило в ихнем королевстве. Если какой-то мужик вдруг не смотрел на Милу, Стас понимал, что с этим мужиком сильные проблемы. Второй чувак, на полголовы ниже первого, такой полупокер в джинсиках, на Милу взглянул. Но очень бегло, что тоже неформат. А вот девица неожиданно напомнила Стасу ту шлюшку из цветочного. Такая же молоденькая, среднего роста, худая, но с выпирающими дойками. Стас нервно сглотнул и удержался, чтобы не покоситься на жену.

- Слышь, ребзя, я не хочу нагнетать,- сказал Стас,- но тут походу какие-то деревенские разборки. Мы пошли спросить дорогу, а там в доме кровь, жильцов нет.

Он кивнул в сторону дома. Свежевыжатая троица по команде уставилась на скособоченное жилище Марта Зимнего.

- Трупов, правда, тоже нет, хоть это радует. Но я боюсь, как бы и по нам не прошлись, как по свидетелям. Так что мыслю, что лучше отсюда линять, и линять торопливо. Дорогу мы вам не покажем, сами заблудились. Но тут либо вперед, либо назад. Я предлагаю вперед. Одна деревня есть, будет и другая. Там спросим.

- Ты в чем обтруханный?- неожиданно вмешалась Мила, прицельно изучая тройку. Ее явно не расслабил виноватый и безобидный вид подростков, в отличие от мужа.- Не кровь, случайно? Или обоссался?

Шпала и Сисястая сразу поняли, о ком речь, и покосились на Полупокера. Теперь и Стас разглядел, что джинсики и футболка кренделя в каких-то стремных пятнах. Полупок гоношисто выпятил грудь, рисуя самца, но у него не очень получилось. А Милка, как всегда, зрит в корень и на шаг впереди.

- Это пиво. Пиво пролил.

- Пивом обливались?- наседала Мила.

- Че? Не… Да в машине случайно пролили.

- Сбили кого-то?

- Нет! – Обтруханный блондинчик перестал быть самцом и явно испугался. Теперь он сам покосился на приятелей, ища содействие.- Просто тачка подскочила, пролилось.

- С чего такой допрос?- Шпала выкатил волевой подбородок. Стас ожидал, что тот для порядка растопырит локти, играя в грозного поцыка, но тот не стал. Привык уповать на рост и широкие плечи.

- Да вот хочу понять, почему вы трое выглядите, как мешком напуганные.

Ребята еще раз переглянулись, потом Шпала вздохнул.

- Мы вчетвером ехали. С нами еще была девчонка, вот ее подружка.- Он указал на Сисястую.- Она отошла в кустики и пропала. В лес зашла, и нет ее, короче. Мы звали, потом искали. Ничего не нашли, никаких следов.

- Понятно.

Мила просигнализировала Стасу глазами свое мнение по этому поводу. Он решил не юлить и спросил напрямик:

- Сами накосячили? Или передознулась?

- Это не мы,- подала голос Сисястая.- Она моя подруга была, мы все втроем ее ждали. Сначала ждали, потом искали.

- Как насчет «тачка подскочила»?- не унималась Мила.- Тачки подскакивают, люди выпадают, теряют руки-ноги.

- Вот ни фига вы не угадали!- начал заводиться Шпала.

- Ладно, отбой!- Стас поднял руку, прекращая перебранку.- Вас как звать?

Женька, Виталик и Юлька представились.

- А в доме кровь животного или человека?- вдруг спросила Юлька, и все вылупились на нее. Девушка на секунду смутилась, но продолжила:- Я к тому, что хозяин мог разделывать какого-нибудь барана. Кто их знает, здешние обычаи, может, у них принято в доме разделывать. А теперь хозяин где-нибудь рядом, или к соседям пошел мясо продавать.

- Много ты тут баранов видишь?- накинулся на нее Виталик.

- Баран или курица, какая разница!

- Мысль на самом деле интересная,- согласилась Мила.- Хочешь рискнуть и поискать?

- Я – нет!- В голосе Юльки звучал вызов.- Пусть Виталик сходит.

- Охренела? Чо я?

- Женька за рулем,- веско пояснила Юлька.- А я девочка так-то.

Теперь весь народ смотрел на Виталика. Тот поозирался по сторонам, как будто надеясь, что сейчас отовсюду слетятся местные граждане и избавят его от трудов. Но улицы и дома продолжали излучать тишину и безлюдность. Виталик нахмурился, подыскивая причины отхода, а потом озарился.

- Я лучше в соседних домах и поспрашиваю. Вдруг правда пошел мясо продавать.

- Хитрый план,- одобрил насупленный Женька.

Юлька кивнула. Стас, поразмыслив, тоже кивнул. Мила выбрала нейтралитет, пожав плечами.

Виталик убег. Они наблюдали, как тот торкнулся сначала в одно подворье, потом в другое, и оба раза безрезультатно. Но на третьей попытке ему таки повезло, калитка свободно распахнулась. Виталик победно отсалютовал и пропал с глаз. Оставшиеся кучковались группами возле машин, хотя реально на группу тянули только Стас с Милой. Долговязый Женька и аппетитная Юлька даже не смотрели друг на друга, из чего следовало, что друзьями они были ситными.

Мила приблизилась к Стасу и шепнула краем рта.

- Эту оглоблю я знаю.- Она указала глазами на Женьку.- Сынок Бахтарова.

- Баха?- Стас округлил глаза.- Сын Баха?

- Угу. Я по тачке узнала. Баха тачка, он обмывал в прошлом месяце.

Стас не стал уточнять, каким боком его жена причастна к обмывке машины Баха, и с кем она там ошивалась. С некоторых пор он предпочитал закрывать глаза на многие вещи, потому что открытые глаза не всегда означают прозрение. Бахтаров был одним из городских авторитетов; Стас, можно сказать, рос на легендах об этом типе. В легендах фигурировал мачо, прорвавшийся к вершинам благодаря лишь собственным мозолям. Истории, однако, умалчивали, что Бах был педофилом. Любил баловаться с несовершеннолетними школьницами, а если доходило до родителей, затыкал им рот либо деньгами, либо дулом. Сынок понятия не имел, что парочка его бывших одноклассниц побывала в постели у его папаши и нормально с этого поимела. А вот Мила была в курсе дел, через нее знал и Стас.

 На дорогу бесом вылетел полупокерный Витальджан. За время отсутствия он подрастерял все остатки самцовости и теперь выглядел ровно настолько, насколько весил: обтруханный в пиве, перепуганный, не сильно приспособленный к жизни юнец. Виталик несся к ним как угорелый, и лицо его цветом напоминало лицо Стаса десятью минутами ранее. Мила молниеносно выхватила из сумочки ПМ, но с предохранителя пока снимать не стала. Все напряглись на одну ногу, готовые задать деру по машинам.

- Там это!- выпалил Виталик на подходе.- Там, короче, это! Гонево, там, короче, это!

- Роди уже, наконец!- рявкнула Мила. Виталик увидел в ее руках ствол и посерел еще больше. Мила быстро огляделась и, не обнаружив немедленной атаки оборотней или бухих деревенщин, убрала пистолет в сумочку.

- Кровь там тоже! Зуб даю, кровь там. Везде. Я в дверь постучал, никто не открыл. Я толкнул, дверь открыта. Я зашел. Там все вымазано. И походу чьи-то кишки валяются. Я без понятия, животное или человек.

Стас схватился за дверцу, Мила уже запрыгивала внутрь с пассажирской стороны.

- Так, братва! Я впереди, вы – за мной! Рвем когти!

И на этот раз они действительно сорвались.

7.

Мига нажевывал уже третью травинку. Жрать хотелось беспредельно, он был бы рад сейчас любой затхлой картофелине посреди необъятного бурьяна. Последний раз хавали перед отбоем накануне, так что по всему набираются почти сутки поста. Но если эти земли когда-то и засаживали, то очень давно, не осталось никаких следов. Пока голод выступает на первом месте, ведь им посчастливилось разжиться водой в машине Витяя. Но вода вся вышла, и скоро жажда заполнит собой все.

Их путь отмечался буераками и неожиданными провалами, что никак не способствовало ускорению. Злобно палило солнце, выжигая нервные клетки, хотя уже начинало клониться к закату. А там, у горизонта, ненавязчиво сползались в небе серые кучи. Тени удлинились и стали тягостными. Поглощенная жидкость разбазаривалась телом в виде пота, оба беглеца вдобавок были вымазаны в пыли и мелком мусоре. Лишь редкие порывы ветра предлагали скупое облегчение.

- Скоро траву жрать начнем!- не выдержал Мига. Даже не голода, а больше тишины. Серый пер себе вперед молчаливым броненосцем, Мига же терпеть не мог игры в молчанку.

- Ты сутки потерпеть не можешь?- отозвался Серый без особого сочувствия.

- Я ж последние два года по графику хаваю!- осклабился Мига.- Мое туловище в упадке.

- До деревни доберемся, раздобудем воды и хавчика.

- Настучат!- Мига прищурился, и этот прищур сделал из него внешне нормального человека, прикрыв буркалы.- Всю деревню не грохнешь.

- Всегда есть отщепенцы. В любом селе есть такие. Живут на отшибе, с людьми не контачат, гребут в одну харю. Найдем такого сквалыгу, у него и разживемся. Не найдем, так сопрем курицу втихаря. Никто ментам из-за курицы звонить не будет. А если и позвонит, те нахер пошлют.

Мига не был уверен: сейчас, когда вся милиция на рогах, любая курица может стать мамонтом. Тем не менее, Серый производил впечатление человека, у которого всегда есть надежный план. Так что Мига поостерегся выпячивать свое мнение.

- Жаль, что твои кореша нам ствол не подогнали,- горестно вздохнул он.- Только перья.

- Они предлагали. Я не подписался.

- Да ладно?- Мига выкатил «миги».- А чо?

- Возни много, и ненадежная штука. Когда надо, может заклинить. С двадцати метров хрен попадешь, вблизи тоже толку немного, за руку схватят и вывернут. Шум один. Лучше ножа еще ничего не изобрели.

- Так ты и не пали почем зря! Пуганул немного, и уже лады.

- С оружием так не канает,- возразил Серый.- Оружие, если попадет в руки, оно хочет выстрелить. Как у Чехова. Если в начале пьесы висит на стене ружье, в конце оно обязательно выстрелит.

Мига пожал плечами. Часто ему была непонятна вся эта философская ботва и корчанье теллигента. Сам он придерживался иконно простых истин. Типа, дают – бери, бьют – беги, и подобная этика. Но и тут он не стал пререкаться, его номер семнадцатый, чтобы без повода бакланить.

- Чехов бы спекся на нашем месте,- заметил он невпопад.- Под таким солнцем.

- Спокойно зрит на правых и неправых,- неожиданно продекламировал Серый.- Добру и злу внимая равнодушно.

Мига с интересом покосился на Серого. В биографии их рулевого по-прежнему оставалась куча белых пятен – чем тот жил, пока не свернул с комсомольской дорожки. А Серый был комсомольцем в старших классах, не хер собачий, и планировал стать партийным, футы-нуты лапти гнуты. А что помимо этого – загадка. Да и о своих криминальных трудах делился тот вскользь и неохотно. Больше любил впадать в философию и поучать, чем бесил Мигу до карачуна, но постепенно тот приспособился и не возбухал.

С самим же Мигой все обстояло кристально с точки зрения понятий. Был у него дружок в начале 80-х, они жили в одном районе и регулярно ходили в соседний на мочилово с тамошними. Из-за этого оба состояли на учете в детской комнате милиции, но в их кругах это считалось достоянием, да и в школе пацаны уважали. Подростком Мига был уже закоренелым гусем – пил, курил и заставлял марамоек брать в рот. Не насиловал, потому как статья беспонтовая и риск быть опущенным. Так что, когда дружок предложил ему обнести хату по наводке какого-то чмыря, вовлечение Миги случилось естественным образом. Не то, так другое, он уже катил по прямой линии и особо не парился.

Чмыря они поставили на шухере, когда брали хату, а через неделю взяли их самих. Рутинное дело, таких тупарей малолеток даже искать особо не пришлось. Чмырь сдал их обоих в обмен на свободу, Мига получил три года колонии, дружок – всего два. Мига только на суде узнал, что, пока он зубоскалил в лицо следаку, дружок активно спихивал на него все косяки, так что Мигу в результате судили как организатора и зачинщика. Посему год лишку дружок себе выторговал, а вот долгую жизнь – ни хрена не угадал.

Мига отсидел положенные и вернулся назад с репутацией и связями. Нашел дружбана – а чего его искать-то, вот он сидит, в соседнем доме по-прежнему,- наведался к нему и почикал гниду ножиком. Раз двадцать воткнул. Дружок по случайности торчал дома с чувихой своей. Базарили, что жениться на ней собирался, все пучком. Мига преподнес обоим свадебный подарок, почикав и чувиху попутно, предварительно сбросив с ней весь сексуальный пыл, накопленный за три года отсидки. Чувиха, к несчастью, выжила и стала ключевым свидетелем по делу.

 Он был готов к новому сроку, но тут внезапно столкнулся с избитой истиной про закон и дышло. Дело развалилось. Куча мелких нестыковок, неверно проведенные розыскные мероприятия, раздолбайство и пофигизм в следственных органах. В довершение свидетельница вдруг начала темнить и путать показания, а потом и вовсе соскочила. Походу, кто-то обрисовал ей, что в следующий раз Мига освободится и нанесет визит уже ей, девка и сломалась. Так что отпустили Мигу на все четыре стороны, а он, окрыленный успехом, взял и приперся к той девке-свидетельнице и трахнул ее еще раз. Мига всегда остро чувствовал в людях жертву, а когда чуял – пользовался. Он планировал приберечь шалаву надолго, но та вдруг сорвалась и слиняла в другой город. Да и пофиг. Мига быстро нашел ей замену.

Нынешний срок Мига отбывал тоже за налет на хату. Все обошлось без крови и пыли, только бабка, присутствовавшая в доме, через два дня окочурилась от переизбытка впечатлений. Но срок Миге влепили солидный, учитывая все его прошлые заслуги, коих набиралось немало за его тридцатилетнюю жизнь. Самое фартовое, что за серьезные преступления его так никогда и не взяли – убийства, изнасилования и однажды похищение ребенка.

Он бы и не подписался на побег, его в целом устраивала такая жизнь, от воли до воли. Но Серый соблазнил загранкой и чистыми документами. Начать новую жизнь, завести новую личность – это офигенно возбуждало. Мига будет ходить, весь из себя кент, и только он сам будет знать, сколько крови на его руках, а черных пятен - на душе. Но с новым именем он уже не будет палиться на мелочах и заниматься квартирными бирюльками. Нужен крупный куш, чтобы эдак – раз!- и в дамки на Венецию. И Серый вполне годится в партнеры и в рулевые для таких прожектов.

Серый постарше будет, под сорокет. Закончил институт чего-то там, но по специальности не работал. Уже на старших курсах начал барыжить японской техникой и пластинками. Связался с гопниками; будучи прошаренным и имея в башке что-то помимо гудрона, быстро их переорганизовал и встал во главе. Исполнял как чужими руками, так и самолично. Не бурел, чем заслужил положение. В 90-е его позвали в братву, и Серый влился спаянным коллективом в городское новообразование. Вскоре он уже совмещал криминальные сходки с легальным бизнесом, хотя что сейчас можно назвать легальным, порожняк один и пустозвонство.

Серый был обстоятельный, начитанный и вроде ровный. Он оставался ровным до тех пор, пока его жена не начала шкуриться с его партнером по бизнесу, с каким-то Двориком. Мига был без понятия, кликуха это или по паспорту, Серый при упоминании так его всегда и звал – Дворик. Чего там задумал Дворик – неведомо, Мига терпеть не любил в ревность и старался не провоцировать. Возможно, жене Серого тоже втемяшилось стать Двориком и посыпать дорожки золотой пылью, она хотела развода и нового мужа. Возможно, Дворик через бабу планировал поломать Серого и отжать у него бизнес. Возможно, это была обоюдная задумка сладкой парочки. Ну а скорей всего, по мнению Миги, эти двое просто шкурились без каких-либо затей, только и всего. Как бы там ни было, Серый, запалив обоих, вдруг перестал быть ровным, а стал тем, кем и оставался по сей день.

Он взял ружье и без разбирательств отстрелил башку Дворику, оставив его без дворика и без крыши. Дворик сидел в машине, а Серый подошел спереди, расчехлил ружье и шарахнул через лобовуху дуплетом. Тормознутый Дворик сидел как пригвожденный с круглыми глазами, а через секунду он продолжал это делать уже без кочерыжки. Серый, не теряя времени, отправился домой к супруге. Для начала он хорошенько избил ее руками, ногами и попутными предметами. Бил долго, часа два. Реально так поизмывался, потом на суде соседи кукарекали, как пытались вызвать ментов на шум. Менты приезжали, а Серый такой выходил к ним – спокойный и обстоятельный, типа весь ровный,- и заверял, что это поклеп. Дожидался, пока утихнет, и принимался заново. По делу обезглавленного Дворика его ведь пока не вычислили, следственная группа работала на месте отстрела. На каком-то этапе посчитав, что избиений достаточно, Серый достал флакончик с кислотой и залил ее в рот уже лежащей без сил женщине. Результат очевиден – жена-изменщица понесла кару в мучениях.

Но самое непостижимое: Серый учинял весь этот беспредел на глазах своего шестилетнего сына! Мига аккуратно наводил справки: Серый не был в тот день ни пьяным, ни ужаленным. Творил деяния с чистыми мозгами и незамутненным сознанием. За что ему и впаяли по полной. С такими подвигами в активе Серый должен был чалиться в тюряге, но его почему-то определили в ИТК. Скорей всего, на воле подмазали, кого надо. Сын Серого с того дня торчит в каком-то интернате для дебилов. Ни с кем не говорит, смотрит в одну точку, периодически вопит по ночам и бьется головой о стены.

Так что срыв Серого, когда они пользовали ту девулю, повстречавшуюся им в лесу несколько часов назад, наверное, объясним. Хрен его знает. Может, тот во время соития вспомнил свою любимку, или ему померещился Дворик, или он просто решил отомстить всем бабам. Мига не любил в психологию тоже, как и в чужие амуры, поэтому предпочел не заморачиваться наглухо.

- Так ты не местный?- Миге было все равно, о чем базарить, молчание его угнетало не меньше жары.- Места ты четко знаешь…

- Я карты изучил. Для нас сейчас забуриться не в ту степь – однозначно, кранты. Нет, не местный. С Севера я.

- А я из Подмосковья!

Впервые после убийства Витяя Серый взглянул на Мигу внимательно. До этого он просто ломился вперед и думал свою муторную думу, а отвечал на отвяжись.

- Мига, у тебя есть мечта?- внезапно спросил он.

- Дык полюбас!- гыгыкнул Мига.- Мечтаю, чтобы не повязали снова и чтобы твоя схема сработала.

- Это не мечта, это цель!- презрительно бросил Серый, и Миге сначала захотелось придушить его за гнилой базар, а потом он мысленно махнул рукой: Серого не переделать.- Мечта – это что-то почти недостижимое. Никаких шансов, но ты все равно думаешь о ней и живешь на одной надежде. Есть у тебя такая мечта, Мига? Или была когда-нибудь?

- Дык полюбас!- повторил Мига, однако тон его настолько отличался от привычного, что даже Серый удивился. Конфузливость неожиданно оказалась Миге к лицу, даже его буркалы перестали пучиться.- Было дело. Давно уже.

- Колись!

- Да ну нафиг! – заканил тот.- Дурь это все, братан. Че об этом бакланить: было – и прошло. Уже точно не будет больше.

- Про эффект попутчика знаешь? С кем еще тебе делиться, Мига, если не со мной? Сейчас не разложишь, больше и шансов не будет. Будешь думать потом: а чего не рассказал тогда? Может, легче бы стало.

Мига хмыкнул и какое-то время обдумывал предложенный расклад. Он сорвал новую травинку, задумчиво пожевал. Травинка наградила Мигу горечью напополам с пылью, он с отвращением ее выплюнул. Краем глаза отметил, что кучное скопление у горизонта вдруг набрало силу и стало синюшным.

- Ну короче… Короче, на сцене я хотел играть.

Мига думал, что Серый заржет на этот глупый пассаж, но его кореш вдруг уважительно присвистнул.

- Молодец, Мига!- И в голосе просквозило восхищение, и хоть Мига не особо благоговел перед Серым с его неадекватными загонами по бабам, он все равно почувствовал себя польщенным.- Это уже по-взрослому. Это уже в натуре тема. А с чего вдруг?

- Да, блин!- Чувак даже воодушевился.- В школе как-то замутили спектакль. Набрали учеников, обещали, что будем в городе выступать. А я, прикинь, вообще случайно попал на этот сходняк. Даже название им есть – труппа. Это, короче, группа актеров…

- Я знаю, Мига.

- А… Ну вот, короче. Мне говорят: хочешь четверку по поведению? Я говорю: базара ноль. Меня за поведение грозили на второй год оставить, а тут такая удача, я и повелся. А когда первый раз на репетицию вышел – пересрался и сдриснуть хотел. Они же там все теллигенты собрались, все очкарики и отличники, и я один беспредельщик. А потом вдруг говорю себе: Мига, тебя улица не научила ничему, что ли? Ну-кось покажи этим бакланам, как надо спектакли изображать. Ну и короче получилось у меня ништяк, даже завуч пришла и похвалила. Очкариков не хвалила, а меня – да.

Мига даже раскраснелся от воспоминаний. Или от удовольствия. Впервые за много лет он испытывал наслаждение, не причиняя кому-то физическую или нравственную боль.

- И чем дело кончилось? Выступили?

Мига резко насупился и пнул земляной валун. Тот рассыпался в прах.

- Не-а. Закрыли тему на полпути. Мы еще репетировали, когда прогудели отбой. Не срослось чего-то. Четверку мне так и не дали. А на второй год оставили, как и обещали. Так что урок по жизни я усвоил, нехрен в сказочки верить.

- Сочувствую…

- Да забей! Масть у меня такая, против нее не попрешь. Ну а ты, Серый? Разоблачайся и ты тогда за мечту!

Серый долго молчал. Мига уж подумал, что тот не ответит. Промолчит – и хрен с ним. Не по-пацански, конечно, он-то ведь разложил все как есть, но возбухать Мига не был намерен по этому поводу. Однако Серый ответил. Тихо, как прошелестел.

- Я мечтаю найти себе настоящую бабу. Чтобы можно было переиграть, понимаешь? Жена мне попалась не та. Вроде все при ней, но не моя. Я думал на зоне, в книжках искал. Короче, своя баба: это когда во всем впритирку, даже по мелочи. Один начинает говорить, второй на подхвате договаривает. Или один думает купить что-то, а второй уже покупает. Один, к примеру, выбрал цель, а второй стреляет по ней. Все общее – враги, друзья, интересы, грехи. Таких людей называют половинками одного яблока, родными душами. Бог так распорядился, что всех перемешал. И вот я мечтаю такую душу найти и все переиграть заново. Если вдруг фарт, и ты встречаешь по жизни такую бабу, то с первого взгляда – сечешь, Мига?- с ходу врубаешься, что это она и есть. Твоя.

Видимо, давешняя молодуха из леса не соответствовала критериям, мрачно подумал Мига, тщательно охраняя выражение лица. Подмахивала видать не так, или по цели не пальнула, или еще что. Хорошо хоть Серый ножом ее не стал резать, обошелся руками, а то шел бы теперь обмызганный по уши. Да уж, этот тип реально сдвинут на бабах, и в этом Миге виделась нездоровая фигня. Во всей последовательности доводов и поступках Серого имелась червоточина, слабое место. Если по нему как следует пнуть, Серый может сломаться в самый неподходящий момент.

Внезапно до них докатился легкий отзвук. Оба путника подняли взгляд к горизонту и обнаружили, что сгущаются тучи. А звук, который они услышали – приглушенное эхо далекого грома.

Надвигалась буря.

8.

- Что думаешь?- спросила Мила, когда они отмахали пару километров от скрюченного знака, оповестившего о конце населенного пункта. Надпись на знаке смялась и истлела, и потому селище с залитыми кровью домами осталось безымянным. Притормаживать и изучить знак вблизи желания ни у кого не возникло. С каждой новой стометровкой тревога отпускала, а свежих идей только прибавлялось.

- Первый насущный вопрос: где тела?- бодро отозвался Стас, крутя руль.

- Нет тела – нет дела, сам знаешь.- Мила вернулась к коньяку, но томность и удовольствие ушли из ее движений. Жесты стали рублеными и экономными. Сейчас жена пила исключительно с целью прочистить мозги, и Стас ей завидовал, он бы сейчас сам с размахом прибухнул по такому поводу.- И в поле дохляк лежит, воронье же там не просто так кружится. Он и есть сам.

- Дядя Прокоп? Скорей всего. А тело соседа где?

- Так там же! Кто-то из местных проснулся с утра не в духе. Пошел и укокошил соседей. И собак вдобавок. Я ни одной не увидела. Что за деревня – и без собак?! Такого не бывает.

- Трупы собак валялись бы по всей дороге.

- И я о том. И чувак тоже должен был так подумать. Поэтому всех собрал и сгрудил в поле. А сам ломанулся за бульдозером. Или чем там ямы копают, я не в курсе.

- Экскаватором…

- Можно было разогнать ворон и проверить. Но я не хочу потом по ночам просыпаться от кошмаров.

Какое-то время Стас обдумывал теорию. Раскурил две «Мальборо», одну передал Миле. Потом покачал головой.

- Не подходит малость. Крови-то снаружи не было. Только внутри. Если бы этот наш маньяк выволок труп и потащил в поле, остались бы следы.

- В полиэтилен завернул,- без особой уверенности предложила Мила.

- Тоже не вариант. Там стол был изнутри придвинут, помнишь? И ружье валялось на полу. Кто-то баррикадировался и защищался, а потом – нет его! Как-то хитроумно для деревенского маньячилы: забираться где-то через окно, убивать хозяина, потом вытаскивать его снова через окно… Чтобы - что?

- Чтобы мы не увидели следов снаружи,- сказала Мила, и они испуганно друг на друга воззрились.

- Может, нас спасло как раз то, что он ушел за трактором?- предположил Стас хрипло.

- Да и пофиг!- Мила резко рубанула воздух сигаретой, рассыпав пепел.- Уехали, и все.- Она оглянулась и посмотрела в заднее окно.

- Не догоняет дядя Прокоп?

- Не догоняет,- хмыкнула Мила.- Только друзья наши новые едут. Меня вообще другое напрягает: что мы будем с этим делать теперь?

- Ну мы точно ничего не будем!- убежденно воскликнул Стас.- У нас проблем мало? Выберемся на трассу и поедем дальше, мы ничего не видели. А эти трое пусть делают, чего хотят.

- Именно это меня и парит. Причем сильно так. До жести.

Они взглянули друг на друга, потом – на идущий позади внедорожник. Массивный джип сейчас казался им испуганной собакой-переростком, впритирку увивающейся за хозяином. Подростки послушно следовали за ними, выдерживая дистанцию с десяток метров.

- Срать мне на деревню, на дядю Прокопа и тетку Матильду. Зато меня сильно беспокоит Полтора-Ивана. Или как там его, Бахтаров-младший.

- Он Женек…

- Хоть Санек!

Мила угрюмо отхлебнула коньяк. Стас догадывался, что она имеет в виду, но молчал, ожидая продолжения и тем самым уважая ее лидерство. Для себя в мыслях он прозвал такую тему «теорией клеток». Это когда Мила начинала мысленно погружаться в схемозы и выстраивать на доске партию. В «теории клеток» она явно шарила больше, и Стас редко пытался внедрить в этот ровный строй свою малохольную мыслишку.

Панорама, тем временем, стала меняться. У горизонта набежали облака и уверенно понижали цвет и градус, а истеричное солнце рвалось погрузиться в эту прохладную кучу, как дачник в море. Возникли полутона. Усилился ветер, жара мученически отползала. Лесополоса справа закончилась, теперь повсюду красовались одни неудобья, но далеко впереди начали вырисовываться какие-то смутные постройки.

- Представь расклад,- продолжила Мила минуту спустя.- Эта троица ползет в ментовку и дает показания. Менты вызывают нас как свидетелей. Все фиксируется на бумажках, с нашими подписями. И трындец! Мы везде засветились по полной! А я не для того столько времени тихарилась со строительством, чтобы теперь из-за каких-то бакланов подставиться.

- Ментам мы насвистим,- тут же нашелся Стас.- Мало ли, куда мы едем. Может, мы просто гоняем ради кайфа, как в молодости. Мы же заблудились. С курса сошли, забурились вообще не туда. С домом твоим как свяжут?

- С нашим, Стасик. С нашим домом.

- Премного благодарен.

Если Мила и заметила сарказм, то не подала виду.

- Но это в лучшем случае. А прикинь так: эти трое начнут кивать на нас. Типа, они приехали, а мы уже там были, и кровь везде. А менты что, искать кого-то будут? Да и кого тут искать, Пустошь она и есть Пустошь. Проще нас с тобой прессануть. Присядем с тобой в обезьянник до выяснения. И тогда поездкой ради кайфа мы не отделаемся. Придется объяснять, что да как, куда путь держали, все по минутам расписывать.

Стас коротко обдумал, потом возразил:

- Нам с тобой впервые с органами договариваться, что ли? У нас так-то и связи, и деньги. Надавим.

- Так-то оно так,- скривилась Мила.- Но уж больно ненадежно все получается. Я, знаешь, привыкла наверняка. Чтобы с подстраховками и все такое.- Она помолчала.- Надо было все-таки пальнуть в них, пока была возможность.

И Стас понятия не имел, действительно ли его жена способна хладнокровно завалить трех случайных свидетелей, или это просто эмоции.

- Они сейчас наверняка твой ствол обсуждают,- только и сказал он.

- И это еще один повод волноваться и не считать их друзьями,- заключила Мила.

Сзади них ожил клаксон. Водитель «Патрола» выдал серию коротких морзянок, прозвучавших неуместно в этой пустыне. Стас высунул в окно левую руку и помахал кистью, давая знать, что понял сигнал.

- Что у них там?

- Деревня впереди.

- А…- И Мила вновь с головой погрузилась в «теорию клеток».

Деревня – это он ей польстил, понял Стас на подъезде. Предыдущая еще походила хоть как-то; даже несмотря на заброшки, по-человечески она согревала. Здесь наблюдалась совсем уж аварийная ситуация, сходни Чернобылю, и Стас решил, что вряд ли они тут кого-то встретят. Деревня казалась вымершей и истлевшей.

Унылые, заросшие бурьяном, кособокие домики. Завалившиеся набок, похмельные заборы, кучи досок и камней то тут, то там, повсюду мусор и старая пружинная кровать, вставшая «раком» на обочине. Беда-беда. Так и придется гнать вслепую по щебенке, покуда не упрутся в тупик или чудом не выйдут на оживленную трассу. Впрочем, в следующую секунду Стас завидел дымок. Он даже не знал, как на него реагировать в такой драматической обстановке. Пока он раздумывал, газануть дальше или устроить еще один пробник, ребята сзади тоже разглядели дым, и водитель снова дал короткий сигнал, призывая к остановке.

- Что за мухосрань?- встрепенулась Мила.- Ты знак рассмотрел?

- Здесь и знака, кажись, не было…

Стас притормозил напротив калитки. «Ниссан» объехал его справа и припарковался впереди в нескольких метрах. Некоторое время все участники сохраняли свои безопасные позиции, кумекая, откуда можно ждать подвоха. Потом одновременно двери на обеих машинах распахнулись.

- Чет нет опять никого!- возвестил Виталик. Сбившись в кучу возле калитки, они хмуро оглядывали бедственное жилище. Но хотя бы по внешнему виду грядок чувствовалось, что к ним регулярно прикладываются ручным инструментом. Все хозяйство состояло из одноэтажного дома с чердаком, неожиданно вместительного сарая и бревенчатого колодца на средневековый манер. Дом без крыльца, как и предыдущие, с навесом над входом и мутными, грязными окнами. Свет в доме не просматривался, и сейчас Стас обратил внимание, как их длинные тени перечеркивают дорогу,- близился вечер. Куча облаков на горизонте набирала вес и лезла вширь, как в клипе «Пинк Флойд».

- Походу хлеб-соль и здесь отменяется,- сказала Мила.- Все на фронте.

Молодняк с опаской на нее покосился и промолчал. Видимо, Стас был прав, и тема с оружием у нее в сумочке мусолилась активно.

- И опять собак нет,- заметил Стас.

- Да ну, фигня какая-то!- психанул вдруг Женька.- Какой нафиг фронт, Чечня тут что ли! Просто внутри сидят. Они, наверное, нас не меньше боятся, чем мы их.

Мила попыталась лениво зевнуть, но вместо этого икнула.

- Всяко-разно, братан, так и есть,- ухмыльнулась она.- Иди пока, поспрашивай дорогу, мы тут постоим. Только стучись назойливо.

Женька недружелюбно зыркнул на нее, но вместе с тем в его глазах на секунду что-то вспыхнуло, что-то сродни восхищению, и Стасу это было уже привычнее. Женек смолчал и остался на месте. Виталик мстительно осклабился.

- Ладно, я пойду!- вызвалась Юлька.

- Все пойдем!- возразил Стас и первым взялся за калитку.

Пока все тупили перед входом, пропуская друг друга и по очереди ступая на чужую территорию, Мила метнулась в машину и прихватила сумочку с оружием, а потом пристроилась в хвост процессии. Их гильдия напоминала космонавтов на чужой планете из какого-то советского фильма, и Мила фыркнула, а идущий впереди нее Виталик оглянулся опасливо. Стас вышагивал первым, за что Миле хотелось его пристрелить. Нашел время понтоваться. Ветер играл вершками, шевеля и пригибая к земле. Небольшой пучок соломы оторвался от стрехи сарая и покатился по грядкам. Дымок над домом выплясывал свой танец одиночества, то струясь вертикально вверх, то мечась из стороны в сторону. Стас неаккуратно придавил подошвой саженцы, но ему было плевать на чужое горе: он пристально вглядывался во входную дверь дома. Никаких дыр. Никаких следов от пуль или снарядов. Никаких боевых рисунков кровью или свастики. Это, по крайней мере, воодушевляло.

По закону жанра в этом накаленном тревогой пространстве должна была случиться вспышка; и она случилась. Леденящий душу звук перечеркнул относительную тишину и уполовинил смелости у группы. За исключением Милы разве что, с ее алкогольным дозняком. Чьи-то пальцы клешнями сдавили бицепс Стаса. Мила стиснула рукоять нагана, запустив в сумочку руку. Виталик уже наполовину развернулся, готовый драпать. Юля часто-часто задышала, словно перевозбудилась.

Справа от них на ржавых петлях колыхалась дверь сарая. На мгновение она приоткрывала сумрачный зев и тут же захлопывалась, издавая тот самый скрип. Болтающаяся дверь была вырезана в воротах, как у гаражей, сами ворота были надежно заперты. Стас обнаружил, что пальцы, сжимающие его руку, принадлежат Юльке, и твердо отцепил ее хватку, пока Мила не разъярилась. И тут же подумал, что это действительно классика жанра. Когда вокруг – уныние и одичалость, остается для полноты картины не смазывать гребаную дверь, чтобы та елозила и елозила по нервам, навевая суицид.

- Ветер!- тупо констатировал Женьтос.

Стас взбесился, ему надоело дергаться каждый раз от теней и звуков. Он решительно подошел к двери и заколотил кулаком.

- Есть кто дома?- крикнул он.- Эй, народ! Отоприся-отворися! Нам бы дорогу спросить, больше ничего. Денег дам!

Деньги остались в машине, но никто ж не знал! Кстати, у Милы есть - целая пачка баксов рядом с пестиком в сумочке. Денежный посул, однако, никаких невидимых рычагов не сдвинул: дверь как была захлопнутой, так и оставалась. Никакого шевеления внутри или намека. Стас стукнул еще раз, потом еще.

- Все понятно,- смирился он.- Ладно, погнали. Будем держать прямо, к ночи всяко куда-нибудь выедем. Назад возвращаться смысла уже нет.

- Но дым идет!- напомнила Юлька.

- И хрен с ним! Идет и идет. Что ты предлагаешь, дверь вышибить?

- Можно и вышибить.- Женька повел плечами. Так-то он бы, наверное, смог.

- Мы можем пригрозить им спалить дом,- подкинула идею Мила.- Или сарай. Хрена ли он скрипит!

Стас на миг задумался о вариациях на тему мародерства и хотел уже что-то ответить, но не успел.

Дверь дома с треском распахнулась, ударившись о перила навеса, и если бы Стас к тому времени уже не отошел на пару шагов, ему бы здорово прилетело по тыкве. Юля взвизгнула и отскочила за спину непомерному Евгению. Виталик молниеносно оказался на полпути к машине, чуть не снеся Милу. Мила же, покачнувшись, выхватила ствол и прищурилась, фокусируясь на выборе жертв.

Старые петли сарая отчаянно выводили кошачью симфонию.

В дверях сформировалось некое припадочное чудо-юдо, сиречь – страстотерпец. Одетый в допотопный балахон наподобие византийских монахов, старчище выглядел ожившей иллюстрацией из книжки по истории.

- Изыди, сатано!- завизжало явление, выставив перед собой правую руку в отлучающем от благодати жесте.- Именем Господа нашего, изыди!

«Кажется, у дедка нет пальцев!» - только и успел подумать Стас.

Невозможно было приписать этому чертофану из табакерки какой-то определенный возраст – он был ветхим, и был стародавним. Длинные волосы подразумевались седыми, но не выглядели так из-за грязи и, возможно, блошек. Косматая борода вихлялась до пояса гаражной ветошью. Лицо изъездили морщины, похожие на шрамы от когтей. На правой руке недоставало трех пальцев – безымянного, мизинца и большого,- так что с правосторонним онанизмом у человече имелись явные проблемы. Глаза старца полыхали совсем уж не стариковским огнем, как будто перед схваткой с варягами.

- Мы пришли с миром!- неожиданно заблеял Витальджан с середины огорода, куда он сдриснул подобру-поздорову.- Мы только дорогу спросить.

- Прочь, сатано!- изрыгнул старец.- Истинно глаголю, изыди прочь в геенну!

- Сейчас у нас кто-то сам нырнет в геенну!- рявкнула Мила.- Дай только прицелиться.

- Мила, погоди!- Стас поднял руку.- Он просто чокнутый.

- Тогда пусть не дергается, если жить хочет.

Позади старика из темноты возникли две руки, словно там прятался кукловод, и обхватили расстроенного с обеда дедулю за плечи. Сумрак дома породил новое действующее лицо. Довольно мучнистое, неказистое, такое же обросшее, но хотя бы выглядящее трезвомыслящим.

- Дед, охолонись! Люди это, люди. Мимо ехали…

Он попытался затащить своего истерического патриарха внутрь, но тот вконец забесновался и впал в экстаз.

- Нет!- завизжал древень, разбрызгивая слюну, которая вполне могла оказаться ядовитой.- Сатано близ! Скоро, скоро! Никто не выйдет из жерла огнедышащего. Всех пожрет, сучий потрох, все прокляты, все присуждены!

Он вырвался из рук молодого и с поразительной прытью, как вихрь, метнулся к сараю и в нем исчез. Стаса обдало запахом древних гробниц и гниющих останков.

Чувак с мучнистым, как у вампира, лицом и длинными, до плеч, волосами, озадаченно поковырялся в этих самых волосах. Юлька осмелилась выступить из-за Женькиной спины. Виталик конфузливо приблизился, хотя стыдиться тут было нечего. Мила опустила оружие и стояла так, как ковбой на постоялом дворе, завораживая своим воинственным видом и женственной фигурой в изящном летнем платье.

Глаза длинноволосого вампира остановились на Стасе. Не то чтобы он был лидером… Внешне лидером казался аршинный Женьтос, в реале лидером оставалась Мила. Просто Стас стоял ближе всех.

- Это прадед мой,- поведал чувак таким тоном, словно строку в газете прочитал.- А вы кто? Какими судьбами и почему долбитесь? Тут вообще глушняк, за неделю никто мимо не проехал. Местных почти не осталось, только алконавты. Кто свалил, а кого сатано дедовский пожрал.

- Опять сатано?- буркнул Женька.- Вы секта, что ли?

- А вы археологи?- Патлатый смерил того взглядом, словно прикидывая, не дать ли по кумполу. Но давать Женьке по кумполу было чревато, баскетбольный рост и широкие плечи действовали урезонивающе.- Была тут когда-то секта, теперь нет. Теперь тут зверь промышляет. Волк или медведь. Хрен знает, я сам не видел. Но людей дерет только так. Сначала собак всех пожрал, потом за людей взялся. Вы бы зашли, чего тут топтаться. Скоро темнеть начнет, самое время зверя.

- Да нам пофиг, мы на тачках!- уничтожающе бросил Женька.- Мы только дорогу хотели спросить.

Молодой хозяин дома снова приценился к парню. Похоже, между этими двумя мгновенно установилась недружелюбная связь.

- Ну это только так болтают, что зверь,- спокойно обронил он.- А может, не совсем зверь. Если у этого зверя человеческие руки и мозги, тачки вам не сильно помогут.

Стас понимал, что чувак их заманивает. Либо стремно оставаться наедине с дедком в период обострения, либо просто соскучился по людям. Мотивы со всех сторон вроде бы мирные.

- Как нам поможет, если мы зайдем?- наезжал Женька.- Подскажи, как на трассу выехать, че тебе, впадлу что ли?

- У меня картошка готовится,- сказал хозяин как о чем-то разумеющемся.- Я обычно с запасом варю, дед тот еще проглота, по ночам особенно. Жрет как не в себя. Так что на всех хватит. Если хотите, конечно. Только машины закройте. Тут в основном бухарики промышляют, можете без вещей остаться.

Они переглядывались, не зная, на что решиться. Женька развел руками, показывая, что борзеть дальше не намерен, и если коллектив возжелает, то он не в контрах. Выбор сделала Мила. Спрятала в сумочку пистолет, застегнула молнию и заявила:

- Жрать хочу смертельно!

Они вернулись к машинам, чтобы закрыть все двери, предварительно прихватив с собой наиболее ценное – парни похватали барсетки, Юлька – сумочку, Мила все имела при себе. Потом, не церемонясь, по очереди навестили вонючий клозет, и, собравшись вновь группой, вошли в дом.

9.

Внутри на них душным матрацем навалилось первостатейное бздо. Духан стоял тяжелее, чем гири в самодельных качалках, оборудованных в непроветриваемых подвальных помещениях, куда Стас частенько наведывался по юности. Запах заскорузлого и многомесячно немытого тела осел на предметах, въелся в стены, намертво пропитал воздух. Но от длинноволосого чудилы вблизи не разило, из чего следовал вывод, что пометил тут все сумасшедший дедок. Ну да, он не производил впечатление раннего умываки.

Убранство внутри скудное, но приемлемое. Лучше, чем можно было предположить. Две комнаты, первая из которых – просторная светлица с окнами. В левом дальнем углу небольшая печь и газовая плита, в правом – кровать на ножках. Скамьи почти по всему периметру. Посередке у окон – стол, два стула и еще одна скамья вдоль. Слева сервант, где тускло мерцало какое-то барахло. Казимир Малевич, минимализм в воплощении. Предвечерний свет натужно пробивался сквозь немытые годами окна, от этого светлица казалась склепом.

- Электричества нет?- удивленно спросила Юлька, взглянув на болтающийся под потолком пустой патрон.

- Было,- отозвался хозяин.- Но эту ветку давно перекрыли.

 - Разве так бывает? Люди живут же!

- Говорят, всю линию электропередач по нашему направлению демонтировали и сдали на цветмет.- Хозяин ухмыльнулся и уселся перед столом на ближайший стул. Он мельком глянул в окно – видать, высматривал своего беспалого пращура.- Меня Андрей звать. Прадеда – Веденей. Но его можно и совсем не звать, он давно не откликается. Присаживайтесь.

Стас оседлал дальний стул, Мила опустилась на кровать позади него. Молодежь расселась по скамьям, как попугаи на жердочке. Сумари сгрудили на подоконнике, только Мила приберегла свою сумку на коленях. На газовой плите в массивной кастрюле булькала готовка. Сквозь застарелую вонь резко прорывался аппетитный запах картофана. И что-то вдобавок томилось в печи – отсюда и дым из трубы. На столе – буханка хлеба, зелень, нарезанные помидоры с луком; все как у людей.

- Еда только вегетарианская,- предупредил Андрей.- Мясо хранить негде. На овощах живем.

- Все выращиваете?- спросил Стас.

- Нет, не все. Большую часть закупаем.

- Да ладно? Мы по пути ни одного магаза не встретили.

- Езжу к черту на рога,- пояснил Андрей.- У меня мотик в амбаре стоит. «Урал», с коляской. Полудохлый уже, но пока тянет.

- А газ откуда?- любопытничал Стас.

- Баллоны. Там же заказываю, где и еду. Мне привозят потом.

Андрей не стал уточнять, где «там», а спрашивать они не стали.

- И давно вы тут живете?- спросила Юлька.

- Прадед всю жизнь. А я временно. За ним присматриваю, а то он тут натворит дел. Когда окочурится – в город вернусь, выйду на работу. Вообще, я инженер. Но по специальности сейчас проблема… Пофиг, пойду в торговлю или еще куда.

- Вши есть?- спросила Мила.

- Вроде нет. Я так-то моюсь регулярно. За амбаром баня пристроена, ее просто не видно с дороги. Стараюсь в доме прибираться, ну и обрабатываю тут все, чтобы антисанитарию не разводить. Деда мыться не заставить, если только убить. Он древний уже, ему лет сто. Или сто пятьдесят. Ему религия мыться не позволяет. Усмирение плоти и все такое. Как вериги, только грязь.

- А бухло?- Милу интересовали насущные вопросы.- Бухло есть?

- Этого добра навалом,- ухмыльнулся Андрей.- Дед глюкует часто, его по-другому не унять, приходится спаивать. Но винную карту я вам не предложу. Водка, и еще спиртяга в погребе, весь выбор.

- Водка паленая?

- Да вроде нет. Не померли.

- Тащи!

Еще одна понятливая ухмылка от Андрюхи, и он нырнул в соседнюю комнату. Проход был без дверной коробки, просто прямоугольный проем в сумрак, в котором, как в сарае, ничего не просматривалось. Видимо, окна там зашторены или отсутствуют. Андрей тут же выскочил назад, таща в руках две литровые бутыли «Распутина».  Гостеприимство у него было прокачано на «четверочку», в отличие от бесноватого праотца, подрастерявшего пальцы в неравной битве со временем.

 - С кружками не особо.- Андрей водрузил бутылки на стол и огляделся, как будто искал кружки. Хотя две уже и так стояли на столе, а других не было.- По очереди придется.

- Переживем!- Мила вдохновилась.

- Сразу наливать? Или картофан подождем?

- Картофан не убежит. Наливай.

Они по очереди налили, а затем опустошили кружки с теплой водкой большими глотками. Приличия задвинулись прочь, как и разборчивость в посуде; о продолжении поездки тоже пока не хотелось думать. После всех стрессов им необходима была разрядка, а Андрей словно отворил для них двери карамельного домика.

- Значит, говоришь, зверь промышляет?- вышел Стас на больную тему, после того как все закусили – кто хлебом, кто луком, а Мила – ничем.

- Чего об этом трындеть без толку?!- тут же завелся Женька.- Звери, птицы. Нет тут никаких зверей. Где они жить будут, в поле на кочках?

Андрей, не изменившись в лице, флегматично взял нож и стал отрезать от хлеба неаккуратные ломти.

- В поле, не в поле,- с расстановкой произнес он.- Но всегда тут кто-то пропадал. Вернее, не всегда, а периодически. Одно время было ништяк. Думали, покончено, все наладилось. А потом – бац!- и опять. Собак только так похрумкал, первым же делом. Чуяли они его. Люди не чуяли, а собаки издалека начинали выть. Домашнюю скотину тоже схавал. Ну и людьми не брезгует. Люди для него самое лакомство. Мы его Сфайрос зовем.

- Что за название такое?- удивился Стас.- Откуда?

- Это из древнегреческой мифологии,- расплывчато пояснил Андрей, и Стас даже не нашелся, что добавить. Положим, Андрюха этот еще мог быть знаком с легендами и мифами древности. Но вот дедок его, судя по ухваткам и речи, видел школьную скамью только по телеку, притом что и телека у них нет. Да и среди прочих аборигенов вряд ли отыщутся эрудиты.

- Зверь ваш умеет проходить сквозь стены?- спросила Мила недоверчиво.

- В каком смысле?

- В соседней деревне – конкретный атас. Кровь в домах. Мы торкнулись в парочку, там все в крови. А больше ничего нет - ни тел, ни следов. Один даже забаррикадировался изнутри, а потом пропал.

- Да ладно?- Андрей неожиданно хихикнул, и множество лиц вытянулось, а Мила вновь подумала о пистолете. Хихиканье выглядело совсем уж не к месту.- Уже дотуда добрался? Ну-ну.

Он чего-то елозил, колыхался и шнырил, что-то нарезал, что-то расставлял-убирал на столе, но по факту все оставалось на своих местах. Какие-то нарочные телодвижения: паря просто перекладывал из пустого в порожнее и все выискивал в окно своего гребаного дедулю. Озабоченность там или испуг – даже близко не читались на лице. Как будто каждый день ему тут рассказывают про кровавые пиршества.

- Ну а где сектанты?- колюче спросил Женька.- Тоже Сферус ваш пожрал?

- Сфайрос…

- Да пофиг. Мы в сказки не верим, большие уже. А вот про мутную секту я бы послушал. Одну знакомую девчонку из параллельного класса в секту увели, так что у меня личный интерес. Что у вас за хитрый план, людей дурить?

Знакомая девчонка ударилась в сектантство после того, как батяня Женьтоса по прозвищу Бах растлил ту в своей машине – уже старой «Ауди». Но парень, конечно же, об этом не знал.

Прежде чем что-то ответить, Андрюхин снял с плиты кастрюлю, слил воду в ведро и брякнул на стол. С тарелками обстояло примерно как с кружками, но народ давно не коробили такие мелочи – уплетали за двоих. Пошло оживление, выпили еще по одной. Придвинулись к столу, сгрудились походным кружком. Временами снаружи фоном раздавался скрип сарайных петель.

- Деда тоже надо позвать,- предложила Юлька.

- Он не ест вареный картофан,- ответил Андрей таким тоном, словно удивился, что кто-то может этого не знать. Хотя только что сам задвигал про деда-обжору и про варево с запасом.- Ему я в печке пеку, на углях. Мороки – звездец. Растопишь и сидишь потом на улице, пока остынет, внутри вообще гарево. И лопает дед по своему графику, который называется «хрен угадаешь». Может ночью приложиться втихаря, пока я сплю. Колорит тот еще. Он, кстати, самая центральная фигура в здешнем бедламе. И хранитель всех тайн. Это он Сфайроса вызвал в свое время, такие дела. Если верить легенде.

- Да ладно!- Женька театрально всплеснул руками.- Прямо из ада вызвал?

- Типа того,- беззлобно хмыкнул Андрей, который не выглядел сколько-нибудь задетым.

Он призадумался, склонив голову набок. Тоже к какому-то своему графику, видать, прислушивался. Потом опять странно и некстати ухмыльнулся. С другой стороны, не так уж все странно. Нелепое поведение и кривые ухмылки попусту – довольно малая плата за одичание. Сколько он уже тут торчит с бесноватым стариканом? Уже хорошо, что не беседует с печью и не плюет в углы. И откуда, интересно, они берут деньги на жратву, газ, бензин?

- На самом деле все началось с общины староверов, они тут повсюду обретались до революции,- нарушил молчание Андрей.- Дед Веденей из ихних. Тихо жили, не выпячивались. Блюли свои традиции. Потом пришли коммунисты, и настали веселые деньки. Новая власть их не просто не жаловала, а вообще ненавидела. Часть людей подались в тайгу. Устраивали тайные скиты и общины в глухомани. Со временем НКВД их все равно переловил и сплавил в лагеря, а кого и постреляли почем зря. А эта деревня осталась и затихарилась. Как тогда говорили, сменила окрас. Снаружи вроде сменила, а внутри люди копили злобу. Процесс тут шел нездоровый, потому что еще до революции крестьяне нашли в земле скелет Сфайроса. А к двадцатым годам уже вовсю проводились эксперименты, это привело в итоге к тому, что мы сейчас имеем.

- Пустошь?- тихо обронил Виталик.

- А? Ну да, Пустошь. Она самая. Существо, которое отрыли в земле, оно было необычным. Неизвестным науке, в учебниках того времени таких зверей не встречалось, да и сейчас не встречается. Кто не знает, есть такой минерал – пирит. Он - основа всей палеонтологии. Он въедается в тела и кости животных и заменяет их копиями один-в-один. Благодаря этому пириту мы знаем о динозаврах. Но пирит есть не везде. И сам процесс окаменения зависит от многих факторов. Так что на руках ученых, можно сказать, обрывки, и по этим обрывкам они пытаются слепить картину мира. Сейчас известно о двух видах динозавров – ящеротазовые и птицетазовые. Сколько их было на самом деле – вопрос на засыпку. Говорят, обнаруженный здесь скелет принадлежал дракону. Одновременно и ящер, и птица; мутант. У него было две головы, при этом размерами он вовсе не равнялся динозаврам, а был всего-навсего немногим более человека. Ну нашли и нашли, казалось бы. В другом месте находку сдали бы в музей, а то и зарыли бы назад, а место объявили бы нечистым. Но жил в деревне один чувачелло. Подвижник. Млад его звали. Потому что не старел никогда. Этот самый Млад и книжки читал, и до Святого Афона шастал на поклонение мощам. Из своих странствий он приволок знания о Сфайросе и Эмпедокле. Эмпедокл был ученым в Древней Греции, который как раз писал о таких созданиях: драконы, чудовища, всякие горгульи, медузы-горгоны, трехглавые псы, гидры и так далее. Идея Эмпедокла состояла в том, что изначально в мире жили мутанты, и это была вроде как прародина нашего мира, нашей реальности. Природа только тренировалась создавать и творить красоту, но пока не умела и выдавала отбраковку. Млад начал проповедовать свою философию среди селян, а позже случилось так же, как и с христианством, которое на Руси стало православием. Древнегреческая философия наложилась на старообрядчество, и получился мощный такой коктейль, который и есть секта. Потому что от чистой религии там точно уже ничего не оставалось. Между собой договорились, что существо это, Сфайрос – посланник Дьявола. Вполне реальный демон, из плоти и крови. И вот его скелет в наличии, кто не верит – может потрогать и пасть ниц. Ну и, наверное, логично, что в какой-то момент задались целью его воскресить.

- Ни фига себе логика!- удивился Стас.- Я, например, логики тут не вижу особой.

- Я так подозреваю, тень на плетень наводил сам Млад. Прошаренный был чувак, типа нашего Гайдара. Какие-то секреты раскопал он в своих странствиях. Свитки нашел или обучился ритуалам у забугорных колдунов. Понабрался ереси, ударился совсем в алхимию. А что у нас в основе алхимии, помимо золота?

- Вечная любовь?- предположила Юлька.

- Это в фильмах,- брезгливо бросил Андрей.- Фильмы любишь? А по-настоящему такие типы мечтают только об одном: о вечной жизни. Будешь бессмертным – сможешь заиметь все. Вот только самостоятельно шаманить Млад не мог, рук не хватало. Или требовалось вовлечение людской энергии. Но сказать людям правду – чего доброго, забьют камнями. И уж точно пошлют нахер. А вот прикрыться религиозными бреднями – стопроцентная схема, в России - самое то. Млад и навешал лапшу здешним фанатикам про стародавние времена, когда на Землю снизошел Демон, и покрыл все огнем, наказал грешников, а праведников слегонца пожурил и дал морковку. Деревенские дурни прониклись, мозги у них перекосило, вера превратилась в настоящий сатанизм. Дальше они двигались параллельно – Млад и присные, - только цели у них были разные.

- Ну и на фига деревенским дурням воскрешать демона?-презрительно бросил Женька, который по уровню легковерности равнялся Миле.- Я понимаю, если бы они ангела какого-нибудь воскрешали.

- Это ты хреново знаешь психологию людей,- в тон ему ответил Андрей, и Женька позеленел.- Таким фанатикам, как эти, важно было обратить весь мир в свою веру. Ангел или что-то святое – так себе соблазн. Райской жизнью адептов не приманишь. На протяжении всей истории в России пряник хреново работал, а вот кнутовище – офигеть как стимулировал. Страх, ужас, боль, смерть – самые эффективные побудители для электората. Если вдруг Сфайрос оживет – налицо доказательство, что ад существует. И всем грешникам каюк, вопрос времени. Бегите скорее молиться, молокососы, к нам под крылышко, и все такое прочее, а мы уж позаботимся о ваших дрянных душонках. Ты интересовался, что за хитрый план,- вот такой он, этот план, и во все времена был только таким. Запугать, подавить, а если кто не дается – умертвить нахрен. Первоначальная идея была реально шикарная: предъявить демона миру, а потом на глазах человечества самим и уничтожить. Прикиньте, какая репутация после этого. Все мировые религии в жопе, старообрядчество – на самой вершине. Но потом по ходу пьесы мотивы, как мне кажется, поменялись. Мозги-то поплыли от бредней, прицел сбился. Вражда большевиков и старообрядцев породила местных чудовищ, люди захотели мести. Причем не какой-нибудь, а всеобщей. Пусть демон оживает, и гори оно все, пусть человечество гибнет в муках!

- Это, положим, я могу принять,- сказал Стас.- И как же его оживляли? Молитвами?

- Зачем молитвами?- удивился Андрей.- Жертвами. Как и положено во всех культах. А говорите, фильмы любите. Чтобы кого-то воскресить, нужно кого-то убить, такое правило. Закон сохранения энергии, только и всего. Точно не скажу, кого приносили в жертву – девственниц, детей или сурков каких-нибудь,- дед Веденей здорово темнил по этому поводу. Он вроде псих психом, но если где рыло в пушку – сразу отнекивается и мутит воду. Я так чувствую, что он сам, своими руками, порешил тут немало граждан. В 20-х годах здесь творился такой беспредел, что ад дрожал. Нынешний переворот и все срачи по телеку – детский лепет по сравнению с тем, как разрывало страну в начале века. Куча каких-то партий, классов, общин, отрядов. Бандиты, белые, красные, зеленые. Эти орут, другие штурмуют, там стреляют, тут вешают, вчерашние друзья бьются насмерть, родители детей проклинают, дети родителей режут. Худшее время в истории! Это я к тому, что в такой свистопляске пропадет два-три жителя деревни – пофиг, статистика. Никто и не почешется искать, люди пачками пропадали, отрядами, до сих пор безымянные захоронения находят. Так что промышлял Млад почти открыто, мутил свои оккультные дела, впаривал народу про воскрешение и верховодил. Выбирал жертв, или они сами жребий бросали, а проигравшие шли на заклание без возражений. Ради богоугодной цели животов не жалели.

- Насколько я знаю, бардак в деревнях быстро разрулили,- заметил Стас.

- Это точно!- ухмыльнулся Дрюня своей нездоровой усмешкой, которая на мучнистом лице выглядела столь же безумно, сколь его повествование.- И вот тогда пришел черед пришлых и всяких забулдыг. Говорю же, тут всегда кто-то исчезал. Проселочные дороги бурлили, коллективизация шла полным ходом. Вот только люди передвигались медленно, почта работала еще медленней, телефоны были редкостью, а белых пятен на карте хватало. Если вдруг сгинет какая-нибудь бабонька, или сестрица, или даже братец – пока еще сообразят, где они там затерялись и где искать концы. К тому же Млад и банда не тупили, старались обставить все так, чтобы деревня оставалась не при делах. Похищали людей в отдалении и путали следы.  Милиция пару раз устраивала рейды по лесам, выискивала банды и даже кого-то ловили. Но только все мимо кассы. Постепенно, конечно же, дотумкали бы, где гнездо беспредела, и выжгли бы тут всех подчистую. Но как раз случилось два поворотных события. Грянула Великая Отечественная. А еще бесконечные кровавые эксперименты вдруг принесли результат. И Сфайрос действительно ожил, все как по сатанинским пророчествам.

Скрипнула входная дверь. В образовавшуюся щель юркнул похожий на привидение дед Веденей. Прошмыгнув мимо гостей, он растворился во мраке смежной комнаты, и вскорости оттуда донеслось неясное бормотание. Присутствующие сопроводили явление гробовым молчанием. И только теперь все осознали, что снаружи резко стемнело, и они уже почти не различают лиц друг друга. Андрей принес керосинку с колбой, похожей на карточные пики, и зажег на столе. Желтоватое свечение наполнило комнату, замело по углам затхлые тени, пробежалось по лицам людей, состарив их и высветив не совсем располагающие черты.

- И что, прям скелет ожил?- Мила отложила сумочку, поднялась с кровати, плеснула в пустую кружку и залпом выпила. Ее примеру последовали остальные.

- Ага, ожил, и загремел костями,- сиплым от водки голосом съязвил Женьтос.

- Да нет, скелет остался скелетом,- пояснил Андрей.- Что-то вышло из воздуха. Что-то в пространстве появилось из другого мира.

- Короче, опять фантастика и параллельные миры,- заключил Женька.

- Может, и так,- беззлобно махнул на него Андрей.- Я ж по крупицам собирал информацию, в основном от деда, больше свидетелей не осталось. А он часто такую галиматью нес, что я сам чуть не сбрендил. Мне по ночам какая только нечисть не снилась. Но иногда наступали периоды просветления, и дед переходил на связную речь. Я так понял, что как раз накануне войны, или сразу после вторжения немцев, дедуле пришла в голову гениальная мысль. Млад уже стар был, хоть и млад. Старше Веденея даже. Дед всегда был у него в услужении, а последний десяток лет прям правой рукой. Не знаю, как насчет вечной жизни, но годков себе дедуся прибавил доверху, даже не болел ничем на моей памяти. Так что химичили они не попусту, это факт. В общем, приходит им с Младом идея: а чего это мы, дружище, все каких-то левых болванов режем? Ведь заповедовал Господь в Библии и повелел Аврааму – что сделать? Правильно, завалить родного сынка. Стало быть, не работают тут полумеры, действовать нужно радикально. У Млада родной крови не нашлось, если только незаконнорожденные где-то бегали. А у Веденейки нашлись, он же, помимо того, что демонолог-вызыватель, еще и семьянином был с виду. Я так и не выпытал, кого дед принес в жертву – жену, сестру, племянницу или дочь. Кого-то из них. Вряд ли жену, та вроде бы померла давно. И все сработало, возник Сфайрос. Первым же делом оттяпал деду пальцы на руке, чтобы впредь не шутил почем зря. За это, кстати сказать, впоследствии деда могли бы канонизировать. Суть в том, что старообрядцы крестятся не щепотью, а двумя пальцами – двуперстием. А тут такой подгон от Сфайроса – у деда остались именно крестильные пальцы. Вроде как стигматы, знаки отличия. Только очень быстро не осталось никого в округе, кто смог бы оценить эту печать свыше. Короче, дед Веденей на время выбыл за кулисы, а на сцену выскочил Млад. Тот, видать, совсем башкой тронулся, если продолжал верить, что сможет управлять Сфайросом или что-то требовать себе в награду. Демон его малек расстроил тем, что слопал с концами, и нет Млада. По правде сказать, всю эту сцену я частично дорисовал, частично сфантазировал по отдельным дедовским воплям.

- А он не рисует?- вдруг спросила Юлька, и все вылупились на нее, как давеча возле машины, вновь удивившись ее нестандартным идеям.- Говорят, можно докопаться до правды через рисунки, если у человека с мозгами не очень.

- Так в том и фишка, что рисовать – нечего!- рассмеялся Андрюха, на сей раз настоящим человеческим смехом, а не кощеевым.- Сфайрос мало того, что демон, так еще и невидимый. По всем признакам выходило, что он – злой дух того скелета, который крестьяне откопали до революции и который Млад где-то припрятал. Призрак, привидение. Сквозь него и гулять можно было туда-сюда. Время слегка замедлялось, сила тяжести – увеличивалась. Но это только до тех пор, пока демон не разевал пасть. Потому что призрак призраком, а пасть и зубы у него были самые всамделишные, люди гибли пачками. А тела пропадали, как будто челюсти у этого существа были в нашем мире, а желудок – где-то в потустороннем, и он проглатывал их сразу куда-то туда. Или же дедок Веденей с Младом что-то напортачили со своим колдовством. Я склоняюсь к последнему варианту, потому что эксперимент частично удался, а частично – не особо. Само оживление, или воскрешение – вроде, с одной стороны, профит. Причем с кровью, с жертвами – все как по написанному. Только кого выставлять на блюде и предъявлять миру? Невидимку? Кусок воздуха? Идея всеобщей мести человечеству – тоже облом. Сфайрос оказался, во-первых, избирательным, во-вторых, непостоянным. Хавал не всех подряд, а через одного-двух, и мог оставаться в нашем мире только временно. Так что карающее опустошение городов и всея планеты отменялось. Демон покушает, покуражится, прищучит кого надо – и в спячку на пяток лет. Ну, плюс-минус. Потом опять объявляется.

Андрей улыбнулся, постаравшись сделать это для всех, и ни для кого конкретного.

- Такая вот легенда. Верь не верь, а люди пропадают, это факт. Может, кто-то еще выжил из старого культа, сидит сейчас в своей дыре и продолжает похищать людей. С другой стороны, собаки выли не просто так. Сначала выли, а потом все поисчезали. Дед Веденей намекал, что Сфайроса на самом деле можно различить. Краем зрения, особенно летом в жару, как вот сейчас. Он напоминает марево над песком. Что-то такое, но сам я не видел, так что врать не буду.

- Зато мы видели!- вскричал Виталик.- Реально видели, зуб даю! Да ведь, Женек? Ты еще подумал, что это вода!

- Ну, что-то мы видели,- с неохотой подтвердил тот.- Явно не дракона.

- Мы прямо сквозь это проехали!- возбужденно поддержала Юлька.- И свет на секунду погас, и время как будто замедлилось, все так и было.- Она осеклась.- Погодите… Получается, Катьку этот ваш демон сожрал?

- Юлька, заканчивай цирк!- окрысился Женька.- Ты тоже веришь в сказки? Катька просто заблудилась и уже наверняка поймала попутку и домой едет. Доберемся до дачи, сама позвонишь и убедишься. Не, история, базара нет, красивая. Но мы не в сказке, это жизнь. Или другие тоже поверили?

- Я скорее поверю, что всех тут укокошил как раз Веденейка,- холодно проговорила Мила.

- Ну вот, я же говорил!

- Сатано!- буркнул старец из темноты второй комнаты, расслышав некошерное употребление своего имени. Так и рисовалось в мыслях, как он сидит там в углу, щерится, бормочет да сверлит их из темноты своим безумием.

- И что по итогам?- спросил Стас.- Вызвали демона, дальше что? Начали усиленно думать, как загнать его назад?

- Если и думали, то не додумали,- развел руками Андрей.- Не до демонов стало. Вернее, демон пострашнее объявился и покровожаднее. В 41-м немцы быстро распространились по территории и залили все кровью так, что никакому Сфайросу не снилось. Они и сюда добрались. Возможно, квартировали в этом самом доме, трогали эти самые стены. А когда Красная Армия освобождала район, то в деревне их встретили безлюдность, запустение и реки крови в домах и в подворьях. Люди исчезли – как местные, как и немцы. Ни лошадей, ни собак, ни коров не осталось. Тишина и последствия какой-то страшной бойни. Позже откуда-то из землянки повыполз единственный выживший – мой прадед Веденей. С поехавшей кукухой от произошедшего. Голый, весь в крови, он кидался на солдат и завывал свое «Сатано!». Его упекли в психушку и вкололи галоперидол, или что там вкалывали в те времена. Надо заметить, что особой сенсации не случилось. Война шла полным ходом, красноармейцы уже настолько привыкли к мясорубке, что на вырезанные деревни смотрели хладнокровно. Здесь полегли все – и правые, и неправые, но так случалось повсеместно, по всему западному фронту. Бесноватый дед Веденей – тоже эка невидаль, сколько их таких, безумных и покалеченных, осталось после войны. Никто к его бредням не собирался прислушиваться, привели немного в надлежащий вид, закололи витаминами и отправили восвояси. Дед вернулся сюда, больше ему деваться было некуда. Дома-то остались в сохранности, здесь даже послевоенный прогресс какое-то время процветал. Но записи про тот случай во время войны сохранились, а я выкупил их в архиве. Сейчас что угодно можно за деньги выкупить, даже совесть.

«Интересно, на что ты их выкупил? - подумал Стас.- Не работаешь, торчишь тут, лишенец чертов!»

- А со скелетом что?- спросила Юлька.- Который дракон?

- Сгинул после войны. Все сгинули. Млад где-то ныкал скелет, а где именно – знали только адепты культа, да и то не все. Дед Веденей знал. Можете у него спросить.

Мила вновь проделала недавние манипуляции с кружкой и глотнула водки.

- Это был реально клевый рассказ на сон грядущий,- признала она.- Долго не забудется. Одно только не бьется. Если все так плохо, демон летает и жрет всех подряд, звери пропадают и собаки, у соседей кровь в домах. Чего ж вы с дедком торчите тут, как ниндзя недоделанные?

Присутствующие уставились на Андрея, посчитав замечание небезосновательным. Женек даже осклабился, словно поймал недруга на мужеложстве. Сам Андрей сидел ближе всех к керосинке, и было заметно, что его мучнистое лицо слегка раскраснелось в пылу беседы. Или это от водки, что более логично.

- А у меня дед Веденей есть!- заявил Андрей и ухмыльнулся.- Оберег мой. Думаете, с какой стати Сфайрос его пощадил тогда в сороковых? Походу какой-то пакт между ними состоялся, и демон его не трогает. Может, потому что пальцы отгрыз. Или это оттого, что дед пожертвовал родной кровью, умертвил кого-то из близких. Тем самым он как бы наложил на себя клеймо, по которому Сфайрос его узнает и обходит. Когда-то кровью жертвенного ягненка люди помечали свои дома, чтобы остаться в живых – тоже страшилка из Библии. Так что пока дед рядом, я в безопасности. Я ведь тоже родственник. Клеймо и на мне.

- Логично,- признал Стас.- Были бы вы евреями вдобавок, так вообще хава нагила. Ладно, про демонов стало более-менее понятно, а вот про направление чет не очень. Пора ехать уже. Пока на трассу выедем, как раз протрезвеем. Раз, говоришь, затариваешься хавчиком и керосинкой, то знаешь, где цивилизация. Дорогу сможешь объяснить?

- А какой смысл вам сейчас подрываться?- встрепенулся Андрей, и его глазки забегали между посетителями.- Дождитесь утра, у меня матрасы в амбаре, я вам расстелю. По ночам Сфайрос вообще лютует, днем так себе. У меня вы реально под защитой, дед Веденей его отпугивает.

«Все-таки ты дрищешь!»- с усмешкой подумал Стас. Он попытался выглянуть в окно, но ничего не увидел. Сумерки надвинулись стремительно, и Стасу показалось, что снаружи разыгралась непогода, но через матовые окна трудно было различить детали. Ехать действительно никуда не хотелось. Водка размаривала, в наличии еда и вода, в доме сухо, от остывающей печи тянет приятным теплом, к вонизму притерпелись. Главное, они вроде как скорешились все. Хоть и поверхностно, но ненапряжно. Если только дедуля Веденеич, психованный демонолог, не почикает их во сне.

Стас вопросительно взглянул на жену.

- Пойдемте покурим,- предложила Мила.- Там снаружи и порешаем.

Но покурить они не успели. Потому что во входную дверь кто-то уверенно заколотил снаружи.

10.

- Может, не стоит открывать сейчас…- начал было Стас, но Андрей уже шел к двери.

- Да это алкаши местные,- бросил он на ходу.- Все равно будут долбиться, пока дверь не сломают. Видят же ваши тачки у дома.

Он отодвинул засов и распахнул дверь, без какой-либо попытки выведать, что там за незвань приперлась. Первое, что почувствовали находящиеся внутри – мощный ток свежего, наэлектризованного воздуха. Похоже, пока они судачили и рядили про демонов, снаружи действительно образовалось ненастье. Прохладное дуновение контрастом подчеркивало, в каком духане они торчали последние пару часов. Язычок пламени, защищенный пиковой колбой, начал метаться, и лица людей перекосились, став непохожими и уродливыми.

А секунду спустя к свежему климату прибавился гундосый, с легкой хрипотцой, голос. И, наверное, можно было бы пририсовать к голосу невидимого бухарика, надеющегося на подачку, но только бухаристости в нем совершенно не ощущалось. Голос был бодр, нагловат и ироничен, и вместе с воздухом по светлице сразу почему-то повеяло тревогой.

- Наше вам здрасьте! А мы тут заплутали, прикинь, братан! А потом смотрим, у вас тут тачки стоят козырные, дома свет горит. Цивилизация, елы-палы! Бог, как говорится, не фраер, вывел на свет скитальцев. Слышь, братан нам бы дождик переждать. А то хлынет скоро, веришь-нет?

- Заплутали?- хмыкнул Андрей, не выглядя ни удивленным, ни озадаченным, а выглядя до идиотизма участливым. – Грибники, что ли?

- Ага, в натуре, грибники!- заржал голос.- Грибники-физкультурники! Да не, ты гонишь, братан. Тачка сломалась, пару километров уже пехаем. Думали, реально в поле заночуем. Короче, подфартило нам с вами. Ты ж не прогонишь, братан, вроде нормальный? Слышь, пить охота до зарезу, есть че попить? И пожрать бы. Не, ты не думай, мы заплатим, ваще без вопросов.

 - Сколько вас?

- Да двое всего!

Стас до последнего думал, что Андрей пошлет этих залетных куда подальше. К соседям, например. Здесь уже и без того плюнуть некуда. Однако Андрей как-то легко и беспечно посторонился, и обнаружилось, что внутри места вполне хватает еще для парочки проходимцев.

- Входите.

Вошли двое. Примерно одного роста; один лупоглазый и шарнирный, другой сумрачный. По их изнуренному виду думалось, что отмахали они явно больше, нежели заявленные пару километров. Оба пришельца при входе даже не поморщились от запахона, и это символизировало. Только вот никто не знал, что именно.

- Вечер добрый!- гундосо поприветствовал шарнирный, цепко обозрев всех присутствующих выпуклыми зенками.- Оба-на, и дамы в наличии! Ништяк! Блин, и жратва, и водка! Ваще балдеж! Прикинь, Серый, мы в рай попали. Народ, меня, короче, Константином зовут.

Сумрачный продолжал хранить инкогнито. На пороге он лишь поверхностно оглядел убранство и людей, а потом его взгляд остановился на Миле, и он так и впился в нее глазами, как крючьями. У Стаса аж екнуло под ложечкой от этого взгляда, хотя острой опасности он пока не ощущал. Вероятно, сказывался эффект инерции, ведь только минуту назад он размышлял о тепле, уюте и о славном житье-бытье.

Хлебосольный Андрюхин вновь подсуетился, откуда-то достал вторую керосинку, света резко прибавилось. Теперь они уже не выглядели землистыми вурдалаками, но все равно в помещении преобладал неестественно желтый, нагоняя мысли о мертвецах. Константин и второй, которого тот назвал Серым, первым же делом накинулись на питьевую воду, попеременно черпая ее кружкой из ведра. Потом по-свойски подсели к столу. Пока они лакали, Юлька по-тихому перебралась в угол комнаты, избегая сидения впритирку. Андрей занял свой прежний стул, а пришлые уселись на свободную скамью, лицом к окнам и сидящим напротив Женьке с Виталиком. Женек зырил исподлобья; если Андрюху он не особо жаловал, то этих двоих сразу воспринял в штыки. Ершистый пацан; но только новых гостей он не впечатлил. Наверное, потому что сидел и не выпендривался своим ростом.

- Доедайте, что имеем.- Андрей открыл кастрюлю с остатками картошки.- Потом я еще наварю. Но чистить не буду, ну его нафиг, в мундире сойдет.

Гости не принадлежали к числу скромняг, навалились хором, как подметальная машина, волоча в рот все без разбору и запивая шматки водкой. В комнате стояло гнетущее молчание, не располагающее к трапезе, даже дед Веденей примолк, но пришельцы не парились. Андрей выглянул в окно, высматривая что-то в сумерках, и Стас мельком задумался. Раньше он полагал, что Андрюхин вышаривает своего дедка, но дедок давно кукует дома,- чего ж он там теперь ищет? Собаку? Собак пожрал Сфайрос…

Мила приблизила губы вплотную к его уху.

- Это сидельцы…

Стас хотел спросить, с чего она взяла, а потом просто согласно кивнул. Константин – вообще типичный зэка, как будто играет роль из фильма «Беспредел». Второй тоже явно знаком с блатняком: взгляд волчий, вид угрюмый, движения ухватистые. А уж Миле в этих делах можно было верить на сто процентов. Во-первых, она чаще имела контакты с подобным контингентом. Во-вторых, первый чувак Милы, с которым она встречалась до знакомства со Стасом, бывший сиделец. Именно с ним Мила потеряла девственность. Потом этот типок пообещал Стасу подрезать крылья, когда Мила замутила с ним. Но до подрезки не дошло, а куда потом делся типок, Стас был без понятия.

- Э, че там шу-шу-шу?!- тут же вскинулся Константин на Стаса с Милой. И хотя на его губах продолжала играть ухмылка, в глазах навыкате мелькнула злая искра. А мглистый Сероватыш снова впился в Милу своими гляделками, которые, в противовес буркалистому Костику, прятались в складках. Он как будто знал ее раньше и теперь пытался вспомнить, откуда. Черт возьми, еще бывших знакомцев им с женой тут не хватало для апофеоза.

- Да вы не кипишуйте, все путем!- Костян постарался хохотнуть миролюбиво. Верилось в его дружелюбие не особо.- Мы до утра перекантуемся, а утром отчалим. Что у вас за сходка тут? Свадьба или похороны?

- Ни то, ни другое,- неприветливо бросил Стас.- Мы все тут гости.

- Ништяк!- возрадовался Константин непонятно чему.- А есть сиги? Наши все вышли.

Он уже накатил то ли пятую, то ли шестую кружку водки. А вот Серый выпил всего раз и от дальнейшего возлияния воздержался. Молчал, думал свою непроницаемую думу и попеременно метал взгляды-кинжалы в Милу.

- Сигареты в машине,- холодно сказал Стас. У Милы, скорей всего, есть сигареты в сумочке. Но пусть он обломится, этот вертлявый, гундосый и буркалистый хер.

Константин оглядел всех по очереди и остановил свой выбор на Виталике.

- Слышь, Алёха, не в службу, а в дружбу. Метнись до сигарет. Курить охота.

- Я Виталий,- насуплено буркнул Виталий.

- Базара нет, Виталий!- Костян взметнул ладони вверх, демонстрируя мир и согласие.- Метнись, Виталий, будь пацаном.

- Может, тебе еще бабу подогнать?- набычился Женька.

- А че такова?- Мига выкатил зекалы, став похожим на персонажа Маппет-шоу, которое крутили по телеку.- Че ты дерзишь, я по нормальному прошу.

- Много просишь, мало предлагаешь,- смело отрезал Женька.- Поел, попил, побухал. Обещал денег заплатить – плати. Вот хозяин сидит, ему отстегивай.

Женек кивнул на Андрея, но Андрей с отстраненной усмешкой смотрел в окно и никак не реагировал. Казалось, происходящее его только забавляло. Рановато они причислили парня к адекватным персонажам, в реале он оказался дурнее своего дедка.

Костик сощурился, прикидывая новую партию. Серый сумрачно взирал на Жеку в упор. Женек же оказался закаленным в терках, под стращающими взглядами тушеваться не спешил.

- А ты кто будешь? Ну обозначь себя, коли уж баламутишь.

- Я сын Баха.

- Да ладно!- Глаза Миги выкатились из орбит на пол-яблока, что казалось совсем невероятным.- Серьезно, братан? Прикинь, Серый, это сын Баха! А мы-то подумали, чушпан какой-то. Вот так расклад, бляха-муха.- Он заржал, а потом слегка придвинулся.- Одна проблема, братан. Мы понятия не имеем, кто такой Бах, и все вместе вертели его на кукане. Так что понторез твой не проканал.

Константин заржал, хлопнул себя по ляжке, а Серый улыбаться потуг не изъявлял, улыбчивость у него пребывала не в фаворе.

- Алёха, ну ты че? Тебе ж не впадлу поделиться сигами?

- Сказал же – отвали!- уперся Женек, сжимая кулаки.

Стас слегка отодвинулся от стола, стараясь сделать это незаметнее. Если эти два барана сейчас сцепятся, он хотел иметь больше пространства для разворота, чтобы прикрыть Милу. Неизвестно, как Женьтос, а Константин не из тех людей, кто довольствуется одними лишь сопливыми оплеухами. Жену он не видел, сидел к ней спиной, поэтому мог разве что догадываться о ее мыслях и ощущениях. Но уж коли Мила молчит и не выеживается – это охрененно плохой знак. Юлька вжалась в угол, стараясь раствориться в бревенчатых стенах, бледная и испуганная. Один Дрюня благолепствовал, и за это его реально хотелось встать и убить, сорвав злость.

Разрядил Виталик.

- Погодите! Хорош гнать, что мы, не договоримся, что ли? Вы Костя, правильно же? А вы Сергей, так?

- Нет, братан.- Серый впервые разлепил свои тонкие губы, и голос у него звучал столь же сумрачно, каким был он весь. Есть люди, рядом с которыми и находиться тяжело, давят безысходность и мрак; Серый был как раз из их числа.- Я не Сергей.

- А… Просто «Серый»… Я и подумал.- Виталик растерялся, но тут же взял себя в руки.- Короче, я сгоняю, мне правда не впадлу. Все равно все курить хотим.

Женька пожал плечами и сдался. Молча протянул товарищу ключи от машины и отвернулся, тем самым показывая, что сделал все возможное. Виталий выскользнул из-за стола и исчез за дверью; в последний момент Юлька порывисто дернулась, словно хотела улизнуть вместе с ним, но вдруг воздержалась. Осталась в углу, лишь максимально прикрыла лицо своей челкой а-ля Деми. Вновь воцарилась тишина, внутри которой только Константин чувствовал себя вольготно и благостно. Ну и Андрюхин-пес, этот вообще король пофигизма.

Стас не общался впритирку с блатным миром - так, на низком уровне. Но он убеждал себя, что эта парочка, вероятнее всего, лично против них ничего не имеет. Они просто следуют штампу и ведут себя так, как привыкли в незнакомой среде: прощупывают территорию, вычисляют лидеров и лохов. Наиболее грамотная тактика сейчас - не проявлять слабину, сохранять нейтралитет, и все разрешится мирным путем.

Стас решительно поднялся на ноги.

- Тогда и мы сходим за своими.

- А вот тут облом, братан!- немедленно ощерился Мига.

- В смысле?- Стас смерил Константина холодным взглядом.

- В коромысле!- хохотнул тот.- Да ты присядь, братан, не мельтеши. Мы ж с тобой не познакомились еще. Сейчас Алёха принесет сиги, всяко поделится. Так что посиди.

- Мы задохнемся, если будем здесь курить. Так что сам сиди,- отрезал Стас и протянул руку Миле.

Но Серый, который не Сергей вовсе, их опередил. Молча вышел из-за стола, протопал к входной двери и встал перед нею лицом к остальным, как караульный перед мавзолеем. И хотя он не отличался баскетболистским ростом, не имел модных джинсиков и не выглядел солидным коммерсантом, его фигура излучала такую угрозу и прямоту, что остальные зависли с открытыми ртами. Стас вдруг подумал, что, возможно, он видит сейчас Сфайроса во всей красе. Именно эти двое вполне могли укокошить всех в соседней деревне и оставить за собой кровавые следы.

В правой руке Серого профессионально сверкнул нож, и это выглядело красноречивей некуда.

- Сядь на место,- негромко бросил Серый. По тону верилось, что он не любитель талдычить дважды.

- Мужики, я еще раз вам говорю!- вклинился Женек, но его голос надломился.- У меня батя авторитет. Он скоро подъехать должен с братвой, мы его ждем.

- Закрой вякало!- равнодушно отозвался Серый и уставился на Стаса, ожидая реакции.

Стас медлил. Страх отодвинулся на второй план, на передовую вышел просчет. Что делать? Сесть – подписаться лохом и признать этого козла вожаком. А учитывая его нездоровые взгляды на Милу – неизвестно, каким боком им это выйдет. Прорываться к выходу, как какой-нибудь Марк Дакаскос? Положим, один бы он еще мог попытаться. Но с Милой вдвоем… Мила-то точно не Дакаскос.

Покуда он обдумывал и межевался, Мила сама приняла решение. Она знала наверняка, что садиться Стасу не в масть – это запустит процесс очмырения, ведь для двух уркаганов мир - либо белый, либо черный. Поэтому она тоже поднялась, не забыв прихватить сумочку. Подошла к столу, как делала уже неоднократно за вечер, вот только кружкой пользоваться на сей раз не стала, потому как пришлые гондоны не отличались деликатностью и все заслюнявили. Она схватила бутылку «Распутина», совершила несколько глотков из горла, хлопнула бутылку на стол, вытерла рот ладонью. Мига следил за ее действиями с любопытством напополам с иронией.

- А меня выпустишь?- спросила она Серого и двинулась ему навстречу.

Ему пришлось опустить нож. Мила и тут оказалась расчетливее прочих; она надвигалась на мужика всем своим женским естеством, глядя ему прямо в глаза, и подошла почти впритык, словно хотела поцеловать взасос. Ее грудь – не столь выпуклая, как у Юльки, но все же весомая – едва не касалась груди бандоса, и Стас побледнел от ревности.

- А то пройдись со мной, если не в напряг. Мне вот точно в напряг, я курить хочу.

И вот они стоят, эти двое, чуть ли не впритык, между ними нож и обоюдоострый взгляд, они почти одного роста; они почти одной крови. Стас же оставался на задворках, где, собственно, ему и было место с тех пор, как несколько лет назад Мила вышла на передовую и стала его прикрывать. Сердце Стаса колотилось истошно. По каменному выражению лица Серого и по его глазкам в ошметках складок вообще ни черта не читалось.

- Ну Серый, у тебя фарт!- на сей раз разрядил Мига. И хлопнул опять себя по колену.

- Сам разберусь!- отозвался тот, не отрывая глаз от Милы. Потом принял решение, посторонился и кивнул на дверь, предлагая Миле проследовать первой.- Ну пошли.

Но прежде чем выйти, им пришлось запустить запыхавшегося Виталика, которого Стас ждал пятьдесят на пятьдесят. Виталик мог сесть за руль и рвануть прочь, но, видимо, хлопальщик по коленям и гундосый Костик все-таки неслабо разбирался в человеческой натуре, раз выбрал его посыльным. После того, как Серый и Мила вышли из дома, Стас опустился-таки на стул, но это уже не выглядело поражением, потому что теперь все выглядело поражением.

«Нам кабзда»,- неожиданно четко и неоспоримо осознал Стас.

Они закурили, не заботясь больше о том, как они будут чувствовать себя в этом прокуренном и затхлом помещении, окна которого не открывались веками. Интуиция подсказывала, что ночная почивальня на сегодня полностью отменяется.

11.

Ситуация за секунды изменилась, подобно резкому скачку давления, и у Стаса даже закружилась голова. Теперь он четко понимал, что мосты сожжены и назад уже не откатить – границу окончательно перешагнул Серый, когда в открытую засверкал ножиком. Отныне они не просто противоборствующие стороны в замкнутом пространстве, теперь они – заложники и бандиты.

В то же время Стас сильно усомнился, что эти двое – те самые потрошители, которые почикали жителей соседней деревни. Оба грязные, пыльные, шли издалека - это безусловно. Но никаких следов крови. А она была бы, учитывая размах мясорубки. Возможно, они оба – беглые преступники. Это подтверждает явно новая одежда, без характерных потертостей, и главное – свежая обувь. Если это так, то их мотивы предельно понятны.

А вот мотивы Милы – как раз таки нет, Стас не понимал правил игры, которые задала его жена. Двое бандюганов видели перед собой лишь светловолосую телку, а он знал, что такое есть Мила, и она никогда не говорит «а», не продумав перед этим весь алфавит на двух языках. Что если она заколебалась его выручать и решила думать только о себе? Что если он сам спровоцировал ее своей изменой? В машине было спокойнее убедить себя в совпадении, но в данной обстановке самообман – уже непозволительная роскошь. Мила знала о его адюльтере. Теперь у нее свой комплект ключей от тачки и пистолет. Она умеет водить, хоть и не любитель. Грохнуть Серого, вскочить за руль и долой без оглядки – дело пары секунд.

Что ж, если ей удастся, Стас только поаплодирует. Потому что катастрофа не спрашивает об удобном моменте, и выживает тот, кто действует спонтанно. Потому что иногда в критических ситуациях приходится самому становиться демоном, а милосердие и человеческие привязанности – всего лишь обуза и шелуха совести. Потому что он сам виноват. Мила его никогда не предавала, а он ее – предал.

Так-то по численности их больше против всего двоих. Но эти двое – сплочены, а они – голимая команда. Юлька ребенок еще, Виталик дрищет и скорее подставит. Андрей… Такое ощущение, что он засланный казачок и работает на какую-то третью сторону. Остается непомерный Женьтос, которого Мила назвала Полтора-Ивана. Тот словно прочитал его мысли и нарушил молчание.

- Ну и что дальше?

Он в упор сверлил Мигу, а Мига паясничал перед ним и давил лыбу.

- С девулей вашей хочу познакомиться,- нагло заявил тот.- А то Серому свезло, а я разве хуже? Нормально же сидим, общаемся. А девуля сочненькая. Твоя подружка?

- Нет. Она не моя подружка.

- Значит, Алёхина! Да ты не ссы, я просто пообщаться. Давно, понимаешь, с девулями не общался, чтобы вот так нормально, за столом. Как звать тебя, красавица?

- Юля…- пролепетала из своего угла девушка, которая начала понимать, что за нее вряд ли кто-то серьезно вступится. Друзей у нее здесь нет.

- Юля-девуля! Ништяк! А я Костя. Но меня все Мигой кличут. Говорят, у меня красивые глаза.- Костик поводил зекалами и расхохотался.- Может, мы с тобой тоже прогуляемся? Алёха всяко разрешит. Да, Алёх? Все нормуль, мы прогуляемся с Юленькой?

- Я Виталий…

- Базара нет, Виталий!- явно издевался Мига.- Твоя подружка?

- Не… Знакомая.

- Незнакомая?- Он опять гоготнул.- Ну раз незнакомая, то и проблем нет. Нет же проблем, да, Виталий?

- Нет проблем…

- А у кореша твоего? Чую, как-то недобро он про меня мыслит.

 - Вы в соседней деревне были?- врезался Стас в этот прессинг, переводя стрелки на себя. Сердце продолжало колотиться от нехороших предчувствий, потому что Мила и Серый не возвращались, а время уже явно превышало расстояние до машины. За окном – только ветер. Ни звуков выстрела, ни шума двигателя – ничего, что могло бы рассеять неопределенность.

- А что там, родичи твои?- отвлекся Мига, продолжая ерничать.- Привет хотел передать?

- Точно, родичи,- в тон подхватил Стас.- Дядя Прокоп жихтарит. И тетка Матильда. Только померли они намедни. Кто-то им все кишки выпустил и тела упер в поле. Не вы случайно с дружком своим?

Мига затормозил, перемалывая информацию и попутно размышляя, прикалывается Стас или всерьез. И прочие воззрились на него удивленно, даже Дрюнявый перестал залипать на долбаное оконце. Они ведь не знали прикола про дядю Прокопа. Видимо, решили, что Стасу известно куда больше, чем он им рассказал.

- В натуре, что ли?

- Ну ты сидишь тут, и ни разу не задался вопросом, какого хрена мы все тут собрались? Покурить? Мы с парнями по возрасту не друзья, а с хозяевами дома вообще из разных миров. У нас тачки на ходу, нам больше делать нечего, гостить по ночам непойми где?

Входная дверь распахнулась, и наконец-то вернулись Мила с Серым. Теперь уже Стас впился в лицо жены, пытаясь при свете двух керосиновых лампад угадать ее состояние, но Мила оставалась непроницаемой. Только щеки порозовели, словно Серый там снаружи потчевал ее похабными анекдотами, но это могло равным образом быть следствием алкоголя или свежего воздуха. Значит, она приняла решение не сбегать. Она вернулась. Что дальше?

Серый присел на самый край возле двери, тем самым продолжая контролировать пути отхода. Ножиком он уже не выпендривался, все и так помнили про умелое обращение, а для дешевого понтореза Серый был слишком сумрачный. Скорей всего, у Костяна тоже есть нож.

Стас ожидал, что Мила займет свое прежнее место на кровати позади него… однако его жена как-то уверенно уселась рядом с Серым. Словно они о чем-то условились снаружи, и теперь следуют плану, и нет на свете ножа, равного по остроте тому, что вонзился в сердце Стаса. Интересно, прикуривала она тоже для двоих, как это много лет делала с ним? Стас вдруг не смог вспомнить, кто из них двоих был родоначальником семейной традиции – он или Мила.

Теперь они сидели лицом к нему в дальней стороне – Серый, Мила, и продолжавшая вжиматься в угол дома Юлька. Стас попытался поймать взгляд жены, он изо всех сил старался понять, что же все-таки происходит, но она избегала на него смотреть.

- Слышь, Серый! - окликнул Мига.- Говорят, в соседней деревне кто-то мокруху учинил. Вот этот бакланит.- Он указал на Стаса.

Серый уставился на него. И Мила посмотрела, но как-то без выражения, как на пустое место.

- А поподробнее?

- А мы не знаем подробностей,- ответил вместо Стаса набычившийся Женька.- Знаем только, что хозяин рассказал про эти места.- Женька в свою очередь кивнул на Андрея.

А Андрей продолжать эту цепочку киваний не стал. Он снова как-то вскользь усмехнулся, бегло выглянул в окно и закурил. Кого ж ты там, сука, выглядываешь, подумал Стас. Еще гостей? Кто поможет скрутить этих двух уркаганов? Бухариков, которых ты упоминал? Стас чувствовал вопросительные взгляды Серого и Миги и решил, что терять им нечего. По крайней мере, если ему удастся создать атмосферу внешней угрозы, это может как-то повлиять на расстановку сил.

Он выложил им вкратце фактическую сторону дела. Без Сфайросов, демонологов, параллельных миров и найденных артефактов. Когда-то тут промышляла секта, не брезговали человеческими жертвоприношениями. После войны вроде всех разогнали, да не всех. Какие-то мелкие недобитки продолжают мутить воду и кошмарить население. За всю деревню они не скажут, потому как заходили они лишь в пару домов. Но в обоих видели кровь, а в данном захолустье два дома – уже считай показатель. Так что далеко не факт, что их сейчас не окружает местная банда с вилами и дубинами.

Еще Стас хотел подставить безынициативного Андрюху, который явно задумал недоброе и приберег многие из секретов, но что-то его остановило. Наверное, надежда, что тот действительно плетет интригу, и это может в результате сыграть им на руку.

- Прикинь, Серый, походу нам везет!- развеселился Мига, хотя что конкретно его завело, было известно только его смурному дружбану. Который, однако, веселья не разделил, а стал еще более темным, как гроздья гнева.

- А вы девушку не видели случайно?- неожиданно спросила Юлька, и Стас печально осознал, что ему глубоко плевать на эту пропавшую незнакомую девчонку. Сейчас его заботит только он сам и его жена, и он при первом же удобном случае бросит всех остальных на произвол судьбы. И уж если говорить о демонах, то все демоны давно здесь – внутри них самих.

- Еще одна девуля была?- воскликнул Мига.- И че, нет теперь? Ну раз нет, стало быть, и не будет.

И это прозвучало двусмысленно и жутко.

- Слушайте, пацаны!- встрепенулся Виталик, которому, кажись, пришла лучшая идея в его жизни.- У меня, наверное, есть что вам предложить. Вам, наверное, бабки нужны, правда? В этом все дело? Я могу дать. Без проблем, у меня есть. От бати. У меня батя богатый.

- Алёха, я смотрю, ты вообще крутой чувак!- беззлобно одобрил Мига.

- Меня Виталий зовут.- Парень поднялся, выражая истовую готовность, и схватился за барсетку.

- Сядь на место, баклан,- жестко бросил Серый.- А то я тебе в жопу твои деньги засуну.

Виталик сник и плюхнулся на скамью. Женька что-то коротко шепнул тому на ухо – никто не расслышал. Мига был готов возмутиться сим неуважением, даже успел буркалы выкатить, но вдруг передумал. Стас продолжал отчаянно искать взгляд Милы. Жена неподвижно смотрела в сторону.

- Юля-девуля!- Мига вновь влез в старые коньки.- Иди сядь рядом, красавица.

Девушка ничего не ответила. Лишь взглянула с надеждой на сидящую теперь рядом Милу, но Мила не повела бровью.

- Ну чего ты буксуешь, девуля моя сладкая,- воркотал Костиковый Мига.- Или ты тоже будешь пищать? Везет нам на ссыкушек-пискушек сегодня.- И вдруг он изобразил фальцетом:- Плиз-плиз-плиз, мальчики!

 Он заржал на всю комнату, и Юлька вылупилась на него, и Женька с Виталиком вылупились тоже. И если раньше Женьтос еще держал планку, то теперь вдруг резко сдал – побледнел и содрогнулся, осознав, что за типы сидят с ними за одним столом. И насколько глубже и страшнее эта ситуация по сравнению с обычными дворовыми или «стрелочными» терками.

- Вы ее видели!- закричала Юлька резко и с ненавистью.- Вы видели Катьку! Что вы с ней сделали, уроды никчемные? Ты, козел пучеглазый, что ты с ней сделал?!

Серый деловито поднялся, приблизился к Юльке и залепил ей здоровенную оплеуху. Девушка ударилась затылком о стену и замолкла. Из ее глаз молча хлынули потоки слез, заливая лицо горем и безысходностью. Женька автоматически привстал – так диктовали ему самцовые инстинкты,- но без рвения. И Миге хватило лишь продемонстрировать заточку, как парень мгновенно угомонился.

Серый вернулся на свое место рядом с Милой, закинул ногу на ногу и уставился на Стаса.

- Ты, выходит, Людкин муж?

Стас встрепенулся. Людкин? Стас не знал тут никакой Людки; никто не знал. Жена могла простить ему случайную интрижку, но вот за «Людку» она бы точно прострелила ему башку. Мила ненавидела, когда ее звали Людой. А теперь она сидела, как ни в чем не бывало, как будто из всех мужиков на земле она выбрала одного единственного Серого, сделав для него исключение.

«Ты хотел знак, паря?- сказал Стас самому себе.- Ты его получил». Потому что это и был знак. Именно такой, какой могла придумать только его хитроумная жена. Осталось лишь самому допетрить, что конкретно она задумала.

- Тебя как звать, чувак?

- Стас.

Желтые сполохи от керосинок метались по комнате, уродуя всех без разбора, не разделяя присутствующих на хороших и плохих. Окна напоминали черные дыры. На улице ярилась непогода, порывы ветра ощутимо набрасывались на дом.

- Поделишься своей королевой?- в упор спросил Серый, и Стас окончательно уверился, что вместе им с Милой сегодня не выбраться.

- И с хера ли мне это делать?

- Ну, смотри,- миролюбиво пояснил Серый.- Варианта два. Либо я сейчас покоцаю ее личико на твоих глазах. Либо ты мне ее уступаешь. Согласись, живая и красивая жена намного лучше мертвой и покоцанной. Мы только пару часов с ней побудем в твоей тачке. И все. Дальше вы, живые и неповрежденные, свалите в закат.

«Это не моя тачка, это тачка Милы!»- подумал Стас и ухмыльнулся.

Это была та еще гримаса. Не чета Костику с его буркалами. Гримаса излучала счастье и безумие, обнаруживая Джокера в бессмертном исполнении Джека Николсона, и это выражение спутывало карты. Серый осекся, взгляд стал настороженным. Даже скользкий Андрюхин перестал ломать комедию, строя придурковатого, а взглянул на Стаса с недоверием.

«Мне кабзда!»- еще раз окончательно признал Стас, но ему вдруг стало легко.

- Если ты хочешь замутить с моей женой,- четко проговорил он, поднимаясь на ноги во весь рост,- тебе придется сначала мне свое долбаное очко раздвинуть.

И на этой ноте у Серого сорвало планку. Он и так был траурным, а теперь стал еще и черным. До того, как Серый выхватил нож, Стас прочитал в его складчатых глазках смертный приговор. Но его ухмылка продолжала лучиться куражом и дерзостью. Он спокойно ждал своей участи. И он искренне надеялся, что Мила воспользуется суматохой и рванет к машине без оглядки на своего непутевого и довольно слабого муженька.

В следующие несколько минут на них обвалилась целая прорва лютейших событий.

Серый рвался вперед на парах смертоубийственного гнева, сжимая нож в опущенной руке, видимо, намереваясь нанести первый удар снизу вверх под ребра. Стас выжидал удобного момента, чтобы заключить противника в клинч и дать Миле шанс ценой жизни. Остальные застыли с перекошенными лицами, кроме, однако, Андрея, чей безмятежный образ вдруг сменился хитрым и проницательным. Конечно же, этого никто не заметил.

Вдруг Мила взвилась со скамейки и ринулась следом за Серым, молниеносно выхватывая из сумочки оружие, и даже в этой гибельной ситуации Стас не мог не восхититься своей боевой подругой. Поскольку Серому пришлось обходить стол и сидящего за столом Мигу, он совершил полукруг по помещению, и таким образом Стас перестал быть на линии огня. Мила подняла ствол и бесперебойно выпустила в спину Серого всю обойму.

- БАМ-БАМ-БАМ!

В тесном, замкнутом помещении звуки выстрелов сокрушали и ломали психику. Серый рухнул как сноп, последние пули достались уже мертвому телу. Рука, сжимающая нож, так и сохранила железную хватку, теперь уже навеки.

С некоторым опозданием Мига метнулся к Миле. Стас хотел крикнуть, предупредить, но не успел даже разлепить губы, как Мига два раза воткнул заточку Миле в бок. Мила охнула, выронила разряженный пистолет и стала оседать.

Виталик сорвался с места, одним прыжком достиг двери и вылетел наружу.

- Стой, падла!- заорал Мига и кинулся следом.

Женька хотел напасть на Мигу, но тот извернулся ужом и с ловкостью фокусника врезал парню снизу локтем по подбородку. Женька откинулся на скамейку с окровавленными губами, Мига же поспешил за беглецом.

Мила осела на колени рядом с трупом Серого и завалилась бы на бок, если бы Стас не успел ее подхватить. Он попытался аккуратно опустить жену на пол, но мешал трупак рецидивиста. Стас с ненавистью пнул того несколько раз, отпихивая в сторону. Положив жену на спину, он на секунду отлучился, чтобы одним рывком забросить труп Серого на кровать, где тот уже не мог путаться под ногами, и вернулся к жене, одновременно проверяя позицию второго уркагана.

Свет из распахнутой двери клином врезался в темноту снаружи. Мига стоял на пороге, частично загораживая обзор, но в целом основные детали просматривались. Виталик успел добежать только до середины огорода, хотя прошло достаточно времени, чтобы с таким стартом, какой он взял от стола, доскакать до Урала. Теперь он почему-то стоял там, среди грядок, как долбак, и ничего не делал.

Потом Виталик обернулся, и Стас различил слезы на его перекошенном лице. Разбушевавшийся ветер трепал одежду и волосы. Губы парня шевелились,- он то ли говорил что-то, заглушаемое ветром, то ли пытался сказать. Как бы то ни было, передать последнее послание потомкам Витальджан не успел. И лицо его, и губы, а также вся верхняя половина тела вдруг исчезли с глаз, как в каком-то гребаном ералаше.

Реки крови расхлестались по сторонам взрывом. Остатки Виталика рухнули на грядки невнятной кучей. Они полежали там секунду-другую; казалось даже, что они шевелятся, что пацан просто ранен и пытается встать. Но это был обман зрения. А потом пропала и вторая половина следом.

- Что за ХНЯ?- заорал Мига в ужасе от увиденного. Ну да, это тебе не девочек-малолеток коцать. Он поспешно запрыгнул внутрь, захлопнул дверь и задвинул засов. Обернулся с заточкой в руках и выкаченными зенками, готовясь дорого продать свою жизнь. С лезвия на пол капнула кровь Милы. Однако чувак оказался совершенно не готов, что внутри дома его ждет еще одно чудовище. На сей раз вполне осязаемое и зримое.

- Изыди, сатано!- загрохотало в комнате величием церковного хорала.

Забытый всеми дед Веденей выступил на сцену, как символ религиозного возмездия. Глаза изрыгали пламя преисподней, откуда он в незапамятные времена выволок своего демона. Старик оказался высоким, на полголовы выше Миги; он возвышался над ним, как адский пристав над задолжавшим грешником. Воздев искалеченную руку над головой, старик левой кистью схватил Мигу за горло.

- Что за ХНЯ?!- завизжал Мига в припадке, но тут же и осип, потому как стариковская клешня перебила ему дыхание.

- Изыди и будь проклят во веки вечные!- грохотал старец, а Мига отчаянно погружал заточку в его тело снова, и снова, и снова.

Но старику уже было нипочем. Он перестал быть человеком, он впустил в себя демоническую сущность и стал инструментом. Раздался истошный визг – это оказалась Юлька, бившаяся в истерике в своем углу. Женька застыл на полусогнутых, не представляя, что он должен предпринять в такой ситуации.

Старик Веденей напряг мышцы, и ноги Миги оторвались от земли. Разинув рот, Стас наблюдал, как художильный старец держит здорового мужика над полом в вытянутой руке, как кутенка. Мига хрипел, задыхаясь в зажиме пальцев, сучил ногами; его заточка упала на деревянный пол и откатилась полукругом, прочертив алую радугу. Стас невпопад подумал, что сейчас кровь Милы смешалась с кровью сумасшедшего страстотерпца.

- Изыди, сатано!- рявкнул старик в напутствие, потом открыл двумя перстами дверь и вышвырнул Мигу из дома, словно избавлялся от бесячего куля.

Мига рухнул на землю и закашлялся, тряся головой и моргая мигами. Он попытался приподняться, это было инстинктивное желание; он даже вытянул руку, словно искал, обо что упереться, хотя поблизости ничего не находилось. Но что-то вдруг ухватилось за него. Правая рука Костика, который за весь долгий день успел поверить в гороскопы и свою счастливую звезду, вдруг пошла рябью и расплылась. Она словно попала в высокотемпературное пекло над литейной печью, но только никакого воспламенения не случилось, а рука просто перестала быть частью этого мира.

Мига тупо пучил буркалы на свой хлещущий кровью обрубок. Он не орал, не стенал и не истерил; он просто завис над решением этой непосильной задачи, как же так получилось, что утром он линял из зоны с рукой, а к вечеру – уже сидит на грядках без нее. Пока он размышлял, у него вовсе исчез мыслительный аппарат вместе с головой и плечами. По аналогии с Виталиком, к которому Мига всегда был неравнодушен, через минуту от него ничего не осталось. Обрывки кишок и лужа крови к утру привлекут сюда воронье.

Старик Веденей захлопнул дверь, развернулся, сделал шаг внутрь дома, а затем замертво рухнул на пол и разбил голову о доски. Его окровавленная башка оказалась в нескольких сантиметрах от Милы.

Именно на этой звенящей ноте Андрей Первозванный, или как там в действительности назывался этот человек, внезапно захохотал и захлопал в ладоши. Как злобный карлик-лепрекон.

12.

- Вы реально что ли поверили, что я торчу тут ради этого куска говна?

Андрей вскочил на ноги и вдруг с силой пнул мертвое тело дедка Веденея. Жест мог показаться кощунственным, если бы не цепь последних событий, уничтоживших понятия добра и зла внутри этого дома. Он схватил со стола сигареты – те самые, которые приволок простившийся с миром Виталик,- порывисто закурил, а потом начал гарцевать из угла в угол по пятачку свободного пространства, как гребаный скакун. А поскольку места этого было менее, чем достаточно, ему приходилось периодически перескакивать через тело старика, и Стас заторможенно подумал, что его предчувствия начинают сбываться: самое бесноватое чудовище только собирается начать свой пронзительный монолог.

- Я вас тут ждал, дебилы, именно вас! Вас, или вам подобных! Думаете, вы все просто так увязались в одном месте, в одно время? Типа, случайно? Хрен вам, ничего тут нет случайного. Или вы всерьез поверили, что полуграмотные деревенские дубари читали Эмпедокла, или знали про Сфайрос, или у них хватило бы мозгов врубиться, о чем речь? Никакой это не демон, никакой не дракон и не чудовище. Сфайрос – это вместилище. То, в чем хранится вся материя, вся первозданная глина. Из Сфайроса вышли мы все. Но только мы с вами – не одинаковые. Я с вами, мудаками, не одной крови. Сфайрос порождает живых существ, это машина, бетономешалка, в которой смешиваются природные стихии. Их четыре – огонь, вода, воздух, земля,- и все в мире состоит из этих стихий. Но вот пропорции разные. В человеке и таракане – разные. И во мне они не такие же, как у вас.

Стас стянул с себя рубашку с короткими рукавами и под вопли ненормального попытался оказать Миле хоть какую-то помощь, заткнув раны в боку. Мила выглядела очень бледной, ее лицо усеяли капельки пота. С опозданием Стас расшифровал последнее послание жены, последний всплеск «теории клеток». Представившись Серому «Людкой», Мила приговорила братана к смерти бесповоротно. Если бы он только догадался раньше! Действуя синхронно, они могли бы сдюжить без таких жестоких последствий.

- До того, как остановиться на людях, Сфайрос здорово покуражился. Думаете, откуда пошли все эти сказки про драконов, вампиров, гномов, циклопов? Все они выходили из Сфайроса, и всех их он призвал назад в свое время, когда стало очевидным, что с человечеством им не по пути, и может выжить только один вид. Видимо, чем-то приглянулся ему человек. Может быть, и человек был раньше другим. В любом случае, Сфайрос ошибся. Он должен был исправить эту ошибку еще в 40-х годах, человечество было обречено снова стать глиной и вернуться в первозданный вид. Если бы не этот проклятущий козел со своими пальцами.

Андрей снова подскочил к Веденею и пнул тело дважды.

- Ты как?- тихо спросил Стас у Милы.

- Ноги немеют,- одними губами ответила жена.

Стас понимал, что нужно шевелиться и что-то делать, но он не мог. Экзальтированный, брызжущий слюной, с развевающимися волосами Андрюха своими шаманскими прыжками заворожил всех, даже Милу.

- Думаете, два каких-то полудохлых дедка-фанатика могли оживить демона? Хренушки! Нацисты его оживили! Немцы, когда вторглись в СССР, запустили тем самым эпоху Вражды. А во время любой Вражды рождаются собственные чудовища! Когда крестьяне нашли скелет, мозгов им хватило только на слепое поклонение. Что приносили людей в жертву – да, тут я вам не соврал, а чего еще ждать от тупорылого Млада и компашки? Только мелко плавали! Они со своим скудоумием даже вообразить не могли, какого масштаба жертвоприношения необходимы, чтобы переключить эпоху. А вот фашистам это вполне удалось. И конец мира должен был начаться здесь, в этом глухом углу, через двухголовый скелет. Именно через первобытных мутантов проще всего повлиять на Сфайрос, заставить его работать!

- Прекратите этот бред!- завизжала Юлька, закрывая уши руками.

Андрей на миг осекся, отстраненно глянул на Юльку, словно и не узнал, потом нездоровая ухмылка снова перечеркнула его мучнистое лицо.

- Уже тогда, в 41-м, миру должен был настать каюк. Немцы реально перегнули палку, и демон явился на свет. Но дедуля мой Веденей, этот вот мертвый мудень, кажись, прочухал, чем пахнет такое воскрешение. И каким-то чудом ему повезло загнать демона назад в его логово. Причем хватило всего трех пальцев. Ну плюс мозгами пожертвовал, не без этого. А в обмен – нереально долгая жизнь. Сфайрос то ли наградил его долголетием, то ли просто ждал реванша, как сегодня.

- При чем тут мы?- закричала Юлька.- Мы-то что вам сделали?

- Ага, вы очень даже при чем!- обрадовался Андрюхин.- Все при чем, без исключения. Вся гребаная Россия. Тупые! Не догадались? С чего бы демону вдруг снова возвращаться? Войны-то вроде нет. Или есть? Может, она есть, просто никто не объявлял по телеку? Может, сейчас еще хуже, и все воюют против всех? Кто выставил танки перед Белым Домом? Кто отправлял вчерашних школьников в Чечню? Кто пострелял людей возле Останкино?

Андрей хохотнул и оглядел их всех.

- Мы жили с женой и были очень счастливы. Мы работали на одном предприятии, я был инженером, она в отделе кадров. У нас были планы и мечты. А потом пришли вы. Вы и такие, как вы. Вы всю страну вывернули наизнанку, как наволочку. Завод закрылся. Нам с женой пришлось идти работать на рынок. Но платили мало, и мы подумали, что нужно начать торговать самим. Денег на закупку товара у нас не было, накопить казалось нереальным. Мы заняли нужную сумму у хозяина торговой точки, на которого работали. Гребаного азера, пусть ему земля будет гвоздями. Мы закупили товар, сняли гараж для хранения, а какая-то падла этот гараж спалила. Вместе с товаром. Сами догадаетесь - кто, или тоже надо подсказывать? И мы попали на бабки. Продавать было нечего. Даже если забрать Веденейку в город, а эту рухлядь попытаться продать – кто ее купит? Мы заняли денег у родителей, у друзей, у всех, у кого могли. Но пока занимали, набежали проценты. Тогда азер вызвал меня к себе и сказал, что основной долг я покрыл, и теперь у меня два варианта отработать проценты. Или он отдаст мою жену в аренду своим дружкам на разок в сауну. Или я сам лично подставлю ему свой зад.

Андрей перескочил через тело деда, схватил бутылку и выпил из горла все, что там оставалось. «Добро пожаловать в команду,- кисло подумал Стас.- И зря ты, паря, возомнил себя особенным».

- И я подставил!- истошно взвизгнул Андрей, и все вздрогнули.- Я дал этому уроду себя трахнуть! Я вытерпел гниду, ведь я же верил, что делаю это ради семьи, ради своей любимой. Но этот мудак взял и рассказал жене о нашей с ним сделке. Ради хохмы, понимаете? И знаете, что она мне сказала после этого? Что она не может больше жить со мной, и спать со мной ей противно. Что каждый раз при виде меня у нее в голове встает картина, как азер меня трахает, и ей становится тошно. Охренеть шапито! Я попытался ей объяснить, что если бы не я – она оказалась бы на моем месте, и одним волосатым хером там бы не обошлось. Но без толку, она от меня ушла. Самый прикол даже не в этом! А в том, к кому именно она ушла. К этому долбанному азеру! Она теперь живет с ним. Спать с ним и сосать ему, значит, ей ни хрена не противно. Он наверняка и в жопу ее имеет, но уже безо всяких долгов и по согласию.

- Ты из-за одной никчемной шмары такую заваруху устроил?- крикнул Женька.

- А вы чем лучше?- заорал в ответ Андрей.- Или, думаешь, я не в курсах, сколько ваши тачки стоят? Скажешь, заработал на них честным трудом? Или эти двое?

Он кивнул на Стаса, поддерживающего голову слабеющей с каждой секундой Милы.

- Или эта шлюха!

Кивок в сторону Юльки.

- Или эта парочка дохлых, которые из зоны сбежали. Что, не знали? Радио что ли нет в машине, не заработали на магнитолу? Даже я знаю, что двух беглых зэков ищут по всему району. Чем вы все лучше? Вот вас Сфайрос и призвал, всех собрал в одном месте, чтобы разом покончить.

Он вновь нервно схватил сигареты и раскурил еще одну, а Стас подумал, что ему так и не удалось перекурить после того, как он вышел из машины и ступил на территорию этого карамельного домика, который оказался кровавее предыдущих. Но больше ему курить не хотелось. Ведь он всегда раскуривал для себя и для Милы…

- Короче, развелся я и начал бухать. Зависал у всяких баб и все такое. И наткнулся у одной телки на занимательную книжку. Про Эмпедокла. Про Сфайрос. Про мутантов и недочеловеков. И я сразу вспомнил деда Веденея и его завывания на тему демона. Я тотчас сюда навострился. Дедок хоть меня и не признал, привык скоро. А когда я его на стаканчик подсадил, то вообще стал ему лучшим другом. Знали бы вы, сколько сил я потратил, чтобы его споить, он же гребаный старовер, они на всю голову трезвенники. Знали бы вы, сколько бухла я извел, чтобы выведать у него детали той истории. Я все спрашивал себя – почему Вторая Мировая? Во время Гражданской крови попустили не меньше. А если копнуть глубже в историю, так там стабильно войны и насилие. Первая мировая, Наполеоновская, Татаро-монгольская – тыща их. Чем так выделялся 41-й год, что отличало его от прошлых войн? А потом вдруг сложилось: скелет! Скелет дракона и одержимый Млад с прихвостнями. Видимо, для воскрешения демона должны были совпасть несколько факторов, они и совпали. С одной стороны, нацисты захватили часть СССР и стали повсюду беспределить и вырезать жителей, тем самым запустив начало периода Вражды. С другой – здесь продолжались жертвоприношения в угоду скелетону. И когда додумались пожертвовать родной кровью, Сфайрос дрогнул и открыл врата. Только дедок мой Веденей очканул в последний момент и что-то сотворил. Пожертвовал пальцами и слегонца прикрыл лавочку.

Андрей хлопнул в ладоши, как фокусник, добравшийся до изюминки.

- Но ведь история повторяется, так ведь, друзья мои? И демон снова ожил. А ожил он благодаря всем вам! Бандиты, новые русские, убийцы, насильники, кидалы, воры, шлюхи, наркоманы – вы все повылезали в девяностых хрен знает откуда. И снова наступила эпоха Вражды, когда все против всех, когда не знаешь, кто враг, а кто друг, когда близкий человек способен предать в одну секунду, когда жизни обрываются на щелчок. Дело оставалось за малым. Можно было, наверное, употребить какого-нибудь местного бича, но рисковать дохлой кровью мне не хотелось. Я поехал в город и снял проститутку. Привез ее сюда. Перерезал ей горло. И процесс пошел, демон снова выбрался из Сфайроса, расправил крылья, начал с собак и коров. Только как раньше уже не будет! Потому что я раскусил фишку! Как заставить его выполнить предназначение полностью, в масштабе всего мира? Нужно кормить его особой пищей - тем, что придает ему сил. Грешниками! Человеческими отбросами! Преступниками! Такими, как вы. Как этот отмороженный Константин. Теперь дракон обретет небывалую силу. И через него выйдут другие невидимки, другие драконы. Десятки. Сотни. Прикиньте! Наконец-то человечество умоется кровавыми слезами, туда ему и дорога!

- Они и тебя сожрут, дубина ты несчастная!- крикнула Юля.

- И похрен! Я готов. Лишь бы очистить землю от вас, уродов!

Женька молча вышел из-за стола, приблизился к Андрею и одним точным, умелым ударом кулака опрокинул того навзничь - прямо на мертвое тело дедка Веденея. Видит Бог, он с вечера мечтал это сделать.

13.

- Как ты?- Стас старался прижимать комок рубашки к боку Милы поплотнее, но уже понимал, что это бессмысленно. Миле требовалось серьезное медицинское вмешательство, а не ворох белья. – Надо рвать отсюда.

- Отсюда нет смысла рвать…- Голос Милы был слабым и дрожащим, но мозги оставались крепкими, и Стас внезапно испытал ярчайшую вспышку любви и признательности к этой женщине, которую можно было убить, но сломить – никогда.- Мы именно там, где должны быть. Это наша последняя станция.

- Не мели чушь! Я отнесу тебя до машины…

- Нет! Не трогай. Мы даже не знаем, где ближайшая трасса. Куда ты поедешь? Я не хочу тряски. Я хочу просто полежать.

- Блин, зачем ты это сделала!- вскричал Стас, и на его глазах выступили слезы.- Я надеялся, ты убежишь, когда мы схлестнемся.

- Стасик, ты дурак? Я же тебя люблю, родной. И всегда любила. Как я могла допустить, чтобы этот урод тебя почикал? Спасла один раз, стало быть, долг спасать всегда.

Стас обвел комнату диким взглядом, стараясь сдержать рыдания. Антураж в комнате потрясал сюрреализмом. Все забрызгано кровью, на полу потеки, на столе бардак и красные брызги, все присутствующие вымазаны в крови с головы до ног. На кровати валяется труп Серого, из восьми дыр в котором по-прежнему льются струйки, пропитывая матрац. Рядом мертвое тело безумного и вонючего, как сдохший енот, дедка, сверху на нем бессознательный Андрюхин, который по всем параметрам даст фору любому психопату. Неподалеку лежит разряженный пистолет Милы, чуть поодаль – заточка Миги. Пахнет порохом, насилием, смертью и горем. Снаружи на стены дома обрушиваются кувалды непогоды.

Женька забился в угол рядом с Юлькой. Обнял ее, что-то говорил вполголоса, баюкал, успокаивал. Юлька рыдала навзрыд, ладонями утирая слезы и раздвигая челку домиком. Поездка с чуваками на родительскую дачу для нее оказалась памятной. Вблизи заворчал гром. Ливень был уже на подступах.

- Блин, Мила, я не знаю, что делать!- в отчаянии вскричал Стас.- Кровь не останавливается. Телефона нет. На улице ураган.

 - Не нужно ничего делать, муж. Все уже само сделалось, и это реально по кайфу. Я бы сама никогда не решилась на такой шаг. А тут подфартило.

- Ты о чем, блин?!

- Я устала. Устала так жить. Это не жизнь, это пародия. Кто мы, Стас? Куда мы движемся, чего хотим?

- Мы просто продукт времени, мать твою!- психанул Стас.- Продукт девяностых! Что мы должны были делать? Идти в рабство за долги? Подставлять наши жопы, как этот Дрюнявый? Нам не оставили шансов в этом мире, и мы с тобой только вдвоем, потому что нет никого, кто за нас. Если бы не ты, я мог бы сейчас сидеть в таком вот доме, бухать и ныть на судьбу. Ты подарила мне годы безбедной жизни.

 - Значит, этот мудила прав,- прошептала Мила.- Мы – всего лишь пища для его демона, на большее мы не годимся. Потому что я себя исчерпала. Когда мы сегодня ехали в машине, я вдруг подумала, что хочу провести с тобой неделю на даче, а потом сжечь ее вместе с нами. У нас больше нет будущего. Очень скоро мы перестанем доверять друг другу. Уже перестаем. И когда это случится… рано или поздно… это будет конец для нас… мы уже будем не люди… Призраки.

Ветер стенал и бесновался, гром рокотал все ближе. Женьке удалось успокоить Юльку, теперь они поддерживали друг друга и время от времени бросали тревожные взгляды в сторону Стаса и Милы. Но Стас не замечал взглядов. И он уже не пытался зажимать рану жены в тщетных попытках остановить кровь. Потому что Мила была права. Как всегда, как и во все времена, она оставляла за собой право решать, кому жить, а кому умереть. Он просто гладил ее по мокрым волосам окровавленными руками и плакал, и это было все, что он мог сделать.

- Мы призраки… Призраки девяностых…- прошептала еще раз Мила, закрыла глаза и умерла.

И Стас не помнил, сколько он еще плакал, может – час, а может – всю оставшуюся жизнь.

14.

- Надо связать этого кренделя.- Женька слегка пнул носком туфли Андрея по бедру. Тот заворочался и что-то невнятно залопотал. Кровь из Женькиных губ перестала течь, но теперь их раздуло до размера поварешек, и Женьтос более всего сейчас походил на баскетболиста, которому в лицо прилетел мяч.- А то он оклемается и устроит нам тут Варфоломеевскую ночь.

Стасу не хотелось больше ни в чем принимать участие и никого связывать. Ему просто хотелось сидеть на полу, гладить по волосам свою мертвую жену, а потом тихо заснуть рядом с ней. Но Женька прав. Очухавшийся Андрюхин не даст им засидеться. Его безумия хватит на десятерых. Видно, здорово его приложил тот азер с черного хода, что мозги совсем сплавились.

Стас нехотя поднялся. Его взгляд случайно упал на искалеченную руку деда Веденея. Вдруг в его голове смутно начал формироваться план. Он даже смог улыбнуться краем рта, неожиданно для себя самого. Часть хитроумия Милы, казалось, перешла к нему после ее смерти, и он с всегдашней признательностью раскрыл ей сердце.

Они втроем скрутили Андрея – частично ремнями от брюк, частично им пришлось пожертвовать своей одеждой. Рубашка Стаса пришла в негодность, настал черед распрощаться с верхней одеждой Женьке с Юлькой. Разорвав ее на полосы, они спеленали Дрюню, как могли. Женькин торс выделялся рельефностью; массивные дойки Юльки в белом лифчике колыхались в такт каждому движению, но они уже никого не привлекали.

Хотя нет, поправка. Как раз подоспел оклематься стреноженный Андрюха, и первым же делом вылупился на полуголую грудь девушки, как будто на ней сосредоточились все его слюнявые помыслы. Нездоровая и совершенно неуместная похоть подрывала убедительности в его истории с изнасилованием.

- Тебе показать?- с вызовом бросила Юлька.

- Ему покажешь!- ядовито осклабился Андрей.- Скоро он проголодается и отгрызет твои шлюшьи сисяндры.

- Пасть закрой!- прикрикнул Стас. Он взглянул на Женьку.- Что теперь?

- Слышь, братан…- вдруг замялся парень.- Я реально сожалею за жену. Я ее мало знал, но она была очень крутой. Таких не скоро забываешь.

- Я тоже сожалею,- тихо произнесла Юлька.

Стас загнал внутрь новые слезы. Сейчас было не до раскисаний. Тем более эти двое тоже понесли потери, потеряв близких.

- Так что, по машинам, и линяем?

- Наверное…- Женька неуверенно покосился на окна, сквозь которые заглядывала ночь.- Мы теперь точно знаем, что этот Сфайрос – не сказка. Здесь мы только ждем своей очереди.

- Может, и нет,- задумчиво проговорил Стас.- Может, и нет.

- Слышь, ты! Недопесок!- Женька обратился к обернутому в куль Андрею. Длинные несвежие волосы рассыпались вокруг его головы ореолом, на часть волос натекла кровь деда, или прадеда, если все то, что он им набренчал, - правда. Мастерство заговаривать зубы у Дрюши было прокачано лучше всего остального. - С ним можно как-то бороться?

- Хренушки вам!- гоготнул Андрейка.- Что нельзя пощупать – то нельзя победить. Именно так Сфайрос уничтожает цивилизации. Чтоб наверняка и без ошибок. Еще десяток таких вылупится, и можно идти покорять города. Прикиньте, какая веселуха начнется! Эта ваша атомная война близко не стоит. Очень надеюсь, что моя супружница дождется своего дракона.

- Короче, с этим все ясно. Заткнись уже нахрен!- Женька не преминул еще разок пнуть Андрея по ребрам. Он выглядел раздраженным и закипающим, но это было намного лучше, нежели недавняя растерянность.- Будешь молоть без конца, снова вырублю.

«Лучше бы ты вырубил Мигу, когда была возможность»,- сокрушенно подумал Стас.

Но он не мог это вменить парню в вину. Потому что Женьтос, несмотря на весь рост, крутизну и поставленный удар, оставался всего лишь юнцом. Стас надеялся, что, вопреки наследию и грехам родителей, Женька сможет вырасти достойным членом общества. Как и Юлька, перебесившись однажды, вновь отрастит волосы, выйдет замуж и нарожает детей. Они – не призраки девяностых. У них есть шанс, и они должны все изменить. Должны прекратить эту кровавую общероссийскую вакханалию, уничтожить почву для взращивания чудовищ. Мила вновь права: он, Стас, именно там, где он сейчас нужен. И он выполнит свое предназначение.

- А ведь он говорил, что у него спирт в подвале!- воскликнула Юлька.

- И что?- изумился Женька.- Ты бухнуть хочешь?

- Спирт горит,- сказала Юлька, и на минуту воцарилось молчание.

- Ты предлагаешь сделать коктейли Молотова?- спросил Стас.

- Не знаю!- Юлька нервно передернула плечами, ее грудь колыхнулась, и Андрейка снова мазнул по ней нездоровым взглядом.- Я не умею. Но что-то, наверное, можно сделать. Какую-то сущность этот демон должен иметь. Какую-то консистенцию. Мы же видели его там, на дороге. Видели рябь. Вдруг эту рябь можно поджечь?

- Коктейль Молотова вряд ли получится,- с сомнением проговорил Стас, тем не менее, уважительно взглянув на Юльку.- Там что-то посерьезнее нужно. Типа бензина.

- До бензина можем не добраться.- Женька ухватился за идею.- А спирт под ногами.

- Что скажешь?- спросил Стас Андрея, который вдруг перестал лыбиться, перестал похотливо лапать взглядом Юльку, а чего-то озаботился и притих.- Чет не нравится нашему другану эта идея. Тогда давайте пробовать. Где тут люк?

Интуиция им подсказала, что люк нужно искать в соседней комнате. Но даже там, прихватив с собой одну керосинку, они не сразу его обнаружили. Размерами комнатка была существенно меньше, чем главная светелка, там притулилась еще одна кровать, шкаф и какое-то барахло в углу. Окна такие же законопаченные, как и все вокруг. Не найдя люк сходу, Стас догадался отбросить ногой барахло, и именно там, в самом углу, тот и присутствовал. Обычный дощатый люк, с массивным кольцом для подъема, которое было утоплено в дерево. Стас ухватил за кольцо и потянул. Он ожидал, что люк будет сопротивляться, но тот поддался легко и даже не скрипнул.

- Я спущусь, а вы посторожите,- велел Стас, потом взял керосинку в одну руку и погрузился в черный зев.

Женька с Юлькой остались наверху. По свечению лампы они заметили, что лестница оказалась нетипично длинная. Обычно в подобных домах подвалы сконструированы так, чтобы ходить там в три погибели. Юльку колбасило, хотя в доме стояла духота, а Женька не нашел, чем можно ее укрыть. Прикасаться к местной дерюге они брезговали. За окнами сверкнула молния, заполнив оконные провалы желто-красным заревом, и оба подскочили от неожиданности.

Стас отсутствовал около пяти минут. Это показалось Женьке довольно долгим, даже с учетом нервного напряжения. Схватить спиртягу и назад – действо, явно не превышающее нескольких секунд, так что Женька забеспокоился. Заглянув вниз, он увидел свечение лампы откуда-то сбоку.

- У тебя там все нормально?- позвал он.

- Спуститесь оба,- глухо донеслось снизу.- На минутку. Есть на что посмотреть.

Тревоги или опасения в голосе не прозвучало. Облегчения, впрочем, тоже. Женек с Юлькой переглянулись и пожали плечами. Юлька стала спускаться первой, ориентируясь на свет, а парень для верности заглянул по соседству и проверил спеленатого Андрейку. Тот вроде лежал надежно, и Женька спустился следом.

Им не показалось по поводу лестницы, она действительно превышала стандартную длину. Потому что подвал был необычным, да и не совсем подвалом. Скорее, склепом. Или царством теней. Высотой в два человеческих роста, подвалище по площади превышал сам дом, и с первого же взгляда становилось очевидно – именно дом дополнял эту пещеру, а никак не наоборот. Дом строился сверху исключительно в целях конспирации, а также чтобы обеспечить ближний доступ. Склеп выглядел древнее, таинственнее и могущественнее, и служил он пристанищем для одного-единственного артефакта. Артефакта, о котором сегодня столько было сказано, но никто из слушателей до конца не смог поверить, что речь идет о чем-то осязаемом и реальном.

- Он всегда был здесь,- проронил Стас с легкой ноткой восхищения, подняв лампу на уровень лица и освещая скелет, приведший троицу в священный трепет.- Все эти безумные годы и эры правлений. Как его раньше проглядели, ума не приложу. Наркомы, бандиты, революционеры, нацисты, красноармейцы, староверы, просто бухарики – кто тут только не шарился. И все это время он прятался здесь, у деда Веденея.

Перед ними, вздымаясь под самый свод пещеры, высвечивался скелет дракона. Мощные берцовые кости переходили в голеностоп и упирались в пол фалангами с впечатляющими когтями. Узлы позвоночника притерлись друг к другу, как звенья корабельной цепи. Лучевые кости, которые в незапамятные времена натягивали кожистые крылья, растопырились по всему пространству, делая существо немного смахивающим на паука. Хвост, состоящий из невральных шипов, терялся в пыли.

У существа действительно было две головы, и это потрясало, это открывало перед людьми двери в неведомый мир, двери в само безумие, которым заразились Млад, Веденей, а потом и Андрюха. Шейные ребра дугообразно поддерживали массивные челюсти, глазные провалы даже сейчас излучали ярость. Зубы сохранились лишь частично, но и обломков хватало, чтобы троица мысленно содрогнулась, представив свое вероятное будущее.

- Интересно, он умел летать?- проговорила Юлька восторженным шепотом, а Стас подумал: как жаль, что Мила не увидела это.

Дракон стоял не сам по себе, он крепился с помощью деревянных опор и подвесов, как экспонат в музее. Скелет прекрасно сохранился, учитывая то, что за микроклиматом в помещении веками не следили. Быть может, Сфайрос-прародитель приглядывал за своими ошибочными творениями, не давая им полностью разложиться. Или задумка изначально подразумевала порождение существа, которое будет служить воротами в мир демонов. Перед ними – сам Харон, и он никогда не будет уничтожен.

В этом мрачном подземелье дракон не был единственным скелетом. Вокруг валялись кости поменьше, как остатки трапезы. Этому существу продолжали приносить жертвы, даже сейчас. Андрюха о многом умолчал, ограничившись трепом об убитой проститутке. Количество костей превышало состав одного человека. Могло так статься, что все те огородные насаждения, мимо которых они шагали снаружи, зиждутся на местном кладбище, где останков – не в пример больше.

- Он реально красив!- признал Стас.

- Мы должны его уничтожить!- вскрикнула Юлька.- И тогда, может быть, то существо снаружи тоже погибнет.

- Точно!- подхватил Женька.

- Даже если это нам не поможет, мы просто обязаны это сделать,- заключил Стас.- Хотя бы ради погибших. Это сумасшествие нужно заканчивать. Всегда найдутся очередные фанатики. Всегда тут будут убивать. Но просто обвалить его явно недостаточно. Нужно его раскромсать, в труху.

Он огляделся в поисках подручных средств. У дальней стены стоял верстак, заставленный канистрами. Похоже, заявленный спирт. Или же тут готовили снадобья и зелья, и внутри канистр – какие-нибудь ингредиенты. Верить на слово Андрею было бы очевидной глупостью.

- Нужен минимум топор. Надо идти в сарай.

И Стас первым двинулся к лестнице.

15.

Андрюха не соврал, у него действительно стоял в сарае мотик с коляской, накрытый чехлом. Еще там валялся всякий шурум-бурум. Имелось почти все из набора скопидома, за исключением зерна, так что название «амбар» к этому лабазу Андрей прилепил для понта. Ведра, корыта, сита, мотыги, плетеные корзинки, бочка и даже стиральная машинка «Ока» с ручным отжимом. Машинка была зачем-то загружена картофелем. Деревянная лестница поднималась к удобному навесу, где дед Веденей мог прятаться и плести свою смертельную паутину.

Топор нашелся почти тут же. Он был вымазан чем-то темным, но засохшим. Наверное, помоями. Или краской. Всяко-разно не кровью, откуда в этом святом месте могла взяться кровь? Стас хмыкнул и схватил топор за топорище.

Он шел назад по темному, ненастному огороду, высвечивая себе путь лампой, как Орфей в поисках своей возлюбленной. Его Эвридика застряла в аду, и он лелеял надежду вскорости соединиться с ней. Удары ветра сбивали с ног. Стас держал в голове образ изувеченной руки деда Веденея, как дополнительный источник света. Теперь он точно знал, что должен делать.

Женек и Юлька стояли в открытом дверном проеме – две высвеченные фигуры, маяком указующие путь. Сверкнула молния. Она была беспредельной, как целый внешний мир, исторгнутый Сфайросом. Ярчайшая в жизни Стаса, она высветила все мельчайшие детали, все потаенные уголки, все мелкие морщинки на лицах и все греховные мысли, от которых пришло время очиститься.

Женька с Юлей завопили в унисон и схватились за руки, как маленькие дети перед древним злом.

Стас резко обернулся. Молния погасла, но следом засияла новая, не уступающая прежней. Он увидел то, что за секунду до него разглядели ребята. Но он не стал кричать. Ведь чего-то такого он и ожидал.

«А вот это уже истинная красота,- ошалело подумал он.- Неземная».

Была такая игра – калейдоскоп. Похожая на ручной фонарик втулка, куда нужно было заглядывать через глазок с одного конца. И человек упоенно замирал от восторга, а там, внутри втулки, ему открывался совершенно неведомый мир. Прообраз Вселенной.

Сфайрос.

Яркие самоцветы переливались в фигурном танце, соединяясь в причудливые арабески, и человек начинал себя чувствовать мелкой песчинкой посреди космоса. А теперь… Сфайрос словно исторг из себя все это самоцветное великолепие, воплотив его в одном-единственном древнем, мифическом существе.

Его нельзя было потрогать, почувствовать, увидеть – ни днем, ни ночью. Но молния обладала своим собственным волшебством и высветила для трех заблудших путников истинную суть демона. И были они слишком измотаны, напуганы и растерзаны, чтобы оставались силы для самообмана. Сияние перед ними переливалось разноцветными искрами, как заливаемая водой электрическая установка.

Существо зависло в воздухе, подобно огромному скату с плавно меняющимися очертаниями. Две ужасные головы покачивались в такт громовым раскатам на мощных шеях, горящие глаза просвечивали жавшихся в испуге людишек насквозь. Снизу тело сужалось в хвост с торчащими шипами. Монстр поддерживал себя на гигантских крыльях, тем самым ответив на вопрос, умело ли существо летать.

Следующая вспышка, и мир переломился надвое. Они разглядели то, что ворочалось, шевелилось и плавало внутри разноцветного хищника. Женька с Юлькой снова закричали, теперь же к ним присоединился и Стас. Но не страх исторг этот вопль из его груди, а дичайший восторг. Он вдруг осознал, что всегда есть второй шанс. Даже для таких конченных призраков девяностых, какими были они с Милой. И не только чудовища могут быть продуктом Вражды, но и – красота.

Сотни конечностей – хвосты, головы всех размеров и форм, плавники и щупальца, человеческие культи, лапы животных и крылья птиц, клацающие челюсти и царапающие когти,- все это сплеталось воедино, образуя клубок шевелящейся плоти, и расплеталось вновь. Незавершенные, ущербные существа носились внутри сияния, сталкивались, сжимаясь в комки, сплющиваясь в сгустки, разбиваемые телами помассивней на мелкие элементы. Все они жаждали оформиться. Они ждали созревания, доготовки, чтобы выйти во внешний мир.

Оглушительный грохот наполнил обе Вселенные. Молнии вспыхивали и гасли. В ярких вспышках трое людей наблюдали картину сотворения мира.

В самый центр шевеления посыпался пепел, словно невидимая рука стряхнула мусор. И добавились новые формы. По мере падения те превращались в осязаемые конечности и тела, и они тут же становились участниками первозданной вакханалии. Внезапно на периферии мелькнуло лицо. Они не могли его не узнать, особенно по выпуклым глазным яблокам, ведь они имели несчастье созерцать эти зенки весь вечер. Внутри сияющего монстра проплыло перекошенное лицо Константина.

А значит, Мила тоже где-то там. Внутри.

Стас вспомнил про керосинку в своей руке, которая почти погасла от ветра. Однако дождь медлил, и потому слабый огонек еще теплился. Как странно: они хотели сделать самопальные бомбы из спирта, но совсем забыли, что у них под рукой керосиновые лампы. По меньшей мере одной можно воспользоваться, и Стас не преминул это сделать. Размахнулся и швырнул лампу прямо в центр сверкающего сгустка.

Его предположения оправдались. Монстра нельзя победить рациональными методами. Лампадка просто пролетела насквозь и шмякнулась на грядку с овощами, окатив часть земли огнем. Стас обернулся напоследок к ребятам, бросил топор им под ноги. Успел разглядеть перекошенные лица и ободряюще им улыбнулся.

А потом двинулся навстречу монстру.

- Я отдаю себя тебе!- заорал он.- Добровольно. Я готов отдать больше, чем три пальца, я готов отдать себя всего. Прими меня в жертву. И убирайся нахрен в свой долбаный Сфайрос. Давай уж мы сами будем решать, как нам жить на этой планете. Мы, люди, а не ты, тупой переросток. И если мы хотим воевать, устраивать революции, учинять анархию или бандитизм – это наш выбор. Мы или захлебнемся в своей крови, или из этого родится настоящая красота!

Он вспомнил на миг, как Мила однажды, на заре их отношений, вдруг спросила:

- А ты мог бы отдать за меня жизнь?

Разумеется, он ответил – да! Всяко-разно отдал бы без раздумий. Но по совести, он понятия не имел, что это означает; фактор самопожертвования казался ему либо абстрактным, либо поверхностным. И вдруг через несколько лет судьба повернула так, что они оба – и Мила, и Стас – пожертвовали собой друг для друга.

Возможно, у них действительно есть второй шанс? Где-то там, на другой стороне Сфайроса? Они не совершат роковых ошибок и будут жить где-то насыщенной семейной жизнью. Любить мир и друг друга, растить детей, ездить на природу и возделывать огороды, кататься на великах и лыжах, заниматься любовью, мечтать, читать книги и смотреть сериалы в обнимку под одеялом. Они просто будут жить. Ведь даже в этом кровавом, сумасшедшем мирке, даже в этот братоубийственный период,- время разгула банд, братков, криминала, время крови и слез, гибнувших в горниле войны детей, время насилия и предательства – даже здесь есть место обыкновенному чуду. И посреди океана боли можно найти кусочек человеческого счастья.

Когда существо приблизило к нему мощные челюсти и разорвало пополам, Стас продолжал улыбаться.

16.

На глазах Юли и Женьки светящийся призрак дракона начал меняться. Части тел и туловоформы закрутились в убыстряющемся хороводе; детали размывались, оплывали, пока все сонмище плоти не превратилось в черный аморфный смерч. И этот смерч начал засасывать само чудище, которое покинуло первомир лишь благодаря цепочке случайностей, а также по вине кровожадности и мстительности человеческого нутра.

Головы задергались, сопротивляясь притяжению, рванулись в разные стороны; тяжелые челюсти заклацали в ярости, крылья-паруса затрепетали. Но самопожертвование всегда было сильнее убийства, и сила, родившаяся в Сфайросе благодаря человеческому героизму, пожирала демона и затягивала его внутрь него самого.

Призрак завертелся. Крылья загнулись, водоворот слипшихся тех поглощал невидимое существо, распространяя его на элементы, которые тут же становились частью иных форм. Последними исчезли головы, отчаянно щелкающие зубами-копьями. А через секунду уже и сам смерч стал впитываться внутрь себя. Со стороны казалось, будто некий потусторонний сосуд всасывает все сущее, и вскоре Женька с Юлей, двое оставшихся в живых, внезапно увидели этот сосуд.

На том месте, где только что парил сияющий дракон, зависла черная непроницаемая сфера. Еще какое-то время его поверхность нарушалась дрожью, пробегали рябь и блики, и казалось, будто бесчисленные лица пытаются вглядеться напоследок с той стороны в покинутый навсегда мир.

Стас и Мила. Виталик и Катюха. Серый и Мига. Март Зимний и старик Веденей.

Миллионы лиц, миллионы душ – светлые и темные, хорошие и плохие, правые и неправые,- полегшие в буре социальных потрясений, революций, войн, человеческой подлости и несправедливости. Они словно подавали весточку оттуда, выражали последнее благословение и надежду, что даже самую черную непогоду поутру обязательно развеет солнце.

Черный матовый сфероид, мерцающий в небесных сполохах, повисел еще какое-то время над огородом деда Веденея. Теперь он напоминал мертвое стекло, кусок первозданной материи. А потом просто растворился в воздухе.

В этот момент хляби разверзлись, и с неба обрушился вселенский ливень.

Домик дрожал под порывами ветра. Молнии перечерчивали небесный купол, угрожая всему сущему. На протяжении сотен километров во все стороны бесновался ураган. Женька и Юля застыли в дверях, инстинктивно переплетясь друг с другом, словно и они стали слипшейся производной Хаоса.

- Оно ушло?- проговорила Юлька. Потом сообразила, что ее не слышно в грохоте стихии, и завопила Женьке в ухо:- Оно ушло?

Он повернулся к ней. Они обменялись недоверчивыми взглядами. Неожиданно для себя оба разрыдались, а через секунду уже хохотали, как припадочные, и орали друг другу в лицо.

- Оно ушло! Мы будем жить! Он нас спас! Он нас реально спас!

Юлька отпустила Евгения и вышла из-под навеса. Она мгновенно вымокла до нитки, но учитывая минимум одежды, мокнуть там было особо нечему. Запрокинув голову, она подняла лицо к черному провалу неба, скрытому в ночи.

- Спасибо всем!- проговорила она, больше для себя самой, и даже не осознавая толком, кого в действительности благодарит. Потом вернулась к порогу и серьезно взглянула на Женьку.- Но мы должны все закончить. Что планировали.

И они, не сговариваясь, взглянули на валяющийся под ногами топор.

Виновник всех бед, Андрей Первопричинный, как раз активно пытался распутаться. Он вошкался рядом с трупом деда, извозюкав в крови всего себя и большую часть пола. Видимо, его план состоял в том, чтобы намочить руки в крови и попытаться выскользнуть из пут. Вот только одновременно он намочил и сами путы, так что стало намного хуже. Ну и ребята постарались, все-таки связали гниду на совесть.

- Чего там?- Андрей выпучился на них. На мучнистом лице страх боролся с любопытством.- Что там случилось? Стас где? Помер? А? Чего молчите?

- Не повезло тебе, друг психованный,- презрительно бросила Юлька. Белый лифчик вымок насквозь, сквозь него явственно просвечивали розовые соски, но Андрея они больше не забавляли. Дураковатая челка Юльки мокрой щеткой облепила лоб.- Самую развязку пропустил.

- В смысле? Че было то? – Андрей вдруг заныл:- Да ладно расскажите, жалко что ли? Я этого дня столько ждал! У деда золото заныкано. Серьезно! Думаете, на что мы затаривались? Я покажу, где. Только расскажите.

- Если вкратце, то Стас воспользовался методом твоего деда,- неприязненно ответила Юлька.- И пожертвовал собой. Утек твой демон. Назад в Сфайрос. И Сфайрос пропал.

- Вы его видели?- Андрей окаменел.- Вы видели Сфайрос? Блин, мудаки паскудные, теперь вам Сфайрос продлит жизнь! За что? Вы же никчемушние! Это я должен был увидеть его! Я должен был, а не вы! Это я настрадался в жизни! Я ведь столько жертв принес для этого!

Юлька только фыркнула. Женька молчал исподлобья. Взгляд Андрея упал на топор в его руке. Ярость сменилась ужасом.

- Вы чего задумали? Э, народ, не надо! Если демон ушел, то вам больше нечего бояться. Меня точно нечего. Я останусь тут жить, вы меня больше никогда не увидите. Не надо меня убивать!

- Нахрен ты нам сдался.- Женька переложил топор в левую руку, приблизился к Андрею и наотмашь вмазал кулаком по скуле. Глаза Андрея закатились, и он обмяк.- Не хочу только, чтобы ты развязался и в подвале нас запер.

Следующие два часа они провели в титанических трудах. Надежда, что кости с одного удара превратятся в пыль, не оправдалась. Кости оказались крепче некуда, словно были зацементированы или дополнительно обработаны каким-то скрепляющим составом. Даже будучи полыми, они кромсались с трудом. Потребовалась вся сила молодых Женькиных рук, чтобы расколошматить скелет на части, а потом они с Юлькой еще долго попеременно дробили кости. Им все время казалось, что этого мало, еще недостаточно мелко, и по-прежнему существует крошечная вероятность восстановления. И когда Вражда вновь посетит мир, и люди схлестнутся в смертельной битве, демон вновь оживет. Но в следующий раз не окажется Стаса, которому придет в голову идея самопожертвования, потому что он потерял самого дорогого человека, и просто не мыслил дальнейшей жизни. Периодически Женька поднимался наверх, чтобы проверить Андрея. Тот лежал тихо. Похоже, из беспамятства он плавно перешел в сон.

Когда все было закончено, они какое-то время созерцали большую кучу костяного мусора на глиняном полу сырого, душного, вонючего склепа.

- Мы можем пошукать, где обещанное золотишко,- предложил Женька без особого интереса.- Или можем отрубить ему пальчик, сам расколется. Я-то не особо нуждаюсь, но тебе пригодится. Сможешь в институт поступить на платный, ты же хотела.

- Я не смогу его деньги взять,- ответила Юлька без раздумий.- Тем более, строить на них что-то серьезное в жизни.

Женька кивнул и больше к этой теме не возвращался.

Наверху они допили остатки водки из второй бутылки, где еще оставалось на пару глотков каждому. Старались при этом не смотреть на разбросанные по дому тела. Старались не думать о том, что ждет их впереди. Старались вообще не думать.

Будущее пребывало в туманной дымке. Как минимум, им предстоит долгий путь реабилитации. Программа же максимум включала в себя ад административных и уголовных инстанций. Логических объяснений произошедшему не существовало, как не существовало и мер, чтобы оценить глубину их потрясения. Тело Миги вряд ли будут искать. А вот тела Стаса и Виталика – будут точно. Но не найдут никогда. Даже следы смыл дождь, а останки тел скоро разнесут зверушки. Вероятно, никогда не будет найдена и Катя.

А в настоящем гроза успокаивалась, и дождь, судя по всему, на излете. А еще они живы! И они это чувствовали – свою живость, свое присутствие,- так ярко и отчетливо, как никто никогда не почувствует, пока не спустится в ад и не найдет дорогу домой. Они хотели домой – безумно, беспредельно,- хотя и дом, и жизнь уже никогда не станут прежними. Они оба потеряли близких людей. Но территория молодости, возведенная в бескрайнюю степень девяностых, предполагала еще много места для кладбища.

Женька выкурил сигарету, стараясь не сильно задевать губы, разбитые локтем Миги, и Юлька выкурила тоже за компанию. Мокрые волосы девушки давно высохли, как и брюки с лифчиком, челка опять стала задорной и сексуальной. Они освободили Андрея, перерезав путы кухонным ножом, и бросили его кемарить на полу. Озаботиться его состоянием никому не пришло в голову, но он дышал, значит, был жив, - еще позлобится на этот мир. Пока возились, снова вымазались в крови, но теперь дождь закончился, а воды в доме почти не осталось, смыть было нечем. Они покинули это жуткое место, как есть, окровавленные и полураздетые. Пересекли огород в темноте, проваливаясь в мокрые грядки и набрав на обуви комки земли.

Мотор автомобиля бодро завелся, фары высветили блестящую лужами гравийку, уходящую в никуда. Теперь они будут просто ехать вперед, пока где-нибудь не окажутся. Им нет смысла спрашивать направление, как и нет смысла куда-то спешить.

Так они и сделали. И целый час ехали в гробовом молчании. За этот час небо окончательно рассеялось, занимался рассвет. Который в очередной раз подтвердил истину, что всегда есть место новому дню, и солнце одинаково встает как для праведников, так и для грешников.

А потом в предрассветных сумерках Юлька вдруг нарушила тишину.

- Впереди холмик.- Она указала рукой вдоль дороги.- Попрыгаем?

И Женек, не долго думая, притопил педаль газа.