Индуса потеряли

        - Ключи возьми у Люсинды, с четвертого этажа, она тебя помнит. Если ее дома нет – прыгаешь в такси и дуешь ко мне на завод…
        «Интересно, Люсинда – настоящее имя, или Демьяныч переформатировал в нее какую-нибудь Люсю, Любу или Люду. Все забываю спросить», - думал я, слегка отодвинув телефонную трубку от уха и из вежливости не перебивая собеседника, который методично раскладывал свои и мои шаги к неизбежной встрече. Наконец он закончил вопросом: «Задача ясна?» и, не дожидаясь ответа, скомандовал: «Тогда - выполняй».
        Всякий раз приезжая во Владивосток, я останавливался у Демьяныча. Знакомы мы были не один год, и как-то так получилось, что с первой встречи подружились, несмотря на разницу в возрасте. Он был старше лет на двадцать пять, а то и тридцать. Сошлись мы с ним на любви к книгам. Ими были заставлены стены его кабинета, половина зала и половина третьей комнаты – спальни. Книгами были завалены антресоли в прихожей и даже на кухне. И какими книгами! У него я находил то, что в Ленинке выдавали в порядке очереди, только для чтения в зале, а зачастую только по спецразрешениям. Например, «Афоризмы…» Шопенгауэра, «Заратустру» Ницше, а то и что покруче – за любую из подобных книг в те поры можно было сесть надолго. Но это к слову, не об этом речь.
        Петр Демьянович полжизни проходил «дедом», то есть старшим механиком на одном из огромных военных кораблей Тихоокеанского флота, а списавшись на берег стал начальником цеха артвооружений на Дальзаводе. Надеюсь, я ничего не перепутал в названиях…
        Мужики из его цеха, регулярно появляющиеся в его квартире, скупо рассказывали о погибших в автокатастрофе жене и дочери. Сам он никогда этой темы не касался, на прозвище «бобыль» не реагировал. А однолюбом быть не запрещено.
        - Ты откуда звонишь? – уточнил он.
        - Из Артема.
        - Так, с места не двигаешься, машину отправляю. Координаты??
        - У меня на Второй Речке дела, и в центре…
        - Отвезёт! Координаты??
        - Демьяныч, прошу, дай я тихонько, без тарарама доеду до родственников на автобусе. Наши с тобой встречи всегда заканчиваются тарарамом. Может, потерпим до вечера? – взмолился я в трубку.
        - Во сколько будешь?
        - В шесть, семь, может, восемь…
        - Что означает этот набор цифр? Жду в семь…
        Ровно в семь я уже был на Баляева и звонил в дверь Петра Демьяновича. По его убеждениям, прийти раньше – несолидно, а позже – преступно. Дома у него всегда царил идеальный, как говорится, флотский порядок. И более неподходящего постояльца, чем ваш покорный слуга, в этой обители книг и чистоты трудно представить. У меня почему-то ботинки всегда оказываются в разных углах прихожей. Носки по утрам – в разных комнатах, если не на кухне. А про манию записывать удачные, как мне казалось, мысли на первом, что подвернется под руку, не говорю. Годится все: квитанция из химчистки, кассовый чек из магазина, поля газеты, оберточная бумага… Дома, вспоминая про записанное, я отправляюсь на поиски, вооружась терпением. Нужное нахожу редко, зато натыкаюсь на другое, не менее интересное, и мои мысли несутся по новому руслу, ну, и так далее. У Демьяныча же все мои бумажки странным образом утром оказывались на письменном столе рядом с кроватью, соединенные скрепкой. Ко всему, я был единственным человеком, кому Демьяныч разрешал курить у себя дома. Спустя годы, я понимаю, что как мне не с кем было сесть и поговорить по душам, так и ему некого было приобнять за плечи и сказать: «Знаешь…»
        И сейчас, убрав привезенные мной подарки – всякую мелочёвку, которая ему могла понадобиться или просто понравиться, он стоял посреди кухни и скептически посматривал на коньяк, который я водрузил на стол.
        - Демьяныч, ты чего? Хороший, армянский, настоящий! У меня с собой еще две бутылки…
        Скептицизма в его взгляде меньше не стало.
        - Забирай коньяк, - я махнул рукой. – Подаришь. Люсинде там, или – кому хочешь. Доставай свою отраву…
        Он довольно хмыкнул и полез в холодильник:
        - Я тебя с Клавдией познакомлю, когда у тебя будет время…
        У Демьяныча дома могло не оказаться хлеба, но в холодильнике обязательно наличествовали спирт и сметана. Спирт стоял в трехлитровых банках на нижней полке и в бутылках в двери. А за столом находилась еще и двадцатилитровая алюминиевая канистра с тем же кристально чистым продуктом для артиллерийской оптики…
        - Пусть вспотеет, - он выставил на стол квадратную бутыль из-под «Виски» со спиртом, - пойдем, я покажу, что мужики мне привезли из-за бугра.
        Это был альбом Сикейроса. Чудо-чудное по тем временам железных занавесок, занавеса и флотских прорех в нем.
        - Прочти, что тут написано…
        - Это ж, по-испански. А может, по-португальски…
        - Так ты что, по-испански не шпрехаешь?
        - Ну почему? Очень даже! Знаю «Si!»… Могу еще до пяти посчитать. Uno…
        - До пяти нам не надо, - мягко возразил Демьяныч. – К слову, Гарик, ты Гарика помнишь, у нас троцкистскую ячейку организовывает. Начитался Троцкого, сейчас с ним носится.
        - Посадят…
        - Если никто не настучит – может, и не посадят. Дедушку Брежнева скоро на лафете повезут, не в этом году – так в следующем… Что-нибудь да будет… Новое. По-моему, котлеты горят…
        На кухне Демьяныч налил мне чистого спирта в рюмку, а себе спирта со сметаной. Ни до, ни после я не видел и не слышал, чтобы хоть кто-то пил спирт со сметаной… Сам я так ни разу и не сподобился приложиться к такому дивному напитку. Часов до двенадцати мы говорили о Сикейросе и его картинах прямо на торцах домов, Троцком и его идеях перманентной революции, Рамоне Меркадере, приставленном к званию Героя Советского Союза за убийство Льва Давидовича Бронштейна, акриловых красках и ледорубах…
        Ближе к полудню следующего дня, а это выпала суббота, мы, как и запланировали, были на пляже.
        - Не припомню такого июня, - выговаривал мне Демьяныч, расстилая покрывало на песке и извлекая из сумки съестное. – У нас всегда в июне туманы и дожди. Дай нож, огурцы с помидорами порежу.
        - Не взял…
        - И я тоже. Так, оверкиль…
        Мы с ним грустно смотрели на аппетитные здоровенные помидоры, колючие пупырчатые огурцы толщиной в запястье, и здоровенный шмат мяса, сваренного по настоянию Демьяныча целиком. Чтобы полезные микроэлементы не вываривались. За буханкой хлеба приютилась чекушка спирта… Я представил, как мы по очереди рвем мясо зубами…
        - Мы ж не в Меланезии и не в Папуа Новой Гвинее, одолжи у кого-нибудь.
        Вокруг бегали счастливые малыши, за которыми гонялись озабоченные мамашки, какие-то мужики профессионально стучали в волейбол, у таких кроме кармашка на трусах ничего не водится. Девчушки, делающие вид, будто читают учебники по квантовой физике, а на самом деле подставляющие солнышку свои округлости.
        - Во! – прямо по курсу! – Демьяныч указывал на группку людей в военной форме.
        Они расположились неподалеку от нас, и один из них – есть на свете Бог! Есть! – бросал в песок перочинный нож – мультитул. Загвоздка была в том, что форма на них была не советская, а лицом они были темны. Как один!
        - Они ж индусы, Демьяныч!
        - Какая разница? Ножу все равно… Сходи попроси.
        - Давай ты, мне как-то неудобно. Иностранцы…
        - Да хоть марсиане! Ты у нас полиглот, тебе и переговоры вести. А я кроме матерного других языков не знаю. А с тобой и матерный позабуду…
        Конечно, никаких проблем не возникло. Индус с ножом не только обрадовался моей просьбе, но и подошел к нашему покрывалу с закуской, чтобы познакомиться поближе.
        - Мистер Суреш В. Тэпси, старший механик подводной лодки, - представился он, и отдал честь Демьяновичу.
        - Что? – закричал Демьяныч. – Тоже стармех?
        Занимаясь разделкой мяса, помидоров и огурцов, я автоматом переводил им. Что мистер Тэпси женат и у него есть дочь, что он одиннадцатый сын из двенадцати детей в семье, и, хотя семья состоятельная по индийским меркам, ему ничего не достанется от наследства. Приходится самому думать о будущем, почему он и пошел после университета в военно-морской флот. Нет, спирт он не пьет, потому что это яд. Он будет нам признателен, если мы заберем нож себе в подарок…
        - Спроси его, он завтра свободен днем? – чокнувшись со мной, Демьяныч влил в себя полстакана спирта со сметаной, которую тут же убрал в тенек.
        Похоже, индус впервые видел подобный цирковой номер потребления яда, как он был уверен. Не отвечая, с полуоткрытым ртом он переводил взгляд с меня на Демьяныча, видимо, ожидая, кто из нас даст дуба первым. Потом на его покрытом оспинами лице несмело проступила улыбка: он понял, что мы не самоубийцы, а его не привлекут, как соучастника. Не получив ответа, Демьяныч достал из кармана блокнотик и написал в нем свой адрес.
        - Скажи ему, что завтра в двенадцать я его жду в гости. Только без церемоний. Листок пусть таксисту отдаст – тот довезет.
        Выяснилось, что мистер Суреш В.Тэпси завтра свободен от вахты, и если мы не станем возражать, то в полдень…
        Весь вечер мы лепили пельмени, а пол-утра спорили, чем еще потчевать иностранного гостя. Я настаивал на международном рационе – салатах, бульонах, сосисках, Демьяныч уперся рогом в русскую кухню – борщ, бефстроганов, оливье и, конечно, пельмени. Я еще намекал, что для индийского желудка более привычными являются бананы, манго и авокадо с острым перцем, а он возражал, что такой экзотики во Владивостоке со времен живого царя не видели, а вот манго он объелся во Вьетнаме так, что три дня из гальюна не выходил, и теперь при одном упоминании у него срабатывает рефлекс. В итоге каждый стал готовить по-своему, благо, размеры его кухни позволяли. В зале раздвинули стол. Демьяныч достал из каких-то недр скатерть, на которой оказалась ваза с цветами, принесенными Люсиндой – толстушкой с четвертого этажа, время от времени убиравшейся в этой квартире за небольшую копеечку. Сама она тут же исчезла, попросив, чтобы мы не очень сорили и не очень шумели. В чем мы клятвенно Люсинду и заверили.
         Без пятнадцати двенадцать раздался звонок в дверь. Я только щелкнул замком, а вовнутрь уже ввалился Гарик, позади которого я разглядел вполне привычные для наших широт, очень даже русские, а никакие не индусские, улыбающиеся рожи друзей Демьяныча с Дальзавода.
        - О! Приехал, бродяга! Будет с кем поговорить по-умному, - Гарик хлопнул меня по плечу.
        - Здорово! – Немец, Серега Немцов, сжал мне кисть, как тисками.
        - Явление Христа народу, - Саня Руденко шутя, изобразил двойной хук по корпусу. – Ты где пропадал? Мы только сегодня тебя со Слоном вспоминали – богатым будешь…
        Руденко, в обиходе – Хохол, говорил с мягкой «г» на малороссийский лад, иногда вставляя слова из суржика, хотя родом был из Тернополя.
        От четвертого гостя я попытался увернуться, но размеры прихожей и спины друзей не дали мне этого сделать. Слон поднырнул в квартиру, заорал «Ааааа!» и принялся тискать меня в объятиях. Я покорно хрустел сочленениями тела и пытался вдохнуть, чтобы хоть что-то сказать, может быть, даже матерно…
        По-моему, по бумагам он проходил, как Константин Иванов, но ни разу я не слышал, чтобы его хоть кто-то называл иначе, чем Слон. Роста в нем было два метра и шесть сантиметров (это помнили все окружающие, поскольку стоило упомянуть о его росте и, боже упаси, сказать приблизительно, как он тут же поправлял). Веса и силы был соответствующими росту – пальцами пятаки гнул на спор, вот только с ним никто и не решался спорить. А на лице застыло детское удивление, которое могло мгновенно смениться обидой, или немым восхищением, или диковинной смесью чувств, и пару раз я замечал, как он, отвернувшись, вытирает с уголков глаз слезы. «Сентиментальный орангутан» – как-то определил его Немец. Он явно не вписывался в компанию ИТР-овцев, спецов-технарей высшего класса, но странным образом трудно себе представить этот квинтет друзей без него.
        - Мы не вовремя? – Гарик застыл на пороге зала, так и не вытащив из хозяйственной сетки пакеты. – У вас гости?
        Все воззрились на крытый скатертью стол и цветы.
        - Как раз вовремя! – улыбнулся Демьяныч. – Мы тут индуса пригласили. И ему, и нам – всем интереснее будет.
        - Это с подводной лодки, что в прошлый понедельник из сухого дока на воду вывели, что ли?
        - А на каком языке он говорит?.. Як мы з ним гутарить будем?.. Спирт он пьет, или пошлем Слона в магазин?.. – посыпались вопросы.
        - Так у нас же домашний переводчик есть, - Демьяныч кивнул на меня, отчего мой вес в глазах друзей значительно вырос.
        - Только все сразу не говорите! – строго предупредил их я. – Чтобы успевал переводить. А то знаю я вас, дай волю – как крокодилы пооткрываете рты и начнете хором…
        - А что, крокодилы говорят хором? - Гарик прищурился.
        В двенадцать ровно – звонок в двери. Второй раз за утро я замер у входа оторопело: на лестничной площадке стояли четыре темнокожих улыбающихся военных.  Мистера Суреша В.Тэпси я узнал по оспинам на лице, относительно трех других ничего сказать не берусь, может, те же, что и вчера на пляже, может, другие… Сердце мое медленно стекло в район желудка: мыслимо ли переводить, если нас шестеро и их четверо??
        Я едва успел промямлить сквозь улыбку «Добро пожаловать!», как молниеносно был переставлен Слоном вглубь прихожей. С воплями «Хай! Хай! Хай!» он стал тискать перепуганных насмерть индусов и буквально заносить их в квартиру. Похоже, они тоже не ожидали увидеть нас в таком количестве.
        - Почему их четверо? – спросил меня Демьяныч.
        - В английском множественное число «вы» и вежливая форма «Вы» совпадают.
        - Ладно, хорошо хоть не весь экипаж привели… - махнул он рукой.
        В зале индусы выстроились в шеренгу около книжных полок. Мистер Суреш В.Тэпси представлял каждого, тот отдавал нам честь и громко произносил звание и должность.
        - Мистер Адитья Кхан!...
        - Мистер Аджай Сингх!...
        - Мистер Рам Чарол!...
        - Мистер Суреш В. Тэпси!...
        Наши мужики были не столь официозны. Гарик просто помахал всем ручкой, Немец пожал каждому руку, Слон двинул двух ближайших по плечу – двое других удачно увернулись… Его тут же отправили на четвертый этаж к Люсинде за стульями и ей самой.
        - Люсинду не захватил: она брыкалась, - через минуту Слон вернулся со стульями.
        - Когда я сказал – тащи сюда Люсинду, то имел в виду – пригласи, а не принеси! – назидательно сказал Демьяныч и, на правах хозяина, повернулся к гостям, чтобы произнести краткий приветственный спич, закончив общепонятным: «Хинди руси бхай бхай».
        Трое индусов, кроме Суреша, державшие, как и остальные, полные рюмки со спиртом, поставили их на стол и… Гул неодобрения заставил их удивленно уставиться на меня. Я коротко объяснил мистеру Тэпси, что на Руси не принято ставить на стол рюмку, даже не пригубив, или, хотя бы не сделав вид, что пригубил… А он торопливо стал объяснять это своим товарищам на хинди. Кажется, он рассказал им и о том, как накануне был свидетелем потребления сего напитка мной и Демьянычем, и мы не только не пали замертво, а даже на его глазах приободрились и расцвели…
        - Они не умеют! – сказал Немец. – Гарик, покажи новообращенным, как в Советском Союзе пьют спирт.
        - Специально для новичков! Набираете немного лимонада в рот, вливаете рюмку, запиваете снова лимонадом и нюхаете рукав.
        Мистер Суреш В.Тэпси проделал эту процедуру первым. Что вызвало восторг у Слона:
        - Сурик, ты мне нравишься все больше и больше!
        Фамильярное «Сурик», похоже, последнему пришлось по душе. А его товарищи сидели рядком на диване и таращили глаза, переваривая новые для них ощущения, совершив  все предписанное.
        - Спроси, - повернулся ко мне Гарик, - кто-нибудь из них слышал про Льва Давидовича Бронштейна?
        - Ну – Троцкий! Троцкий! – чуть не проорал он, глядя на недоуменные лица.
        Сурик и Адик - уже Адик! - радостно подняли руки, и хором стали объяснять, что в университете им рассказывали и про Троцкого, и про Меркадера, и про Сикейроса… Тут же кстати появился альбом последнего.  Выпили, за Махатму Ганди, Джавахарлала Неру и мировую революцию, чтобы два раза не наливать. А потом индусы запели…
        Как они пели! По-моему, потрясен был не только я.
        Мы еще не закончили аплодировать, а они, посовещавшись, завели другую песню.
        - Это из «Зиты и Гиты»! – воскликнул Немец, вызвав улыбки у индусов и их согласное кивание головами.
        - Надо чем-то ответить! – сказал Демьяныч. – Неловко получится, если…
        - Ты казала у середу
          Дашь и сзаду, и спереду.
          Я прийшов – тебе нэма.
          Пидманула, пидвела, -
          Завел Гарик.
        Возмущение Хохла утонуло в нашем хоре. В пять глоток и легких мы грянули во всю мощь:
        Ты ж мэнэ пидманула,
        Ты ж мэнэ пидвела,
        Ты ж мэнэ молодого
        З ума, з розуму звела.
        - Ты сказала понеділок, - начал Руденко следующий куплет неожиданно приятным тенором, решив, что лучше возглавить то, что не получается запретить.
        До «недели» и «веселья» мы добрались уже десятью голосами. Да, десять ревущих мужиков, из которых четверо слов не знают, это что-то!
        После «Степь да степь кругом» оказалось: прослезился не только Слон, но и  Аджай Сингх.
        - Сам не знаю, почему плачу, - объяснял он мне.
        Наверное, чтобы разрядить обстановку, а может, это была домашняя заготовка, как говорят в КВН, Сурик запел «Калинку». Не стройно, переиначивая невозможным образом слова, он начал, а мы – подхватили. После а капелла отправились на улицу курить. На площадке перед домом выяснились две вещи: индусы-подводники не курят – первая, они решили, что на хоровом пении наша встреча завершилась, - вторая. Во втором мы их быстро разубедили, потому как нельзя разбегаться, не поговорив по душам.
        - Спроси их, они в самодеятельности поют?
        - В английском нет такого слова «самодеятельность», - отмахнулся я от Руденко. – А поют они во время работы…
        После того, как курильщики загасили «интеры» и вернулись в квартиру, я остался на улице, чтобы подышать свежим воздухом. А когда поднялся к Демьянычу увидел следующее: он с Суриком стояли на кухне, а на столе были разложены извлеченные, бог знает откуда, чертежи подлодки. Они о чем-то горячо спорили, водя по желтоватым листам карандашом. По залу бегал Гарик и, размахивая руками, пытался убедить Адитью Кхана в мизерной роли Александра Парвуса в революции, а тот стоял на том, что Израиль Гельфанд был учителем Троцкого…
        В кабинете хохотали Немец и Аджай Сингх.
        - У меня тоже самое, - Сережа Немцов сидел на столе напротив индуса и болтал ногами, - захожу в ванную, а дочка стоит с намыленными щеками и пытается побриться зубной щеткой. Ты что делаешь? – спрашиваю. Я блеюсь, - отвечает. Девочки не бреются! – говорю. А она, - Не хотю босе быть девоской. Представляешь?
        В спальне Рам Чарол, Слон и Хохол рассматривали альбомы с репродукциями Сальвадора Дали.
        - Ну какой там Малевич, - бурлил Руденко, - вот искусство! Ты знаешь, что Гала была русской?
        - Конечно…
        Сквозь эту русско-английско-индусскую смесь я вернулся на кухню.
        - Ты чего такой скукоженный? – лицо Демьяныча было серьезно, а глаза смеялись.
        - Вы надо мной прикололись? Все говорите по-английски… Даже Слон!
        - Ты что, обиделся? Без тебя мы бы и половины не поняли! А ты сделал самую важную вещь: протаранил ледник недопонимания. Вообще-то, когда люди хотят понять друг друга, язык не так уж и важен; а если не хотят, то никакой не поможет. В том числе - родной.
        Сурик, писавший на тетрадном листе математические формулы, тронул Демьяныча за рукав, чтобы привлечь внимание.
        - Ты забыл, что у мужиков за плечами и школа, и институт… От них зависит, куда полетят ракеты, в том числе ядерные, или уйдут торпеды. Это здесь, для нас с тобой, они – Слон да Гарик, Немец да Хохол… - и Демьяныч повернулся к стармеху подлодки. – Давай свои дифференциалы…
        Водоворот общения продолжался. В него непонятным образом втягивало все новых и новых людей. Заглядывали соседи, чтобы узнать, что случилось и не нужна ли помощь. При виде такого количества мужиков женщины ретировались сразу, а их мужья оставались ненадолго, чтобы выразить иностранным гостям уважение и закусить. Приходили еще сотрудники с Дальзавода, но наша компания не могла вместить больше.
        Спустя некоторое время заверещал репетир на огромных наручных часах Адитьи Кхана – шесть часов пролетели, как болид по вечернему небу. Троим из них, за исключением Суреша В. Тэпси, пора было возвращаться на корабль. Обреченно глядя на нас, они приняли по «посошку на дорожку». Я специально отправился усаживать их в вызванное такси, чтобы посмотреть, как они будут бегать от прощальных объятий Слона. «Руси хинди бхай бхай».
        Вернувшись в квартиру, мы обнаружили, что мистер Тэпси спит, свернувшись калачиком в кресле.
        - Маришка сказала, чтобы я вернулся домой, как стеклышко, иначе – развод и девичья фамилия, - подошел к Демьяновичу Немец. – Можно, я у тебя пару часов подремлю?
        - Пойдем, я тебе постелю, - согласился тот. – Можешь, хоть до утра…
        - Нет, часа три максимум, чтобы хмель выветрился…
        Тихо, дабы не мешать спящим, мы прибрались на скорую руку. Демьяныч улизнул на четвертый этаж, а мы уселись на кухне. Слон вызвал меня на шахматный поединок. Хохол с Гариком вполголоса принялись обсуждать вопросы мироустройства, ошибки Мао Цзедуна во внешней политике, проблемы воспитания молодежи и почему в Советском Союзе не случился коммунизм в 80 году, хотя это клятвенно обещал Хрущев…
        Не успел Слон проиграть мне восьмую партию, как появился хозяин и отправил меня будить индуса. Темнота за окном уже успела настояться, а стрелки часов тянулись к двенадцати.
        - Надо позвонить, вызвать такси, - сказал Демьяныч.
        - Не получится, - виновато прогудел Слон.
        - Почему?
        - Я на телефон сел…
        - Зачем?
        - Нечаянно.
        - Давай я по-быстрому починю, - предложил Хохол. – Хоть один звонок да сделаем.
        - Не получится.
        - Почему???
        - Я на него еще и встал, шкивануло… В кулек положил. Вон он в помойном ведре… Демьяныч, завтра же куплю тебе новый…
        Провожать стармеха с индийской субмарины пошли все, кроме музыкально, в фа мажоре храпящего Немца. Мы всем гамбузом вывалили из подъезда и направились к трамвайной остановке, возле которой обыкновенно дежурят таксисты. Увы, на этот раз место пустовало. Ни одного трамвая не было и на кольце – Баляева, это конечная, где они разворачиваются. Ни одной машины вообще!
        Мистер Суреш В.Тэпси, некоторое время пытавшийся проявлять самостоятельность в передвижении, сдался и расслабленно-обреченно затих между Хохлом и Гариком. Решили передвигаться пешком, чтобы по дороге, если повезет, кого-нибудь подхватить… Ну а не повезет – хоть на руках, но доставим нашего дорого гостя на подводную лодку. Костьми ляжем, но… Мы уже отчалили с остановки и прошли с полпути до следующей, когда увидели несущийся нам навстречу трамвай с вывеской на лобовом стекле «В депо»…
        - Убийцы! – рявкнул в никуда Хохол. - Мы все одно не успеем до следующей остановки…
        - Мы никуда не успеваем, потому что он в депо едет, - сказал Слон, приземляясь на стоящую обок дороги лавочку и пристраивая рядом с собой индийского «деда».
        Сбившись в кучку, мы с тоской наблюдали, как последний - скорее всего - трамвай рулит по кольцу и набирает скорость…
        - Да вот хрен ему! – закричал Гарик и бросился наперерез. – Стой! Стой!
        Вагоновожатый дал по тормозам: из-под колес полетели искры.
        - Ты что, самоубийца? – водитель выскочил из открытой двери с явным намерением сделать то, что не сделал трамвай – впечатать Гарика в асфальт, порезать на куски, перемолотить в фарш и прочее…
        - Братишка, выручай, человека нужно доставить на подлодку…- метнулся к нему Хохол. – Международный скандал может случиться… Нам только до Дальзавода…
        Едва ли вагоновожатый поверил про международный скандал, но – махнул рукой:
        - Все равно уж остановился. Загружайтесь. Поедем без остановок!
        - Слон! Неси мистера Тэпси, остальные – на борт! По местам стоять! – командовал Хохол.
        Мы радостно полезли в транспортное средство.
        - Все сели? – спросил водитель и переключил рычаг, трамвай тронулся.
        Стоящий с ним рядом Слон достал из кармана рубль - плату за проезд.
        - Убери, а то обижусь, - зыркнул на него наш спаситель.
        - Ну тогда… - Слон извлек из одного кармана своих необъятных штанов граненый стакан, а из другого бутылку; за призывной этикеткой «Столичная» таилось, сами знаете, что.
        - Я ж на рабочем месте!
        - Сегодня выходной. Сейчас полночь, в депо у тебя уже никого нет…
        Аргумент был весомый, и водитель запрокинул в себя полстакана жидкости.
        - А! Предупреждать же надо, что спирт, - захрипел он. – Быстро дайте что-нибудь занюхать.
        - Только рукав! Не взял я закуску…
        - Рукав у меня свой есть!
        Слон плескал в стакан, а мы передавали его друг другу. Поочередно крякали и нюхали рукав.
        - А вы откуда такие, веселые? – видимо, вагоновожатому похорошело.
        - Да вот, с индусами познакомились, везем последнего сдавать на подлодку.
        - А где индус-то?
        - Да вот! – мы расступились и оглянулись.
        Позади сидел мужчина, лет сорока с небольшим, с голубыми глазами, явно не индийского происхождения. Оказавшись в центре внимания, он приветственно поднял стакан, выпил и сказал:
        - Хороший самогон, больше семидесяти…
        - Спирт, - перебил Гарик. – Ты кто?
        - Вася.
        - Ты здесь как? – Слон аж вдвое перегнулся, впиваясь глазами в неожиданного попутчика.
        - Так ты ж меня и принес!..
        - А почему ты тогда не сказал, что ты не индус??
        - Я и не негр, что об этом кричать на перекрестках? И при чем здесь индус? Ты схватил и потащил, а мне тоже нужно было на трамвай…
        - Стой! – гаркнули мы одновременно.
        Водитель подпрыгнул на сидении и врезал по тормозам, так что снаружи стало светло от искр из-под колес, а мы повалились друг на друга.
        - Да ёпрст! – заорал он. – Вы что хотите, чтобы я в депо с инфарктом приехал? В чем дело на этот раз?
        - Индуса потеряли, - просто и грустно сказал Демьяныч. Он принялся рассказывать про наших зарубежных гостей, а мы выкатились из трамвая, решая, как и где искать мистера Суреша В.Тэпси.
        - Придется в ментовку идти, - неопределенно протянул Гарик.
        - Тебя же и закроют!..
        - Возвращаться надо, растянувшись цепью, чтобы не проскользнул, - вставил Хохол.
        В этот момент напротив нас на автодороге, идущей параллельно трамвайным путям, остановился «зилок». Из открывшегося окна высунулась женщина лет двадцати пяти. Тряхнув светлыми волосами, она спросила:
        - Ребята, это не вы индуса потеряли?
        Мы бросились к ней.
        - Еду, смотрю – стоит бедолага, не знает куда идти. Остановилась, а он по-русски ни в зуб ногой…
        Она еще рассказывала, а мы уже толкались у пассажирской дверцы. Мистер Суреш В.Тэпси сидел, глядя вдаль, на невидимый в темноте Залив Петра Великого. Так сидят детишки в детсаде перед строгой воспитательницей. На его лице застыла маска страстотерпия и покорности судьбе.
        - Сурик, родной ты наш! – трубно ревел Слон, от избытка чувств пустивший слезу. – Ты за меня держись, давай я тебя отнесу…
        Он вытащил Сурика из машины, как коллекционеры вытаскивают редкую марку из кляссера: чутко, сторожко, не дыша… И на руках, приговаривая ласковое, понес к трамваю.
        До подводной лодки мы добрались без приключений. У трапа скучали двое вахтенных, которые при нашем приближении встали по стойке «смирно» и взяли под козырек. Не доходя пары шагов до них, мистер Суреш В.Тэпси развернулся к нам, тоже отдал нам честь и сказал слово, которое учил со Слоном последний отрезок пути в трамвае:
        - Хорошо!
        Выйдя с КПП завода, мы все испытали невероятное облегчение. Невдалеке включились фары «Волги» и вспыхнул зеленый огонек: такси! Водитель для проформы отказался везти пятерых сразу, но сдался быстро:
        - Черт с вами, полезайте! Все равно никого нет.
        Всю дорогу мы, естественно, обсуждали это маленькое приключение, что весьма позабавило таксиста. А в квартире, в зале пред нами предстал Немец в трусах, держащий брюки одной рукой и почесывающий затылок другой. Он зачем-то оттянул резинку трусов, заглянул в них и ровным тоном выдал:
        - Индуса-то потеряли.
        У меня по телу прошла холодная волна от недоброго предчувствия. Похоже, остальные испытывали нечто похожее.
        - А ты откуда знаешь?..
        - Так чего там знать: вон он, в маленькой комнате спит…
        Несколько секунд мы стояли неподвижно. Затем разом ломанулись в спальню.
        На кровати, широко раскидав руки, лежал спящий. Индус!
        - Матерь божья, - пробормотал Слон.
        - Чур меня, - неумело перекрестился Хохол.
        - Это кто? – подтолкнул меня к кровати Гарик.
        - Судя по оспинам на лице – мистер Суреш В.Тэпси, - неуверенно протянул я.
        - А кого мы тогда сдали на лодку?
        - Не знаю!
        - Буди давай!
        - А почему я??
        - Ты привлёк сюда индусов – тебе и будить…
        Пытаясь подавить непонятное волнение, я подошел к кровати:
        - Мистер… Мистер… Ау…
        - Ничего не понимаю, - говорил тем временем Гарик. – Приехало их четверо?
        - Четверо!
        - Троих мы отправили на такси. Одного потеряли, нашли и тоже сдали на корабль. Я ничего не упустил? Выходит – это пятый? Откуда он взялся? Ты не отвлекайся – буди!
        - Да бужу я, бужу, - промямлил я, и вдруг, неожиданно для самого себя, заорал: - Alarm! Тревога! Ваше должность и звание, офицер!
        - Старший механик, сэр. Второй лейтенант Суреш В. Тэпси, сэр, -  индус вмиг оказался на ногах и стоял по стойке «смирно», вздыбя подбородок.
        Затем, обведя нас взглядом, он стал потихоньку приходить в себя, и даже несмело улыбнулся. Сориентировавшись, посмотрел на часы и повернулся ко мне:
        - Мне в шесть на вахту заступать. Я уже опаздываю.
        - Надо в туалете и на кухне проверить: вдруг еще один где-нибудь затерялся, - пробормотал Гарик, выходя из комнаты. - Расплодили индусов, как тараканов… Надо бы на балконе поискать, может, и там завалялась парочка…
        - Сколько бы их ни было, не сортируем – сдаем всех на корабль, - самообладание не покинуло Демьяныча. – Во избежание международного скандала. Мы вдвоем везем лейтенанта на подлодку, остальные – по домам!
        Вышли на улицу, и стоящее неподалеку такси моргнуло нам фарами.
        - Вот знал, что у вас просто так все не закончится! – радовался водитель, привезший нас на Баляева. – Куда едем?
        У трапа на подлодку мы отпустили мистера Суреша В.Тэпси. Вахтенные не выразили ни малейшего удивления при нашем явлении, вытянулись и отдали честь. То же сделал и наш подопечный.
        - Хорошо! – сказал он по-русски, а потом – одним словом: – Спасибохорошо!
        - Так, у меня не просто раздвоение личности, но еще и дежавю, - пожаловался я Демьянычу.
        - Недолго осталось, потерпи…
        У КПП Дальзавода нас ждал прежний таксист:
        - Приключения продолжаются? Куда поедем, на Баляева?
        - Нет, на сегодня достаточно. Мы пойдем пешком. Надо проветриться. Да? – повернулся ко мне Демьяныч.
        - Ага!
        Мы не спеша шли по ночному Владивостоку. Поднявшийся легкий ночной бриз приятно студил голову. То тут, то там появлялись и исчезали в темноте прохожие. На скамейках сидели парочки. Над нашими головами пару раз пролетела, шурша крыльями, летучая мышь.
        - И все-таки, я не понимаю…
        - Не начинай, - Демьяныч был совершенно серьезен. – Хочешь добрый совет? Не пиши об этом! Не было ничего, тем более – сверхъестественного.
        - Как же не было, если…
        - Я вот член партии с войны и много чего необычного видел, но знаю: у всякой мистики есть рациональное объяснение. Ты член партии?
        - Нет.
        - Ну, тогда комсомолец?
        - В пятнадцатый раз!
        - Это как понять?
        - Принимают – выгоняют, принимают – выгоняют, снова принимают.
        - За что выгоняют?
        - Членские взносы не плачу.
        - Тогда почему принимают?
        - Чтобы я платил членские взносы.
        - Хм, логика. Как тебя еще в газете держат?
        - Сам удивляюсь.
        - Короче, не было индусов. Тем более, лишних. Договорились?
        - Лады. А что если мы приходим, а там еще один спит?? Какой-нибудь Сурик или Адик…
        - Подойди поближе – я тебе по шее двину.
        - Не, Демьяныч, на расстоянии двух кабельтовых ты мне больше нравишься…