Сёма и торт

Как-то получил я приглашение на Новый год от Очень Интеллигентной Семьи. Нет, серьёзно, эта семья - квинтэссенция интеллигентности и воспитания. Глава семьи - безусловно, Генриетта Карловна - мама и свекровь в одном лице, плавная, округлая дама в огромных старомодных очках. Папа внука Генриетты Карловны - Игорь, ведущий инженер КБ. Как и положено, чудовищно рассеянный, лохматый и взъерошенный. Зато очень ценный специалист. Мама внука Генриетты Карловны - Оленька. Библиотекарь, тоненькая, воздушная девочка с восхищёнными глазами за стёклами круглых очков. Ну и, собственно, внук Генриетты Карловны - Сёма, он же Семён - благовоспитанный мальчик 5-6 лет.

Чтобы понять уровень воспитанности этого семейства, нужно увидеть самый страшный скандал внутри него. Заключается он в том, что Генриетта Карловна патетически заламывает руки, закатывает глаза и с чувством, на выдохе, восклицает скорбным голосом:
- Игорёк! Что ты делаешь?
Это самое "Что ты делаешь?" - страшнейшая форма конфликта в доме. Видел я это проявление всего пару раз за всю жизнь, хотя общаюсь с Игорем где-то с начала времён. Как я их помню, разумеется. В тот раз Игорь по неосторожности сел на любимую мамину болонку, а потом имел глупость погрозить несчастному животному пальцем за укус в непредназначенное для этого место. Генриетта Карловна была возмущена.

Возвращаясь к празднику. Новогодний стол размещался в "зале". Именно так именовалась шестнадцатиметровая самая большая комната в типовой трёшке панельного дома. Как раз между массивной советской стенкой и не менее массивным угловым диваном. В недрах стенки светился телевизор, пытаясь показать новогодний концерт через салатники с винегретом, оливье, селёдкой под шубой, маринованными грибочками и прочими радостями русского застолья.

Генриетта Карловна порхала из кухни в зал, шлёпая тапочками с помпонами. При каждом её шаге дверцы шкафов тихонько постукивали, сувенирный хрусталь в серванте позвякивал, старинный паркет поскрипывал... В общем, порхание было заметным. Из кухни раздавался стук ножа и смачный хряск нарезаемых фруктов - там виртуозила Ольга, одновременно держа под контролем духовку, где покрывалась коричневой корочкой курица, по самое "не могу" набитая черносливом, плиту, где грозно хлопали подпрыгивающими крышками кастрюли, и немножко Сёму. Благовоспитанный мальчик с ангельским выражением лица сидел в своей комнате и рисовал гуашевыми красками что-то новогоднее. Мы с Игорем в зале играли в шахматы и расставляли блюда в художественном беспорядке на столе.

За стол сели пораньше, потому что "у Сёмочки режим, а праздника хочется всем". Сёма вяло размазывал по тарелке картофельное пюре, ковырял вилкой несчастную курицу, скармливал нарезку болонке и откровенно ждал, когда очередь дойдёт до сладенького. О, это сладенькое! Совместное творчество Генриетты Карловны и Оленьки. Огромный торт из коржей с вкуснейшей прослойкой между ними, пропитанный дорогущим армянским коньяком (подарок коллег Игоря), с орешками и даже затейливым узором из крема... Чёрт побери, я и сам-то не отказался бы познакомиться с этом чудом поближе, на расстоянии воткнутого ножа. Что уж говорить о Сёме?

Время от времени мы с Генриеттой Карловной выходили на кухню - покурить. Стеклянная пепельница "тех ещё времён" ловила отражения всеми многочисленными гранями, а длинные палочки More с ментолом, которые курила эта потрясающая женщина, изумительно ровно ложились на дно чуда немецкой промышленности. Курила Генриетта Карловна как-то очень вдумчиво - вытягивала ментоловый дым из сигареты, несколько секунд катала его во рту, а затем выпускала на свободу тонкой-тонкой струйкой. Старая школа, что уж там...

Трагедия вечера наступила в тот момент, когда оказалось, что Сёме уже пришло время ложиться спать, а до торта ещё далеко. Совместным решением семьи Семёну предлагалось перенести торт на утро - так оно и полезней, и безвредней, и даже приятней. Огорчённый Сёма отправился умываться и спать. А праздничное застолье продолжилось. Концерт в телевизоре был привычным, рассказ Игоря о какой-то сложной штуковине, название которой я даже выговорить не возьмусь, скучным, куриную грудку на новые брюки он уже уронил, так что я решил незаметно выбраться на перекур. Выйдя за дверь, я окинул взглядом семейство. Игорь увлечённо рассказывал, жестикулируя маринованным грибочком на вилке, Генриетта Карловна погрузилась в концерт, время от времени благосклонно кивая Игорю. Оленька восхищённым взглядом смотрела на мужа и даже вскрикивала в особо острые моменты повествования о жизни секретного КБ и разработке головоломной детали. Все были на местах, поэтому я спокойно отправился на кухню. Дверь была открыта, света из прихожей было достаточно, чтобы не наступить на болонку, но... на кухне явно кто-то был.

Бедный ребёнок Сёма стоял ногами на табурете, огромной деревянной ложкой захватывал крем с вершины торта и пихал его в рот. Из глаз текли слёзы, мордашка перепачкана во все оттенки торта. Больше того, запуская в очередной раз ложку в недра торта, Сёма с выражением стонал:
- Что я делаю? Ох, что я делаю?

Сочувствие к неотортованному ребёнку боролось со смехом. Ситуация требовала действий. Если оставить всё, как есть, Сёме не позавидуешь... Решение было принято. Я вернулся в зал и громогласно попросил внимания, очень невежливо прервав рассказ Игоря. Короткое вступление о страдающих, но очень воспитанных детях, вызвало сочувствие. Пламенное крещендо о милосердии, что выше справедливости, зажгло огонь в глазах, а предложение продемонстрировать кое-что интересное было принято на "ура". Обещание оставить разрешение ситуации на меня было получено без проблем.

Мы гуськом пробрались по прихожей и заглянули в кухню. Ситуация кардинально не поменялась. Генриетта Карловна уже взметнула руку к голове, готовясь выдать ужасающую фразу, но, услышав её от Сёмы, замерла. Мальчик, не в силах противостоять зову торта, прекрасно осознавал собственную неправоту, поэтому раз за разом трагично всхлипывал:
- Что я делаю? Что я делаю? Ой-ой-ой, что я делаю?
Но торт был сильнее.

Сёма был усажен за стол, перед тарелкой с внушительным и, самое главное, легальным куском торта и счастливо уплетал его, запивая чаем. Генриетта Карловна умильно смотрела на внука и время от времени всхлипывала. Оленька гладила сына по пушистым кудрям и помогала отделять подходящие по размеру кусочки. Игорь сидел рядом и подбадривал Сёму, и без того бойко истребляющего вожделенное блюдо. А я... Я взял тарелку и пристроился рядом. Торт был божественным, честное слово.