Пырьев. Кубанские казаки

МИНИАТЮРЫ О КИНО
http://proza.ru/2023/11/08/428

"Кубанские казаки" появились на "Мосфильме" в 1949 году, и были едва ли не первым советским цветным фильмом. По свидетельству, к сожалению, анонимного современного исследователя, пьесу, по которой сняли "Кубанских казаков", Погодин написал еще в 1941 году -- она стала своеобразным ответом США, где с 1934 года шла постановка, в которой расписывались все прелести американской жизни.

Поставить фильм сразу не удалось из-за начала Великой Отечественной войны. Позже Погодин переписал некоторые детали в сценарии, добавил своим героям ордена, заслуженные в годы войны, сообщается в журнале "Школа жизни". В феврале 1949 года в киностудии "Мосфильм" сценарий Николая Погодина с рабочим названием "Веселая ярмарка" был одобрен.

Цветовое решение картины как нельзя более соответствовало его содержанию: праздничному, веселому, бодрому. Содержание картины известно каждому советскому человеку, а теперь и русскому. Во время осенней межколхозной ярмарки встречаются конюшный Николай и передовая доярка Даша. Встречаются и влюбляются друг в друга, и даже хотят пожениться. Но вот беда: они принадлежат разным колхозам. И председатель одного из них никак не хочет отдавать свою лучшую доярку в другой.

Любопытный штрих советской жизни, как-то за шумом и гвалтом комедийной круговерти не обращаемый внимание: судьба человека находится в руках начальников: в их воле разрешить молодым соединиться или нет. Это интересный момент. Реальная жизнь часто дает о себе знать в художественном произведении не столько в общем бравурном настрое, сколько в таких вот мелких деталях.

История Даши и Николая заканчивается счастливо: оказывается председатели их колхозов -- лихой казак Лукьянов и волевая тетка Ладынина -- тоже любят друг друга и по-семейному улаживают конфликт интересов.

"КАЗАКИ" В СОВЕТСКОЙ КРИТИКЕ

Фильм похвалил Сталин. По легенде, просмотрев фильм, он обронил фразу: "А ведь неплохо у нас обстоят дела с сельским хозяйством". Ронял или не ронял -- неизвестно, но ее тут же подхватила критика, и все рецензенты и аналитики хором запели: "Как хорошо у нас в колхозах жить". Но пели они эту песенку недолго.

В 1957 году уже другой совлидер Н. С. Хрущев бросил: "советские люди отвергают... такие слащавые фильмы, как 'Незабываемый 1919' или 'Кубанские казаки'".

Он даже припомнил задним числом, что после выхода картины на экраны ряд членов Политбюро говорили Сталину "что жизнь колхозников показывается неправдиво в этом фильме. Там полное изобилие. Сталину нравилось, когда на экране показывали, что каждый колхозник, сидя за праздничным столом, съедает по индейке. Я тогда Сталину сказал, что индейки эти куплены министром кинематографии Большаковым и едят их не колхозники, а артисты... деревня тогда переживала большие трудности".

И критика тут же обваляла и фильм, и его создателей в грязи, обвиняя авторов в лакировке действительности, уходе от серьезных жизненных проблем.

Вот так обозначились две точки зрения между которыми вихляется как дерьмо в проруби вся советская кинокритика по "Кубанским казакам", иногда пытаясь дать "взвешенный подход": и вашим и нашим, то есть ни вашим и ни нашим.

"В фильме же 'Кубанские казаки" я чувствую глубокую искренность, которая рождалась в конкретном времени и была после победительной войны попыткой не столько указать конкретную дорогу к счастью, сколько воплощённой полуторачасовой утопией, позволяющей человеку пожить фантастически счастливой жизнью, перевести дыхание, освободиться хотя бы на время киносеанса от тягот, нищеты, неблагополучия реального существования. Что и помогало людям той поры выжить"

ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ОСОБЕННОСТИ "КАЗАКОВ"

"Кубанские казаки", на взгляд автора -- одно из вершинных достижений советского кинематографа, удивительный феномен которого, не только художественный, но и социальный нуждается в серьезном изучении. Советские фильмы при всем своем разнообразии легко можно разместить по трем полочкам:

а) фильмы агитационные (эпопея)

б) проблемные -- "производственный жанр" и

в) просветительские (экранизации, биофильмы и др)

Отдельной строкой, правда, не имеющей при всей окраске специфического советского начала, можно прописать детское кино (сказка и приключенческий фильм = фэнтази и детектив для взрослых недорослей).

Два же исконных кинематографических жанра -- это мелодрама и комедия (кинороман, экспериментальное кино, хоть и ознаменовались многими удачными экспериментами, но как-то не приживаются в этом искусстве). Ничего другого зритель не признает. Поэтому чтобы завоевать зрителя нужно их замаскировать или соединить с тремя названными мною типами. Чистая мелодрама или комедия может иметь успех, но не даст никакого пропагандистского эффекта. Чисто же агитационные фильмы будут наплеваемы зрителем и также не дадут нужного эффекта.

Пырьеву удалось в "Кубанских казаках", после проб в "Свинарке и пастухе" и "Сказании о земле сибирской" найти формулу успеха, сочетать мелодраму и комедию с агиткой. Для этого он не сал выпячивать пропаганду, строить на ней сюжет, а пустил ее вторым планом -- декорациями, антуражем на тему "как хорошо в стране советской жить". Таким образом, зритель переживая за героев, смеясь над комическими ситуациями, одновременно незаметно поглощал советскую пропаганду. Агитку невозможно выделить у Пырьева из тела фильма, невозможно схватить за руку и вывести из зала.

То что "Кубанские казаки" создавались на основе продуманной, или скорее, прочувствованной эстетической платформе, свидетельствуют и мемуары режиссера. В них Пырьев подчеркивал, что он родился в крестьянской семье, что он неплохо знал и знает жизнь народа и что в своих фильмах он отнюдь не ставил задачей создать нечто условное, нечто не имеющее реальных точек соприкосновения с подлинной действительностью.

Он не отрицал, что многое в фильме условного, не совсем отражавшего современный ему быт разоренной послевоенной деревни. Но он хотел, правда, в формах романтического идеализма или, точнее сказать, романтической идеализации, отобразить реальные процессы, происходящие в советской колхозной деревне.

То что "Кубанские казаки" стали шедевром, свидельствует и самый объективный для фильмов (но не для литературы) критерий -- зрительский успех. М. Ладынина рассказывала на одной из встреч о полученном ею от бакинского школьника письме. "Мне захотелось в Ваш колхоз, там, где можно работать. Я смотрел кинокартину "Кубанские казаки", и мне понравилась та колхозная жизнь, в которой Вы живете: Вот как я говорю про ваш колхоз, в котором я не был: "Где трудятся люди, где весело жить. Где нужно работать, где можно любить". Я хочу в Ваш колхоз. Нас дома трое, я, бабушка и мать. Мать будет работать счетоводом, бабушка в поле кем-нибудь, я буду учиться на тракториста". То есть идеологическая наживка была заглочена полностью.

И сегодня, когда критический компас по отношению к советскому периоду зашкаливает далеко за север, фильм воспринимается как одно неразрывное целое. Что этого непросто добиться, достаточно указать на пример многих классиков, скажем Мольера и Буало, при чтении панегирических по отношению к королевскому двору сцен или страниц которых даже современный читатель недовольно морщится.