Партизанка

   Дни до пенсии, вернее до приказа об увольнении, тянулись медленно как в армии «стодневка». Я не чувствовал себя «дембелем» и даже не уставал, прям как в молодости, когда мог работать сутками. Ненормированный рабочий день поначалу нравился своей романтикой. С годами она постепенно прошла, стала накапливаться усталость. Работа с утра до вечера, без выходных и проходных. С возрастом стал замечать, как менялась манера обращения к тебе: с начала по имени, потом по имени - отчеству, затем просто по отчеству. Как к старику. Нет-нет и проскользнет у кого-нибудь «старый», «древний», «батя».
- Старый, я в прокуратуру. Слушай, подежурь сегодня за меня, тебе все равно скоро на пенсию, отдыхать будешь, от безделья мучиться, - попросил как-то заместитель по следствию, – а то меня с женой в гости пригласили.
- Сам ты старый. Ты ж всего лет на семь то и младше меня, - огрызнулся я, но тот как будто не расслышал. Посмотрев вслед почти двухметровому коллеге-приятелю, подумал, что на пенсии без него будет скучновато. Последнее время мы частенько упражнялись между собой в саркастическом остроумии, чтобы как-то сгладить ежедневную рутину. «Да, перекрою, конечно». После того как подал рапорт на пенсию, я был «вечным дневальным», то есть заступал, будучи первым заместителем начальника, ответственным по РОВД почти каждый день.
   Внезапно в дверь постучали. - Разрешите, товарищ подполковник - в кабинет вошла симпатичная стройная женщина лет сорока. - Поставьте отметку, пожалуйста, - попросила она и протянула отпускное удостоверение МВД России, из которого явствовало, что обладатель сего документа является начальником следственного отдела, майором полиции. - А Вы меня не помните? - спросила она. Я внимательно посмотрел на посетительницу, и что-то мимолетное промелькнуло в памяти. - А я Вас сразу узнала. Помните разбой на квартиру, где была девочка, дочка военного, которую потом назвали «партизанка». Она, как партизан на допросе, не проронила ни звука, когда над ней издевались…
- Да, да, конечно, помню. Как же, громкий случай был.
-  Банально звучит, но, наверное, после того случая я и оказалась в милиции.
   Эта жутковатая история произошла около четверти века назад…
   В тот день Огнёв дежурил в составе следственно-оперативной группы. Не успели толком обсудить последние новости, как поступил вызов на пульт оперативного дежурного – срочный вызов в Химзаводской микрорайон, разбойное нападение, и вдобавок «сто первая», то есть изнасилование (по номеру статьи УК).
   Прибыв на место происшествия, группа застала печальную картину. Девушка с разбитой головой, вся в крови, ее плачущая мать, следы беспорядка в квартире. Из обрывков слов девочки, едва находившейся в сознании, Огнёв понял, что произошло разбойное нападение на квартиру, пострадала несовершеннолетняя, пропали вещи.
   Доложив в дежурную часть, оказав первую помощь, следственно-оперативная группа приступила к работе.
   Тем временем, взяв постановление на судебно-медицинскую экспертизу, Огнёв и девочка с матерью поехали на дряхлом уазике в бюро судебной экспертизы, которое находилось в нескольких кварталах от дома, чтобы поскорее попасть на прием. В подобных случаях получить информацию судмедэксперта по «горячим» следам было очень важно, от этого зависела, в том числе, и правильная квалификация преступления.
   Минут через пятнадцать они стояли перед кабинетом, над дверью которого висела табличка «судебно-медицинский эксперт Датбаев Булат Заирович». С ним Огнёв был знаком уже года два. Это был молодой парень, на пару лет старше его, который после окончания мединститута сразу же устроился в Бюро. С первых дней у них сложились хорошие деловые, а затем и приятельские отношения. Булат симпатизировал Огнёву своей начитанностью, умением логически выстраивать свои мысли, не бояться сложных экспертиз. Да и выпить был не дурак. Но, как говорится в одном известном фильме, «только в нерабочее время и под хорошую закуску».
   В большом светлом кабинете стояло два стола, за одним в белоснежном халате сидел Булат Заирович, за вторым - молодая девушка, перед которой стояла печатная машинка. Выслушав короткий рассказ Огнёва, эксперт «попросил» его из кабинета, взял постановление и отдал своей помощнице для оформления акта судебно-медицинского освидетельствования. Сам, не торопясь, стал записывать данные девочки в регистрационный журнал. Через полчаса Булат вышел в коридор, где его нетерпеливо ждал Огнёв, и поведал ему довольно жуткую историю.
   «В общем, так, в ходе осмотра зафиксировал наличие шести ушибленных ран в затылочной и теменно-затылочной области волосистой части головы с запекшейся кровью, которые особой опасности не представляют. Все бы ничего, но тут я обратил внимание на разницу в размерах молочных желез, причем под пальцами в проекции левой молочной железы отчетливо ощутил «хруст снега» - признак эмфиземы, проще говоря, наличие воздуха в толще железы». Далее, расспрашивая Леру, эксперт выяснил следующее.
   Утром родители около 7:30 часов уехали на работу, отец – в воинскую часть, мама – в областное статуправление. Лера не спешила, так как до школы рукой подать, и в запасе у нее еще минут двадцать. Тут в дверь позвонили. Не задумываясь, Лера распахнула дверь и увидела незнакомого мужчину, молодого, высокого роста, с рыжеватыми короткими волосами, который толкнул ее вглубь квартиры и захлопнул дверь. Она даже не успела крикнуть – испуг сковал голосовые связки. Нападавший протащил ее в спальню, где Лера, не удержавшись на ногах, упала на пол, лицом вниз. Он схватил халат, висевший на дверной ручке и, накинув ей на голову, стал бить чем-то тяжелым. Она даже не могла кричать. И в какой-то момент решила, что лучше не производить ни звука: «Пусть думает, что я без сознания».
   Девушка чувствовала, как теплая, почти горячая кровь вытекает из ран и пропитывает ткань халата. Преступник, убедившись, что девушка затихла, пошел по квартире, стал шарить в шкафах и тумбочках, очевидно, в поисках ценностей и денег. Прошло минут десять-пятнадцать, он вернулся в комнату, связал ей руки и ноги изолентой, перевернул на спину, задрал платье, разрезал лифчик и неизвестно откуда взявшимся пустым шприцом с иголкой стал накачивать левую грудь воздухом. Лера терпела адскую боль из последних сил, чтобы не выдать себя, не показать, что в сознании.
   Можно только догадываться, что собирался сделать преступник, но что-то спугнуло его, и он быстро покинул квартиру.
   Лера еще какое-то время лежала в тишине, прислушиваясь к посторонним звукам, боясь, что насильник может вернуться. Прошло еще немного времени, прежде чем она с трудом встала, прыжками, на связанных ногах, добралась до телефонного аппарата, который находился в коридоре, скинула трубку и набрала рабочий номер телефона мамы. Только теперь, услышав родной голос, Лера громко во весь голос зарыдала, и, сквозь плач, никак не могла объяснить маме, что произошло.
- Короче так, Володя, думаю у этого парня не все в порядке с головой. На твоем месте я бы начал с учетов психдиспансера, ну а дальше сам знаешь, - задумчиво произнес судмедэксперт.
   Следуя совету Болата, Огнёв отправился в областной психдиспансер, с главным врачом которого он был в хороших отношениях.
   Моисей Семенович, главный врач, пожилой, полноватый, но очень подвижный и общительный мужичок, выслушав опера, немного подумал, и, глядя на него сквозь очки в старомодной оправе, заявил, что среди его пациентов подозреваемого нет.
- Типаж не тот. Таких, как Вы говорите, лет 25-ти, высоких, худощавых, рыжих среди моих клиентов нет.   
- А Вы уверены, Моисей Семенович? Неужели всех на лицо помните? – недоверчиво спросил Огнёв.
- Молодой человек! Я на память пока не жалуюсь, - несколько обиженно и с укоризной отвечал главврач. - Не так уж их много у нас. 
- Ну, раз Вы, Владимир Михайлович, говорите, что тот мерзавец владеет кое-какими медицинскими навыками, я дам Вам список бывших наших сотрудников, младший и средний медперсонал, уволившиеся за последние пару лет. Возьмете в кадрах, я распоряжусь. Может кто-то Вас заинтересует. Все-таки наша работа откладывает отпечаток на персонал. Вдруг у кого-то психика пошатнулась. Вспомните чеховскую «Палату № 6».   
   «Да, психика – вещь неустойчивая, - подумал про себя Огнёв, выходя из психдиспансера. - Отработаем эту версию обязательно, но сейчас займемся «золотниками».
   Золотники – уличные скупщики золота, которые днями напролет стояли на «точках». Само собой через них проходило много людей. Одним из таких золотников был Леха Смирнов, подросток лет шестнадцати, который категорически отказывался ходить в школу, вместо этого предпочитая уличный бизнес, в котором, кстати, неплохо преуспел, за что и имел неоднократные приводы в милицию. К нему-то и направился первым делом Огнёв, у которого Леха состоял на «короткой» связи, то есть не официально.         
   Застав Смирнова на одной из таких точек, Огнёв, без лишних церемоний, затащил Леху в ближайший подъезд, и велел выложить все золото, что у него было.
- А это цепочка с кулоном откуда? Кто сдал? – спросил Огнёв, сразу узнав среди колец и цепочек, ту самую, с Лериной квартиры.
- Один парнишка принес сегодня, пару раз брал у меня золото. Говорил, что на зубы переплавляет. Зубным техником, походу, работает. А тут, раз, принес сдавать цепь с кулоном. Я еще удивился. А чё паленая, да? – спросил Леха.
- Вроде того. А как выглядит он, звать как?
- Высокий такой, худой, рыжий, Слава звать, кажется.
   Изъяв цепочку, Огнёв, на крыльях нежданной удачи, полетел на работу. По пути в служебный кабинет, мозг сверлила мысль: «зубной техник — значит медик. И снова медик…». На рабочем столе лежал неотработанный список бывших сотрудников психдиспансера. В списке из 24-х человек было два Вячеслава и один Станислав.
   Здраво рассудив, что вряд ли Станислава называли бы Славой, скорее Стасом, Огнёв сосредоточился на Вячеславах. Одному было 43 года - не подходит, а вот второму, на момент увольнения, было 25, то есть сейчас ему – 26. То, что надо. А вдруг он, чем черт не шутит.
   Выписав данные этого Вячеслава, Огнёв посетил адресное бюро, и уже через час знал адрес его прописки. «Слава» проживал на окраине города, в старых пятиэтажках «хрущевках».
   Прибыв на адрес, Огнёв по номеру квартиры быстро вычислил нужный подъезд. Увидев гуляющую рядом девочку лет восьми, решил с ней заговорить. Быстро войдя в доверие, узнал, что девочка живет в этом же подъезде, на 3-м этаже, вместе с мамой и дядей, ее братом.
- А дядю как зовут? – спросил Огнёв, как бы между делом.
- Дядя Слава, - ответила девочка.
- Он дома сейчас?
- Да, пришел с работы.
- А кем работает дядя, не знаешь?
- Он зубы лечит. Недавно вырвал мне один.
- Больно было?
- Да, очень!
   «Все в масть. Точно он», - промелькнула мысль. Секунду подумав, стоит ли идти одному на задержание, Огнёв, все же решил пойти в одиночку. Появился охотничий азарт, да и помощь быстро не вызовешь, мобильников тогда не было.
   Тем временем темнело. Владимир поднимался на третий этаж, лихорадочно обдумывая на ходу варианты действий. Перед глазами стояло окровавленное лицо девчонки Леры, ее потерянный взгляд. Внутри закипала злость – видимо помощь зуботехника вскоре понадобится самому Вячеславу.
   Вот и нужная квартира. Дверь открыла женщина средних лет, худощавая, непримечательной внешности, с немного испуганным выражением лица.
- Добрый вечер, я из уголовного розыска. Вячеслав дома? – спросил Огнёв, показывая удостоверение.
- Нет его, ушел, - краснея ответила женщина.
«Врать не умеешь» - подумал Огнёв.
- Не возражаете, если я сам посмотрю? – спросил опер и, не дожидаясь особого приглашения, вошел в квартиру, мягко отодвинув хозяйку. В то время сильно не церемонились.
   Соблюдая осторожность, Огнёв быстро осмотрел обе комнаты, кухню, ванну выглянул через стекло на маленький балкон, заглянул в шкафы, под кровати. Никого. «Как же так? – возникла мысль, - неужели действительно ушел, а девочка не заметила». Тут он обратил внимание на едва прикрытую балконную дверь. «Сейчас не май месяц, прохладно». Через пару секунд Огнёв уже стоял на крошечном «хрущевском» балконе, едва в полтора метра шириной, конечно, не застекленным, и быстро осмотрев его, глянул вниз. «Вдруг спрыгнул, убежал?». Нет, там никого. Та же пустая лавочка и девочка, все еще гуляющая возле подъезда. «Нет, высоко, убился бы» - ответил сам себе опер.
   Подняв голову и посмотрев на балкон этажом выше, на который, в принципе, при должной сноровке, не так сложно забраться, Огнёв подумал: «А почему бы нет?». Это был шанс. Про то, что влезать в чужую квартиру вообще-то не совсем законно, тогда не думалось. Молодость и азарт делали свое дело. Об этом поступке Огнёв еще пожалеет, но это будет потом. А сейчас, подтянувшись на руках за выступающие края балкона 4-го этажа, молодой опер ловко перепрыгнув через перила, и через открытую балконную дверь, оказался в соседской квартире, темной и вроде бы пустой. Не зажигая свет («фонарик не помешал бы»), осторожно начал обследовать комнату, благо было еще не совсем темно. В комнатах никого не оказалось, в кухне – тоже. Оставалась ванна. Дверь в нее была приоткрыта, внутри темнота. Огнёв щелкнул выключателем – свет не зажегся. Странно. Опасаясь в потемках чего-то вроде удара по голове, что было бы не очень приятно, Огнёв начал шарить рукой у ближайшей стены, там, где висело на змеевике большое белое полотенце. Вдруг рука сквозь ткань нащупала человеческое тело. Огнёв невольно вздрогнул и тут же раздался плаксивый голос: «Только не бейте, только не бейте!».
   - А что с тобой еще делать? – сквозь зубы процедил Огнёв и, вытащив преступника в коридор, нанес ему пару ударов в грудь и живот, справа и слева. От охватившей его ярости, он совершенно забыл, кто он такой, и чем все это может для него закончиться.
   За столь быстрое раскрытие «резонансного» преступления райотделовское начальство получило благодарность на оперативном совещании, а старший оперуполномоченный Огнёв получил… предупреждение о неполном служебном соответствии. За нарушение конституционных прав граждан, незаконное проникновение в жилище и тому подобное. Могло быть еще хуже, в прокуратуре хотели возбудить уголовное дело за превышение служебных полномочий, но тут неожиданно помог отец девочки, полковник, у которого были кое-какие связи в нашем милицейском руководстве. В общем, обошлось.