Триединство Божие

          ТРИЕДИНСТВО БОЖИЕ.

    Удивительно, что именно этот, основательный из основательнейших постулатов всего богословия, философии и вообще системы цельного знания,  напрямую не отражён в священных писаниях. Нигде нет непосредственного указания пророков, либо самого Христа, на то, что Бог триедин, что Он - Святая Троица (правда, есть косвенное, у апостола Иоанна: “ Ибо три свидетельствуют на небе: Отец, Слово и Святый Дух; и Сии три суть едино” 1-е Ин. гл. 5 ст. 7).

   Можно выдвинуть следующую версию, почему до определённых сроков это откровение не было дано напрямую в те далёкие времена. Тогда узкое народное, ещё буквалистское сознание, едва и с огромным трудом привыкло к идеям монотеизма, и могло быть расколото этим новым, углубляющим понимание сути Бога откровением, то  есть возникли бы распри и религиозные конфликты, раскол общества и войны, а так же многое другое. Очевидно, что Бог Своим Промыслом позаботился о предотвращении такой ситуации.
   Позже, гораздо позже были прямые откровения: откровения Владимиру Соловьёву, Даниилу Андрееву. Почему это было дано в основном русским духовидцам? Видимо потому, что именно России предстоит утвердить сначала в своём религиозном миропонимании и культе полноценный истинный культ Троицы, с должным пониманием Ипостасей, отношений между Ними, внутри Троицы, Их особенностей выявления во вне, с должным отражением особенностей почитания каждой в культе. Именно здесь, в этом понимании и заключается геном системы цельного знания. Именно из этого почитания вырастет, по пророчеству, тот широкий культ, охватывающий все стороны и сферы жизни человечества, всё преображающий, всё гармонизирующий. И здесь роль зачинателя опять, по-видимому, отведена России. Это не будет просто новой узко-церковной идеологией, меняющей несколько фраз в богословских формулах и чине храмового богослужения. Это будет истинный ренессанс христианской культуры, расцвет Христианской Церкви и мировоззрения. Это будет новый этап пока ещё исторического развития человечества, возможно исторический “золотой век”. Такие возможности открывает нам Провидение. Поймём ли мы их до конца, захотим ли, включимся ли в полноценное сотворчество?  От этого зависят реализации возможностей.
   Как же понимать триединство? Так, как устоялось в нынешних богословских формулах или иначе? Начнём с постановки вопросов, вытекающих из самого Откровения, переданного через Священное Писание.
   В книге Бытия прямо говорится:
  “И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему [и] по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, [и над зверями] и над скотом, и над всею землёю, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле. И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божьему сотворил его; мужчину и женщину, сотворил их.” (Быт. гл. 1 ст. 26-27).
 
   Значит, в образе Божием есть место и “мужскому” и “женскому” началам. Но где
  же это отражено в богословских формулах о Троице?

  Теперь приведём высказывание Владимира Соловьёва:
 
  “Не к какой-нибудь отдельной части человеческого существа, а к истинному единству двух основных сторон его, мужской и женской, относится первоначальный таинственный образ Божий, по которому создан человек. Как Бог относится к своему творению, как Христос относится к своей Церкви, так муж должен относится к жене. На сколько общеизвестны эти слова, на столько же смысл их мало разумеется. Как Бог творит вселенную, как Христос создаёт Церковь, так человек должен творить и созидать своё женское дополнение. Что мужчина представляет активное, а женщина - пассивное начало, что первый обязательно должен влиять на ум и характер второй - это, конечно, положения азбучные, но мы имеем в виде не то поверхностное отношение, а ту “великую тайну”, о которой говорит апостол (Павел - С.Б.). Эта великая тайна представляет существенную аналогию, хотя и не тождественна между человеческим и божественным отношениями. Ведь уже созидание Церкви Христом отличается от творения вселенной Богом как таковом. Бог творит вселенную из ничего, т.е. из чистой потенции бытия или пустоты, последовательно наполняемой, т.е. воспринимающей от действия Божия реальные формы умопостигаемых вещей...” (Вл. Соловьёв т. 2 стр. 529-530).

   В этой цитате для дальнейшего исследования будет важно, что пресловутое “НЕсущее”, часто именуемое “ничто”, “пустота” и т.п. - должно воспринимать(!) от действия Божьего, то есть откликаться на его воздействие. “Ничто” же никак и не откликнется. В “ничто” невозможно поместить ничего. Из ничего, то есть голого отрицания чего-либо, не может быть воздвигнуто ничего конкретного, ничего позитивного. Как же понимать “НЕсущее”, будет обсуждаться далее, т.е. в чём отличие Сущего от несущего.
 
   Здесь весьма уместны будут аналогии из физики, уж коль скоро мир построен Богом по принципу самоподобия, то воистину - “ТО, ЧТО  ВНИЗУ, ПОДОБНО ТОМУ, ЧТО ВВЕРХУ”(из “скрижалей” Гермеса Трисмегиста). А значит многое из того, что вверху, мы можем понять, пользуясь очевидными физическими аналогиями; реальность разная, но принципы, в неё заложенные, одинаковы.
   В физике всякое отсутствие изменения, а так же и всякая ненаблюдаемость связаны с точной компенсацией друг другом взаимно противоположных процессов, которые, точно накладываясь в пространстве и времени, очень хорошо маскируют друг друга, так что создаётся впечатление, что их и нет, но стоит только нарушить точную симметрию прямых и обратных процессов, как сразу открывается, что они есть (по крайней мере один из них становится очевиден).
   Примеры:
 1) В замкнутом сосуде, где есть какая-либо жидкость и её пары, происходят постоянно процессы испарения и конденсации, но так как они там точно уравновешены (при неизменных внешних условиях), то кажется, что ни того, ни другого нет;
 2) при теплообмене, когда температура тел выравнивается, кажется, что тела перестают обмениваться теплом. На самом же деле они теплом обмениваются, но таким образом, что сколько тепла передаётся от одного тела к другому, столько же и обратно, то есть теплообмен становится равновесным;
 3) если тело неподвижно (относительно какого-то другого), то это не значит, что молекулы его тоже неподвижны, просто их движения во всевозможных направлениях достаточно точно взаимно скомпенсированы;
 4) если физический вакуум не наблюдается, то не потому, что в нём ничего нет, а потому, что все процессы в нём (рождения и аннигиляции пар “частица-античастица”) точно уравновешены.

   Для того, чтобы наблюдать какие-либо изменения или процессы, нужно ситуацию хоть немного вывести из состояния равновесия, состояния полной симметрии. Например, в случае испарения и конденсации в закрытом сосуде нужно либо изменить  температуру, либо открыть его, тогда сразу будут заметны испарение либо конденсация.
   Наконец, современной физике ясно, что ВСЯКАЯ МАТЕРИЯ МОЖЕТ БЫТЬ РОЖДЕНА В РЕЗУЛЬТАТЕ НАРУШЕНИЯ СОСТОЯНИЯ СИММЕТРИИ В ВАКУУМЕ. Таким образом то, что кажется нам НЕсущим - несуществующим, ненаблюдаемым - это всего лишь результат точной симметрии - взаимной маскировки двух противоположных процессов. Как говорили ещё древние греки: “Природа не терпит пустоты.” Всякая пустота только кажущаяся, за ней всегда стоят хорошо замаскированные друг другом процессы, сущности и явления.

  Теперь перечтём места, посвящённые Троице, в “Розе Мира” Даниила Андреева:
 “Я подхожу к решающему тезису. И всё же, сколь бы ни был он важен, я едва смею сказать о нём несколько слов.
  Почти две тысячи лет существует догмат христианского учения, которого сейчас придётся коснуться. Подвергались сомнению самые различные догматы Символа веры, из различных их пониманий возникали расколы, секты, ереси; даже ничтожнейшие обрядовые различия перерастали порой, в настоящую пропасть, отделявшую схизматиков от господствующей церкви. Но за все девятнадцать веков никогда, кажется, не появлялось разногласий о том, что считалось основой основ: о трёх ипостасях Пресвятой Троицы - Боге-Отце, Боге-Сыне, Боге-Святом Духе.
  Подвергать историческому или психологическому разбору факт возникновения в христианской церкви именно такого понимания Троичности мне не хотелось бы. Ни необходимых материалов, ни нужной для этого эрудиции у меня нет. И даже если бы я обладал тем и другим, мне страшно было бы коснуться ланцетом рассудочного анализа таинственнейших духовных глубин, где возникала и определялась в первые века после Христа эта идея.
  Позволю себе только напомнить одну страницу евангельской истории, которая указывает, как мне кажется, не в сторону такого понимания тайны троичности, а в иную. Каноническими евангелиями (от Матфея от Луки) утверждается ясно и отчётливо зачатие младенца Иисуса Девой Марией от Святого Духа. Таким образом, можно заключить, что не Бог-Отец был Отцом Христа как человека, но Святой Дух.
  Однако как же это? Предвечное рождение Бога-Сына от Бога-Отца могло ли иначе выразиться мистериально в историческом, человеческом мире, как только рождением Иисуса от сил Той же ипостаси? - Но нет, евангельский рассказ совершенно отчётлив. Неотчётливо другое: понимание третьей ипостаси церковью христианской.

  За всю историю церкви догмат о третьей ипостаси так и не был разработан. Даже поражает контраст между подробнейшей - может быть, даже слишком подробной разработкой учения о Боге-Сыне - и почти пустым местом, каким являются догматические формы о Святом Духе. Но ничего странного в сущности тут нет. Не случайно христианская религия сама наименовала себя именно христианской: кроме указания на её происхождение от Христа, в этом наименовании заключено было отражение того факта, что эта религия есть откровение Бога-Сына по преимуществу, то есть не столько религия Троицы, сколько именно Сына.  Отсюда и эта чрезмерно туманная обобщённость, неясность, отсутствие полноты, а иногда и противоречивость в догматах, касающихся других ипостасей.
   Ведь кем может быть сам Бог-Отец, как не Духом. Только Духом. И притом именно Святым, в отличие от всех других духов, им сотворённых, ибо каждая из богосотворённых и даже богорождённых монад может совершить - и многие совершают - отрицательный выбор, богоотступничество, Отец же - совершенно очевидно - не может отпасть от Самого Себя, Он первичен, неизменяем, незамутнён и неомрачим, и именуется Святым именно в этом смысле. Какое же положительное содержание можно вложить в отвлечение от Бога-Отца двух Ему изначально присущих свойств - Его духовности и Его святости? Где основания для того, чтобы этому отвлечению придавать совершенно автономное значение третьего лица Троицы? Вообще, почему, на каких словах Христа, на каком свидетельстве четырёх Евангелий можно основать учение о том, что Бог-Отец есть одна ипостась троицы, а Святой Дух - другая?

 В Евангелиях на это указаний нет. Слова Иисуса, приводимые в качестве обоснования, это Его известное пророчество: “Пошлю вам духа-утешителя, он же поставит вас на всякую истину.” Из различного толкования именно этих слов возник даже великий раскол, что рассёк единое тело христианской церкви на восточную и западную половины, но при этом оба толкования исходили из общего постулата: из неоспоримого почему-то никем положения, будто здесь Иисус подразумевает под духом-утешителем именно третью ипостась. Но ведь в этих словах нет и тени указания на то, что утешитель, которого пошлёт воскресший Спаситель, есть третья ипостась и вообще ипостась. Нет здесь и указания на то, что под выражениями “дух-утешитель”, “Бог  Святой Дух” следует понимать одно и тоже. Разве не естественнее и не последовательнее, не понятнее со всех точек зрения совсем другое решение: именно решение в том смысле, что Бог Святой Дух именно и есть Бог-Отец, ибо Бог-Отец не может быть кем-либо иным, как Святым и Духом.

  Опять-таки, я касаюсь здесь таких корней великого учения, противопоставляю одинокий голос такому могучему, необозримому хору, звучащему столько веков, что не может быть сомнения в характере отзывов на него, даже если он будет кем-то услышан. Я даже понимаю, что в глазах некоторых окажусь повинен в великом духовном преступлении и мне будет приписан единственный непрощаемый (по Евангелию ) грех: хула на Святого Духа.

  Заявляю торжественно: поклоняюсь Святому Духу, чту Его и молюсь Ему с таким же благоговением, как и другие христиане; и не могу видеть не только хулы на Него, но и малейшего принижения Его образа в той идее, что Он есть Бог-Отец, и что Бог-Отец есть Бог Святой Дух, - что это два именования одного и того же - первого - лица Пресвятой троицы. И подчёркиваю, что ВЫСКАЗЫВАЮ ЗДЕСЬ СВОЁ ЛИЧНОЕ МНЕНИЕ, НИ  НА ЧТО НЕ ПРЕТЕНДУЮЩЕЕ(выделено ред.) Правда, мнение это представляется мне выводом, к которому со временем должны будут прийти многие и многие. Подтверждено оно было и той высшей инстанцией, которая остаётся для меня единственным решающим авторитетом. Но я считаю, что никто не уполномочен настаивать на единственности и абсолютной правильности этой идеи, на её догматической обязательности. Законной, общечеловеческой  инстанцией, полномочной решить такой вопрос, мог бы быть Восьмой Вселенский собор, где представители ныне существующих христианских вероисповеданий и Роза Мира подвергли бы обсуждению этот тезис, равно, как и тезис об абсолютной истинности и неотменимости постановлений вселенских соборов вообще, и, быть может, пересмотрели бы некоторые пункты ортодоксальной догматики. Пока же этого не свершилось, никто в Розе Мира не сможет утверждать полную ошибочность старого догмата: можно только веровать так, КАК ПОДСКАЗЫВАЕТ СОВЕСТЬ  и СОБСТВЕННЫЙ ДУХОВНЫЙ ОПЫТ (выделено ред.) и работать для воссоздания церквей, для разрешения всех недоумений.
  Однако высказанная здесь идея открывает путь к решению другой, не менее кардинальной проблемы.
  Известно, что от гностиков до христианских мыслителей ХХ века в христианстве жило смутное, но горячее, настойчивое чувство Мирового Женственного Начала, - чувство, что Начало это не есть иллюзия, не перенесение человеческих категорий на план космический, но высшая духовная реальность. Церковь намеревалась, очевидно, дать выход этому чувству, освятив своим авторитетом культ Богоматери на Востоке, культ Мадонны - на Западе. Действительно, перед благоговейным почитанием материнского Начала - почитанием, иррационально врождённым в народной массе, - возник конкретный образ, к которому оно и устремилось.
 Но мистическое чувство, о котором я говорю, - чувство Вечной Женственности, как начала космического, божественного, - осталось неудовлетворённым. Ранняя и непререкаемая догматизация учения об ипостасях поставила носителей этого чувства в своеобразное положение: дабы не отпасть в ересь, они принуждены были обходить коренной вопрос, не договаривать до конца, иногда отождествлять Мировую Женственность со Вселенской Церковью или же, наконец, совершать отвлечение одного из атрибутов Божества - Его премудрости - и персонифицировать это отвлечение, наименовав его Святой Софией. Высшие церковные инстанции избегали высказываться по этому вопросу сколько-нибудь определённо, и это не может быть поставлено им в вину, ибо идея Мировой Женственности не может не перерастать в идею Женственного аспекта Божества, а это, естественно грозит ломкой догматизированных представлений о лицах Пресвятой Троицы.
 
...Божественную Женственность мы именуем Матерью Логоса и через Него всей Вселенной. Но извечный союз между отцом и матерью не изменяет Её предвечной сущности; именно поэтому мы именуем Матерь миров Приснодевою.
  Таким образом, в учении о Троице и о Женственном аспекте Божества наличествует не перенесение “слишком человеческого” на сферы горние, а напротив, понимание объективной полярности наших слоёв - мужского и женского начал - как проекции непостижимой для нас полярности в существе Бога.
  “Бог есть Любовь” - сказал Иоанн... Бог любит не Себя (такое предположение было бы кощунственным, но каждая из таящихся в Нём Непостижимостей обращена любовью на другую, и в этой любви рождается Третье: Основа Вселенной. Отец - Приснодева-Матерь - Сын” (Роза Мира, стр. 119-121).

    Представление о том, что одно из лиц Троицы – Женственность, покоится не только на древних языческих мифах. Чтобы утвердить это положение, человечеству было дано прямое откровение:
  “В метаистории новейшего времени совершается таинственнейшее событие: низлияние в нашу брамфатуру новых божественно-творческих сил. Об этом событии мечтали с древних времен сердца самые возвышенные, умы самые истончённые. И вот оно совершается. Первое звено этого события - события такого значения, что Его можно сопоставить лишь с вочеловечиванием Планетарного Логоса, - имело место на рубеже ХIХ столетия: то было низлияние сил Приснодевы-матери, но не безличное, как это имело место уже дважды в истории человечества, а несравнимо усиленное личным своим характером. С высот Вселенной нисходили в Шаданакар великая богорождённая монада. Прозрение в Раорис - один их высочайших слоёв нашей брамфатуры, в который Она тогда вошла, было дано почти столетие спустя Владимиру Соловьёву, когда он в Египетской пустыне звёздной ночью пережил потрясающий прорыв сознания и воочию узрел это Великое Женственное Существо. Её, Пресвятую и Благую, выражение женственный ипостаси Троицы, мы зовём Звентой-Свентаною” (Роза Мира, стр.124).
 
    Другие представители русской философской мысли, такие как Сергей Булгаков, Павел Флоренский остро ощущали правоту огромной мистической, всекосмической значимости женского начала. И вслед за Владимиром Соловьёвым пытались развить софиологию - учение о Софии, как Премудрости Божией, не желая ломать сложившиеся представление догмата о Троице.

   “Сам Соловьёв считал, что в девяностых годах прошлого века для открытой постановки вопроса связи идеи Софии с православным учением время ещё не пришло. Он хорошо понимал, что вторжение столь колоссальной высшей реальности в окостеневший круг христианской догматики может сломать этот круг и вызвать новый раскол в церкви; раскол же рисовался ему великим злом, помощью грядущему антихристу, и он хлопотал, как известно, больше всего о противоположном: о воссоединении церквей. Поэтому он до конца своей рано оборванной жизни так и не выступил с провозвестием нового откровения”. (Роза Мира, стр.194).

    Здесь же попробуем подойти к мистическим откровениям со стороны рационалистической, так как мистика, провозглашающая истину, обязательно раньше или позже может и должна быть согласована с рассудком (как говорилось выше в цитате из Вл. Соловьёва). Ибо ЗАКОНЫ РАССУДКА НЕ МОГУТ ПРОТИВОРЕЧИТЬ ИСТИНЕ.
 Хотя есть и другая точка зрения, выраженная словами Н. Кузанского: “Верую, ибо абсурдно”. Думается, что здесь тоже есть правота, но такая позиция может быть характерной лишь для начальных этапов откровения, когда оно приходит как непосредственный интуитивно-чувственный акт, как образ, видение, озарение... Но потом, так или иначе, наступает очередь работы разума, ибо внутреннее триединство требует, чтобы разум утверждал не себя, а данное в чувстве и укреплял волевое начало. Чувственное же тоже не должно самоутверждаться, но должно служить для утверждения двух других, то есть давать основания для работы разума и действия воли.
   Хорошо описывает последовательность в актах откровения Даниил Андреев:

  “Первая стадия заключается в мгновенном внутреннем акте, совершающемся без участия воли субъекта (т.е. субъект выступает как страдательное, чувственное начало - С.Б.) и, казалось бы, без видимой предварительной подготовки, хотя, конечно, в действительности, такая подготовка, только протекающая за порогом сознания, должна иметь место.
 Содержанием этого акта является молниеносное, но охватывающие огромные полосы исторического времени переживание нерасчленимой ни на какие понятия и невыразимой ни в каких словах сути больших исторических феноменов” (Роза Мира, стр.31).

  “Вторая стадия не обладает тем моментальным характером, как первая: она представляет собою некоторую цепь состояний - цепь пронизывающую недели и месяцы, и проявляющуюся почти ежедневно. Это есть внутреннее созерцание, напряжённое вживание, сосредоточенное вглядывание... (чувственный аспект сознания - С.Б.)” (Р.М. стр. 32).

  “Процесс вступает в третью стадию, наиболее свободную от воздействия внеличных и внерассудочных начал. Ясно поэтому, что именно на третьей стадии совершаются наибольшие ошибки, неправильные привнесения, слишком субъективные истолкования. Главная помеха заключается в неизбежно искажающем вмешательстве рассудка; вполне отделаться от этого, по-видимому, почти невозможно. Возможно другое: уловив внутреннюю природу метаисторической логики, удаётся иной раз перестроить в её направлении даже работу рассудка. Эту третью стадию естественно назвать метаисторическим осмыслением”. (Роза Мира, стр.32).

   Таким образом, пока человек не попытается осмыслить откровение, он будет “носиться с ним, как курица с яйцом”, не зная, что с ним делать, куда его приткнуть. Недаром же, сколько существуют священные писания, столько же идёт непрерывная, напряжённая работа в человечестве по их толкованию и осмыслению. И именно на этом этапе рассудочность часто приводит к распрям и расколам. Но без неё не обойдёшься, ибо человек не животное, и его жизнь должна согласоваться не только с инстинктами или внерассудочной интуицией, но со светом разума. Именно этот свет, дополняя чувственную интуицию и являясь одним из критериев, руководящих волей, приводит человека к триединству, которое только и есть основа личностной индивидуальности.

   Итак, внутри Себя Бог Триедин, Он саморазличен внутренне, но не саморазделён. Это позволяет говорить, что внутреннее единство Бога основано не на механической неотличимости части и целого, не на единообразии, унификации всего, что в Боге, не на безразличии (ибо безразличие уже противоречит догмату о трёх разных лицах).
  ВНУТРЕННЕЕ  ТРИЕДИНСТВО  БОЖИЕ  ЗИЖДЕТСЯ  НА ЕДИНСТВЕ  ВОЛИ,  СОЗНАНИЯ И
ЧУВСТВЕННОСТИ У ВСЕХ, КТО  ЕДИН С БОГОМ И В НЁМ  ПРЕБЫВАЕТ. Поэтому можно смело сказать, что Бог внутренне бесконечно разнообразен, что когда-то и каждый из нас войдёт в это разнообразие, не теряя своей личной индивидуальности, своего "Я", и обретёт в Боге жизнь вечную, ибо теперь сам будет Бог - а это и есть цель религиозной жизни. А войти каждый в Бога сможет только через полное согласование с Богом своих индивидуальных воли-сознания-чувственности.

  Отсюда ясно, что все толкования богословов, которые неудобные формы множественного числа, применяемые к Единому Богу в книге Бытия Библии, пытаются свести к языковым особенностям - все эти старания напрасны. Они исходят из представления о Боге внутренне безразличном (хотя сами верят в догмат о Троице, а значит и в различия внутри Бога). Они считают, что единство только потому может быть, что все части друг от друга не отличаются и таким образом проявляются одинаково, как целое, то есть деление на части условное.
  Но Бог - не механизм, Он есть БОГ ЖИВОЙ; Он организм, в котором  много различий, но всё едино благодаря внутреннему триединству Воли - Сознания - Чувственности.