Как Зюка на море ходил

Глава 1.
Книжка про море.

Кошарик Зюка гулял под кроватью среди пушистых облачков пыли. На некоторых из них сидели смешные толстые клещи и незлобиво дразнились на Зюку. Зюка улыбнулся им и даже мотнул хвостом, чтобы подбросить им ещё пушинок. В самом дальнем тёмном углу, около кроватной ножки Зюка увидел книжку. Пыли на ней не было, видимо недавно упала под кровать. Зюка подошел и стал рассматривать обложку. На обложке лежала желтая рыбка в короне с развивающимся длинным хвостом.
- Про что книжка? – поинтересовался Зюка.
- Книжка. – С готовностью подтвердила рыбка.
- Про тебя или про кого-то ещё?
- Про кого-то ещё. – Молниеносно отозвалась рыбка. «Красивая рыбка, но совсем плоская, поэтому и отвечает плоско, не объёмно», - подумал Зюка и продолжил рассматривать обложку. Рыбка каким-то чудом  держалась на вершине пенной морской волны.
- И про море?
- И про море.
Зюка подумал о море и глубоко вздохнул. Книжку написал Пушкин. Зюку заинтересовало, как рыбка держится на волне и он попросил Пушкина рассказать ему, что тот написал. «Сказку написал», - ответил Пушкин.
- Молодец, - похвалил Пушкина Зюка и приготовился слушать.
- Жил старик со своею старухой  у самого синего моря, - начал Пушкин.
- Всё, дальше не надо, - оборвал Пушкина Зюка, - это уже готовая сказка. Жил старик со своею старухой  у самого синего моря, - мечтательно повторил Зюка.
 
Зюка мечтал жить у моря, а жил почему-то в квартире. С этим ему ещё предстояло разобраться, но пока ему вдруг очень захотелось  навестить мокрицу Пулю. Это всегда случалось, когда на Зюку нападало общительно-размышлятельное настроение. Настроение не так чтобы прям напало, скорее нежно обняло его и заслонило собой весь подкроватный  клещавый мир. Зюка развернулся и направился в ванную комнату. Клещи хихикали и кривлялись ему вслед.
В ванной комнате Зюка тихонько постучал по кафелю у входа в фановую трубу. Из щели тут же выскочила Пуля и стала стремительно нарезать спирали по гладкой плитке. Зюка терпеливо ждал, пока она остановится. Наконец, мокрица остановилась.

Глава 2.
Радуга.

- Привет, кошарик! Пришёл?
- Привет, Пуля! Пришёл. Я тебя давно хотел спросить, ты чего носишься, как ужаленная, каждый раз, как я тебе постучу?
- Радуюсь очень, - с трудом переводя дыхание, сказала мокрица.
- Чему?
- Тому, что в тебе есть место для меня. Ты же прежде чем идти ко мне, заглянул куда-то в себя, нашёл там меня, посмотрел, и подумал: «Хочу к Пуле. Так?
- Так.
- Вот. А я сижу за трубой одна в темноте и думаю, есть я, или нет меня? Ведь никто не видит меня за трубой, даже я сама себя не вижу.  И ты не видишь. А в себе ты меня увидел. Значит, я точно есть!
- Скажешь тоже, ты очень даже есть! Если бы тебя не было, мы бы не придумали столько картин.

Дело в том, что когда кошарик и мокрица встречались, они залезали на край ванны, садились рядышком и разглядывали узоры на кафеле. Кафель был перламутровый с разноцветными разводами и, если на него долго-долго  смотреть, можно  было увидеть разные картины: пейзажи, облака, животных и даже кошариков и мокриц. Когда кошарик с мокрицей только познакомились и придумали смотреть на кафель, в ванной комнате были очень скучные стены, но с каждой их встречей на них появлялись настоящие шедевры, так что теперь ванная комната постепенно превращалась в  картинную галерею. Вот и сейчас, они уселись на край ванны и стали смотреть на ещё не исследованный участок кафеля. Чья-то бесстрашная кисть мазанула по расплавленной лаве, оставив силуэт радуги со всеми оттенками голубого и фиолетового цветов,  камень остыл, а вместе с ним застыла и перламутровая дуга, упёршись одним концом в голубой ледник, а другим в белое поле.
- Смотри, Пуля, это зимняя радуга, она родилась из отблесков горного ледника. Правда, красиво?
- Очень. Только это не зимняя радуга, - возразила Пуля, - это летняя радуга, из летнего дождя, просто это раннее-раннее утро и не все цвета ещё проснулись, только голубой и фиолетовый.
- Хорошо, что не проснулись, испортили бы нам стену, - не отрываясь от изучения кафеля, сказал Зюка, - при этом, на летнюю радугу не похоже, смотри, она упирается в снежное поле на склоне горы.
- Это не поле, - мечтательно и уверенно произнесла Пуля, - это облака. Мягкие и тёплые облака. Когда встанет солнце, они вместе с радугой прольются цветным дождём и раскрасят всё, куда попадут. Как бы я хотела попасть под такой дождь!

Кошарик Зюка округлил и без того огромные круглые глаза и посмотрел на Пулю.
- Зачем?
- А я бы стала тогда разноцветной и могла бы чаще радоваться.
- Почему? Почему, чтобы чаще радоваться, тебе нужно стать разноцветной?
- Ну как же? Кто-нибудь увидит, как я радуюсь, а сама вся серая с головы до ног и не поверит. Подумают, как ты сказал, что меня кто-то ужалил, - совсем грустно закончила мокрица.
- Да ты что, я пошутил просто! И какая разница, кто о тебе что подумает? Радуйся и всё!
- Есть разница, я хочу,  чтобы моя радость не оставалась только во мне, а  как этот цветной дождь,  раскрашивала бы всё вокруг.
Зюка ничего не понял и, как всегда в такие моменты, у него внутри неприятно забулькал тягучий кисель, он  сморщился и закрыл ушами глаза:
- Пуля, я  сегодня уже разговаривал ни о чём. - Сказал он Пуле не открывая глаз. - С плоской рыбкой на плоском море.  Поэтому я к тебе и пришёл. Давай про радугу.
- Давай, - согласилась Пуля. - Это летняя радуга в облаках.
- Нет. Зимняя в снегу.

Кошарик и мокрица замолчали и стали смотреть в разные стороны. Встреча не задалась. Что-то ушло. Картина не вырисовывалась. На стене виднелись просто размытые пятна. Радуги не стало, ни зимней, ни летней. Каждый сидел и думал о своём.
Пуля оторвалась от радуги  и  стала рассматривать отражение своей брони в зеркальном шкафчике. Семь тёмно-серых панцирей находили один на один, как будто Пуля собралась на войну. Из-под панцирей беззащитно торчали семь пар мохнатых, почти прозрачных лапок, на голове подрагивали две пары усиков. Чёрные бусинки Пулиных глаз смотрели на всё это удивлённо и грустно,  потому что Пуле всегда очень хотелось быть яркой и воздушной. Иногда это желание овладевало ею полностью, от усиков до задних лап, и тогда Пуля вдруг ощущала, что она исчезает. Исчезает совсем, потому что разноцветной и яркой Пули не существует, а  воинственного броненосца тем более. В такие моменты Пулю, как ни странно, спасала её броня. Пуля сворачивалась  и,  оказавшись внутри шара из своей брони ощущала, что она есть. Маленькая Пуля внутри маленького шара, но есть.

Глава 3.
Зюка, Пуля и море.

Ещё Пуля понимала, что она есть, когда приходил кошарик Зюка. Она вообще очень обрадовалась, когда в её жизни появился кошарик. Он жил на том же этаже, что и Пуля, только внутри квартиры.
Пуля знала, что кошарики живут везде  где есть потоки доброй энергии и потоки разных трепетных чувств - это их среда обитания. Они питаются этими потоками, а потом передают другим.  Кошарик никогда не заведётся в  шумном цеху, в нервозном офисе, в неуютном, неухоженном доме с безразличными к себе и к другим хозяевами. А со злыми и вреднявыми существами ни секундочки даже рядом не останется, потому что от этого у него сначала  потускнеет шёрстка, а потом он будет становиться всё меньше и меньше, до тех пор, пока его совсем невозможно будет разглядеть.
Надо заметить, что кошариков и так мало кто видит. Разве только самые маленькие существа: клещи, например, а ещё жучки, комары, птицы, кошки и собаки обязательно,  некоторые дети, ну и конечно мокрицы. Пуле очень нравилось в кошариках то, что они бывают  разных цветов. Её кошарик Зюка был изумительного синего цвета с оттенками  аквамарина, с шелковистой, блестящей шёрсткой. У него были огромные, глубокие тёмно-синие глаза, большие  стоячие уши из чёрного бархата и длинный сильный хвост с чёрной подпалиной на конце. Пуля всегда смотрела на него и  украдкой  любовалась. Вот и сейчас, она оторвалась от зеркала, посмотрела на Зюку и тут же забыла о своих терзаниях и разногласиях с ним, потому что вспомнила, что Зюка  пришёл,  расстроенный какой-то говорливой рыбкой.
- Зюка!
- Чего?
- Что ты про рыбку говорил, чем она тебя расстроила?
- Да рыбка ни при чём, просто она мне о море напомнила. Меня, ты понимаешь, Пуля, почему-то очень к морю тянет. Как подумаю про море, так мне сразу кажется, что я не в том месте, где должен быть и вздыхаю. Вот так.
Зюка показал, как он вздыхает и вокруг тут же обозначились потоки лёгкой неопределённой грусти и сладких мечтаний. Пуля подхватила поток и тоже на секунду мечтательно загрустила о море. Потом тряхнула усиками и тревожно спросила:
- Тебе тут плохо?
- Нет, мне тут очень хорошо. Только на море хочется. Не знаю почему.
- Надо же. У меня в море родственники есть, а я не хочу.
- Какие это родственники?
- Да какие-то тётки-креветки, один дядя –омар, другой рак-отшельник, если я правильно помню.  Я вообще-то  из древнего рода ракообразных. Не веришь? У меня и жабры есть. Вот, смотри, - Пуля наклонила голову вбок и показала лапкой куда смотреть, Зюка заглянул в кромешную темень под Пулиным панцирем, ничего там не увидел, но с уважением сказал:
- Ну надо же, я оказывается,  дружу с морским жителем.
- Никакой я не морской житель, я совсем-совсем сухопутный и домашний житель.
Мокрица Пуля поселилась на фановой трубе очень давно и  уже даже начала забывать, что когда-то  она жила в суетливом насекомьем мире. Именно во время жизни  среди сородичей,  её стало  посещать сомнение в том, что она есть. Не без приключений добравшись до своей фановой трубы, Пуля поняла, что обрела своё мокричье счастье. Здесь было влажно, тепло и тихо. Она создала себе чудесный маленький мирок и нежилась в нём, как в коконе.
- И тебе не хочется навестить своих тёток? Или таких же мокриц? – Продолжил развивать морскую тему Зюка.
- Нет.
- И ты не хочешь попутешествовать и посмотреть, как другие живут?
- Нет.
- И…
- Нет. – Решительно оборвала разговор Пуля. – Зюка, давай завтра продолжим картины придумывать, я чего-то устала, домой хочу.
- Иди, конечно, - удивлённо посмотрел Зюка на Пулю, - я посижу немножко и тоже пойду.

Пуля не спеша спустилась с бортика ванны и исчезла в щели под раковиной. Зюка посидел, полюбовался готовыми картинами, которые они с Пулей уже разобрали, и пошёл вглубь квартиры на свет.
В одной из комнат на столе стояла лампа, за столом сидел маленький человек и, высунув язык, что-то рисовал в альбоме. Вокруг клубились разноцветные потоки фантазий. Зюка залез на стол, краем глаза глянул на рисунок, зевнул, свернулся калачиком под тёплыми лучами лампы и задремал. Маленький человек внимательно посмотрел на Зюку, перевернул лист в альбоме, взял синий фломастер и начал  рисовать кого-то спящего под лампой, этот кто-то был похож на малюсенького кота с большими ушами и длинным хвостом.

Глава 4.
Веня.

Пуля устроилась в любимой сырой ложбинке на старой фановой трубе и стала представлять себе необычную радугу, которую они открыли сегодня с кошариком на кафеле. «Конечно, это была радуга летнего утра», - начала размышлять Пуля, закрыла глаза и тут же оказалась в голубом тумане, на лугу, покрытом росой. Сверху из белоснежного облака на луг спускалась радуга, переливающаяся всеми оттенками фиолетового цвета. Над верхней границей тумана начинали пробиваться первые солнечные лучи, издалека донеслось пение птиц и звон комаров. Из общего комариного звона отделился один звонок и стал приближаться к Пуле. Пуля обернулась на звук и увидела приближающегося комара. Комар летел, болтая длинными ногами и крутя вокруг головой с мохнатым хоботком и фасеточными глазами. Это был безобидный комар-дергун.
- Привет! – Сказала Пуля комару.
- Привет! – Ответил комар. Он  завис над Пулей и, не отрываясь, смотрел на фиолетовую радугу, уже начинающую сверкать в солнечных лучах. – Красота какая! Такого и быть не может!
- Может, - ответила Пуля, - всё, что мы можем себе представить, всё может быть. Это моя радуга. Наша с Зюкой, - поправилась Пуля, - а ты как сюда попал?
- Не знаю. Летел, летел, увидел клубы голубого тумана да и завернул, - ответил комар.
Пуля открыла глаза,  и они тут же оказались в закутке тёмной бетонной шахты. Комар разочарованно оглянулся и приземлился рядом с Пулей.
- А кто такой Зюка?
- Мой друг, кошарик. Живёт там, - махнула Пуля в сторону светящейся щели.
- А тебя как зовут?
- Пуля. А тебя?
- Веня.
- Ты откуда взялся, Веня?
- Из моря.
«Что-то тема моря меня преследует сегодня» - подумала Пуля.
- И где же это море? – Недоверчиво спросила она комара Веню.
- Далеко, я  уже целый день лечу. Море, в котором я родился, осталось далеко внизу.
Пуля подошла к краю шахты и посмотрела вниз.
- Что-то я не припомню, чтобы там было море.
- А ты когда там была в последний раз?
- Не помню. Мне кажется, я вообще никогда там не была, а всё время живу здесь.
- Вот. А внизу огромное море, такое огромное, что конца-края не видать.
Пуля задумалась.
- Точно море?
- Я же там родился, мне ли не знать!
- Не обижайся, мне важно точно знать. Так ты говоришь, если спуститься вниз, попадешь к морю?
- Да, так и есть. Всё время вниз, главное никуда не сворачивать, я однажды завернул на свет из любопытства, чуть не прихлопнули, ни за что, ни про что. Я же даже не кусаюсь. Даже не ем ничего.
- Вообще ничего? – Удивилась Пуля.
- Вообще. Раньше ел. Пока в море плавал. Личинкой, - доверительно понизив голос, сообщил комар. – Но крылья дают свободу, - гордо добавил Веня, явно где-то услышанную фразу. – Правда, у меня не так много времени, - добавил он, взлетая, - но главное - не сколько прожить, а как!
Пуля восхищённо смотрела на свободного от пищи  комара — ведь она иногда ела опавшие листья. Не часто, но ела. И ещё ей нужна была вода.
- А куда ты сейчас?
- Только вверх! Я так долго ждал этого на дне моря! Я не знаю, куда я. Знаю, что теперь только вверх! К свету!
Комар вылетел из Пулиного закутка и оказался в шахте, Пуля осторожно, чтобы не свалиться, посмотрела вверх. Стены шахты уходили куда-то в бесконечность, но заканчивались светлой точкой. Оттуда и залетали иногда сорванные ветром с деревьев листья. В шахте эхом носился тоненький звон  от комариных крыльев. Веня поднимался всё выше и выше. Пуля помахала ему.
- Спасибо за радугу на лугу! – Донеслось до неё издалека.
Пуля махнула  комару ещё раз и вернулась на трубу. Она думала о море и о кошарике. Как завтра расскажет ему, что знает дорогу на море, и как он обрадуется. Но она почему-то никак не могла начать радоваться сама, в уголке души поселилась вредная колючка, которая ворочалась и саднила, как только Пуля вспоминала про море. «Устала я сегодня, очень длинный день получился», - подумала Пуля, попросила колючку лечь спать, свернулась в шар и заснула сама.
Ночью ей снилось, как синяя волна подхватывает Зюку и уносит. Она пыталась рассмотреть во сне, куда волна несёт Зюку, но синий кошарик  слился с этой синей волной и совсем исчез. Пуля проснулась, заскучала без кошарика, обиделась на море и решила Зюке ничего не говорить.

Глава 5.
Как Зюку море забрало и почему не надо расставаться с мечтами.

Наутро, когда  Зюка  постучал по кафелю, Пуля вышла, а бегать не стала.
- Ты чего не бегаешь? Не радуешься? Из-за радуги обиделась? - Спросил Зюка и сделал свои большие глаза ещё больше и глубже. Из них тут же заструилась на Пулю тёплая синяя речка. Пуле захотелось обнять кошарика и нырнуть в эту тёплую синюю речку.
- Нет, конечно, я уж и забыла! С радугой потом решим,  у меня для тебя важная новость! – объявила Пуля кошарику и тут же рассказала про комара и море.
Кошарик  сначала удивился, потом обрадовался, потом озадачился и стал ходить по краю ванны как канатоходец:  туда — сюда.
Пуля смотрела то на Зюку, то в ванну. Ванну заполняло приснившееся Пуле море. Волны  подстраивались под  Зюкин цвет, переливались бирюзовыми, синими, аквамариновыми оттенками и подбирались к Зюкиному хвосту, скользящему по внутреннему краю ванны.
- Зюка! - Позвала Пуля кошарика. Зюка остановился, обернулся на Пулю и море исчезло.
- Зюка, сядь, посиди со мной. Ты ещё не ушёл к своему морю, а тебя уже нет со мной, - грустно произнесла Пуля.
- Откуда ты знаешь, что я собрался на море? Я ещё сам не решил.
- Потому что море уже везде, вокруг нас, - засмеялась Пуля, - мне кажется, я уже слышу, как твоя рыбка шлёпает по воде хвостом.
- Это не моя рыбка.
- А чья?
- Пушкина какого-то.
- А мне приснилось, что тебя море забрало.
- Ерунда приснилась, зря смотрела. Никто никого не может забрать. Ну, если только этот кто-то сам не согласится.
- Вот и хорошо, что зря, - с облегчением сказала Пуля. -  Тогда давай радугу смотреть. Надо определиться, летняя она или зимняя, а то у нас вместо картины пробел на стене.

Зюка сел рядом с Пулей и стал смотреть сквозь кафель. Пуля внимательно посмотрела на Зюку, на спорную радугу, потом снова на Зюку.
- Кто-то всё-таки согласился, чтобы его забрало море, - грустно улыбнулась Пуля и свесила усики по краям панциря.
- Да я только схожу посмотреть, - сказал Зюка и придвинул к себе Пулю мохнатой лапкой. Мне может и не надо вовсе туда. Знаешь, так бывает, чего-то очень хочется, хочется, а получил желаемое — и понимаешь, что ты вовсе не этого и хотел. Жил, представляешь себе, с неправильной мечтой! Так что лучше попробовать, чем потом разочаровываться.
- Не говори так, Зюка. А то все мечты от тебя разбегутся. Не бывает неправильных мечт.
- Да ладно? Как это?
- Вот смотри. Пришла к тебе мечта на море попасть. Пришла?
- Пришла.
- Живёт она у тебя?
- Живёт.
- Где?
Зюка приложил лапу ко лбу, задумался, потом спустил лапу пониже, пошарил лапкой под шерстью в районе груди и удивлённо сказал:
- Тут где-то.
- Молодец. А вот тут, - Пуля вытянула лапку из-под панциря и приложила себе ко лбу между усиков, - тут временно лежит случайно или не случайно залетевшая мысль. Как семечко. А если семечко осталось, оно растёт внутри тебя и вырастает в мечту. Не важно, что ты почувствуешь, придя на море. Мечта вырастет, созреет и останется с тобой. Если конечно ты не будешь называть её неправильной, говорить что ты её потерял или, - Пуля оглянулась по сторонам, как будто боялась, что кто-нибудь может услышать, - что мечта умерла! Так не только говорить, даже думать нельзя. Знаешь, почему мне так хорошо тут одной?
- Почему?
- Потому что все мои мечты, и сбывшиеся, и не сбывшиеся — вот тут, со мной, - и Пуля похлопала лапкой по своей броне. - Когда-то я жила со своими сородичами, я даже не хочу тратить силы на воспоминания, когда и где это было, может с тучей тёток-креветок в море, может с тучей мокриц в бетонном подвале, не суть. Главное, во мне зародилась мечта выбраться оттуда и жить одной, зародилась, родилась и поселилась. Теперь я здесь. Мечта сбылась, но никуда не исчезла. Она со мной. Точнее, это было две мечты. Одна из них, как ты говоришь, была неправильная.
- Какая?
- Жить одной. Какое-то время мне было очень хорошо одной, но потом захотелось поделиться с кем-то своим счастьем, чтобы кто-то знал, что я есть. Зародилась новая мечта, но старая то никуда не исчезла! Она сбылась, живёт во мне, я с ней разговариваю. Я с ними со всеми разговариваю. Свернусь в шар и разговариваю. Или просто свернусь в шар и молчу, а они меня греют изнутри. Эта последняя, кстати, тоже сбылась. Так что новичков в нашей кампании пока нет.
- А как она сбылась? Когда?
- А когда в  моей ванной появился кошарик Зюка, - улыбнулась Пуля. - Вернее сказать, когда мы с тобой стали разговаривать. Ты меня увидел. Не мой серый панцирь, усики, броню и ножки, а меня саму. И у тебя внутри нашлось место для меня. Я когда говорю с тобой, понимаю, что я есть. А ты помнишь, как ты здесь появился?
- Да как-то появился и всё. Не знаю, не думал. Там за столом, - Зюка махнул лапой в сторону ванной двери, - под горящей лампой сидит маленький человек и рисует. Я как себя помню, так я всё лежу под этой тёплой лампой среди рисунков, карандашей, фломастеров и красок.  Может он меня и нарисовал? - Задумался Зюка и автоматически направился куда-то в себя.
- Итак, мы отвлеклись. И от картин, и от твоей мечты. – Повернула Пуля кошарика обратно.
Кошарик добросовестно уставился в  обсуждаемый участок стены, но увидеть радугу не смог.
- Пуля, сколько комар летел?
- Весь день, - ответила Пуля, не отрывая взгляда от будущей картины.
- Быстро он летает?
- Не очень. Но смешно. Ногами болтает.
- Покажи мне, пожалуйста, откуда он летел.
- Пошли.
Пуля с кошариком слезли с края ванны и пошли под раковину к щели в стене. Щель была мала для кошарика, Пуле даже пришлось подпереть обшивку стены панцирем, чтобы Зюка протиснулся. Зюка впервые очутился в жилище Пули. Это и жилищем-то трудно было назвать — просто место обитания. Фановая труба, на которой жила мокрица Пуля выходила из ванной комнаты, делала небольшой изгиб в виде колена, спускалась вниз в бетонную шахту и исчезала в темноте.  В бетонной шахте к ней присоединялись трубы с холодной и горячей водой. Труба с холодной водой была покрыта капельками конденсата, как травинки утром на лугу, а горячая труба излучала мягкие тепловые лучи, как солнце в летний золотой час.  В закуток у фановой трубы Пуля натаскала чудом залетевшие из вентиляции опавшие листья.

Пуля подвела Зюку к краю шахты и они заглянули вниз. Наличие крыльев у комара конечно давало ему фору, но в принципе, спуститься вниз можно было  имея только лапы и хвост.
- Пулечка, - произнёс кошарик, глядя на исчезающие в шахте трубы. Пуля вздрогнула, Зюка никогда её так не называл. - Спасибо тебе, что рассказала мне про комара и его море. Я спущусь вниз, найду море, побуду там, сколько надо, чтобы мечта моя определилась и вернусь. Я, кстати чувствую, что мечта вернуться у меня уже зародилась.
- Хорошо, Зюка, только будь осторожен. Я буду тебя ждать.
- Спасибо. Ну, я пошёл.
- Что, вот прямо сейчас-сейчас?
- Да, а чего мне ждать? Со всеми, кто у меня тут, - Зюка приложил лапу к груди, - я договорился. Картину  вместе доделаем, когда вернусь, всё равно не получается у меня. Собирать с собой мне нечего. В дороге нужна только поддержка родных душ. Она у меня есть.
Зюка аккуратно обнял лапами торчащую из-под брони Пулину голову,  заглянул в бусины её глаз,  и его тут же унесло в космически-чёрную бездну. Пуля тоже посмотрела в Зюкины синие глаза и увидела там себя. Это было очень красиво — маленькая Пуля в темно-синем глубоком озере, большом как море. «Опять это море», -  подумала Пуля, а  Зюка уже отвернулся и пошёл спускаться.  Маленькую Пулю в синем озере он унёс собой. Пуля подошла к краю шахты и стала смотреть, как Зюка довольно проворно спускается по трубам,  помогая себе хвостом.
- Ну как? - Спросила его Пуля.
- Нормально, годится, - гулко ответил Зюка как из трубы. Собственно, он и был в трубе.
- До встречи! - Крикнула Пуля.
- До встречи! - Ответил Зюка.




Глава 6.
Когда мечты перестают разговаривать.

Пуля отошла от края шахты, залезла на трубу, забралась в свою уютную ложбинку и свернулась в шар. В шаре было темно и уютно, но Пуле вдруг стало одиноко. Кошарик не всегда был с нею рядом, но она знала, что он гуляет по квартире или  спит под лампой на столе, а теперь он лез по тёмной шахте неизвестно куда. А вдруг там нет ничего хорошего и он станет уменьшаться и уменьшаться до тех пор, пока даже Пуля не сможет его увидеть? «Плохая мысль, - подумала Пуля, - не надо её пускать, все мечты распугает». Вспомнив про мечты,  Пуля решила поперебирать их и поразговаривать с ними. Отвлечься и погреться разговорчиками типа «А помнишь как ...? А как было здорово когда...»  Но мечты почему-то не стали с ней разговаривать. Пуле впервые не помогла её броня. Броня не смогла защитить её от самой себя, внутри разливалось чего-то горячее и горькое.  Вредная колючка опять заворочалась и начала настойчиво подкалывать изнутри. Пуля  развернулась обратно в мокрицу, соскочила с трубы и побежала к шахте.

- Зюка, стой! Я с тобой! - закричала она в чёрную пропасть, в которой исчез Зюка. «Я с тобой!» - ответила пропасть эхом.
Пуля забегала по краю, ища где лучше спуститься, её ножки были намного короче кошариковых, поэтому ей трудно было подобраться к трубам. «В дороге нужна поддержка, - вспомнила Пуля слова кошарика, - Конечно, нужна поддержка, как же я не услышала его?» - укоряла себя Пуля. «Сейчас бы он меня подсадил, а теперь, как мне к трубам подцепиться? А Зюка лезет один в темноте, ему даже словом обмолвится не с кем, посоветоваться не с кем, повспоминать хорошее на привале не с кем, какой же я друг после этого?».
Пуля наконец высмотрела место, где толстая фановая труба подходит ближе всего к тонким трубам и решила, что будет спускаться по тонким. Тонкие крепились почти вплотную к стенам и на них через равные промежутки были навинчены хомуты, на которых можно было передохнуть. Пуля залезла обратно на свою фановую трубу и по ней стала подбираться к ближайшей тонкой  трубе. Расстояние между трубами стало уменьшаться только после того, как фановая пошла вертикально вниз. Пуля доползла до места их максимального сближения и стала тянуться лапками к трубе. Труба серебрилась мерцающими капельками воды. Это подбодрило Пулю, она любила, когда вокруг сыро. Одну за одной она отрывала лапки от опоры и тянулась к трубе. Вот она уже балансирует на последней паре ножек, пять пар висят в воздухе, а первая пара лапок вот-вот коснётся трубы. «Наконец-то», - подумала Пуля, когда её лапки почувствовали спасительную влажную опору. Что произошло в следующую секунду, Пуля не поняла. Мимо неё замелькали трубы, опоры и бетонные стены. «Зюка!» - что есть силы закричала  Пуля  и от страха инстинктивно свернулась в шар. Мельтешение тут же исчезло,  Пуля погрузилась во тьму и поняла, что летит вниз.





Глава 7.
Как Зюка накупался.

Зюка спустился вниз на целый этаж. Он понял это, когда увидел такой же, как у Пули закуток и полоску света, пробивающуюся из отверстия для фановой трубы. Зюка решил передохнуть, забрался по фановой трубе в закуток, улегся в укромном уголке, напоминающем Пулино жилище, и стал думать о Пуле. Ему даже послышалось, что она его зовёт. «Показалось», - подумал Зюка свернулся калачиком, закрыл глаза, но через некоторое время  опять их открыл. Он явно услышал голос Пули, который его звал. Зюка слез с трубы и вдруг услышал, как что-то падает сверху, отлетая от стен и звонко ударяясь о трубы и их крепления. Вот шум приблизился, и небольшой шар с несколькими плотно сомкнутыми швами, совсем как у Пули, отскочил от противоположной стены, отлетел прямиком в Зюкин закуток, оттолкнулся от стены и покатился к краю шахты. Зюка обмер, это была Пуля! 
Зюка соскочил с трубы и бросился к шару, но тот уже замер над пропастью, готовый сорваться вниз. Зюка извернулся, зацепился всеми четырьмя лапами за край, хвост завёл под шар и подкинул шар хвостом вверх. Шар подлетел, но когда Зюка стал его ловить,  сам потерял равновесие и полетел вниз. Шар полетел за Зюкой. Зюка опять извернулся, поймал шар, прижал передними лапами к груди, мотанул хвостом, перевернулся, чтобы упасть на все четыре, всё-таки он был кошариком, но всех четырёх не было, в передних лапах была Пуля. Зюка разинул пасть и зажал Пулю зубами. Шар был крепкий и гладкий, Зюка еле держал его сцепив челюсти, но зато освободились лапы. Зюка приготовился приземляться, но приземляться было некуда,  а скорость падения нарастала. Зюка растопырил лапы как белка-летяга и попытался зацепиться хвостом за трубу. Скорость замедлилась, хвост скользил по мокрой трубе, поднимая кучу водяных брызг. Ледяные брызги  летели Зюке в глаза, он почти перестал видеть, весь продрог и вымок,  но только сильнее цеплялся хвостом за трубу. Наконец, скорость падения замедлилась настолько, что Зюке удалось повиснуть на хвосте вниз головой и обхватить лапами трубу. Зюка вцепился в трубу что было сил, выпустил когти, постарался закрепиться понадёжнее и огляделся.
Трудно было сказать, сколько этажей они пролетели, но впереди опять намечался спасительный закуток, где можно было передохнуть. Зюка стал осторожно двигаться вниз, держа Пулю в зубах. Пуля, почувствовав прекращение падения, начала делать попытки развернуть шар. Зюка ещё сильнее стиснул челюсти. «Ы-ы, У-а» - сказал Зюка, что означало «Сиди, Пуля!»  Но внутри шара видимо ничего не было слышно и Пуля продолжала копошиться. Тогда Зюка догадался помотать головой, будто шар падает. Пуля угомонилась. Зюка спокойно спустился в очередной закуток и, наконец, смог разжать зубы. Он осторожно положил шар подальше от края шахты, чтобы тот больше не смог никуда укатиться. Несколько секунд шар лежал неподвижно, потом стал осторожно раскрываться. Из шара появились знакомые усики. Усики пошарили вокруг, не нашарили ничего опасного и шар стал превращаться в мокрицу Пулю. Пуля увидела мокрого с головы до кончика хвоста кошарика и очень обрадовалась.
- Зюка! Ты нашёл своё море! Как я рада! И накупался уже!
Зюка не мог ничего ответить, у него занемели челюсти, поэтому Пуля продолжила.
- Правда, как же я за тебя рада! Спасибо, что подождал, я так торопилась, что похоже, поскользнулась.
Потом Зюка с Пулей долго сидели в закутке на фановой трубе, смеялись до слёз, над тем, что произошло и отгоняли  навязчивые вреднючие мысли-быбыки типа «А что было бы, если бы кошарик не поймал бы Пулин шар?» Кошарик же поймал! Быбыки вились над ними как мошки в лесу, но Пуля с Зюкой или махали на них, или не обращали  внимания.
 А вот то, что кошарик был весь мокрый, было реальной проблемой, потому что он замёрз. Пуля перебирала всеми своими лапками-ножками Зюкину шерсть, чтобы та скорее высохла, но в закутке было слишком влажно и шерсть никак не сохла.
- Погоди, я сбегаю на разведку, - показала Пуля лапкой на щелку между стеной и трубой, - в ванной всегда тепло, там сушат полотенца, ну и ты заодно высохнешь. Пока сохнешь, картины посмотрим. Сиди пока тут, - скомандовала Пуля и юркнула в щель.
Прошло совсем немного времени, как Пуля вернулась и с криком: «Зюка!!!» , - начала носится по полу, как заведённая. Зюка терпеливо ждал. Вместе с Пулей просочились в щель искры радости, теперь они неспешно оседали на пол и взлетали как пылинки при каждом Пулином вираже.
- Зюка! Ты представляешь, Зюка!
- Да что, Пуля? Что там?
- Там на трубе, на полотенцах, высоко, почти под потолком сидит … - тут Пуля сделала паузу, чтобы подчеркнуть сенсационность своей вести, - сидит кошарик!!!
Зюка округлил глаза, а Пуля приглашая кошарика всеми лапами следовать за ней, снова помчалась к щели, выкрикивая на ходу:
- Серый кошарик! Я думала, только я такая, а оказывается и кошарики бывают серыми! Но это дела не меняет, я всё равно хочу быть разноцветной, - добавила Пуля и исчезла в щели.

Глава 8.
Гроза.

Щель на этом этаже была ещё меньше, чем в Пулином закутке. Пуля ловко юркнула в просвет и исчезла. Зюка начал с трудом протискиваться и даже подзастрял. Вдруг,  за стеной раздался приглушённый Пулин писк и страшный грохот. Кошарик рванул вперёд и, оставив в проёме клочья шерсти, оказался внутри грозовой тучи. Под потолком клубились чёрные водовороты неуправляемой негативной энергии, из которых время от времени доносились грозовые раскаты,  а на бегущую зигзагами по полу ванной  Пулю удар за ударом обрушивалось громадное полотенце, на полотенце мотался, вцепившийся в него мёртвой хваткой, маленький серый кошарик. Неизвестно откуда вдруг взявшийся маленький человек безуспешно пытался прорваться сквозь громовую тьму в ванную. Он тоже вис на полотенце и кричал:
- Мама не надо! Мама не надо! Они же живые!
Зюка бросился на помощь, выбрал момент, прыгнул на Пулю, закрыл её собой и выставив вперёд лапу, попытался блокировать силу беснующегося полотенца. Под потолком раздался громовой раскат, Зюку отбросило молнией под ванну, маленький человек плюхнулся на пол, полотенце в очередной раз хлестнуло по Пуле,  Зюка только успел заметить несколько помятых пластин на Пулиной броне, маленького серого кошарика, всё ещё державшегося на полотенце и мотавшегося вместе с ним, и то, как Пулю выкинуло из ванной в глубину коридора.
Пуля свернулась в неровный помятый шар и катилась, подскакивая на неровностях паркета. Маленький человек бежал за Пулей и кричал:
- Не дам! Не дам!
Полотенце на мгновение замерло, серый кошарик молниеносно спрыгнул на пол, подбежал к Зюке и они, не сговариваясь, поняв друг друга в одно мгновение, направили потоки энергии выше полотенца, туда, где в бурлящей бездне, металось и билось, загнанное в клетку из рёбер, сердце.
Этих секунд оказалось достаточно, чтобы маленький человек закатил Пулю в ладошку, зажал кулачок, забежал в комнату, захлопнул дверь и щелкнул замочком. По щелчку дверь превратилась в надёжную крепостную стену из старых, но ещё очень крепких жёлтых камней. Маленький человек залез под стол, сел, разжал кулачок и посмотрел на ладошку - на розовой полянке, закатившись в овражек, лежал свинцовый, чуть помятый, шарик-трансформер. Маленький человек подул на него, шарик стал раскрываться. Замерев, маленький человек не сводил взгляда с появляющихся усиков, лапок и глаз-бусинок. Но тут над крепостной стеной возобновились громовые раскаты, маленький человек с опаской посмотрел на дверь — дверь сотрясалась, сквозь замочную скважину и из-под порога в комнату заползали чёрные грозовые клубы. Маленькому человеку стало страшно.
- Мама! – закричал он, но мама не откликнулась, наверное, не услышала крик в этом грохоте, а шарик снова свернулся. Грозовые тучи продолжали заполнять комнату и уже подбирались к столу, под которым сидел маленький человек. На ладошке у него доверчиво лежал живой беззащитный шарик. Маленький человек зажал шарик в руке, выскочил из-под стола, огляделся, схватил с полки игрушечный самолёт, положил шарик в кабину и бросился к окну. Крепостная стена ходила ходуном, как будто в неё бились все молнии плечом к плечу. Маленький человек залез на подоконник, с трудом дотянулся до оконной ручки и повис на ней. Окно распахнулось и тут же, на помощь маленькому человеку ринулось весёлое доброе Солнце, купающееся в воздушных речках. Солнце смеялось и брызгалось, маленький человек тоже засмеялся, но тут крепостная стена рухнула, маленький человек обернулся и увидел, что к нему бегут два котёночка — синий и, совсем крошечный серый, а за ними гонится чёрная туча и мама с полотенцем.
- Мама, не надо! Не дам! - закричал маленький человек и запустил самолёт в раскрытое окно.
Зюка обмер. Он вскочил на подоконник, посмотрел вниз и увидел, как самолёт вошёл в пике и от него отделилась маленькая чёрная точка. Зюка хотел заметить, куда она упадёт, но тут мимо него проскользнул край занавески с вцепившемся в неё серым кошариком. То, что за летящей внизу точкой метнулись чёрной тенью чьи-то крылья, Зюка уже не успел заметить, потому что он с ужасом увидел боковым зрением, что на занавеске, навстречу Солнцу и воздушным речкам, к самому краю окна, смеясь, едет маленький человек!
Зюка и серый кошарик не сговариваясь, вцепились когтями в занавеску и упёрлись хвостами в подоконник. Наконец, занавеска замедлила движение, маленький человек остановился на краю окна,  а полотенце полетело в окно. Тучи, молнии, грохот - всё в долю секунды улетело в окно. В комнате наступила тишина. Зюка с серым кошариком сидели, прижавшись друг к другу на подоконнике, и тяжело дышали. Из окна в комнату светило весёлое Солнышко. Оно всё брызгало и брызгало из воздушных речек на маленького человека и его маму, сидевших в обнимку на полу под окном. По щекам у мамы уже текли ручейки, а Солнышко всё продолжало брызгаться.
Зюка пришёл в себя и снова ринулся к краю подоконника. Далеко внизу на зелёном ковре лежали останки самолёта, Пули не было видно, да и вряд ли её можно было рассмотреть с такой высоты. Зюка обернулся, посмотрел на серого кошарика и сказал:
- Зюка.
- Мася, - ответил серый кошарик. Зюка серьезно посмотрел на него и спросил:
- Сколько ты здесь?
- Столько же, сколько и он, - кивнул Мася на маленького человека, - но я больше не могу, мне нужно уйти на какое-то время, набраться сил.
Зюка кивнул головой. Мася был почти в два раза меньше его, шерсть у него потускнела и местами свалялась.
- Понимаю. Побудешь у меня, - похлопал Зюка Масю по плечу, - только надо Пулю найти. Пошли.
- Мамочка, давай оставим котят, - вдруг попросил маленький человек маму.
- Каких котят? Где они?
- Вот этих. Они уже уходят, - показал маленький человек маме в сторону двери.
- Нет там никаких котят.
- Есть!
- Не придумывай! Я не вижу. Ты зачем окно открыл? Вывалиться хотел?
- Вон они идут — серенький и синий.
- Я же запрещала тебе даже близко к окну подходить!
- Они уходят, уходят! Ты это специально!
Маленький человек вырвался из маминых рук, упал на пол, стал кричать и колотить по полу руками. Мася остановился на секунду, оглянулся,  немного постоял, потом опустил уши  и решительно направился за Зюкой. Он знал, что если исчезнет, помочь маленькому человеку и его маме будет некому.


Глава 9.
Если смотреть сбоку на водопад.

После грозы в щель за фановой трубой Зюка и Мася вошли свободно, как в горное ущелье. А подойдя к краю шахты, Зюка понял, что после грозы уменьшился так, что спустится по трубам уже не сможет. Но тут ему на выручку пришёл Мася. Он сбегал домой и прикатил катушку белых ниток. Они привязали нитку к трубе и столкнули катушку в шахту. Катушка ахнула, улетела вниз и исчезла из вида. Зюка смотрел вниз и думал: «Я спускался вниз, чтобы найти море. Теперь я спускаюсь вниз, чтобы найти Пулю. Потеряв Пулю, я потерял мечту о море. Наверху у меня была и Пуля, и мечта, но находиться там я больше не мог...» Зюка запутался совсем, внутри у него опять появился противный булькающий кисель. Он замотал головой так, что уши захлопали по затылку и, подёргав нитку на прочность, стал спускаться вниз. Мася последовал за ним.
В шахте было сумрачно, время стало тягучим. Зюка с Масей всё спускались и спускались. Катушечная нитка как могла развлекала кошариков, она призналась, что мечтала работать в театре артисткой. Поэтому она примеряла на себя всякие роли - то она была тоненькой сосулькой в пещере, то нитью Ариадны в лабиринте, то водопадом.
- Но водопадом то ты как можешь быть? - Изумлялись кошарики.
- Я длинный-длинный водопад, если смотреть сбоку, - терпеливо поясняла нитка и тихонько погромыхивала, как настоящий большой водопад в телевизоре.
Но самое главное, что сказала им катушечная нитка, это то, что своим нижним кончиком она чувствует воду. Значит, комар был прав, внизу море. А на море, конечно, их будет ждать Пуля, потому что Пуля знает, что Зюка идёт на море. И Зюка с Масей продолжили спускаться.

Глава 10.
Вот это жизнь!

Пуля летела в самолёте. До этого она попала в грозу, под молниями которой её панцирь  трещал по швам. Тельце до сих пор болело. Пуля попробовала развернуться, пластины брони  разворачивались с трудом, цепляясь друг за друга. До того, как самолёт начал падать, Пуля краем глаза успела заметить, что летит вниз вдоль стены дома. «Как это я оказалась на улице?» - Успела подумать Пуля, но тут самолёт вошёл в пике и она опять свернулась в шар.
Через какое-то время Пуля почувствовала удар и её мерно закачало, как тогда, когда Зюка нёс её в зубах  после её падения в шахту. Пуля не могла видеть, как пролетавшая мимо ласточка с трудом подхватила её полностью забитым клювом и понесла в гнездо. «Что-то я в последнее время очень часто летаю»,  - насторожилась Пуля. Она слышала про насекомых, которые превращаются в мумии-куколки, а потом вдруг начинают летать. Ей как-то не верилось, что это её случай, но вдруг всё так и начинается?  Вот и сейчас, она явно куда-то летела. Внезапно полёт прекратился, Пуля услышала оглушительный писк птенцов и свернулась покрепче. Это её и спасло. Птенцы футболили её по всему гнезду, но когда мама улетела успокоились и притихли.
Пуля развернулась, перелезла через край  аккуратно вылепленного гнезда, спустилась вниз по шершавой стене и оказалась на крыше дома! Там она  быстро забилась в ближайшую щель и стала осматриваться. Из слухового окна доносилось воркование голубей, за трубой толклись комары, потянуло свежим ветерком. Пуле вдруг вспомнилось летнее утро в блёстках росы и фиолетовая радуга, она закрыла глаза, оказалась на лугу и тут же услышала комариный звон.
- Пуля, ты что ли? - раздался голос из-за фиолетовой радуги. Пуля открыла глаза и увидела Веню.
- Веня! Ты добрался до самого верха?!
- Я то добрался! А ты что здесь делаешь? Ты же на море хотела, вниз?
- Веня, ты не поверишь, что со мной приключилось!
Веня поглядел через плечо на комариный столбик, махнул лапой и приготовился слушать.
- Я тебя не отвлекаю? - заволновалась Пуля, - Это же был смысл твоей жизни – вперёд и вверх, к свету!
- А, ерунда. Толкотня одна и суета. Ждём неизвестно чего, толчёмся на одном месте. Давай, рассказывай!
Пуля рассказала всё, как могла, вплоть до своего полёта на самолёте.
- Вот это жизнь! – Искренне ахал и восхищался Веня, - А теперь, что ты будешь делать?
- Теперь мне опять вниз надо, на море, там должен быть Зюка.
- Да ладно, он может уже накупался и дома спит!
- Нет, без меня он домой не вернётся.
- Да ладно?- Заладил Веня, - уверена? Не пойдет домой? Вот это да! Вот это жизнь! - Мечтательно повторил Веня и на всякий случай обернулся на свой комариный рой. Рой исчез. Веня встревоженно поискал его глазами, оглянулся вокруг и обмер — они с Пулей были окружены заворожённо слушающими комарами.
- Ребята, вы чего?
- Это ты чего? - загалдели комары, - Давай спустим её на море, нам раз плюнуть, а ей одной, сколько по трубам ползти? Всё равно без толку тут толчёмся. А так заодно, вернёмся к истокам, может другой какой смысл отыщется.
- Да я что, против? Давайте!
Комары тут же окружили Пулю, Пуля привычно приготовилась к полёту, её подхватили невесомые неисчислимые лапки  и понесли к родной вентиляционной шахте. Через мгновение комариное облако, клубясь и переливаясь, начало спускаться вниз.
К приходу ночи Пуля уже с наслаждением лежала на своей трубе в любимой ложбинке. Стены шахты стали серебристо-серыми от крыльев облепивших их комаров, также остановившихся на ночлег. Ночь не заставила себя ждать, пришла невозмутимо, как будто ничего не произошло, и без разговоров уложила всех спать. Все так устали, что действительно было не до разговоров.
Проснувшись утром, Пуля с надеждой прислушалась — не постучит ли Зюка по трубе? Нет. Зюка не постучал. Оглянувшись, не видят ли комары, Пуля украдкой погрызла кусочек опавшего листа, сунула остатки себе под панцирь и вышла в шахту. Комариное воинство поднялось, как по тревоге и с воодушевлением приступило к исполнению своей миссии. К вечеру они уже  летели вдоль странной белой нитки, тянущейся бесконечно вниз. «Будь эта нитка попрочнее, по ней мог бы спуститься Зюка», - заметила про себя Пуля.




Глава 11.
Море.

Зюка с Масей сидели в закутке очередной фановой трубы и пытались согреться. На этом этаже из ванной валил едкий дым и шумная музыка, о том, чтобы зайти погреться и обсохнуть, не могло быть и речи, но и дальше идти у них совсем не было сил. Зюка понял, насколько опасно заходить в незнакомые места и до сих пор корил себя за то, что пустил Пулю первой, ведь Пулю, в отличие от кошариков, видели все. Дым настырно пёрся во все щели ванной, вслед за дымом из  квартиры повалили обиженные нотки. Они вылетали вперемешку с бабахами. Нотки сбивались в стайки и улетали, а бабахи собирались в тяжёлые каменные кучи вокруг кошариков. Мася с Зюкой никак не могли уснуть.
За очередной стайкой ноток мимо них пролетела скучковавшаяся стайка комаров. Комары что-то несли. Зюка так и не понял, приснилось это ему или привиделось.
- Мася, давай спускаться, мы тут всё равно не отдохнём, а до моря, похоже, немного осталось, раз комары разлетались.
Кошарики попытались по привычке обхватить нитку лапами, но не смогли. Нитка превратилась канат, толщиной со ствол дерева. Теперь кошарики спускались как настоящие коты, залезшие по глупости на дерево — медленно, неуверенно, хвостом вперёд. Под утро внизу заблестела вода. Это придало Зюке с Масей сил.

Пуле море открылось внезапно. Только что Пулю окружали бетонные стены шахты, а теперь, насколько она могла видеть, вокруг простиралось чёрное зеркало воды. Вода недвижно стояла в бетонных берегах, в  неё из тесных клеток смотрели тусклые фонари. Пуля не могла оторвать взгляда от зеркальной глади и мерцающих отражений ламп, колонн, труб. Из одной трубы мелодично капала вода  и рисовала расходящиеся по поверхности воды круги. Круги бежали в бесконечность и быстро исчезали в этой бесконечности. Труба ржавела и потихоньку засыпала. Пуля с сожалением оторвала взгляд от завораживающих кругов, посмотрела вниз и тут же перестала понимать, где верх, а где низ. Под ней летела развёрнутая мокрица с вытаращенными глазами, которую за каждую лапку держал мохнатый комар,  а вокруг  колыхалось серебристое прозрачное звенящее облако. Комариный перезвон падал на водную гладь и раскатывался бисером во все стороны. Вдруг, комариное войско на мгновение замерло, издало победный клич и с новым энтузиазмом вдохновенно устремилось к какой-то цели.
Пуля посмотрела вперёд и ахнула — бетонный уступ на берегу моря был усеян суетящимися чёрными змейками, они бегали взад и вперед, забивались в щели, выскакивали, снова бегали, встречались друг с другом, перескакивали друг через друга, и бегали, бегали, бегали… Комары пошли на снижение.
- Нет! Только не туда! - Закричала Пуля, но её крик потонул в победном комарином звоне.
Пуля вспомнила, что что-то подобное было в её жизни, и именно там, среди своих сородичей, она  потеряла себя и потом очень долго искала.
- Стойте, я не хочу к ним! - Пыталась докричаться Пуля  до комаров, но даже Веня не слышал её. Обнаружив Пулиных сородичей, дружное комариное войско так обрадовалось, что и мысли не допускало о том, чтобы спросить Пулю, где она хочет ждать своих друзей. Ответ был очевиден — конечно, среди своих! Комары бережно опустили Пулю в гущу суетящихся мокриц, она было свернулась в шар, её несколько раз поддали, потом кто-то пробежался по ней,  ей пришлось развернуться, чтобы отойти в сторону, она отошла и тут же исчезла из вида, смешавшись с другими мокрицами.
Комары с чувством выполненного долга вернулись под шахту, облепили тёплую трубу и стали мерно жужжать, восторженно обсуждая так удачно выполненную миссию. Вдруг, белая нитка, спускавшаяся из шахты стала раскачиваться и комары увидели двух удивительно крошечных длиннохвостых котят, спускающихся вниз. Котята спрыгнули на бетонный пол, огляделись и, увидев море, замерли.
- Зюка, так вот твоё море? Это то, куда вы с Пулей так стремились?
- Похоже, да, - растерянно произнёс Зюка, разглядывая странный пейзаж. Но если честно, я не так  представлял себе море.
- Я видел море по телевизору. – Откликнулся Мася. - Там были волны и ветер. А здесь волн нет.
- Может потому, что ветра нет?
- Не знаю…
- Короче, не то что-то… Не откликается.
- Кто не откликается?
- Мечта.
С облепленной комарами трубы отделился один комар и подлетел к кошарикам.
- Вы не Пулю ищете?
Зюка аж подпрыгнул:
- Пулю! А ты её знаешь? Видел?
- И знаю, и видел! Я Веня, наверняка, она говорила тебе про меня. Только что доставили её на море вас встречать! Она была уверена, что ты без неё не уйдёшь, так и есть, - торжествующе сказал Веня.
- Привет, Веня. Да, она мне про тебя рассказывала. Я и на море собрался только благодаря тебе. А что значит, доставили? Она же на самолёте вниз улетела!
- Она сама тебе всё расскажет, - многозначительно улыбнулся Веня.
- А где она?
- Вон там, на бетонном уступе у воды, среди своих. По краю трубы справа пройдёте. - Махнул лапкой комар и гордо добавил, - Мы-то прямиком летели.
Кошарики с уважением оглядели комариное войско и направились туда, куда показал Веня.



Глава 12.
Когда в зеркале трудно найти себя.

Через некоторое время Зюка с Масей уже сидели на трубе и смотрели, как по бетонному уступу  бегают мокрицы. Все они были как две капли воды похожи друг на друга. Зюка вспомнил, что когда он видел Пулю последний раз, у неё на панцире было несколько вмятин от полотенца, которым лупила её грозовая туча. Но как ни вглядывался Зюка в мельтешащую толпу, Пулю различить не смог.
- Пуля! - крикнул Зюка.
Мокрицы остановились и подняли головы. Все.
- Пуля! - Ещё раз крикнул Зюка.
- Пуля, Пуля, ля-ля-ля… - загалдели мокрицы и стали бегать ещё быстрее.
- Пуля, пойдём домой! - Встревоженно крикнул Зюка и стал напряжённо вглядываться в толпу.
- Домой, домой! - Запели мокрицы и закружились в хороводе.
- Это я, кошарик! - Отчаянно крикнул Зюка.
- Кошарик-шарик, кошарик-шарик! - стали скандировать мокрицы, но из толпы не вышел никто.
Тут рядом с кошариками приземлился Веня. Не отрывая взгляда от мокриц, Зюка спросил:
- А она точно там?
- Точнее не бывает! Лично видел.
Зюка смотрел в кишащую толпу мокриц и представлял себе среди них Пулю. Пулю, которая так боялась потерять себя, которая всегда спрашивала кошарика — есть она или нет? А теперь его Пуля среди толпы мокриц и в каждой из них она отражается как в зеркале. Как ей теперь найти себя? Как теперь он найдёт её?
- Я пойду к ним, я найду её, - решительно сказал Зюка и направился в толпу.
- Мы с тобой, - отозвались Веня и Мася, и пошли за ним.
Вернее Мася пошёл, а Веня полетел. Однако, сколько они ни звали Пулю, сколько не осматривали панцири на предмет вмятин, мокрицы так мельтешили и суетились, что Пулю, даже попадись она им на глаза, различить бы не удалось.
- Кошарики, идите сюда, наверх, - позвал Зюку и Масю кружащий над колонией мокриц Веня, - они вас сейчас затопчут.




Глава 13.
Летняя радуга.

Веня был прав. Кошарики стали ещё меньше и  очень рисковали. Пережитая гроза и спуск отобрали силы. Холодный подвал,  ржавые трубы и бессмысленный хоровод мокриц не могли дать кошарикам хоть немного подпитаться энергией, которую они растеряли в дороге. Кошарики катастрофически уменьшались. Зюка и Мася поднялись с уступа на трубу и посмотрели друг на друга. Ростом они едва доставали Вене до колена.
К Зюке стало подбираться отчаяние. Оно заходило со спины незримой пока тенью. Зюка решительно обернулся к колонии мокриц и крикнул:
- Пуля! Ты была права! Это была летняя радуга! Давай дорисуем картину!
Голос у кошарика стал таким тихим, что, скорее всего, услышали его только Мася и Веня. Зюка понял это. Отчаяние сделало ещё один шаг, и Зюка стал ещё меньше.
- Надо передохнуть, - предложил Веня и повис на трубе вниз головой. - Хотите, я расскажу, как я с Пулей познакомился?
- Как? - с интересом отозвались Зюка и Мася.
И Веня стал рассказывать, как он, только вылетев из своей куколки, кстати, где-то  недалеко отсюда, стал подниматься по шахте вверх и увидел удивительное сияние.
- Представляете? Из серебристого облака спускалась фиолетовая радуга на покрытый росой летний луг.
- Представляю, - грустно сказал Зюка, - я ведь спорил с ней, говорил, что это зимняя радуга. А она говорила, что летняя, просто не все краски ещё проснулись. Теперь-то я точно знаю, что это летняя радуга.
Зюка посмотрел туда, где должна была быть Пуля и ахнул - со стороны моря поднимался сиреневый туман. Он ложился на прозрачные травинки и покрывал их серебряной росой. Веню накрыло белоснежным облаком, он слетел с трубы и стал дёргать Масю за хвост, чтобы тот оглянулся — из облака начинала пробиваться фиолетовая радуга.
- Вот! Вот она — эта радуга! - шептал он Масе на ухо.
Зюка покачал головой и стал грустно смотреть на появлявшийся из тумана луг. Жемчужная радуга переливалась всеми оттенками фиолетового. По травинкам к ней начали подбираться несмелые солнечные лучики. Облако зарозовело. Мася и Веня заворожённо смотрели на разворачивающееся действо.
- Это наша последняя с Пулей картина, - тихо сказал Зюка. - Так мы её и не доделали, из-за этого моря.
- Надо доделать, - раздался чей-то голос из тумана.
Все замерли. Сиреневый туман со стороны моря заклубился, из него появились серые усики, покрытые капельками росы, потом любопытные чёрные глазки и помятая, с фиолетовыми отблесками — броня. Пуля, прихрамывая, подошла к Зюке и склонилась над ним:
- Зюка, какой же ты маленький и смешной! Как хорошо, что ты мне приснился! Ведь ты приснился не всем мокрицам? Только мне? Значит, я есть?
Зюка, задрав голову, смотрел на Пулю и не верил своему счастью:
- Пулечка, я тебе не приснился! Мы же за тобой пришли, почему ты не откликалась?
Веня и Мася подбежали к Пуле, сиреневый туман опал, радуга исчезла.
- Почему ты не отзывалась? - наперебой спрашивали Пулю кошарики и Веня. Пуля захлопала глазками-бусинами, потом совсем их закрыла и задумалась. Все ждали. Наконец, Пуля открыла глаза и сообщила:
- Не знаю.
- Да ладно, не важно, - махнул Зюка хвостом. - Пойдём домой.
- Ты не останешься на море? - с надеждой спросила Пуля.
- Нет, Пуля, я хочу домой.
Пуля от радости забегала по трубе и чуть было не свалилась обратно вниз на бетонный уступ. Все бросились к ней, схватили, кто за что мог и, удержав,  облегчённо вздохнули.
- Нет уж, только не это! Мы тебя оттуда больше не выманим, - засмеялись кошарики.
- Кстати, познакомься , - показал Зюка лапой на серого кошарика, — это Мася. Ты его видела, но познакомиться так и не успела.
- Это да. Привет, Мася. - Пуля на секунду задумалась, что-то припоминая. - В странном каком-то месте ты живёшь...
- Ты сможешь идти? Что у тебя с лапкой? - спросил Зюка.
- Смогу, у меня ещё тринадцать есть. Я не знаю, что с ней. У меня и панцирь весь помятый. Я в грозу попала. Потом на меня упало что-то. - Пуля задумалась, - А! Я ещё попала в авиакатастрофу. Это я помню. Там были птенцы. А потом я летела с комарами на море и ночевала дома.
- Так что ж ты не осталась дома?! - воскликнул Зюка.
- Зачем? Мы же с тобой на море шли?
- Пулечка, товарищ мой дорогой! - Растрогался Зюка, - я конечно,  сам виноват, затеял всё это. Давайте заночуем тут и завтра отправимся домой. А ты, Мася, пойдёшь с нами. Поживёшь у нас, окрепнешь, и потом вернёшься к себе.
Грустный, серый кошарик Мася с готовностью и благодарностью покивал головой. Все стали устраиваться на ночлег. Кошарики свернулись клубочками, Пуля нашла себе ямку под трубой, Веня сел на стену и аккуратно сложил крылышки. Ночь мягко взмахнула невидимыми крыльями и  неслышно наполнила сонной тишиной всё пространство.

Глава 14.
Не сегодня.

Утром Пулю растолкал встревоженный Веня:
- Пуля, просыпайся! Кошариков нигде нет!
Пуля открыла глаза и посмотрела на Веню.
- А они мне не приснились?
- Пуля, нет, не приснились. Они не могли присниться нам обоим. Просыпайся, наконец! Куда они могли подеваться?
Пуля протёрла глаза и огляделась вокруг.
- Где они могут быть? - не унимался Веня. Пуля посмотрела на Веню и сказала:
- Нигде. Их может не быть нигде. - Пуля в ужасе прикрыла глаза усиками. - Как же я раньше об этом не подумала?!
- Пуля, о чём ты говоришь?
Пуля убрала усики от глаз и продолжила:
- Веня, кошарики — это проводники доброй энергии, они ей питаются. Если они долго находятся вне потоков доброты, или им приходится нейтрализовывать чью-то недобрую энергию и они тратят много сил, они уменьшаются, уменьшаются, уменьшаются… и, - тут Пуля округлила от страха глаза, - и могут совсем исчезнуть для нас.
- Как — совсем?
- Они станут такими маленькими, что мы не сможем их  видеть, их смогут увидеть только микробы какие-нибудь.  Ну как видеть… У них, у микробов этих, и глаз то нет. Там совсем другой мир… И там они будут до тех пор, пока их не накроет потоком доброй энергии. Хорошим потоком. Большим. Нам с тобой не справится.
Пуля затянула повреждённую лапку под панцирь, стала ползать по трубе, звать кошариков  и внимательно осматривать каждую выбоинку и пятнышко. Облазив все места, где могли быть кошарики,  Пуля вернулась к Вене и грустно сказала:
- Не нашла… Но я не уйду. Я буду их ждать. Я знаю, Зюка что-нибудь придумает. А если нет, пойду к ним, -  Пуля кивнула в сторону своих, опять начавших суетиться сородичей. - Без Зюки я не хочу быть собой.
Веня внимательно посмотрел на Пулю, сел и задумался. Потом тоже походил по трубе, позаглядывал во все щели и даже облетел трубу снизу. Кошариков нигде не было видно. Тогда он подлетел к тому месту, где в последний раз видел кошариков, свернувшимися клубочками, долго топтался там, даже какое-то время постоял в задумчивости и затем поднялся в воздух.
- Пуля, ты извини, мне пора. Надеюсь, свидимся ещё.
- Спасибо тебе, Веня. Я рада, что тебя встретила. И твоим спасибо передай. За перелёт. Это было чудесно. Не верится даже…
- Передам! - сказал Веня и исчез под потолком.
Когда в тишине подвала растворился звон от его крыльев, Пуля опять пошла искать кошариков, она ползала и шептала: «Зюка, придумай что-нибудь! Ну пожалуйста, Зюкочка, придумай! Откликнись, дай знак. Я не знаю что делать, я не знаю, как вам помочь...»  Вновь и вновь, до самого позднего вечера, Пуля искала кошариков, прислушиваясь к малейшим шорохам и звукам, но всё безрезультатно. Где-то внутри у неё зашевелилась утихшая было колючка. Колючка опять саднила, отвлекала от поисков и не давала покоя. Отчаяние ходило за ней по пятам. За спиной Пуля ощущала присутствие его незримой тени, но старалась не думать о нём, хватало и колючки.
Наконец, совсем выбившись из сил, Пуля села на край трубы и стала смотреть на бегающих внизу мокриц. Они бегали, встречались, ощупывали друг друга усиками, тут же  расставались, забывая  друг о друге и бежали дальше. Спирали их дорожек закручивались в глазах у Пули, наматывались на колючку внутри и боль становилась тупее. Пуле захотелось совсем избавиться от боли, она сделала шаг к обрыву, но в голове у неё вдруг зазвучало: «Не сегодня».
«Не сегодня», - чётко услышала Пуля. Эти слова шли откуда-то изнутри, как из передатчика. «Да, не сегодня», - согласилась Пуля, отошла от края подальше, свернулась в шар, немножко поплакала внутри себя и уснула.


Глава 15.
Крылья дают свободу.

Спала Пуля плохо - колючке не спалось и она мешала спать Пуле. Пуле снилось, что суетливые мокрицы из подвала тоже стали маленькими, как кошарики, облепили свёрнутый Пулин панцирь и катили его к обрыву. Панцирь катился плохо, постукивал пластинами брони по мелким камушкам и кружил Пуле голову. Пуля взяла голову в лапки и проснулась. Стук продолжался.
Пуля раскрылась и не увидела ни одной мокрицы, ни маленькой, ни большой. Она огляделась – никого. Грустно опустив глаза к земле, Пуля снова собралась заплакать, но тут прямо перед собой она увидела малюсеньких, но самых настоящих, самых-самых её кошариков! Зюка и Мася были чуть больше её коготка, но они были!
- Зюка! Я знала, что ты что-нибудь придумаешь! Какой ты молодец! Я знала, знала! - забегала было Пуля по трубе, но тут же остановилась и призналась, - Только вчера я совсем было отчаялась.
Зюка с Масей стояли бок о бок и смотрели на Пулю, а Пуля не могла отвести глаз от Зюки, но вдруг заметила что-то необычное вокруг, огляделась и замерла.
- Что это, Зюка?
Всё вокруг было покрыто прозрачными слюдяными лепестками. Они колыхались от малейшего движения воздуха и переливались жемчужными искорками. Пуля посмотрела на море — вода перестала быть зеркалом, на ней тоже мерно покачивались серебряные лепестки. Пуля спустилась с трубы, подошла поближе и ахнула. Это были комариные крылья.
- Представляешь, Пулечка, - тихо сказал Зюка, - эти комары живут всего несколько дней. Я узнал это вчера. Как и то, что мы с Масей больше одного дня не продержимся.  И они знали, что у них остаётся здесь всего один день. Веня собрал всех, кто вышел из моря вместе с ним и они  все вместе решили  подарить нам этот свой день. От всей души. Ты не представляешь, как они так радовались, что их полёт наполнился смыслом! Эта радость нас сюда и вернула. Их искренний порыв оказался таким мощным потоком энергии, что выхватил нас почти из небытия, куда мы с Масей начали погружаться после всех наших приключений, ещё день и нас очень сложно было бы вернуть. Они имели возможность прожить этот день, но отдали этот день  нам каким-то волшебным, одним им ведомым способом. Веня сказал, что мы обязательно ещё встретимся. Потом они станцевали в воздухе прекрасный  танец, затем стали кружиться над нами и вдруг  медленно осыпались вниз, как лепестки яблони весной.
Пуля не могла сказать ни слова. Она вспомнила, как Веня перед отлётом подошёл к тому месту, где спали кошарики. Так вот, почему он задержался там! Он догадался, что они там услышат его, хоть и уменьшились до микроскопического размера.
- Что он вам сказал перед тем, как улетел?
- Он сказал: «Никуда не уходите, я знаю, что делать. Не важно, сколько дано прожить, важно — как».
- Он и мне это говорил. Ещё там, наверху.
- А потом он добавил: «Только не дайте Пуле вернуться туда, где она потеряет себя. Тогда мы никогда не встретимся». И когда ты подошла к обрыву, мы с Масей из последних сил транслировали тебе: «Не сегодня!»
-Я слышала, - сказала Пуля и посмотрела туда, откуда с таким трудом, уже два раза за свою жизнь, выбралась. Там было странно тихо, никто не бегал. Все мокрицы свесились с края уступа и смотрели на качающиеся на воде лепестки. Пуля и кошарики тоже подошли к кромке воды.
- Спасибо вам, ребята, - сказал Зюка.
- Вы настоящая команда, - добавил Мася.
Пуля не смогла ничего сказать, она смотрела на горизонт, боясь различить на воде Венины крылья.
- Пулечка, ты прости меня, что я заварил эту кашу с морем, я же не знал, что так выйдет, - пытаясь отвлечь Пулю, сказал Зюка.
Пуля встрепенулась.
- Зюка, если бы не ты, я бы так и сидела за фановой трубой. И не узнала бы Веню и его команду. А ты, Мася, так бы и сидел нахохлившись,  на сушилке для полотенец, как старый носок.
- Почему это как старый носок? – Обиженно удивился Мася.
- Потому что у тебя уже вся шерсть свалялась. Как ты вообще там жил?
Глаза у Маси погрустнели, но он ничего не ответил. Зюка смущённо обратился к Пуле:
- Пулечка, теперь тебе придётся помочь нам добраться до дома.
- Не вопрос, - подмигнула Пуля кошарикам, наклонилась и подставила плечо.
Кошарики забрались под панцирь и высунули головы из-под брони. Пуля торжественно тронулась в путь, бережно пряча под панцирем больную лапку, а кошарики озабоченно поглядывали на дорогу и испытывали её терпение, давая полезные советы:
- Левее, левее обходи. Голову пригни. Тут осторожнее, труба мокрая. Вон по той стенке залезай, она шершавее!

Глава 16.
Когда в гостях можно лежать на животе.

Пуля лезла по шершавой стенке, пригибала голову, обходила левее, и готова была слушать и слушать, полезные и бесполезные советы, лишь бы мохнатые кошарики были с ней, а не нигде. Они останавливались на ночлег в сырых закутках и впервые в жизни, Пуля, свернувшись в шар, не оставалась одна. Внутри её шара вместе с ней были малюсенькие кошарики - в тепле и безопасности. «Разве мог я мечтать оказаться у тебя в гостях? - смеялся Зюка, сворачиваясь клубочком у неё на животе, - никогда этого не произошло бы, не случись с нами такой беды!»
Местами по дороге очень выручала катушечная нитка. Пуля обхватывала её лапками и поднималась как по канату. Нитка всю дорогу рассказывала, как по ней спускались кошарики, и как она веселила их, потому что она  настоящая артистка. Роль водопада ей понравилась больше всего. Когда Пуля добралась до Масиного этажа, она отвязала нитку от трубы, вытянула её петлями и сложила около входа в ванную комнату. Нитка свернулась кольцами, представилась питоном и осталась ждать Масю. Пуля погладила нитку, поблагодарила и двинулась дальше.
Добравшись до своего этажа, Пуля впервые в жизни продумала все свои действия. Для того, чтобы кошарики опять стали нормального размера, им надо было оказаться в спокойном и добром месте, под потоками энергии любви и гармонии. Комната маленького человека Зюки для этого подходила как нельзя лучше.
- Днём я к лампе вас не понесу, - убеждённо заявила она, вспомнив полотенце, помявшее ей панцирь. - Это вас никто не видит. А меня, как оказалось, очень хорошо видят. Спасибо Масиному человеку, спас меня, отправил на самолёте! - Пуля засмеялась. - Ну и налеталась я с вами!
Пуля вышла в ванную из своей щели, когда во всей квартире погас свет. Благодаря Зюкиным подсказкам она добралась до комнаты маленького человека, по скользкой ножке стола еле  залезла на письменный стол, где кошарики, наконец, смогли вылезти из-под её панциря и спокойно расположиться под недавно выключенной лампой. Сонная лампа всё никак не могла угомониться и, засыпая,  вместо света излучала вокруг себя мягкое светлое тепло.  Из-под кровати на шум повылазили пыльные клещи, увидели путешественников и стали привычно дразниться на Пулю и непривычно маленьких кошариков. Зюка улыбнулся и помахал им лапой. Клещи ещё немного покривлялись и уползли под кровать, клубочки пыли потащились за ними. Зюка проводил их взглядом, с улыбкой покачал головой и повернулся к Пуле: 
- Спасибо, Пуля! Ты настоящий друг!
- Не за что. Придёшь теперь, когда сможешь сам на ванну залезть, с радугой мы ещё не закончили , - счастливо улыбаясь, сказала Пуля Зюке, - пойду-ка я домой, - добавила она и пошла спускаться по ножке стола.
- Пойду-ка я домой, - повторила она мечтательно ещё раз, - пойду к своей любимой ложбинке на тёплой фановой трубе! – Раздавалось уже откуда-то из-под стола.
Кошарики остались на столе среди спящих карандашей, кисточек и красок. Человек тоже крепко спал и мерно посапывал во сне. Ночь накрыла комнату окончательно, кошарики свернулись клубочками, прижались друг к другу и заснули, улыбаясь.
Рано утром в комнату к маленькому человеку на секунду заглянул папа, он стал щекотать его усами и говорить: «Бу-бу-бу!» Вместе с бу-бу-бу по комнате разлетелись разноцветные горошины-смешинки. Эти вкусные сахарные  горошины сыпала папе в ладошку его бабушка, когда он тоже был маленьким человеком. Папа пронёс эти горошины через годы и всегда дарил их людям, которых хотел заверить в своей любви. Кошарики поймали пару горошин и тут же подросли.
Потом к маленькому человеку пришла мама, с ней пришел запах печенек и блинчиков с вареньем, потом у него было много разных дел, а вечером маленький человек наконец забрался на стул, включил лампу, внимательно посмотрел на стол и нарисовал в альбоме двух странных длиннохвостых котят с огромными глазами:  ярко-синего и серого. Потом маленький человек посмотрел на потолок, подумал и нарисовал рядом с ними огромного броненосца с усами и забинтованной лапой. Затем отложил карандаши и достал кисточку и краски.  Через некоторое время вокруг нарисованной кампании  заволновалось море и поднялась из тумана сиреневая радуга.

Глава 17.
 Эпилог

Когда кошарики окрепли и опять достигли своих проектных размеров, стало понятно, что Зюке пора  навестить Пулю, а Масе возвращаться к своему маленькому человеку. Дождавшись, когда Зюкин маленький человек ляжет спать, они отправились в путь. Через некоторое время они уже стояли у щели под ванной. Зюка, сгорая от нетерпения,  тихонько постучал по кафелю. К его удивлению, из щели под раковиной  выскочила не Пуля, а какая-то другая мокрица.
Точно так же,  как Пуля, она начала нарезать спирали по кафелю. Её панцирь сиял фиолетовыми и розовыми оттенками,  а при стремительных пируэтах, броня переливалась перламутровым блеском.  Пируэты были чисто Пулины. Зюка обомлел.
- Пуля! Это ты?
- Я! Зюка! Это я! Ты тоже заметил? Я больше не серая! Смотрите какая я!
Пуля залезла на край ванны и стала вертеться перед зеркалом. Вмятины на её панцире зажили и стали глянцевыми. Как зеркальный шар, они преломляли и отражали все цвета кафеля и яркий неоновый свет. Зюка с Масей восхищённо ахнули. Счастью Пули не было предела. Она носилась как новогодний дождик, выпущенный из хлопушки и не могла остановиться.
 
Потом они с Зюкой показали Масе все картины, какие успели создать, включая, конечно и фиолетовую радугу.
Потом Зюка с Пулей проводили Масю домой, вернулись и, как раньше, уселись на край ванны и стали опять придумывать картины.

А в это время несколькими этажами ниже,  другой маленький человек старательно рисовал своего серого кошарика. Мама смотрелана рисунок, улыбалась и гладила маленького человека по голове.
А у серого кошарика на картинке шерсть сияла всё ярче и ярче.

***