Дело из следственной практики

После развала СССР и завершения моей карьеры в советской армии, мне приходилось многим заниматься, чтобы прокормить семью. Это и торговля у метро одеждой и часами, и работа на бирже брокером. Я понимал, что военного образования для гражданской жизни недостаточно и в конце 90-х годов поступил на юридический факультет Санкт-Петербургского государственного университета. Три года пришлось совмещать работу и учёбу в вечерние часы. Время пролетело незаметно и насыщенно и в начале нового столетия я стал дипломированным юристом. Как таковой специализации у нас не было, но мне интересно было уголовное право и процесс, по которому я написал дипломную работу. После окончания факультета я подал заявление в прокуратуру Санкт-Петербурга и через непродолжительное время был направлен на работу на должность следователя прокуратуры Курортного района Санкт-Петербурга.

Прекрасно помню свой первый день работы в прокуратуре. Районный прокурор, выслушав мой доклад о прибытии на работу, собрал в своём кабинете немногочисленный коллектив сотрудников прокуратуры и представил меня им. Штатным расписанием районной прокуратуры было предусмотрено три следователя, и я заполнил недостающую вакансию. После краткого знакомства с коллективом, прокурор дал поручение двум следователям передать мне часть своих дел.

Через час мой рабочий стол был завален папками с уголовными делами, коих я насчитал пятнадцать. И кто бы сомневался в том, что мои коллеги передали мне все свои «глухари». Так называют дела, когда в деле нет подозреваемых и обвиняемых. Остаток дня я провёл в беглом изучении дел и составлении по каждому из них постановления о принятии дела к своему производству.

Из следственной практики начала моей деятельности мне особо запомнилось одно дело, которое я смог самостоятельно раскрыть и в итоге виновные были справедливо осуждены. О нём речь и пойдет ниже.

Из пятнадцати переданных мне дел, было одно, связанное с насилием двух неизвестных мужчин в отношении молодой незамужней девушки. В деле был рапорт об обнаружении признаков преступления, протокол осмотра места происшествия, медицинские экспертизы, допросы потерпевшей Н. и два постановления следователей о принятии дела к своему производству. Я был третьим следователем, которому было поручено это дело. Преступление было совершено полтора года назад и никаких подвижек по установлению причастных к преступлению не было.

В делах о насилии крайне важно найти эмоциональный контакт с потерпевшей. От того, какие показания она даст, сможет ли вспомнить мельчайшие подробности происшествия, захочет ли помогать следователю, зависит успех раскрытия преступления. В деле было множество протоколов допроса потерпевшей, тем не менее мне надо было её также допросить.

Начало допроса потерпевшей получилось скомканным и с моей стороны неуверенным. Н. выглядела раздражённой и в её поведении отсутствовало желание помогать следствию. Её прошлые многочисленные допросы следствие не продвинуло по пути раскрытия преступления, давая показания она мысленно возвращалась в тот несчастный для неё день, что приносило ей эмоциональное потрясение.  Перед собой она видела очередного следователя и не верила, что злодеи будут найдены, о чём она мне и сказала. Я был старше Н. на пятнадцать лет, что давало мне некое преимущество в общении, учитывая жизненный опыт.

Я отложил протокол и начал общаться с потерпевшей на отвлечённые темы, давая ей возможность привести своё эмоциональное состояние в норму. Минут через двадцать я решил продолжить допрос. Раздражение Н. ушло и теперь она охотно отвечала на мои вопросы.

Из ответов Н. мне важно было установить, как выглядели преступники и как между ними были распределены роли при совершении преступления. По внешнему описанию злодеев стало понятно, что один из них был худощавый, высокий, славянской внешности, второй – невысокого роста, коренастый и не славянской внешности. Лидером среди них был второй преступник. По именам они друг друга не называли. Потерпевшая вспомнила, что высокий мужчина на месте преступления искал что-то в траве, но не нашёл, так как было темно и место совершения преступления было в стороне от освещенной дороги. Окончив допрос, мы договорились с Н., что при необходимости я ей буду звонить для уточнения каких-то моментов.

После допроса я еще раз прочитал протокол осмотра места происшествия и убедился, что на месте не было изъято никаких вещественных доказательств. Так что же так упорно искал преступник? Это надо было проверить. На следующий день в присутствии двух понятых я исследовал место совершения преступления. Метр за метром я обходил местность и тщательно осматривал траву. В какой-то момент я увидел металлический блеск в траве. Это был ключ от английского замка. Вероятность, что этот ключ выронил преступник была крайне мала, так как прошло полтора года и за это время здесь наверняка проходило множество людей. Тем не менее, я оформил протокол с изъятием этого ключа, положил его в пакетик и приобщил к делу. После приобщения ключа к делу, я направил его на криминалистическую экспертизу с целью идентификации отпечатков пальцев рук. Через несколько дней пришло заключение эксперта о возможности идентификации пальцев рук, но отсутствие таких отпечатков в картотеке. 
 
Мне важно было понять преступники местные или были в городе проездом. Ведь место преступления было в десяти минутах ходьбы от железнодорожной станции и насилие над потерпевшей было совершено тогда, когда она шла пешком от этой станции в сторону дома. Возможно, преступники увязались за ней с электрички. В этом случае шансы разыскать их сводились к нулю. Если это были местные жители, тогда почему Н. за полтора года не встретила их случайно на улице? Этому нашлось объяснение. Оказалось, что хотя потерпевшая и живёт в этом городе, но работает и проводит свои выходные в Санкт-Петербурге, где живут её родители. И ходит на железнодорожную станцию и домой по одному и тому же маршруту. Следовательно, в визуальный контакт она вступает с крайне небольшим количеством местных жителей.

Я попросил Н. в выходные дни остаться в городе и походить по магазинам и улицам, внимательно присматриваться к посетителям магазинов и прохожим. Возможно, она кого-то узнает. Первые выходные результатов не дали. Я попросил её ещё раз остаться в городе в следующие выходные. В воскресенье вечером Н. мне позвонила и рассказала, что похожих на преступников мужчин она не встретила, но в одном из продовольственных магазинов увидела женщину-продавца, очень похожую на преступника славянской внешности. Мы договорились с Н. встретится в понедельник вечером у этого магазина, когда она вернётся из Санкт-Петербурга. Мы зашли в магазин и Н. кивком указала на продавщицу мясного отдела, у которой было внешнее сходство с одним из преступников. Версию сходства надо было проверить, установив вначале личность продавщицы, а затем наличие у неё сына. Этим я занялся утром следующего дня, опросив заведующую магазина. Данные продавщицы я получил, а также получил сведения, что у этой продавщицы есть сын, который работает грузчиком в этом же магазине. Описание внешности сына со слов заведующей магазина, совпадало с показаниями Н. Это была удача!

Во вторник вечером мы снова встретились с Н. у этого продовольственного магазина. Договорились о следующем: она расположиться в дальнем от мясного отдела углу магазина, а я под надуманным предлогом вызову сына продавщицы из подсобки и поговорю с ним несколько минут. Задачей Н. было постараться из далека опознать преступника. С нашими задачами мы с Н. успешно справились, и она подтвердила, что этот грузчик очень похож на одного из преступников. И снова я ухватил удачу за хвост!

Установить данные грузчика и его местожительство не составило труда. Оказалось, что С. живёт в этом городе в доме, где расположен продовольственный магазин. Через несколько дней я вызвал его на допрос в качестве свидетеля. Основной задачей допроса было установить, где находился С. в вечер совершения преступления. С., сославшись на давность, не мог вспомнить, где он находился в тот вечер, но уточнил, что как правило вечер он проводит дома. Он не был женат, воспитывался матерью-одиночкой и с ней же проживал по месту регистрации.
 
Следующим следственным действием я запланировал проведение процедуры опознания потерпевшей вероятного преступника. Сложность этого действия была в подборе схожих по внешности с С. мужчин и на это ушло несколько дней. Далее надо было состыковать всех участников процедуры опознания по времени, в том числе и понятых. Все формальности были улажены, процедура опознания была проведена и в процессе опознания потерпевшая уверенно указала на С. как на лицо, совершившее преступление.

После процедуры опознания я в присутствии предоставленного С. адвоката провёл очную ставку между Н. и С., на которой потерпевшая еще раз повторила обстоятельства, при которых встречалась с С., подозреваемый всё отрицал, заявлял, что в тот вечер он находился дома. После очной ставки, я допросил С. в качестве уже подозреваемого и особый упор во время допроса я сделал на его друзей и знакомых с целью выявить второго преступника. В тот же день С. был задержан и помещён в изолятор временного содержания, который находился в том же здании, что и прокуратура.

На следующий день криминалисты взяли у подозреваемого отпечатки пальцев для сравнения их с отпечатками на ключе, найденном на месте преступления. Также я поручил криминалистам провести экспертизу на предмет того, подходит ли найденный ключ к замку двери, где проживал подозреваемый.

Пока проводились экспертизы, я вызвал на допрос маму С. Меня интересовало два момента: где находился её сын в вечер совершения преступления и его окружение. По показаниям мамы С. в тот вечер был дома и никуда не отлучался. На вопрос о друзьях и знакомых мама ответила, что их у сына фактически не было в силу замкнутости характера С., а общался в последние годы он только со своим знакомым по фамилии А. При этом, мама отметила, что не приветствовала это общение, так как А. доминировал над её сыном и плохо на него влиял. Я попросил описать этого знакомого и описание внешности было схоже с описанием внешности второго преступника. И снова удача! После допроса мамы я прочитал показания С. и там не увидел, чтобы подозреваемый назвал фамилию А. среди своих знакомых, тем самым отводя от него подозрения. В том, что А. был вторым преступником, не было сомнений. Оставалось дождаться результатов экспертизы и склонить С. дать показания на А., а потом того задержать.

Результаты экспертизы подтвердили, что на ключе от английского замка были отпечатки пальцев С., и этот ключ подошёл к входной двери квартиры, где он проживал. Но это были косвенные улики, ведь он мог потерять этот ключ не во время совершения преступления, а в другой день, прогуливаясь в том месте. Прямой уликой было опознание потерпевшей С. и теперь важно было усилить позицию следствия признательными показаниями С.

Имея в деле прямую и косвенные улики, я приступил к допросу С. в присутствии адвоката. Во время допроса я предложил С. сделку: он даёт признательные показания на себя и показания на подельника, а я в ответ согласую с районным прокурором, что до суда С. не будет помещен в следственный изолятор «Кресты», а будет на свободе по подписке о невыезде. Понимая, что для С. принятие такого решения не будет лёгким, я предоставил ему возможность посоветоваться на едине с адвокатом. Их совещание продлилось минут тридцать, после чего С. объявил о своём согласии. Своё обещание я выполнил и убедил районного прокурора отпустить подозреваемого под подписку о невыезде, хотя это было не легко. Прокурор опасался, что подозреваемый скроется от следствия. В итоге, согласился под мою персональную ответственность.

С. своё обещание выполнил, дал признательные показания на себя и А. Он подробно описал событие преступления, и его показания совпали с показаниями потерпевшей. Во время допроса С. сообщил, что он не знает где проживает А., так как тот всегда приходил в нему либо в магазин, либо домой. Установить место проживания А. мне не удалось: кроме имени и фамилии других данных не было, а возможно и А. имел другую фамилию. В магазине и в квартире С. он не появлялся, очевидно уже зная, что С. арестован. Была маленькая зацепка: в показаниях С. сообщил, что у А. есть приёмная дочь, которой он очень дорожит и всегда забирает её вечером из детского сада, который расположен где-то в центре города. Здание прокуратуры было расположено в центре города и через дорогу от него был детский сад. Я решил воспользоваться этой зацепкой и встретился с заведующей этого детского садика. Я описал ей внешний портрет мужчины, которого якобы разыскивают за неуплату алиментов. И в четвертый раз меня посетила удача по этому делу! Заведующая по описанию узнала мужчину, который ежедневно утром приводит свою приёмную дочь в садик и вечером её забирает. До вечера оставалось несколько часов, и я попросил заведующую позвонить мне на мобильный телефон, как только этот мужчина придёт в садик и под любым предлогом удержать его до моего прибытия. После возвращения в прокуратуру я договорился с оперативными сотрудниками милиции быть готовыми для задержания возможного преступника. Около восемнадцати часов мне позвонила заведующая детским садом и сообщила, что разыскиваемый мужчина сейчас находится в помещении садика и беседует с воспитательницей. Задержание А. было делом техники.

В последующие дни я провёл его опознание Н. и очные ставки с потерпевшей и С., который никуда не скрылся я являлся ко мне по первому требованию. Под давлением неопровержимых улик в итоге А. дал признательные показания, но до суда находился в следственном изоляторе «Кресты». После окончания следствия состоялся суд и оба злодея получили заслуженное наказание. А у меня осталось чувство удовлетворения от первого в моей следственной практики раскрытого дела и полезности моей работы для общества.