Между Тенью и Фарфором. Глава 4. Квартира, которой

Грубо сколоченный деревянный стол стоял в саду под цветущими вишнями и смотрелся чужеродно, словно его призванием было разрушить гармонию пространства. Никита увидел стол издалека, и сразу понял - сон не закончился. А еще он догадался, что ему надо туда, к столу, там его ждут. Вблизи поверхность этого, с позволения сказать, чуда столярного мастерства оказалась неожиданно широкой. На дальнем ее конце приютился кукольный сервиз, а по обеим сторонам восседали Фарфоровый Ангел и большой Черный Пес. Они были совершенно живыми и вдобавок ко всему играли в карты.


- Вы опоздали, сударь, партия уже началась, - сказал Черный Пес, отворачивая морду от карточного веера в лапе.

Никита совсем не удивился способности Пса говорить по-человечески, скорее его поразило бы, залай тот в ответ на появление постороннего.
 
- Ничего. Я все равно не умею играть в карты, - ответил мальчик.

- Не умеет он! - Фыркнул Пес. - Я бы таких неумех… - Он выразительно прищелкнул зубами и облизнулся.

- Перестань запугивать гостя, - спокойно отозвался Ангел, вынимая трефового короля, и одновременно ласково глянул на рыжеволосого мальчугана нарисованными голубыми глазами.

- Крести-крести - дураки на месте! - Лающим хриплым голосом дразнился Пес.
- Ты просто проигрываешь, вот и злишься.

Никита с интересом смотрел на карточную баталию и понял, что Пес и Ангел режутся в «Дурака». Причем хвостатый безобразно жулит.

- И давно вы тут сидите? - Спросил мальчик.

- Давно! Тебя еще и в помине не было, а также многих других тебе подобных - двуногих и бестолковых, - огрызнулся Черный Пес, видать, и правда Фортуна улыбалась не ему, несмотря на все ухищрения.

Тут Никита заметил, что крылья Ангела, кипенно белые и воздушные, точно пропитанные светом, лежат рядом с ним на плохо обструганной деревянной скамье вместо того, чтобы гордо вздыматься над золотокудрой головой. Напротив, возле Пса, покоилась такая же пара черных крыльев. Между перьями, вместо света, ютилась ночь с легким налетом звездности. Никита хотел выяснить, почему столь ценные вещи находятся не на положенных местах, но не успел: партия завершилась.


- Ты проиграл, уважаемый, - похоже, Ангел был доволен.

Пес сердито щурил желтые глаза, ворчал под нос что-то вроде: «Вечно ему везет, охламону пернатому! Дай только добраться - все перья повыдергиваю!» Однако его соперник лишь безмятежно улыбался, пока Пес усиленно тасовал колоду. Никита покосился в сторону и увидел, что несколько перьев на песьих крыльях побелели.

 
- Хочешь с нами? - Неожиданно любезно предложил Черный Пес, однако украдкой плотоядно облизнул кожаный нос. Десны у него были ярко-красные, как и язык со слегка раздвоенным кончиком.

- Нет, спасибо. Я же сказал, что не умею, - покачал головой Никита.

- И правильно, рано тебе еще в такие игры играть, - согласился Ангел, ожидая раздачу. Когда он двигал головой или руками, фарфоровые сочленения едва уловимо и музыкально поскрипывали, словно невидимая рука невзначай касалась клавиш рояля. - К тому же ты должен уходить: в твоем мире начинают оживать часы.
 
- А, вы про будильник! - Догадался Никита.

Возвращаться ему совсем не хотелось: мальчик желал узнать, кто выиграет в следующей партии. Да и вообще: в саду царило совершенное умиротворение, и хотя вишневые лепестки опадали, усеивая столешницу молочными брызгами, виной тому был отнюдь не ветер. И время здесь, наверно, не имело власти. Тишина, покой, необычные игроки… Обводя их на прощание взглядом, полным сожаления, Никита вдруг обратил внимание на лежащую рядом с Псом газету - последний выпуск «Калинских вестей». Точно такой же мальчик видел на тумбочке в маминой комнате. Черная лапа перегораживала страницу, и все-таки Никита смог прочитать кусочек колонки, в которой говорилось о пропавших без вести людях. Рядом размещалась статья, но подпись почти полностью скрылась под конечностью вредного Пса, на виду осталось только «В….й … кий». Почему-то это казалось важным.


- Пропадают, - задумчиво прошептал мальчик.
- Конечно, и еще многие пропадут, - злорадно гавкнул Пес.


Лепестки внезапно стали сыпаться снегопадом, превращаясь в бело-розовую лавину с нежным ароматом. Вишневый сад и загадочные собеседники моментально скрылись за ней, как за занавесом, опущенным в конце представления. Никита успел подумать: ему грустно не узнать, кто выиграет на сей раз. И проснулся.

 
***

Первым желанием мальчика было вновь заснуть, чтобы вернуться в безвременье под вишнями и еще поговорить с Ангелом и Псом. Виденное во сне представлялось исполненным значения, которого восьмилетний мальчуган не мог постигнуть. И тут на память пришла газетная страница. Никита вылез из-под одеяла, прислушался: мама колдовала на кухне - там лилась вода, позвякивали тарелки и чашки. Вот протяжно засвистел чайник, внутри которого плескался обжигающий кипяток (мама почему-то не любила современных электрических агрегатов). Эта утренняя зарисовка под аккомпанемент простых домашних звуков умиляла своей обычностью, наполняя душу уютом и спокойной уверенностью в том, что все будет хорошо.


Никита широко зевнул, почесал рыжий от веснушек нос и, убедившись, что маме пока не до него, босиком прошлепал в ее комнату. Любопытно: есть ли в газете та самая статья, которую закрывал лапой Черный Пес.


«Калинские вести» недельной давности, как и раньше, лежали на тумбочке. Никита листал страницы, стараясь угадать нужную, и она действительно нашлась. Рядом с колонкой, пестрившей портретами пропавших с кратким описанием примет и телефонами, находилась статья о каком-то суперзаслуженном старичке, подписанная Василием Шуйским. «Это имя и закрыл Пес, - подумал мальчик, - интересно, почему?»


Вдруг сверху послышался шум - негромкий, но навязчивый, как будто сыпучий, точно там кто-то молол огромное количество муки, которая валилась прямо на пол. В последнее время звуки из верхней квартиры периодически донимали Никиту, отвлекая от уроков, книжек и компьютера, а иногда и будили среди ночи. Хотя мама вроде бы ничего не слышала… Однажды, решив проверить свою догадку, Никита нарочно зазвал ее в комнату, когда «мука» сыпалась особенно сильно, но мама только рассердилась, что сын оторвал ее от работы: в тот вечер она доделывала дома какой-то важный проект, разложив необъятный документ на кухонном столе.


Сейчас шуршание показалось Никите и вовсе оглушающим. Он на цыпочках вышел из комнаты, сунул нос в кухню - мама деревянной лопаткой мешала кашу, напевая вполголоса любимый мотив. Пахло молоком, овсянкой и кофе, который капля за каплей, фырча и отдуваясь, исправно выдавала старенькая кофеварка.


Никита прикинул, что у него есть несколько минут в запасе - если повезет, мама не успеет его хватиться. Мальчишка сунул ноги в тапочки, выскользнул в коридор, быстро преодолел лестничный пролет и оказался на верхнем этаже.


Он, по сути, был техническим, с необработанными стенами и парой маленьких окон. Тем страннее выглядела единственная дверь, ведущая… куда? Никита не знал: она всегда стояла запертая. Из обрывков разговоров взрослых он уяснил, что когда-то этот этаж служил своего рода мансардой, и одна-единственная квартира тут все же имелась, но жильцы ее давным-давно покинули, наследников не нашлось, а селиться сюда по-новой никто не хотел, и квартиру отдали под бытовые нужды. Так что теперь за дверью, скорее всего, располагались швабры-мётлы-тряпки и склад всякого ненужного хлама. Но кто же тогда там так сильно шуршит?! Шуршание слышалось и теперь - словно фасолинки катались по полу, а уборщики сметали их вениками.


Никита потянул ручку на себя, не надеясь, впрочем, что дверь подастся. Ожидание оправдалось. Мальчик сжал в кулачок похолодевшую влажную руку и осмелился постучать:

- Там кто-нибудь есть? - Спросил он громким шепотом и приложил ухо к двери. Она была неестественно холодной, словно сделанной из кусочков расколотого ледника.
Никто не ответил, однако шум прекратился. И вдруг Никита услышал, как кто-то ударил по железной поверхности изнутри. Всего раз. Мальчуган ахнул и отшатнулся. Губы, разжавшись, выпустили дрожащее облачко пара.

Поначалу Никита очень испугался: выходит, там и правда есть обитатели, по крайней мере, один!


Пальцы совсем закоченели, да и все тело ощущало знобящий холодок, от которого не спасала ночная пижама. Ужасно захотелось вернуться в тепло квартиры - такой уютной и знакомой, выпить горячего чаю вместе с мамой… Но любопытство пересилило первый испуг: что же там, за дверью?! Набравшись храбрости, Никита постучал еще раз и довольно долго стоял, ожидая ответа, но на сей раз ничего необычного не произошло. Неужели ему показалось?..


Мальчик наклонился ниже, намереваясь заглянуть в замочную скважину, в принципе, не рассчитывая увидеть что-то, кроме темноты, но его ждал сюрприз: глазу явилась кладка из красного кирпича. Никита отпрянул, едва ли не быстрее, чем прежде: что же получается? За дверью кирпичная стена?! Зачем нужна дверь, которая никуда не открывается?!


- Это что за новости?! Ты как сюда пролез?! - Сердитый возглас помешал мальчишке обдумать все как следует.


- Здрассьте, - пролепетал Никита, круглыми, как пуговицы, глазами взирая на техничку тетю Варю, отвечавшую за чистоту в доме (дом был высокий и одноподъездный, такие обычно называют «свечками», поэтому тетя Варя в одиночку вполне справлялась с уборкой).


- Здрассьте, - передразнила уборщица, с подозрением оглядывая мальчишку, - ты чего тут творишь?
- Я - ничего. Мне просто звуки послышались, - пробормотал Никита, пряча озябшие руки в карманы пижамы.
- Послышалось ему! Когда слышится - креститься надо! Ну-ка марш домой, не то мамаше твоей пожалуюсь! Ты глянь на себя, синий весь, не ровен час заболеешь! Пошел, пошел, кому говорю!


Тетя Варя, размахивая тряпкой, теснила мальчишку к выходу. Никите ничего не оставалось, кроме как уйти, но с порога он обернулся и спросил:

- Тетенька, а что за дверью?

- Ничего нет! Квартира была когда-то, а сейчас пусто, кирпичом ее заложили еще при царе Горохе! Иди уже, отогревай свой любопытный нос!


Никита, пока спускался, слышал ворчание тети Вари, мол, говорила же, запирать вход на техэтаж надо, а то шляются всякие! Свернет еще кто-нибудь шею, отвечай потом за энтих ротозеев!


***


- Ты где был?! - Мама, бледная, стояла в дверях, и весь ее вид возвещало близости взбучки.


- Я, это, гулял, - ляпнул Никита первое, что пришло в голову.


Мама молча схватила его за руку и втащила в квартиру.


- Бог ты мой, руки ледяные! Немедленно в горячий душ, а потом живо завтракать! Если ты надеялся таким образом подхватить простуду, чтобы школу пропустить, то не получится! Пойдешь, как миленький!


Никита покорно поплелся в душ. Включив горячую воду, он понял, что и в самом деле замерз, лазая по техэтажу в одной пижаме. Хотя, по логике, в конце апреля не должно быть настолько холодно, тем более в помещении.


Потом он с удовольствием уплетал теплую кашу, запивая ее сладким чаем, и в придачу потребовал себе булку с маслом. Мама не смилостивилась:

- Не думай смягчить меня хорошим аппетитом, ты все равно наказан! Вернешься из школы - сразу садись за уроки. До вечера никакого телевизора и компьютера! И планшет я забираю.

Сын кивнул, продолжая активно работать челюстями. Мама вздохнула:

- Так куда тебя понесло с утра пораньше?
- Я хотел посмотреть, кто шумит наверху, - признался Никита и поднял на маму честные глаза.
- Опять за свое! Страшилок надо меньше смотреть! Никто там не шумит, горе ты мое луковое! Некому просто-напросто: над нами не живут!
- Зачем тогда дверь? Значит, раньше кто-то жил?
- Раньше жил, но это было много лет назад, а теперь там пусто.
- Мам, - Никита дожевал бутерброд с маслом, посмотрел внимательно, совсем по-взрослому, - а почему квартиру заложили кирпичом?


Ему почудилось, будто мама вздрогнула, и ответила нехотя:


- Не знаю точно. Говорят, произошла там какая-то трагедия… Нехорошая, в  общем, история…
- Какая?! - Мальчишка в порыве сыщицкого азарта приподнялся со стула.
- Тебе еще рано говорить о таких вещах, - отрезала мама. - Об окружайке лучше думай - ты ее вчера плохо сделал. Принесешь двойку - пеняй на себя. И хватит рассиживаться, дуй-ка в школу, а то опоздаешь!


Никита со вздохом вылез из-за стола: с мамой лучше не спорить. И почему взрослые, когда не знают, что ответить, сразу начинают ругаться, как будто ты виноват в их неведении?


***



Никита вышел из подъезда, остановился, поправил рюкзак за спиной. Небо в тучах, может, и дождь пойдет… Он задрал голову, стараясь высмотреть окошко техэтажа. Снизу оно казалось далеким, маленьким и подслеповатым, как стариковский глаз. Конечно, отсюда ничего не разглядишь, хотя на долю секунды Никите показалось, будто в окне мелькают неясные тени.


- Привет, сосед!


Веселый голос принадлежал Насте Луниной, она жила парой этажей ниже, дружила с Никитиной мамой и частенько натыкалась на самого Никиту по пути к остановке. Мальчишка нравился Настасье: средней упитанности, серьезный не по возрасту, с коротким жестким ежиком ражво-рыжих волос, куда рыжее, чем у Вовочки из «Ералаша». Веснушки, обильно засыпавшие Никиткины щеки и нос, подбирались вплотную к глазам, густо-карим, как крепко заваренный кофе.

 
- Здравствуйте, - вежливо ответил мальчуган и улыбнулся.

Поди ж ты: даже улыбка у него серьезная!


- Ну что, ученик, готов к труду и обороне?
- Угу, - кивнул Никита и вдруг спросил, - тетя Настя, а вы знаете про пропавших людей?


Лунина удивилась, впервые посмотрела на мальчика без обычной взрослой снисходительности:


- Конечно. Я же в газете работаю. Зачем тебе?
- Просто прочитал. А кто такой Василий Шуйский?
- Ну, если не брать в расчет царя-батюшку, - хохотнула Настасья, - то Васька - мой коллега, в смысле - мы вместе работаем!
- Он очень необычный?
- Необычный? Васька? С чего ты взял? Вполне обыкновенный! Раздолбай, правда, но хороший парень. А что?
- Да так, - промямлил Никита. Не рассказывать же Насте про то, как Ангел и Пес играли в карты. - Там статья была с подписью…
- А-а! - Протянула соседка. - Ладно, я побежала, скоро моя маршрутка! Удачи на уроках и побольше пятерок - порадуй мамулю!
- Тетя Настя, - Никита вдруг сделался сосредоточенным, как будто был не восьмилетним школьником, а по меньшей мере профессором. - Мне кажется, я знаю, где они, ну, пропавшие!


От такого заявления брови Настасьи поползли вверх. Она подошла, посмотрела на мальчишку внимательно, изучающе. Кажется, он не дурочку запускает…


- И где же, Никитка?
- В квартире, которой нет.