13. Роман. Толтек. Аэромир. Кокон

ТОЛТЕК. АЭРОМИР.
ОДА ТРИНАДЦАТАЯ.
КОКОН.

13 -1.

Стихоотупь:

Внеси, внеси, внеси себя в мои чертоги!

Ты — будто алые бутона закрома!

Пускай, пускай! За заволоком пылей золотых…— мелодии, и стоны…. почудятся!

Пой шёпотом про это!

Лопочи…и вскрикни!!!

И раздери мне спину, острыми когтями!

Отбрось клочки светящейся оболочки оборотня!
Достань меня!

Парная теплота ланит манит…. Лобзания с погружением!

— Ты?!…. Нет! Нет! Хватит!

А-ХАааа!...
 
А-Ха—А-Хаа-а!

А-Ха-ааа…

А-Ха-а…

А-Ха-а!..

Хи-хи!

Не лапай!

Так слишком….

Отодвинься!...
…
Не смей!

Нет-нет-нет! — Вернись!

Тебя и меня сновидит сегодня Бог.

13-2.

И как только низлетит к нему смурнАя хмурь на душу, так снова Василий в оцепенение впадает и в стихоотупь. Он междометиями отражает мир на бумаге. Формы отступают. Явление стало слишком частым.

Вернуть сознание к форме.

Вытягивается на спине тогда он и глаза смежает;

…И строит кокон — отслеживает нить за нитью волокна световые.

От середин ступней — до маковки купола черепной коробки:

Одна, вторая, третья нить! — По числу пальцев.
Он — тонкое изделие шелкопряда, укутанный в клубок лучей неоново-прозрачных!

Горячие волны овевают тело! Гуляет волна от пальцев ступней до головы, через сердце, и обратно...

13-3.

— Нет, нет! Не буду! Не хочу!

Болтаться меж мирами…

Повелеваю! Прекратить!...
…………….
…………….
……………..

Василий созерцает мерцающий свет вокруг. И им весь мир пронизан.

Он, глядя в потолок остекленело, под сводами головы своей ворочает фразеологизмы.

Старается убедить себя, не понимая сам в чём именно…

Да, потому и не сможет.

Остановить диалог нескончаемый в голове!

Вот, наконец, успокоение снизошло к нему, и, уложив вдоль тела руки снова, продолжит он кокон вокруг себя, отслеживая нить за нитью.

За нитью нить вытягивая от ступней за спину до макушки, и продолжая ото лба, перед собою обратно до каждого пальца ….
 
А завершив покров, он мысленно причешет веретено из света.

Тепло наполнит тело. Суставы замозжат….

Ещё мгновение и вот по коже волнами побежал рой щикотных букашек.

Василий медленно влетел в небытие, там, где в чернотах, пронизанных неоном тонких нитей, иллюзий нет,.. или они — другие...

Теперь проращивать настало время света перпендикуляры. Вот прянули ростки из поверхности телесной: из щиколоток, из колен, от живота, из спины, из глаз, из каждого зуба,… — весь световой лучистостью покрылся, пророс и тонкие нити струятся из него всё дальше — за пределы. Раскачиваясь как трава и пробиваясь, откупоривая за порой пору, пропитывая волосок за волоском, ростки между собой о чём-то шепчут….

Вот, — наконец, расслаблено лицо. Тяжёлый подбородок тянет вниз и уравновешенная голова, вдруг, закачалась поплавком на водной глади.

Внизу свободные болтаются ноги и руки, как у куклы.

Легко-оо.

Прохладно-оо… в водах Мира.

Подвешенное парит под-над плоскостью зазеркальной тело.

Он — летающая жилая оболочка аэритов.
И там внутри — он сам — жилая оболочка для души.



13-4.

Когда я был ребёнком… Я видел сны во снах…

Ну, да, и хватит вам обо мне!

Пусть будет остальное — тайна!

Я — Василий.

Василием зодчие крупный камень называют, что подтащить может самый сильный мужик в деревне.

Под углы сруба Василиев ставят.

Я — Булыжник — летающая фантазия в мире аэритов.

***