Калерия

Жизнь у нее поначалу не заладилась. Родилась она в семье горбатой, как говорили соседи в их небольшом подмосковном городке. Папа был, как говорят лошадники - звездочёт. Это такие мерины, что все норовят смотреть в небо, задирая голову. Вместо того, чтобы смотреть под ноги. В результате – ломают шею, а если запряжены в шарабан, то и тому трындец. Эдуард был повёрнут на дипломатии. Дипломатом хотел стать. А сам школу окончил с трудом.

Это надо было постараться. Школа в их городишке была неказиста. Учителя в ней были из тех, кого столица пережевала и выплюнула. Учитель языка и литературы, язычник, - по – простому, попал в Хлобыстово за мечтания предерзостные. Окончил педвуз, гм, гм… Ну, вы всё поняли. Да и как было не податься в голубые, если на первом же курсе, в сентябре месяце его девки – однокурсницы, кобылы с острова Лесбос, заманили на вечеринку, мол, ты, Лёша, один парень на весь курс, приходи, ублажим. Все дадим! И – всё! Он и развесил губу. Они напоили его до изумления портвейном «777», смешанным с пивом. А от этакого пойла и здоровенных мужиков валит. А Лёша был дрищ дрищём. Его и скосило. И кобылы, хихикая, трахнули его свечкой. И сфотографировали это безобразие «Зенитом». Потом шантажировали его карточками, гоняя как сидорову козу – по дело и по капризу. К окончанию педвуза Жека свихнулся окончательно, любимым режиссером был Бернардо Бертолуччи, осатанелый педераст. А мечтой Евгения было – трахнуть тёзку. Евтушенко. Мол, губы поэта его возбуждают. И рубашки он носит цветастые. Точно – из наших. 
Ботаничкой в школе служила тётка, попавшаяся за курение травки. И её сплавили в хлобыстовскую школу от греха подальше. Физкультурником, он же военрук, был дяденька, который распускал руки. Особенно его разбирало, когда девахи должны были прыгать через коня. Химик, он же физик гнал самогон прямо в лабораторной. По самым передовым технологиям. Хорошая была школа. Только вот почему – то даже отличники не знали ну просто ни хрена. Зато какие концерты эта учительска хивря закатывала на выпускных вечерах. Было что  вспомнить.

Зря, зря Эдуард мечтал о дипломатии. И даже прочитал пятитомник «Советская дипломатия – самая дипломатичная в мире», которую редактировал сам Перечнов. Беда была в том, что Эдуардик при разговоре пришепетывал, картавил и плевался. А уж в споре он всегда всех побеждал. Потому что кому же понравится, когда ему в морду плюют? Но вот на вступительных в МГИМО он всегда дальше собеседования не проходил.

В армию Эдуардика взяли в строительные войска. А там сослуживцы тут же окрестили его Чмо. Словом, служба не задалась. Зато в пивнушке на станции Передеряево, рядом с которой стоял стройбат, Эдичка влюбился в барменшу Зину. Грудастую, горластую. На передок горячую. Свальбу отпраздновали на третий день знакомства. Тут же – в пивнушке. Гуляло все Передеряево. И старшины стройбата тоже.  Потом была драка, в которой победили старшины. Потому что когда поначалу местные дали им люлей, куски послали самого шустрого в часть, а он притаранил совковые лопаты. Которыми служивые долго гоняли местных вокруг памятника вождю мирового пролетариата. Ильич довольно крякал, глядя на разгоревшийся пожар мировой революции. Потому что любому памятнику надоедает стоять неподвижно. И тоже хочется размяться.
Горластую, в маму девочку назвали Калерией. Калерия Туполева. Суки родители! А они не могли прикинуть, что у девушки будут кривые ноги и большие сиськи? И вся школа будет с нее угорать, и намертво к ней приклеится кликуха Кавалерист.
Каля, так ее звали родителя, окончила школу – так себе. Дорога ей светила прямая – в педвуз. А так как у неё была железная жопа, училась она хорошо. К тому же была комсоргом курса. Никто за все пять лет не польстился на Калины прелести. И она возненавидела секс. Изорвала Мопассана. Сожгла в огороде «Лолиту». А уж как пострадали «Тёмные аллеи» Бунина!
Школу, этих .лядских деток –рецидивистов Калерия ненавидела всей душой. И лихорадочно мечтала свалить, куда глаза глядят. Мужа Каля не завела. Так, были иногда дармогребы. И всё.
 
Свой счастливый билет Каля вытащила в тот день, когда в местной газете прочитала, что журнал «Сад и садовые просторы» ищет уборщицу. Мыла, можно сказать - вылизывала Каля так хорошо, что уже через пять лет сделала головокружительную карьеру. Курьер, машинистка, корреспондент отдела писем. Успокоилась она тогда, когда села в кресло главреда. Тираж в журнале был так себе. А у кого из печатных СМИ сейчас тиражи большие? А? То –то! Зато от садоводов – огородников отбоя не было. И фрукту –консерву присылали. И на лапу давали. Лишь бы увидеть свое имя в журнале. Прежний состав сотрудников Каля разогнала. Набрала своих. Они знали про сад – огород, пестики – тычинки столько же как и Каля. Подвой с привоем путали.
Её подставили классически. Конечно, конкуренты. В мире растительности крутились солидные бабки. Поэтому и чекрыжили друг друга – в капусту. Калерии прислали рукопись некоего огородника о секретах выращивания сепулек. Расписали всё смачно, с такими ботаническими пердимоноклями по латыни, что она повелась. И опубликовала, не пробивая через Гугл. Когда журнал вышел, Калерию забросали самыми сцанными тапками. Потому что никто не знал, что такое сепеульки. Даже сам их создатель Станислав Лем, уроженец Львова.
- А, .лять, - билась в падучей Калерия,- всегда ненавидела бандеровцев! Давно надо было на них атомную бомбу сбросить.

Скандал вышел грандиозный. Попал в заголовки многих мировых СМИ. Карелию выгнали ко всем чертям. Ни в какой журнал – даже города Залупинска Надымского района ее не брали.  И она повесилась возле своей пятиэтажки на корявой ветке яблони –дички. Ну не на водопроводной же трубе ей было вешаться? Все  же - известный редактор журнала «Сад и садовые просторы».