Глава 19 Александр. Сказок не бывает

Меня выпустили в первый день нового года, Лерьер пришел лично. От него не прозвучало ни слова, но и без этого было понятно, что он хотел услышать. Не понимаю, неужели в самом деле надеялся, что передумаю и подпишусь на его условия? Одного взгляда было достаточно, чтобы заметить, кто-то уже успел испортить графу настроение, поэтому от острот воздержался. Хотел бы я знать, кто этот «счастливчик». Первым делом нагрел пару ведер воды и заполнил бочку душа. Хотелось смыть с себя въевшийся под кожу подвал. Прикрыв глаза, подставил лицо струям воды, в памяти всплыла незнакомка из сна.

Сон. Это первый раз, когда подобное случалось со мной. Как связана девушка с тем, что хотят от меня боги? А что собственно они хотят получить от меня сейчас? Чей это знак? Светлого Сюра или Мунар? Есть еще Тарис, но о ней не было слышно уже несколько столетий. Вряд ли Сюр в видении стал бы преподносить цветок, получается Мунар послала мне сон? Только совершенно не представляю, чем мог бы быть полезен богине. Я даже в храм ее не могу прийти, не говоря уже о том, чтобы преподнести дар. Почему сейчас? Может, боги все же позже снизойдут до объяснения.

Вечером, когда дом уже засыпал, вся прислуга семьи Лерьер разошлась по комнатам. Я же несмотря на позднее время, было уже за полночь, сидел за столом и листал дневник, страницы которого освещались тусклым светом огарка свечи. Заснуть не мог, по-прежнему вспоминал гостью из сна. Лица разглядеть не удалось, но почему-то была уверенность, что мы не знакомы. Это странно. Раз она предстала в бальном платье, получается из семьи с титулом. На вид девушке было лет двадцать, значит мы должны были встречаться хотя бы на новогоднем балу и не один раз. Стоп! Интересно, когда я пропустил момент, что меня настолько заинтересовала какая-то молодая леди? Раньше было все равно. На балах и приемах я общался и танцевал с присутствующими дамами только из чувства долга и воспитания. Дольше положенного этикетом пятиминутного общения ни с одной из них не хотелось оставаться. Во мне видели лишь «завидного холостяка Килдерры». Хотел бы посмотреть, сколько из этих томно вздыхающих красоток, стоило мне пройти мимо, захотят находиться рядом со мной через пару лет. Так, что изменилось сейчас?

С перспективами жизни у Лерьера, не удивлюсь, что придется приглядеться к простолюдинкам. Нет, для меня совершенно не важно, есть ли у человека титул или нет, главное наличие достоинства и элементарного воспитания. Вспомнилась Эмма, и лицо перекосила гримаса отвращения. Вот яркий пример отсутствия и того и другого. Нет, лучше быть одному, чем с такой супругой. Леди же из сна казалась не похожей ни на девушек из высшего общества, ни на обычных горожанок. Интересно, какая она в жизни, эта девушка с иллюзией? Увижу ли я ее еще когда-нибудь? «Хватит уже, Александр», — одернул себя, — «Ты даже не знаешь, существует ли она на самом деле. Вдруг это просто игра, в которую тебя хотят втянуть боги».

— Домой ездил? — спросил на следующий день Берт, с которым подвязывали молодые сливы.

— Почти, — не придумал ничего лучше, чем еще объяснить недельное отсутствие. Но садовник все и так понял.

— Он тебя ломает. Парень, ты так долго не продержишься. — Я осуждающе взглянул на него. — Знаю, и у нас есть гордость. Я в молодости таким же был. — С этими словами указал на свою спину, — Просто уступи ему и сделай, как он хочет. Поверь, через год, Его Сиятельство потеряет к тебе интерес.

— Берт, если бы я мог, — а еще мог рассказать, что тут все не так просто, — Но не в этот раз.

— Чем же ты Его Сиятельство разозлил, — нехорошо поворачивается разговор, надо менять тему, — что он тебя запер на неделю? Неужели заметил тебя рядом с дочерью?

От такого предположения аж лопата выскользнула из рук, лишь на секунду представив эту сцену. Я и Марисса? Вот уж глупее не придумаешь. Заверив, что, видимо, попал под горячую руку, когда граф обнаружил, что «без дела шляюсь по поместью», мы закрыли неприятную тему. Во всяком случае, надеялся, что закрыли.

— Жену тебе надо, — точно, жена или муж, в зависимости от пола того, кого наставляет старшее поколение, часто является лучшим решением всех проблем для юных вольнодумцев. — Только абы кто тебе, Джон, не подойдет. Ты хоть вроде из наших, из простого народа, но порой ведешь себя, будто голубых кровей. — Я был готов прервать его размышления, которые были так близки к правде, но тот понял по-своему, — Помню я про Эмму. Что с нее взять, дуреха, мать в детстве не секла. Вы с ней только маяться будете, ни тебе, ни ей счастья в таком браке не будет.

Что ж, и на том спасибо. Прошло несколько дней, Лерьер, казалось, забыл про меня, чему я был только рад. Приближалась годовщина смерти отца. Если днем от мыслей отвлекала работа, то вечерами накатывали воспоминания. Последнюю неделю все чаще обращался к старым дневникам, страницы которых хранили память о нем. Сегодня вспомнилась мать, а также то, как папа до конца жизни хранил любовь к его Ливи, так и не женившись повторно несмотря на то, что вызывал интерес у женщин.

История любви родителей слишком хороша и больше подошла бы для страниц романа, чем реалий жизни. В момент их знакомства молодой герцог, лишь год как получивший титул, главный наследник рода Найманов, как обычно с друзьями отправился на охоту. Погнавшись за редким арцисским оленем, чье мясо ценилось за нежный и чуть пряный вкус, охотники оказались в приграничных лесах, окруженные глухой чащей. Стараясь выбраться из леса до наступления темноты, чтобы остановиться на ночлег в ближайшем поселении, путники не заметили, как оказались рядом со свежей берлогой. А там их встретила разъяренная гровенская медведица. Этот вид медведей крупнее их сородичей и даже в обычной обстановке считается самым свирепым из них. А когда перед тобой 5-метровая самка, охраняющая своих малышей от опасности, то шансов выжить даже у вооруженной мушкетами с дробью группы практически нулевые. Отца, истекающего кровью с переломами ребер, его чуть меньше пострадавшие, но все же тоже серьезно раненые товарищи дотащили до деревушки. На их счастье, здесь проживала семья лекарей-переселенцев из приморской Фортезы. Темноволосые темпераментные Тиретто (родители и дочь) были сильными магами-целителями и отличными травниками. Любая мазь или снадобье, приготовленное их руками, не уступало по качеству лекарств в лучших столичных аптеках. Отца за три дня подняли на ноги, так что переломы почти полностью срослись, а шрамы от ран бледнели на глазах. Все три дня от его постели не отходила Оливия, которой на тот момент было четырнадцать. Отец влюбился без памяти в свою спасительницу и поклялся, что женится на ней. Девушка лишь смеялась и говорила, что Шон (мой отец) забудет о девице из деревни на первом же балу в окружении местных красоток. Юный герцог серьезно сказал, глядя в бездонные карие глаза с золотыми искорками, похожие на янтарь: «Знаешь, Ливи, что отличает истинного аристократа? Не деньги или власть, а верность слову, даже, если для того, чтобы сдержать его, придется идти на жертвы. Если ты только согласна, я даю тебе слово герцога ди Наймана, что ты станешь моей женой».

Конечно, после заявления сына, что его избранницей станет девушка из простой семьи, состоялся серьезный разговор с отцом, моим дедом. Каждый упрямо стоял на своем. Старый герцог пригрозил, что простолюдинка, да еще и иностранка не переступит порог родового гнезда Найманов, а если сын решит пойти против отцовской воли, то лишится содержания и титула, а вход в родительский дом будет для него навсегда закрыт. Бабушка тихо, как положено истинной аристократке, держала чувства при себе, но при любом удобном случае уходила в дальнюю беседку сада, где давала волю слезам. Отец твердо стоял на своем, говоря, что ради слова, данного девушке, готов отречься от титула и денег, покинуть поместье, и прожить жизнь в деревне. Спор двух поколений продолжался три года, в течение которых Шон ди Найман отказал десятку потенциальных невест и продолжал тайно ездить навещать девушку, завладевшую его сердцем. Старый герцог наконец понял, что это окончательный выбор, а не просто мальчишеская блажь, когда его сын в день совершеннолетия, то есть на двадцатилетие, пришел в кабинет отца вернуть все полученные в этот день подарки и вручил расписку, где сообщалось, что ди Найман младший отказывается от титула герцога и предоставляет передачу его на усмотрение отца, а также не претендует ни на какие материальные средства рода. Старший герцог сдался, увидев плоды своего воспитания в деле. Сын оставался верен своему слову, пусть и наперекор родителям. Шон и Оливия поженились, невестку приняли в семью как выбор сына. Покладистый нрав несмотря на менталитет девушки и ее удивительные целительские способности растопили лед сурового свекра. А рождение сына еще больше сблизили и сплотили семью. Именно в такой теплой атмосфере прошли мои первые годы.

Когда мать ушла в мир духов, тяжесть утраты отразилась на всем, кроме отношения отца. Я стал единственной отрадой, унаследовав от матери то, что привлекло герцога в жене: темно-каштановый цвет волос и глаза, которые на свету казались двумя каплями янтаря. Конечно, как и любой отец, герцог ди Найман хотел, чтобы сын был похож на мужчин его рода. Но после скоропостижной смерти Ливи, как ласково сокращал имя матери, благодарил богов, что я стал напоминанием единственной любви его жизни. С детства меня учили двум главным ценностям: во-первых, всегда держать данное слово, как бы тяжело ни было; во-вторых, жениться только по любви, а не по расчету. Вот только спустя полтора года, проведенных здесь, хотелось спросить отца, неужели его правило номер один всегда держать слово подразумевает свыкнуться с позором, способным обрушиться на наш род. О втором даже не думал. Какие мысли о браке, если не знаю наверняка, что со мной будет через два с половиной года?

Свеча догорала, не было смысла сидеть. До рассвета, с которого начинается подъем, оставалась пара часов. Работы всегда было много, на поблажки в доме Лерьера расчитывать не приходится. Поэтому я бережно разгладил помятую страницу, что задел край айману, сделал небольшие пометки в дневнике и задул свечу. Закрыл глаза и снова оказался во сне. В этот раз я перенесся в незнакомый кабинет. За столом сидела та самая девушка из видения и над чем-то работала, склонившись над лежащим перед ней листком бумаги. Сейчас ее волосы были собраны в удобный пучок на затылке, одета в строгую белую блузку на пуговицах с высоким воротником и темно-серый корсет-жилет. Хотя не было ярких цветов или кружев, даже украшений не заметил, но чувствовался особенный стиль владелицы. Внешний вид говорил, что передо мной деловая женщина, а не модница, у которой в голове ничего кроме сплетен и романов. Непроизвольно улыбнулся наблюдая за открывшейся сценой. Желая подойти ближе и рассмотреть ее, натолкнулся на невидимую преграду. «Добрый вечер», —мне оставалось только поприветствовать, — «Похоже, кто-то устроил нам очередную встречу». Девушка оторвалась от бумаг, взглянула на меня и… Взяла из стопки очередную папку, раскрыв ту и проводя по содержимому тонким пальцем. Я оглянулся вокруг. На стене висели часы, стрелки которых приближались к полуночи. Юные леди редко засиживались до такого часа.

На следующий день мы с Майком и младшими конюхами весь день сушили сено. Монотонная работа позволяла проанализировать странный сон. Второй раз показывают одну и ту же девушку. Только, если в первый раз, я подумал на Мунар, то вот после вчерашнего появились некоторые сомнения. Позднее время на часах, рабочая обстановка, и то, что застал незнакомку за бумагами были подробностями ее личной жизни, слишком интимными для встречи, пускай даже и во сне. Но если не Мунар подает мне знак, то кто за этим стоит? Может, Тарис? Нет. Такого просто не может быть. С чего бы богине, упоминание о которой сохранилось разве что на страницах легенд, вспоминать обо мне? Может, еще решить, что у меня есть истинная пара? Пора успокоиться и обратить внимание на реальный мир, где главная задача выжить, а не мечтать о любви. Я не благородный рыцарь из легенд, а слуга, чье положение ниже не придумаешь. Пора признать, что история родителей со мной вряд ли повторится в ближайшее время. Что ж, Александр, выкинь глупости из головы и занимайся делом.