Встреча в доме Нирнзее

   Наша встреча с человеком-легендой, Константином Александровичем Кедровым-Челищевым.

  Мой товарищ, генератор идей, просто золотой человек, Александр Зименков договорился с Константином Александровичем о встрече на его знаменитой квартире в Доме, построенном в начале 20-го века архитектором Эрнстом Рихардом Карловичем Нирнзее.

  Начало октября выдалось в столичном районе солнечным. Где-то за МКАД шагала золотая осень с багрянцем деревьев, с позолотой ковровой опавшей листвы в парках. А здесь в центральной части столицы был теплый осенний день.

  Здание «Дома Нирнзее» в Большом Гнездниковском переулке, построенное в 1912-1913 годах, в свое время доминировало над Пушкинской площадью и Тверским бульваром. Все квартиры были малогабаритные, в первом этаже обитал театр-кабаре «Летучая мышь», а на крыше располагалось кафе и летний кинотеатр. В этом доме в свое время жили отец и брат Льва Троцкого, в этом доме бывал Владимир Маяковский, Михаил Булгаков. Во время войны на крыше здания стояли зенитные батареи, охранявшие небо столицы от гитлеровской авиации…

   Знакомые парадные, старинные двери с трудом поддаются, открывая мир прошлого века, мир Булгакова и поэтов-шестидесятников.
  Я уже упоминал в описании своей первой встречи о том, что рядом с квартирой Кедрова на одном этаже по коридору была и есть в настоящее время квартира, куда частенько когда-то приходил автор Мастера и Маргариты к предмету своих нежных чувств. Речь о даме, которая впоследствии стала прототипом, или скорее образом Маргариты в романе Булгакова о Мастере.
  Мы попадаем в прихожую и по коридору приходим в рабочую комнату квартиры или зарегистрированного «Центра поэзии Кедрова-Челищева».

***
Жил некогда в Советсоюзе я
Какая странная иллюзия
Иллюзия страны советской
Весьма жестокой и недетской

Иллюзии весьма упруго
Менялись вытеснив друг друга
Здесь будет статуя поставлена
Россия от Христа до Сталина

Такая правильная статуя
Весьма усатая хвостатая
А я в другой России рос
Где царствовал Иисус Христос

В стране где Лермонтов гусарствует
Он и сейчас со мною царствует
      27 января 2023 г.
      из книги «Алтарник Альтаира» Константин Кедров-Челищев

  На стенах комнаты с высокими потолками и старым паркетом из дуба картины, эстампы и стрекозы, - от маленьких под стеклом журнального столика до огромной, приютившейся на зеркальном круге под потолком.
  Одна стена этого поэтического святилища занята книжными шкафами.
  Александр  начинает нашу беседу, говорит о значимости для нас поэзии Константина Александровича, о его огромной популярности в стране в настоящее время.
  Мы делимся с хозяином творческой квартиры-центра о своих планах и наработках на московской и тульской землях, о рабочих контактах с белевским краеведческим музеем имени Василия Андреевича Жуковского и других контактах, связанных с поэзией моего тульского края.
  Затрагиваем тему «метаметафоры» в поэзии, термине, который принадлежит Кедрову, причем некоторые современные авторы неверно трактуют это положение.
  Константин Александрович при упоминании «метаметафоры» оживляется и приводит пример о космонавте Юрии Батурине, предложившем называть современную поэзию топологической, но потом он опасался, что некоторые исказят название и будут называть «патологической». Сказанное Кедровым, вызвало у всех нас улыбку. – Народ у нас горазд!
  Александр рассказывает  о моем творчестве: о литературоведческих статьях, о поэзии серебряного века, сонетах и упоминает о написанных лимериках.
  Кедров мгновенно реагирует и декламирует лимериком следующее:

Снится старому Емели,
Что принес он ботинок в постели.
Он проснулся в холодном поту,-
А ботинок и правда, во рту.

  Мы дружно смеемся на поэтический экспромт Константина Александровича.
  Продолжая беседу, мы рассказываем Кедрову о возникшей у нас идее написать книгу о его творчестве, в том числе об обществе ДООС – Добровольном Обществе Охраны Стрекоз.

  Константин Александрович горячо приветствует и одобряет наш замысел.
«Помешать может только мое самочувствие, - говорит он. Меня мучает лимфома, и нет от нее никакого спасу, поэтому торопитесь!»
  Для написания книги мы просим дать для последующего изучения подшивку Журналов ПОэтов, или же точнее – Антологию.
  «Есть Антология, - замечает Кедров, - в четырех томах, и я могу вам дать для проработки содержания».
Сговариваемся на том, что мы берем для изучения сначала только первый том Антологии Журналов ПОэтов, а в ноябре при следующей встрече вернем.

  Затем я интересуюсь у Кедрова о количественном составе общества ДООС. У меня получилось составить глоссарий  из тридцати участников общества.
  Кедров отвечает, что речь можно вести приблизительно о таком количестве, то есть, так оно и есть.
  Идея составления глоссария ДООС возникла у меня еще в августе во время знакомства с Кедровым и посвящения меня  тулазавром.
Именно тогда Константин Александрович передал мне на память два Журнала ПОэтов: номер 8(20) за 2006 и номер 5-6(59) за 2014.
  Мы обсуждаем существовавшее в 20-е годы поэтическое Общество Реального Искусства – ОБЭРИУ – Александра Введенского, Даниила Хармса, Николая Заболоцкого, Николая Олейникова и других.
  На творчество ОБЭРИУтов повлияли известные представители футуристического направления в поэзии начала 20 века – Велимир Хлебников, Давид Бурлюк, Алексей Крученых.

  Кедров отмечает при этом, что о творчестве участников реального искусства написано много монографий.
  Александр замечает, что обращение к истории создания ДООС вызывает у нас с ним неподдельный интерес, при этом вспоминает свое летнее детство в забайкальском крае и огромное количество летающих, легких стрекоз.
  Интересна была сама идея, идеология, протест создания в те годы такого общества, смысл тайный которого заключался в неодобрении афганской войны в рамках поэзии, или, как заявляет Кедров, поэзия и политика – это два параллельных мира.
  «Поэтому, все что я делаю, я делаю в пределах поэзии»- Кедров.

  «Это и вызывает уважение к вам, и поэтому вы являетесь как-бы магнитом» - говорит в ответ Александр. И продолжает, обращаясь к Кедрову, удачно вставляя свою фразу: «Вы всегда находились в мире квантов поэзии,  - «метакода» и метаметафоры».
  Тема квантовой физики находит отклик в воспоминаниях нашего уважаемого Константина Александровича, он продолжил беседу:
«Будучи студентом первого курса журналистики МГУ на практике я был отправлен в «Новый Мир», а в это время прибыл Нильс Бор. Мне дали бумажку для встречи Бора, а иностранным языком тогда я не владел. В аэропорту произошла задержка рейса, Бору предложили посидеть в буфете. Физик захотел пива. А было только «Жигулевское». «Лишь бы не «Туборг» - заметил Нильс Бор. Дело в том, что во всех университетах его страны было только пиво «Туборг».

  Александр обратился к хозяину нашей встречи со словами: «Я написал стихотворение о ДООС и хотел бы, чтобы вы, Константин Александрович, посвятили меня  в общество, назвав яснозавром, а я прочту вот это написанное:

Не боимся быстрых ос
С нами общество ДООС.
Шустрый хищник-стрекоза
Без неё прожить нельзя:

Если б не было стрекоз,
Пролилось бы море слёз
Комары и мошкара
Нас бы съели на «раз-два».

Мудрый Кедров основал
Поэтический причал.
Даже осы носят мёд
В ДООСический компот».

  И посвящение состоялось, а  я - тулазавр, стал свидетелем появления нового члена ДООС – яснозавра!
  Итак, заметил ваш покорный слуга, теперь можно дополнить глоссарий ДООС еще одним членом, Зименковым Александром.
  Константин Александрович достает из книжного шкафа книгу стихов, палиндромов своей покойной любимой супруги Елены Кацюба. Я открываю книгу «ИГ РАЙ»  и читаю стих Елены(пунктуация автора)

«Зимний садовник»

-Кто там с лунным фонарем
под моим окном?
-Это я, ночной садовник,
зимний человек.
-Что ты делаешь, садовник?
-Я сажаю снег.
-Что ты, лучше и не пробуй,
снег не семена.
-Из него растут сугробы
прямо до окна.
-Что ты зря на ветки дышишь
сад заледенел.
-Я хочу, чтоб иней пышный
на ветвях созрел.
-Ты скажи, садовник зимний,
лунный человек,
отчего лучится иней,
стекленеет снег,
отчего хрустят дорожки,
зорок звездный взгляд?
-На стекле в твоем окошке
вырос снежный сад.

  Прочел стих и вижу реакцию Кедрова,- он улыбается, а глаза грустные…
  Книга в качестве подарка, уходит в Тулу.

  Александр занялся приготовлением чаепития, разливает чай в бокалы на журнальном столике перед Константином Александровичем.
  Я обращаю свое внимание в возникшей паузе на столик. Под его стеклом целое собрание миниатюр: здесь, малюсенькая стрекоза, набор  кофейной чашки с блюдцем, азиатская, видимо из Бухары миниатюрная лампа Аладдина и другие сувениры.
  Рядом с нашими бокалами мы открываем баночку с малиновым вареньем, привезенную мной в подарок Кедрову.
  Пьем чай  втроем: - стихозавр, тулазавр и яснозавр!

  Еще год назад думал я , проезжая сегодня утром в экспрессе в Москву мимо осенних красот за окном, не мог предположить, что познакомлюсь с легендой поэзии шестидесятых, семидесятых годов и нашей современности, с самим Константином Кедровым, с человеком поэзии, философом, величина которого сопоставима с Эйнштейном, близким другом Андрея Вознесенского.

  Я вспоминаю имена знаменитых ДООСовцев и в частности Кирилла Ковальджи, написавшего эссе «О ДООС, Кедрове и Маяковском, 1990»
Кедров  замечает: он работал в отделе критики журнала «Юность» и, продолжая, декламирует:

«Весь мир бездарности разрушим
ДООСнованья, а затем…» .

Кедров отмечает: « Кирилл  был человеком широкого ума, он всё понимал и как-то сказал: Все умрет, а ДООС останется!».
Мне пришла в голову мысль, и я ее озвучил, что мир потихоньку вырождается.
Кедров парирует, заявляя следующее: «Мир одновременно вырождается и возрождается, хотя есть невосполнимые потери – Юрий Любимов, Андрей Вознесенский.

«А Михаил Шемякин не был близок к кругу ДООС, ведь он известный скульптор»…- спросил я Кедрова .
«Он скульптор, художник. Была у него такая традиция, что ли, он любил пострелять в самолете из пистолета, но ему все прощалось, тогда с Америкой мы были в хороших отношениях, и у него гигантская коллекция» - отвечает Кедров.
  Продолжая наш разговор, задаю еще вопрос о Переделкино.

- Моя компания известна, мы были вместе с Вознесенским, отвечает Кедров,
- с Ахмадулиной мы  были в хороших отношениях, ездили с ней в Нидерланды в середине 90х годов,  и мы читали стихи, выступали в замке Ваак с Ахмадулиной и Мессерером.  Это была акция «Петр Великий»,  и ее устраивали голландцы.
  Александр продолжает затронутую мной тему и говорит, что он принимал участие, как дипломат, работал переводчиком в правительственной делегации  в те памятные дни при открытии памятника Петру Первому в Амстердаме, когда отмечалась 300-летняя годовщина Великого Петровского Посольства, причем в церемонии принимала участие королева Нидерландов Беатрикс, оркестр под управлением Светланова и Спиваков.

-А какая история случилась у вас с Евтушенко? – я продолжил вопросы.

-Он очень ревновал меня к Вознесенскому,- отвечает Кедров,  но что я мог поделать, я был ближе к Андрюше. И вот Евгений звонит мне в 1993 году и приглашает меня на свое выступление в ЦДЛ, усаживает в первый ряд меня с Леной, но говорит мне: я книгу вам сейчас не подпишу, а сделаю это после окончания вечера.
-Мы сидели, мучались, -  ужасные стихи и его, Евгения, зеленые носки раздражали. А автографы Евтушенко подписывал так: интересовался кому подписать, где учится или работает, и после этого выяснения подписывал такому-то, такому-то, учись хорошо, будь на высоте…

-По окончании выступления я подхожу к Евгению и говорю: Женя, я уже не могу долго стоять рядом с тобой, ты автографы подписываешь, а мне делать нечего. А Евтушенко отвечает: - сейчас поедем к Савве Кулишу, он живет рядом С Белым Домом , там еще колючая проволока, пахнет порохом в образном смысле.

-Пришлось ехать, просидели до двух часов ночи. А я жил на улице Артековской, дом 8.
  Евтушенко говорит: - а я тебя отвезу, хочу посмотреть, как ты живешь.

-Приехали.  Леночка достала вино «Молоко любимой женщины». Время летнее, около трех утра, сидим перед окном на маленькой кухне. А там, за окном, как по Чехову – вишнёвый сад. Но его почти весь выкорчевали из-за стройки. Однако остался нетронутым один небольшой ветвистый куст прямо под моим окном. И вот в этом вишневом кустике стал «грохотать» соловей, стал выдавать чудесные коленца, рулады.
  Евтушенко услышал и говорит: - да у тебя соловей поёт!

  А за четыре месяца до своей смерти  Евтушенко приезжает в Сосны, там состоялся писательский конгресс.  Его везут на каталке, к тому времени у Евгения была отрезана ступня, и он, будто не узнавая меня, спрашивает, как проехать на писательскую встречу.
   И вдруг Евтушенко вскрикивает: - Костя, ты меня прости, у меня плохо со зрением, я тебя не узнал! Подойди, я напишу тебе свое объяснение в любви.

  Ведь ты же спас меня когда-то своими соловьями от плохого поступка.
  Чуть позже его Рита Григорьева спрашивает: - отчего вас, Евгений, спас  Кедров? Но Евтушенко не ответил. Но потом он сознался во всем.
  Собралось много  творческого народа, и Евтушенко при всех сказал мне и Лене моей: - ты же спас меня соловьиными трелями, меня Бродский затравил так, что я хотел покончить с собой.

  Кедров продолжает: история, которая разыгралась, во всех отношениях печальная. В Нью-Йорке одновременно оказались три русских известнейших поэта: Бродский, Вознесенский и Евтушенко. Был грандиозный вечер поэзии Вознесенского. А Евтушенко на этот вечер не был приглашен. Конечно, он обиделся. А Бродский написал письмо Рейгану в котором сообщал президенту США, что он, Бродский был выслан из СССР по доносу Евгения Евтушенко.
  Рейган не стал разбираться, но Евтушенко было отказано выступать во всех университетах Америки. В результате Евтушенко оказался в провинциальном нефтяном местечке Таллас, где  наш известнейший поэт не читал стихи, а знакомил местную состоятельную публику с русским кинематографом.
  На эту трагическую ситуацию Кедров написал Евтушенко следующие строки:

Еще вина отпета,
Пусть я – не ты и ты – не я
Пел соловей того не ведая,
Что спас другого соловья.

  Так мой соловей спас Евгения Евтушенко.
  Вот такая грустная история. Почему-то и Андрюше Вознесенскому и Евгению Евтушенко досталась очень горькая чаша, и они очень мужественно ее испили.
  В завершении нашей знаковой встречи с Константином Александровичем Кедровым испыталя позволил себе подвести итог следующими словами:
- За всю свою жизнь по сравнению с вами, Константин Александрович,
мы не имели такого огромного опыта. В наших глазах вы выглядите сильным человеком, который перенес много испытаний. Все это закалило вас, и вы являетесь для молодого поколения образцом для подражания служения музе, поэзии. Мы вам благодарны за предоставленную возможность услышать  ваши воспоминания, поговорить с нами.
На этой хорошей мажорной ноте мы расстались, находясь под впечатлением от близкого дружеского общения с живой легендой поэзии, литературы нашей страны.
А заканчиваем  встречу с Кедровым его следующим стихотворением, посвященным любимой жене поэта Елене Кацюба.

***
Не исчезай пока я не умру
Но оставайся в памяти сердечной
Быть может я замру и отомру
Чтоб  встретиться с тобою в жизни вечной

Отбросив все привычные дела
Я буду жить чтоб ты во мне жила
Мое предназначение только в этом
Любить ее и быть ее поэтом

Мир без тебя зачем-то существует
Чтоб назначение свое исполнить
И все-таки живу живу живу ведь
Живу чтобы не забывать и помнить
     24 января 2023 (дата рождения)
На фото Константин Кедров в музее-квартире дома Нирнзее

Москва – Тула, 17-18 ноября 2023 года

  © Александр Зименков
  © Владимир  Порядочнов 2