Океан

Порой не знаешь, куда заведёт тебя путь на этой тёмной дороге.


          Такое лёгкое небо, непринуждённое. Смотришь на эту бескрайнюю голубую даль и видишь в ней невесомые белые облака, которые без конца парят там, вдалеке, в этом небесном океане. Тогда ты начинаешь чувствовать свободу от осознания его масштаба. В голове зарождаются мысли о том, что мы действительно лишь песчинки в этом мире, такая же его часть как и всё в нём. Мир он был, есть и будет, с нами или без нас, те же облака будут всё также медленно плыть по тому же безбрежному небу. Жизнь — она… От моих философских размышлений меня стянули с небес на землю яркие лучи Солнца. Словно опалив мои белоснежные крылья на которых я парил в вышине, эти лучи ослепили меня на некоторое время, и вместе с ними, пришло ощущение жжения соли на моём лице. Я лежал на спине в ласково тёплой, голубой воде, а на моё лицо то и дело попадали капли солёной океанической воды от периодически накатывавшихся небольших волн.
          — Ничего не понимаю. Что произошло? — подумал я про себя, продолжая смотреть на проплывающие облака. Из всего, что я помню, так это холодное серое утро. Я нехотя встал из-под одеяла и весь в мурашках пошёл надеть тёплый, уже потрёпанный, но не менее уютный халат. Метель за окном. Спешный завтрак. Прощание с семьёй, крепко обнял жену с дочерью. Обязался звонить каждый вечер, а если не получается, то записывать видеосообщения. Потом спешка. Такси, аэропорт и самолёт через всю страну до портового города на Востоке. Перелёт был долгим. Ломящая от бесконечно интенсивных перемен транспорта усталость в шее сводила меня с ума, и наконец, я на месте. Ровно за день до отплытия. Меня и ещё шестерых учёных ждало начало удивительного путешествия; в подобных по масштабам экспедициях я участвую впервые. Меня встретили и поселили в гостиницу, где все остальные члены экспедиции уже давно обосновались. Как оказалось, я прилетел последним. Это было очень нервное время для меня, ведь с каждым пережитым часом в этой гостинице, я всё ближе ощущал тот волнительный момент, когда взойду на борт нашего судна, когда оно отойдёт от пирса и поплывёт навстречу океану. Вместе с этим, ко мне в голову лезли навязчивые мысли, которые всё больше давили на меня и напоминали о том, что плавать я не умею. Параллельно этим мыслям проскакивала и ещё одна: «Что, если я не поеду?». Нет, я не мог упустить такой шанс! Это экспедиция – очень весомая строчка в моём научном портфолио.
           Отвлёкшись от дурных мыслей, я успел познакомиться и сдружиться с некоторыми членами экипажа корабля и, непосредственно, с моими коллегами на общем вечернем собрании в фойе гостиницы. Было особенно занятно увидеть среди нас, мужчин в возрасте, молодую девушку. Это была Анна, аспирантка из Бельгии. Исходя из её слов, она находится на стажировке.
          — В эту экспедицию я попала по рекомендации своего научного руководителя. — с приятным французским акцентом поведала она нам свою короткую историю.
          — Это большая честь работать с Вами, Сергей Александрович, я читала ваши статьи о жизни китов. Очень сильные работы. Последняя, про их коммуникацию мне особенно понравилась. — с небольшой долей лести обратилась она ко мне.
           Не буду скрывать, мне было приятно слышать эти слова. Очень греет душу осознание того, что твоими работами интересуются. Мы обменялись любезностями и контактами с Анной, а затем она оставила наш круг общения, удалившись отдыхать на диван, что стоял позади нашей группы. Очаровательная девушка с крайне своеобразным характером. Большую часть времени она сидела поодаль от нашей основной компании и что-то читала, лишь изредка присоединяясь к разговору. Её можно было понять, вряд ли ей были интересны разговоры старых моряков и не менее древних учёных. Мне самому-то эти разговоры ради разговоров не всегда были приятны, порой даже утомительны, но от них было некуда деться – так надо, так принято. Я стоял и невольно принимал участие в разговоре о финансировании проекта. Казалось бы, находясь посреди оживлённой беседы о целях, которые покрывает грант, в мыслях я был занят абсолютно другим: я думал о своей боязни воды. Мысль о том, что я не умею плавать, никак не давала мне покоя.
           Обратив внимание на то, что на мне нет лица, коллеги поняли что к чему. Смотря на все мои переживания, люди, с которыми я проведу ближайшие три месяца, начали уверять меня, что не стоит беспокоиться о моих плавательных способностях, так как плыть буду не я, а корабль, как точно смог подметить один из бывалых моряков. Чтобы окончательно успокоить свои нервы перед сном, я вышел на свежий воздух. Гостинца находилась на возвышенности, так что весь город был как на ладони. Новогодние украшения уютно освещали его. Чёрные мокрые деревья, сплошь покрытые снегом, растущие между серыми многоэтажными домами, в некоторых окнах которых горел свет, предстали передо мной. На обочинах побитых дорог стояли грязные от слякоти машины; люди, укутанные в свои пуховики перебирались сквозь сугробы по своим делам. Я встал под фонарь, свет которого освещал падающий снег. Послышался голос.
           Ты успокойся, Сергей, в море главное с ясными мыслями выходить и не думать о всяком. — приободрил меня один изрядно охмелевший матрос, с которым мы встретились снаружи.
          «Откуда он меня знает?» — подумал я про себя. Его лицо мне казалось едва знакомым. Он вынул из кармана своей шинели, пошитой на старый манер, пачку папирос и предложил мне. Я взял одну и закурил её от спички, которую тот вальяжно достал из спичечного коробка, предварительно встряхнув его у уха, удостоверившись в том, что их там достаточно. После чего он продолжил:
          — Это какой уже мой рейс получается? Даже со счёта сбился. — глядя куда-то сквозь меня пробормотал он. Его глаза были бледно голубыми, в них виднелось что-то сродни безумию, а морщинки в уголках его глаз лишь подчёркивали это.
          — Сколько раз в море ходил – всё было спокойно. Сам увидишь. Ещё скучать будешь по этому, я тебе говорю. На воде главное быть спокойным, без мыслей дурных, иначе… — печально произнёс он, сделав неоднозначную паузу, – иначе жди беды. — сурово произнёс этот фактурный матрос.
          — Вот возьми меня, например, каждый раз тянет меня туда что-то. — Выпуская клубы дыма подытожил он и начал рассказывать про удивительные, иногда, порой совершенно мистические случаи, которые приключались с ним в море. Я молча слушал его и смотрел в даль на неспокойную чёрную водную гладь, волны которой приятно шумели там, вдалеке.
           Сигареты истлели. Веки начали тяжелеть. Мороз крепчал. Я повернулся к своему собеседнику, чтобы попрощаться, но на его месте оказалась пустота. Словно и не было никакого матроса. «Мне что, привиделось? Видел ли ещё кто-нибудь этого матроса помимо меня? Не могу вспомнить его лица.», — с этими мыслями я пошёл в свой номер. В фойе уже давно никого не было. Гостиница спала.
           На утро следующего дня, нас всех организованно сопроводили в порт. На белоснежной обшивке корабля чёрной краской было написано имя судна: «Борей». Капитан, стоя в парадной форме у кормы своего экспедиционного судна, добродушно поприветствовал нас. Он будто сошёл с обложки плаката. Это был сморщенный, крепкий старик, по нему было видно, что в жизни он многое повидал. На голове у него были пепельно-седые волосы, а из густой раздвоенной бороды, такой же белой, торчала трубка из которой, точно также как из трубы корабля позади него, валил дым. Как только я его увидел, сразу понял, что вечерами нас ждут увлекательные и захватывающие истории о том, в какие опасные воды он заплывал и какие моря бороздил.
           Мы должны были отплыть как можно раньше, чтобы не терять наше драгоценное время. В то сырое приморское утро, под сопровождение гула чаек, нашу команду учёных из семи человек с грустью провожали близкие. С надеждой — спонсоры, ожидающие, что на первых полосах газет, после нашего отплытия будет красоваться заголовок в духе: «Торжественное событие, команда корабля «Борей» в полном составе и 7 учёных на борту отправляются в рискованную, долгую экспедицию в открытый океан с целью обнаружения и изучения самого одинокого кита на Земле!». Также там были пара журналистов и некоторые любопытные портовые зеваки. Моросил мелкий дождик. Заиграла торжественная музыка. На фоне были слышны несмолкаемые щелчки фотоаппаратов. Все уже шагали по мостику. Я был последним, так как решил ненадолго продлить момент нахождения на твёрдой, устойчивой поверхности и топнул ногой по бетону. В этот момент я закрыл глаза, вдохнул полной грудью морозящий воздух и подумал о семье, что сейчас так далеко. Наверное, по телевизору это выглядело нелепо, но мне это было нужно. Последний я ступил на покачивающийся борт судна. В тот момент, когда между кормой корабля и пирсом начало появляться расстояние, в котором виднелась чёрная ледяная вода, я осознал, что ухожу в трудную экспедицию в открытый океан.
           В первую неделю нашего беззаботного круиза, мы добирались до потенциальной интересующей нас области, где, по сообщениям наших зарубежных коллег, в последний раз засекли сигнал этого необычного кита. Пекущее, изнуряющее желтое солнце, запах океана, солёный ветер — всё это врезалось мне в память. Практически отдых, если бы не ежедневные изыскания той самой неуловимой особи кита, из-за которой институт и организовал нашу экспедицию.
           В самом начале второй недели наше беззаботное времяпрепровождение внезапно нарушил резкий удар о дно корабля где-то в районе киля. Точно мы на что-то напоролись или на кого-то. Всюду были слышны истошные крики всей команды и звуки плеска воды. В этот самый момент я стоял на палубе нашего судна и последнее, что я видел — это обложку какого-то научного журнала, который, по всей видимости, читала Анна в момент крушения. Он пролетел у меня прямо перед глазами, как вдруг я осознал, что тоже лечу в воду прямиком вместе с ним.
          
           Спустя какое-то время я пришёл в себя. Я в воде. Все, кто был на Борее, вместе с обломками корабля сейчас в воде. Я едва могу пошевелиться, моё тело пребывает в шоке от произошедшего.
          — Эй, ребят! Кто нибудь! — с тревогой прокричал я. После того, как звук стих, никто не откликнулся. Лишь тишина океана сопровождала мои слова. Случайно я заметил, как мимо меня проплыла трубка капитана, с которой тот никогда не расставался. Я понял, что плаваю сейчас среди бездыханных тел людей, с которыми ещё совсем недавно мы непринуждённо болтали о жизни, о работе. Так я понял, что даже самые опытные в своём деле моряки, такие, как наш капитан, не в силах противостоять природе, хотя с виду казалось, что он способен пережить что угодно. Мне ничего не оставалось, кроме как смотреть вверх, чтобы не видеть проплывающие мимо меня части экипажа. Перед глазами проносятся дивные летучие рыбы, словно барашки, которых считаешь бессонной ночью, чтобы наконец-то погрузиться в мир грёз, но вместо этого волшебного мира, я начал медленно погружаться под воду.
           Меня охватила паника. В надежде на спасение я возбужденно начал бултыхать ногами в воде, чтобы удержать себя на поверхности, но всё было без толку, я их не чувствовал. Я еле удерживаюсь на плаву с помощью рук и отчаянно смотрю по сторонам, чтобы найти хоть что-нибудь, что могло бы спасти мне жизнь. Я поворачивал свою голову то в одну сторону, то в другую, жадно желая обнаружить тот самый маленький островок со склоняющейся под весом кокосов пальмой в его центре, как описывают во всех историях или изображают в мультфильмах. Всегда должен быть хоть и небольшой, но островок, островок надежды. К несчастью, в моём случае, по близости не было ни единого клочка чёртовой суши. Только один спокойный, простирающийся во все стороны до бесконечности, Тихий океан и я, нарушающий эту идиллию крохотный человечек, посреди ужасающе чарующего безбрежного пространства.
           Обломки корабля уже почти ушли под воду, вместе с ними и остатки нашего исследовательского отряда. Тех людей, с которыми я работал, постигла куда более легкая участь, чем меня — они умерли сразу, не успев осознать всю тщетность сложившейся ситуации. Они ушли быстро, мне же предстоит изрядно помучится. Я даже не знаю, чего бояться больше, осознания неизбежности собственной смерти или же осознания горькой боли, которую я причиню своей семье. Любимой и дочери. Они будут жить в неведении, не зная о том, где я. Жив ли я? Вернусь ли я домой. Пожалуй, это всё-таки страшнее всего — обрекать любимых на страдания.
           Я застрял на границе двух миров. Снизу бурлит жизнь, хоть мы её и не видим, но, возможно, прямо сейчас на меня смотрят десятки глаз на глубине  и неведомые твари медленно тянут свои зубастые пасти и хваткие щупальца ко мне. Они ждут, когда корм начнёт тонуть. Сверху, на тысячи миль не было никого, вереница облаков развеялась и смотря на голубое небо мне казалось, что я вижу своё отражение — смотрю в зеркало. Везде бесконечное голубое безумие. Только Солнце напоминает мне о том, где низ, а где верх. В воздухе нет даже птиц. Значит и земли поблизости нет. Пытаться плыть бессмысленно.
           Это жизнь, а не роман про то, как потерпев кораблекрушение, какого-нибудь Робинзона выбрасывает на берег необитаемого острова, на котором есть всё необходимое для выживания. Всё иначе. Кругом вода. Макушку головы печёт желтое Солнце. Посылая свои жаркие лучи к воде, они отражаются от неё, и вода становится будто бы усыпана тысячами мелких бриллиантов. После того, как я осознал эту поистине удручающую, страшную картину, находясь посреди бесконечного ничего, я внёс свою лепту в мировой океан: он стал на пару капель солёно-горьких слёз больше.
          — Неужели вот так всё и закончится? Ведь я обещал родным... — Безумная злоба на самого себя, наряду с чувством глубокого горя возымели надо мной. Насколько же я беспомощен. Со мной произошло буквально всё то, чего я так боялся. Кричать бессмысленно. Я дрейфую по волнам то вверх, то вниз, как мусор, который нечаянно выбросило с борта корабля. «Я не умею плавать и я упал в океан». —после этих мыслей мне стало не по себе. Я вновь и вновь повторяю неуклюжие движения руками, но всё бестолку — отсутствие каких бы то ни было ориентиров убивало мою веру в спасение. От злобы я бью кулаками по воде. Брызги попадают мне в рот. Нахлёбываюсь воды. Мой короткий приступ панической ярости стихает и я замечаю: океан – он был такой спокойный и умиротворённый. Ничего пугающего в нём я не вижу. Я привыкаю к этой тёмно-синей пелене на моих глазах. Солнце в зените. Тёплая волна спокойствия захлестывает меня. Я тону.
           Словно сирены тянут моё тело вниз. Я переворачиваюсь обратно на спину — не хочу знать, что меня ждёт там, в этой бездне. Мне страшно смотреть в эту бесконечную, тёмную пучину, которая жадно поглощает моё тело. Но не мой разум. В ней меня могут ждать непонятного, шокирующего вида создания, которые преследовали меня прямиком из детства. Будучи маленьким ребёнком, я боялся воды. Купаясь в ванной, полной пены, мне казалось, что под толщей этого белого покрывала, которое иногда полностью заполняло всю ванную комнату, плавают страшные водные создания, пугающую внешность которых рисовало моё бурное детское воображение. С возрастом начинаешь понимать, что это всего лишь богатые детские фантазии, но, находясь в самом центре Тихого океана, без какой-либо надежды на спасение, осознаёшь, что разные невиданные твари глубины могут быть вполне реальны.
           Что-то не так было в той точке океана, где я нахожусь. Только я нарушаю всю идиллию этого места и только я отчаянно пытаюсь сопротивляться. Я всеми силами не хочу тонуть, но меня туда словно кто-то или что-то специально тянет. «Может быть, хватит? Может быть так и нужно? — подумал я. Вспоминая слова того таинственного матроса, с которым встретился вечером у гостиницы, я смиряюсь со своей участью. Скоро океан поглотит меня и на поверхности станет так же спокойно, как и было всегда. Здесь я  аномалия. Тут мне попросту нет места.
           Безумное пекло от Солнца сжигает мне лицо. Инстинктивно я пытаюсь как-то протереть его водой, но делаю только хуже — от соли печёт ещё сильнее. Вода медленно, но стремительно обволакивает меня, погружая в свои склизкие объятия. Моя спина чувствует пустоту. Пустоту, от которой мурашки бегут из-за настойчивого чувства, что вот-вот она дотронется до твёрдой поверхности, но этого всё не происходит. Со временем это пройдёт. Надеюсь.
          — Кто же меня там ждёт? Или что? — эти мысли никогда не покинут моей головы из-за страха перед невиданным, неизвестным и ещё до сих пор малоизученным океаном.
           Вода заливается ко мне в уши. Медленно стекает в ушную раковину, и вот я уже ничего не слышу. Хотя, честно говоря, на поверхности и слышать было особо нечего, кроме шума океана, его синей воды. В отсутствие ветра, там царила тишина. Вода дошла до носа. Резко выйдя из этого спокойного транса, в который я был введён плавной колыбелью волн, я судорожно делаю жадный, глубокий вдох своим ртом, чтобы набрать в лёгкие воздух, который я больше никогда не смогу вдохнуть.
           Вода поглотила моё лицо, я рефлекторно защурил глаза от едкой солёной воды. И вот, я ничего не вижу. Интересно, может это всё сон? Может я просто уснул на палубе «Борея» и сплю сейчас под палящим Солнцем? Нет, никак не получается проснуться.
           Больше мне ничего не остаётся, кроме как поддаться моей судьбе. Я проваливаюсь в океан и уже не собираюсь сопротивляться. Я расслаблен и не нервничаю, я смирился со своей участью. Тишина. Спустя пару мгновений, я слышу множество непонятных щелчков и звуков. Я осмелился открыть глаза. Помимо мути, я смог увидеть как свет от безумного солнца, что так сильно раздражал мою кожу, уже угасает. Вода перестаёт быть синей, какой она была на поверхности, и постепенно становится тёмно-зелёной, немного мутной. Непреодолимая грусть сжала моё сердце от вида того, как передо мной гаснет свет. Тот свет, который даёт нам жизнь каждое утро, тот свет, который я больше не увижу.
           Я ухожу ко дну океана. Меня уже никто не найдёт, я медленно и спокойно падаю в бесконечность. Когда-нибудь я достигну дна, но этого я никогда уже не почувствую. Воздух в моих лёгких подходит к концу, одного вдоха, конечно же, не было достаточно, чтобы вечность прожить под водой. Моя грудь напряжена. Я не выдерживаю и инстинктивно пытаюсь вдохнуть. Оставшийся воздух вышел из моего рта. Лишь небольшие пузырьки моего воздуха, частичка меня, в последний раз достигнет поверхности. Возможно, это была моя душа? Солёная, прогорклая вода заполняет мои лёгкие, желудок. Противно.
           Моё падение словно полёт в невесомости, будто я оказался в космосе без скафандра. Чувствую ужасное удушье. Здесь так же темно и так же холодно, как и в открытом космосе. Хотя откуда мне знать – для меня это навсегда останется загадкой.

           Мне хочется схватиться за сердце и кричать от безумной боли, которую я испытываю, но уже поздно что-либо делать. Кричать тем более. Перед моими глазами проносится вся моя жизнь. Радостные воспоминания возникают перед глазами. Все мои повседневные переживания, драгоценные знания, знакомства, взаимоотношения, чувства — все они тонут вместе со мной.
           Для всех моих близких людей я пропаду без вести. Растворюсь, как мои слёзы в этом океане. Моя жена с ребёнком, мать и отец, будут ждать меня каждый день, надеясь на моё возвращение, но я уже не приду. Вместо меня они встретят трагическую весть о моей бесследной пропаже. Не знаю, что убивает меня сильнее: вода, которая окутала собой всё моё тело, или осознание того ужасного факта, что я навсегда покину свою семью, на что я её обрекаю. Я лечу вниз, ко дну. До последней секунды своей жизни я хочу видеть перед собой лицо моей любимой и своей дочурки, но из мира этих вечных грёз меня вырывает неприятное ощущение. Как будто что-то коснулось меня.
          — Что это было? — остатками сознания думаю я, глядя на непонятный силуэт стремительно пронёсшийся куда-то в сторону прямо перед моими глазами. Моё зрение не было ясным, на глазах была всё та же пелена от невероятно солёной воды. Я сумел увидеть лишь силуэт хвоста. Он был заострён на концах, выглядел как серп. Отовсюду слышались чарующие своей необыкновенностью звуки. Своим звучанием они не были похожи ни на один звук, что я раньше слышал. Это звуки обитателей океана.
          — Неужели это была русалка? — Моё всё ещё действующее сознание посетила эта бредовая мысль. Я думал, что они вымысел, сказки, которыми пугают детишек, чтобы те не гуляли у воды ночью. Нет, их не существует. Я слышал про них лишь легенды и всевозможные байки от подвыпивших моряков в кабаках, и ничего больше. Одна история, которая сильно въелась мне в память, была о том, что русалками становятся утопленницы. Неужели и я стану одним из них? Может они, словно валькирии у скандинавов, заберут меня в неведомый мир, где я стану таким же полноправным обитателем океана, как и любой другой его житель? Мне станут известны все тайны, которые сокрыты в пространстве этого мокрого космоса. Все сокровища с кораблей, что были потоплены, будут моими. Вот они, плывут в мою сторону, чтобы забрать меня. Возможно, и других членов команды они приняли в свои ряды, а я опять остался последним. Может, и вновь, только меня ждут коллеги. Ждут, когда я к ним присоединюсь. Жаль только, что существование русалок останется в виде легенд, которые будут выходить из уст погрязшего в алкоголе моряка, в сопровождении дурно пахнущего воздуха.
           Я чувствую их приближение. Снизу, с боков, спереди, сзади. Я готов, забирайте меня. Я закрываю глаза. Через пару мгновений я чувствую резкую, острую, рвущую боль. Хочу закричать, но никак не могу. От неимоверной боли я распахнул свои глаза и увидел. Никакие это не русалки. Это акулы!
           Видимо, они ещё водятся на этой глубине. Похоже, что весь экипаж нашего корабля, и я в том числе, стал кормом для хищников с леденящей душу улыбкой. Я будто бы слышу, как они переговариваются между собой, что-то шепчут, но мне не разобрать. Одна постоянно плавает около моей головы, чуть подо мной. Делают они это очень тихо, словно совы, которые летят по ночному лесу, но я их чувствую. Чувствую колебания воды, которая приобрела еле заметный красный оттенок. По видимому, мне откусили ногу чуть выше колена. На кровь слетелись ещё. Они нещадно трепали меня, пытаясь насытить не столько свой голод, сколько свою природную злобу. От меня осталось уже совсем мало человеческого. Главное — до дна дотянуть, обрести там покой.
           Пройдя определённую черту, словно перебравшись на другой круг ада, акулы резко исчезли. Словно их и не было вовсе. Может, они мне причудились?
           Я продолжаю погружаться, сил уже совсем не осталось. Последние капли моего рассудка покидают меня. Если по началу мне было невыносимо страшно, потом моё тело снаружи съедали акулы, то теперь мысли в моей голове о том, что я тону съедали меня изнутри. Я отчаянно пытался плыть, хоть и не умел. Я сопротивлялся и не был готов, всячески отрицал это. Сейчас же я спокоен, вероятно, потому, что я уже не живой. Я стремительно падаю вниз, словно придавленный камнем груз и наслаждаюсь этим последним мгновением в своей жизни. Я словно в космосе, не знаю где верх, а где низ. Лечу куда-то в полной темноте. Лишь изредка на периферии мелькают извивающиеся в своём собственном свете жители этого пространства.
           Совсем неожиданно для меня, моё бесконечное падение резко прекратилось. Я плавно опустился на слегка волнистую, илистую поверхность. Моё тело ещё что-то чувствует. Его тут же облепили амфиподы и причудливые крабы. Они копошатся на мне. Совсем скоро от меня останется лишь один скелет, который послужит отличным местом для колонии удивительных подводных существ, так непохожих на то, что мы привыкли понимать под словами «живое существо».
           Мои уши всё ещё улавливают множество чудных и неестественных для человека звуков — звуков жизни, здесь, на глубине, так далеко от солнца. Как вдруг — это ни с чем не спутать — я услышал печальную арию, которая доносилась откуда-то издалека из этой непроглядной тьмы. Её ноты были столь трагичны и от этого так прекрасны. Казалось, сотни тех существ, что находились на мне в тот момент, отрывая кусочки моей плоти, замерли в удивлении от этих волшебных звуков.
          «Я услышал, услышал его!» — осознаю я про себя остатками  угасающего сознания. Это точно был голос самого одинокого кита на планете. Однако, его пение прекратилось настолько же неожиданно, насколько и началось. Наступила всё та же привычная тишина и пир, в котором моё тело служило главным блюдом, продолжился. Может и нет вовсе никакого кита, лишь его призрак, обречённый вечно блуждать в этой темноте и напевать мотив своей трогательной песни, что звучала когда-то при жизни, в надежде на то, что кто-нибудь его услышит? Несмотря на всю скоротечность этого невероятного момента, это воспоминание навсегда отпечаталось в моей мёртвой памяти и будет покоится вместе со мной.
           Ладонью левой руки я прикоснулся к поверхности самой глубокой точки нашей планеты и почувствовал песок. Такой холодный, такой мокрый, сырой. Я здесь, под километровой толщей воды, в полной темноте. Тут я и останусь навсегда. На дне.