глава 11. Изобретатель

     Стояла прекрасная погода, утро не сулило, казалось, ничего неожиданного, и тем более скверного, хотелось думать о добром и вечном, когда я заметил, что к главному инженеру проследовал некий человек с мешком, который издавал сильное громыхание.

     Незнакомец пробыл у Рубина не менее двадцати минут, после чего тот, раскрасневшийся и слегка вспотевший, заглянул в мою келью и попросил зайти незамедлительно.

     Я вынужденно отложил в сторону увлекательный труд о химической обработке циркуляционной воды для охлаждения турбинных конденсаторов с целью уменьшения накипи на их теплообменных трубах, и явился перед начальником.

     — Николай Васильевич, поговори с товарищем изобретателем, — Рубин указал на своего посетителя, который выжидающе и несколько недоверчиво смотрел на меня: мужчина средних лет, по виду мастеровой.

     — Северов специалист-энергетик, он разберётся. Я назначаю его экспертом по Вашему изобретению, — представил меня Рубин.

     Я пригласил изобретателя к себе. Он нагнулся, поднял свой грязный, сильно громыхающий мешок и последовал за мной.

     «Хорош начальник, — подумал я, — сам умучился с этим изобретателем, так теперь перевалил его на меня». Но в определённой степени мне самому было любопытно, что придумал этот абориген.

     Моя келья, хоть и не шикарная, но тёплая и со стульями. Я усадил
изобретателя и попросил рассказать о своём деле.

     Он бережно поставил мешок на пол у своих ног; при этом в мешке звякнуло и даже громыхнуло.

     — Я изобрёл вечный двигатель, — скромно сказал он.

     За время моего обучения в Политехническом институте учёные профессора крепко вбили мне в голову истину, что «вечных двигателей не существует и не может существовать, как понятий, противоречащих законам природы и, в частности, законам физики. То есть, вечных двигателей не может быть по определению».

     А тут передо мной сидит живой, во плоти изобретатель с вечным двигателем в грязном мешке.

     Момент, прямо скажем, эпохальный.

     Я внимательно посмотрел на него. Он усмехнулся как-то устало и сказал:

     — Не верите?

     — Ближе к делу, — ушел я от ответа и приготовился слушать. Следует отдать мне должное, слушать я умел не только внимательно, но и доверительно.

     Человек приступил к рассказу. Он стал объяснять принцип действия своего аппарата, и мне тут же стало ясно, речь идёт об одном из вариантов «вечного двигателя», приведенных в школьном учебнике по физике. Сам ли он придумал аппарат или просто стянул из учебника, трудно сказать.

     Теперь моя задача, с одной стороны, упрощалась, ибо я знал суть «изобретения», а с другой стороны, усложнялась: мне предстояло отделаться от изобретателя чем скорее, тем лучше и, к тому же, не обидеть его.

     Да и неизвестно, нормален ли абориген, а то запросто шарахнет своим мешком по голове эксперта: судя по грохоту и звякам, мешок увесистый, безусловно, убоистый. Словом, следует проявить осторожность.

     — Покажите, — предложил я, — как говорится, лучше один раз посмотреть, чем сто раз послушать.

     Я хотел настроить его на весёлый лад.

     Он молча нагнулся над мешком, развязал верёвку и с усилием извлёк солидное сооружение, состоящее из рамы формы неправильного треугольника, роликов, колёсиков и грузиков, соединённых верёвочной передачей несколько перепутанного вида. Всё это он поставил на стол.

     — Запускайте! — скомандовал я официальным тоном эксперта.

     — Не могу запустить, — произнёс изобретатель, — в аппарате не хватает важной детали, которую я не могу изготовить сам.

     — Что же это за деталь?

     Он стал горячо и путано объяснять. Я слушал его, не перебивая, и думал: «Ясное дело, с этой деталью или без неё, несерьёзно всё это, но как сказать ему, увлечённому своей идеей?»

     Я довольно долго молчал. Он нервно ждал моего слова.

     — Не будет Ваш аппарат работать, — сказал я напрямик.

     — Почему? — вскинулся он. — Будет!

     — Нет, не будет, — медленно повторил я. Мне было ясно, что полемику со мной он станет строить на этой несуществующей детали, и решил не предоставлять ему такой возможности.

     — Вы знаете, как сложна современная техника, — начал я медленно и глядя ему в глаза; он же свой взгляд отводил.

     — Чтобы изобрести новое, необходимо знать, что уже есть, создано на планете, и надо знать законы природы.

     Я сделал паузу.

     — Вы не знаете ни того, ни другого.

      «Не моё дело вести дипломатию, — решил я, — да ещё угождать неучу, а возможно и шизофренику».

     — Смотрите, — я взялся за один из роликов, входящих в цепь задуманного движения, — вот колесо с грузом, и оно, конечно, если его поместить в верхнюю точку аппарата, даст импульс движению вниз. Цепь начнёт двигаться, но… только до крайнего нижнего положения колеса, ибо на подъём необходимо затратить работу, большую той, какая получена при его спуске. Механизм остановится.

     — Усекли? — перешёл я на студенческий сленг. — И эта Ваша недоделанная деталь ничего не изменит, — добавил я в завершение.

     — Я на Вас буду жаловаться! — стал багроветь изобретатель.

     — За что? — изумился я. — За то, что я Вас просветил, так сказать, бескорыстно поделился умом-разумом?

     Он молча сгрёб со стола аппарат, дрожащими руками с грохотом затолкал его в мешок и ушёл, так сильно хлопнув дверью, что звякнули стёкла в окне. Я облегчённо вздохнул.

     Дверь, она ничего, она выдержит. Вот ведь, шастает по организациям такой изобретатель, по сути, шарлатан, в надежде подкормиться у простаков, и ему не скажи против, соглашайся. Как же, народный самородок. И вот, главный инженер электростанции, умный человек и прекрасный специалист, слушает его и даже побаивается.

     Минут через десять меня снова вызывает Рубин.

     — Николай Васильевич, что Вы с ним сделали, он ушёл и обещал жаловаться.

     — Ничего, Илья Моисеевич, совершенно ничего такого. Я всего лишь популярно объяснил ему, что аппарат неработоспособен, а он обиделся.

     — Николай Васильевич, разве Вы не могли с ним как-то без обиды?

В районе будут недовольны, может, какой самородок.

     — Так аппарат-то, Илья Моисеевич, не фурычит, что ж я тут могу поделать?

     Рубин помолчал, посмотрел на меня своими выпуклыми восточными мудрыми глазами и произнёс:

     — Вы же сделали прекрасные чертежи конденсатора, — он показал в окно в сторону огромного, как железнодорожная цистерна, аппарата, мирно покоившегося на деревянных, испачканных мазутом чурбаках в углу станционного двора.

     Он всегда произносил эти слова, когда хотел упрекнуть меня за нежелание выполнить его указания.