Баррикады. Глава 52

Глава 52. Самозванцы


Лицо следователя Усть-Ингульского РОВД Марии Воронцовой было полно гнева. Стоило ей только покинуть свой кабинет, как задержанный тут же начал самовольничать.

Она потянулась за сплетёнными в блок квадратными листочками для записей и, оторвав один из них, протянула задержанному.

– Пишите номер, по которому вы звонили! – весь её вид выражал недовольство.

Парень недоверчиво посмотрел на листок и положенную рядом ручку.

– А если я откажусь?

– Вы мне этим создадите чуть больше работы, потому что мне придётся обращаться к ребятам из нашего техотдела с просьбой определить номер, на который был совершён звонок. Возможно, подавать запрос в телефонную компанию, чтобы узнать данные абонента, с которым вы связались из моего кабинета, воспользовавшись моим временным отсутствием, – не желая церемониться, говорила Воронцова. – Опять-таки, это будет способствовать более долгому удержанию вас в этих стенах.

Однако парень проявил удивительное упрямство.

– Я бы с удовольствием совершил этот звонок и со своего мобильного. Но вы же сами у меня его забрали при задержании. А мою просьбу позвонить вы проигнорировали. Хотя по вашему законодательству я имею на это полное право, – сказал он, нагло скрестив руки на груди и откинувшись на спинку стула.

Если бы не этот склочный доцент со своей жалобой, не дотошный и щепетильный Седов, который привык, чтобы всё было отработано вовремя и по правилам, парня бы уже увели обратно в камеру, а сама она уже бы преспокойно отдыхала с Олегом в каком-нибудь ресторане. А так её ждал испорченный вечер и куча дополнительной работы.

– Значит, по-хорошему вы не хотите… – с обречённостью и обидой в голосе произнесла Воронцова.

Она тут же сняла трубку с телефонного аппарата, связалась с дежурным Седовым и потребовала, чтобы в её кабинет прислали кого-нибудь из полицейских. Сейчас Воронцова уже жалела, что отвергла это предложение Седова раньше. Если бы она последовала его совету, такой неприятности, как звонок задержанного не пойми кому с её рабочего телефона, удалось бы избежать. Также она понимала, что разреши она задержанному позвонить, звонок был бы совершён в её присутствии и у неё бы не было сейчас необходимости определять номер. Кроме того, она бы знала и кому он звонит, и о чём говорит.

В кабинет зашёл молодой белобрысый полицейский. Это был Юрий Маслов, окончивший в этом году Академию внутренних дел и проходящий практику в Усть-Ингульском РОВД. Он выслушал инструкции Воронцовой, главной из которых было тщательно следить, чтобы задержанный ни в коем случае не воспользовался её служебным телефоном.

– Будь осторожен. Этот тип умён и хитёр. Он умеет располагать к себе людей и без мыла влезет в душу, – наставляла Машка, пренебрежительно глядя на патлатого иностранца.

– Мария, без мыла лезут туда, о чём в приличном обществе говорить не принято. А в душу особый ключик нужен. Ни к вам, ни тем более к своему надзирателю я его подбирать не намерен, – бросил едкую реплику задержанный, но сделал это без единой грубой интонации.

Он вальяжно закинул руки за голову, забросил ногу на ногу и бесцеремонно откинулся на стуле. И для более полного эффекта демонстрации своего безразличия прикрыл глаза.

Воронцова зло вдохнула и выдохнула через зубы, схватила со стола свой портфель и вышла из кабинета, с силой толкнув дверь, отчего та издала громкий глухой хлопок. Идя по коридору, Мария не находила себе места от обиды и злости. Девушка обречённо достала мобильный, набрала номер Олега и сообщила, что никуда не поедет, потому что допрашиваемый ею негодяй, оставшись на несколько минут в кабинете один, пока она с дежурным вышла в коридор, совершил звонок по её служебному телефону. И сейчас ей предстояло выяснить, кому он звонил и зачем. Потом обращаться в техотдел Адмиральского городского управления внутренних дел и подавать запрос на определение номера, ещё и объяснять, как такое могло произойти. А после всего выслушивать выговоры от отца на тему, как она могла оставить задержанного одного в кабинете.

– Машка, не вини себя, – раздался из динамика уверенный мужской голос. – Ну откуда ты могла знать, что он воспользуется старым проводным аппаратом? И дежурный ваш тоже хорош. Чем он соображал, когда тянул тебя в коридор?

– Да в том-то и дело, что в коридор его вытянула я, поскольку не хотела говорить при этом… – Воронцова попыталась найти грубое слово, но, не найдя его, просто схватилась рукой за голову. – Речь шла про жалобу одного доцента, его научного руководителя, и я не хотела, чтобы он это слышал. И про то, что этот засранец воспользуется моим отсутствием, чтобы позвонить, я тоже с лёгкостью могла бы догадаться, потому что за время допроса он задолбал меня подобными просьбами.

Её собеседник на том конце провода хмыкнул.

– То есть, он тебя об этом просил… А ты не дала… – рассуждал собеседник, заметно насторожившись. – Ну, Машка, это ты зря. Теперь может быть ещё и вторая жалоба, уже от твоего задержанного.

– Да я уже подумала об этом, – плачущим тоном произнесла Воронцова. – Но я не желала, чтобы к нашему диалогу был привлечён кто-то ещё. Надеялась, что расскажет всё сам.

– На Бога надейся, а сам… Дальше знаешь. А кому он собирался звонить, твой задержанный говорил?

– Я не спрашивала, потому что не хотела идти у него на поводу, – выпалила Воронцова, но тут же перешла на тихий тон. – Теперь уже жалею об этом. Так бы он совершил этот злосчастный звонок в моём присутствии.

– Подожди, тебе сейчас надо определить номер, на который он звонил? – голос мужчины стал мягче. – Машка, дорогая, для меня нет ничего проще. Или ты забыла, где я работаю? Пять сек – и номер у тебя в кармане.

И такие возможности у Олега действительно были. Как начальнику отдела автоматизации в мэрии Адмиральска, ему были подотчётные городская и мобильные телефонные компании. А ещё масса объектов городской инфраструктуры.

Воронцова чувствовала себя крайне раздражённой и не хотела возвращаться в кабинет. И источник её раздражения в данном случае имел ФИО, лицо, рост, возраст и прочие физические и биографические параметры. Обычно она допрашивала людей без особого напряжения, витая в своих мыслях и не особо даже вдумываясь в смысл сказанного, так как всё, что они говорили, было отражено в протоколах и их в любой момент можно было перечитать. А здесь ей приходится быть начеку. Задержанный начал совершать действия, спрогнозировать и упредить которые ей оказалось не под силу.

Во время учёбы в Академии внутренних дел Воронцова обычно справлялась с подобными состояниями, съедая что-нибудь сладкое. Продовольственный магазинчик напротив их отделения ещё работал. А значит, можно было купить стакан ароматного капучино из автомата, находящегося прямо в торговом зале, и взять в качестве перекуса шоколадный круассан.


* * *


Когда за Воронцовой захлопнулась дверь, белобрысый практикант угрюмо посмотрел на задержанного, который продолжал сидеть на стуле с закрытыми глазами.

– А чего это ты меня надзирателем обозвал? – с мрачной улыбкой буркнул практикант, слегка картавя.

Сидящий на стуле лениво открыл глаза.

– Потому что ты в данный момент приглашён сюда, чтобы выполнять функции надзирателя. Всё логично.

– Может, и логично, но обидно, – протянул практикант.

– Если обидел, извини. Цели не ставил, – проговорил задержанный. – Мне просто очень нужно было позвонить своему бывшему научному руководителю и передать одну просьбу, а ваша следователь не разрешила мне этого сделать. Хотя право на это я имею. Вот и пришлось мне обеспечить это право себе самому. И ты тут точно не при чём.

Белобрысый был удивлён. В адрес полицейских часто звучали оскорбления. Попавшие в эти стены хулиганы и преступники какими только словами не обзывали сотрудников органов! «Полицаи» и «надзиратели» были в этом перечне слов ещё самыми мягкими. Извинялись задержанные обычно очень нехотя, и лишь тогда, когда грозила статья за оскорбление сотрудников при исполнении, или когда рядом стояло и грозило кулаками «отягчающее обстоятельство» в виде начальника РОВД Воронцова. Но чтобы кто-то извинился добровольно, просто в человеческой беседе, белобрысый видел впервые. И в этот момент ему стало даже как-то приятно.

– Да ладно, не парься. Я просто так спросил, – застеснявшись, выговорил парень, ещё больше смутившись от того, что снова не смог произнести нормально букву «Р».

Обычно дикция Юры вызывала на лицах людей либо улыбку, либо откровенную насмешку, а некоторые и вовсе пытались перекривлять его. И даже сейчас, общаясь с задержанным, он был готов услышать подколы по этому поводу. Но этого не произошло. Задержанный общался с ним вполне уважительно.

Такое отношение к парню из-за его речи сложилось ещё в детстве. Юрка Маслов плохо выговаривал букву «Р», за что его ещё в детском садике, а потом и в школе дразнили картавым и не хотели общаться. Проблемы с речью превратили жизнь парня в настоящий ад. В конце концов посидеть с хорошей книгой или посмотреть фантастический фильм ему стало намного интереснее, чем играть со сверстниками. Отношения с сокурсниками в академии у парня не сложились по той же причине. И хоть там ребята были повзрослее и поответственнее, прозвище «Картавый» прочно закрепилось за студентом.

В Усть-Ингульском РОВД, куда он был направлен на практику, работали в основном те, кому уже было за тридцать, поэтому с ними проблем не было. Простодушный и немного наивный практикант пришёлся по духу начальнику Усть-Ингульского РОВД Степану Макаровичу Воронцову, он даже начал опекать паренька и не раз приглашал его в свой кабинет на задушевные беседы. Вторым товарищем парня был вахтовый дежурный Седов. Он также приглашал практиканта на вахту, где от скуки можно было сдохнуть, и рассказывал впечатлительному Юрке бурные истории из своего полицейского прошлого. Но друзей у парня по-прежнему не было, а тягу к такому общению Юра испытывал.

Задержанный на вид был чуть старше его. Длинноволосый, в кожаной куртке-косухе, потёртых джинсах и стоптанных кроссовках. Обычный неформал, каких можно было увидеть на улицах Адмиральска. Практикант смотрел на длинные волосы, которые закрывали половину лица сидящего перед ним, и вспомнил о том, что когда-то сам мечтал отрастить такие, но не мог себе этого позволить, боясь осуждения со стороны окружающих.

Никола опустил руки вниз, сцепив их замком и положив на колени.

«Более закрытая поза, чем предыдущая, но указывает на расположение к диалогу», – подумал практикант, вспоминая то, чему их учили на невербалике.

Поймав на себе чужой взгляд, задержанный убирал длинную прядь со лба, давая рассмотреть своё лицо.

«Смена позы может говорить о расположенности к диалогу», – вспоминал Юрий, и этот диалог он решил начать.

– Скажи, а тебе волосы не мешают, когда всё падает на лицо? – внезапно выдал Юрий, даже не сообразив, что проявляет нетактичность.

– Когда неудобно, я завязываю в хвост, – спокойно ответил задержанный, продемонстрировав чёрную резинку для волос на запястье.

Она была сплетена косичкой. Именно её Никола утащил со стола Калинковой в редакции «Баррикад», чтобы подвязать волосы, когда ремонтировал кофейный автомат.

На глазах у Юры он перехватил свои патлы резинкой и обвязал её несколько раз.

– Вот и всё, – прокомментировал он, демонстрируя тугой хвост на затылке. – Просто и удобно. Дерзай, если хочешь.

– Не, – замотал головой парень. – Я сейчас на службе, мне не положено.

Сидящий на стуле сочувственно кивнул, глядя на своего молодого надзирателя.

– Ну, передо мной никто ограничений не ставил. А если бы поставили, я бы их игнорировал. Не люблю запреты и рамки.

– Я просто тоже в своё время хотел так походить. Но, думаю, это ж неудобно, наверное, будет, – сказал практикант. Но тут же засмущался и покраснел.

К удивлению Юры, сидящий перед ним даже не улыбнулся.

– Сильно заметно, что я картавлю? – осторожно произнёс Юрий.

– Мне – нет. Я не обращаю на такие мелочи внимания, – задержанный снова закинул ногу на ногу.

– Мелочи? – возмутился парень в форме. – Да меня всю жизнь этим дразнили! В школе, в детском садике…

– Ну и дураки. Меня тоже дразнили. Немым называли. А я бы и рад был картавить, а так и вовсе говорить не мог.

– Вообще? – недоверчиво посмотрел на него Юрий.

– Да. Вообще.

– И долго?

– До восьми лет.

– А как же ты общался?

– Писал фразы на листике бумаги и показывал. Кто хотел, тот читал.

– А кто не хотел?

– А кто не хотел, тот со мной не общался.

Практикант снова посмотрел на задержанного, на этот раз с сочувствием.

– Представляю, как ты переживал из-за этого.

– Переживал? – Никола усмехнулся и покачал головой. – Буду я ещё своё время и силы тратить на переживания по поводу людей, которым я нахрен не нужен. И ты не парься по этому поводу. Не хотят – ну и ладно. Что теперь, помирать из-за этого?

Сидящий перед ним держался твёрдо и уверенно. Говорил он чётко и внятно. Правда, интонации были какие-то искусственные, как у автоответчика. Признаков того, что у этого человека были проблемы с речью, Юра сейчас не видел. В голову парню невольно полезли слова Воронцовой про то, что этот тип умный, хитрый и умеет располагать к себе людей, а потом и его слова про ключик к душе.

«Вот ты и подобрал ко мне ключик», – с горечью подумал Юрий.

– Скажи, ты сейчас выдумал эту историю, чтобы меня подбодрить? – с вызовом произнёс Юрий.

– А какой мне в этом смысл? Не приписывай мне того, чего нет, – спокойно ответил сидящий перед ним и скрестил руки на груди. – Но если для тебя действительно важно узнать, соврал я тебе или нет, можешь подать запрос в АКУ. Там есть выписки из моей медицинской карты.

– Ты там учишься? – поинтересовался практикант, которому очень хотелось сгладить ситуацию с недоверием.

– Да, на третьем курсе.

– А зовут тебя как?

– Никола.

– Великий учёный Никола Тесла, – с задорной улыбкой начал проговаривать Юрий.

– Да, великий, – не меняясь в лице, согласился сидящий перед ним напротив парень.

– Он очень устал, опустился в кресло, – продолжил полицейский уже речитативом. – Он много лет изучал электричество, сделал открытий большое количество. И вот он сидит, его щёки бледные, и взгляд устремив на катушки медные. Бег электронов, магнитное поле – всё он хотел подчинить своей воле. Но суть ускользает, учёного разум не может объять всю Вселенную разом… Что, не слышал эту песню? Пою я, конечно, коряво, мне медведь на ухо наступил. Поэтому сейчас попробую её найти, послушаешь.

Парень в форме достал телефон и начал рыться у себя в соцсети в поисках нужного трека. Никола в этот момент сосредоточенно смотрел на мобильный, что не ускользнуло от глаз внимательного полицейского.

– Тебе что, надо было срочно кому-то позвонить? – тут же сообразил Юрий.

– Да.

– А кому, если не секрет?

– Пока успел дозвониться только своему руководителю. Друга бы ещё набрать.

Настоящих друзей у Юры никогда не было. И после рассказа его собеседника о проблемах с речью, которые Юре также были знакомы, он проникся к нему особым сочувствием. А тут ещё и такое магическое слово – «друг».

– Ну бери, звони, – сказал он и простодушно протянул Николе телефон.

– Ты понимаешь, что ты сейчас совершаешь служебное преступление? – предупредил Никола. – Ты же меня прикрываешь.

– Ну, ты же это делаешь в моём присутствии, под моим контролем, – заговорщически сказал полицейский, косо поглядывая на дверь. – А я постою на шухере, чтобы никто не увидел.

– Насколько я помню, тебе было приказано следить, чтобы я никому не звонил.

– Мне было приказано следить, чтобы ты не звонил по служебному телефону. А дать тебе свой личный мобильный мне никто не запрещал. Тем более, ты имеешь право на звонок. Я обеспечиваю тебе такое право.

– Ну да, стоя на шухере, – пошутил Никола, и оба засмеялись.


* * *


Машка стояла за металлическим столиком у магазинчика напротив здания Усть-Ингульского райотдела, ела сладкий круассан с горячим капучино и поглядывала на окно своего кабинета на втором этаже, откуда горел свет и где, судя по тишине и отсутствию каких-то подозрительных телодвижений, было всё спокойно.

В кармане вдруг раздался звук мобильного, и девушка даже дёрнулась, немного расплескав напиток из стаканчика. Звонил Олег. Он продиктовал ей номер абонента, которому двадцать минут назад был совершён звонок с её служебного телефона. Кроме того, он уточнил, что номер зарегистрирован на гражданина Причерномории Столярова И.И. Машка воспылала надеждой, что, возможно, и запись телефонного звонка имеется. Однако тут Олег её расстроил, объяснив, что поскольку ни её служебный номер, ни номер Столярова не был поставлен на прослушку, то и записи взяться неоткуда. Однако он смог пробить геолокацию абонента – главный корпус Адмиральского кораблестроительного университета.

«Как интересно, – подумала Воронцова. – То есть, парень звонил своему научному руководителю, который требовал встречи с ним днём. Интересно, о чём же таком срочном им надо было переговорить?».

Доев круассан с капучино, Машка выбросила стаканчик в урну и последовала обратно в здание райотдела. Она почувствовала прилив сил и поняла, что была просто голодна.

Подходя к своему кабинету, Воронцова к своему удивлению услышала доносящийся оттуда хохот. Машка решила не заходить сразу, а прислушаться и посмотреть через приоткрытую дверь. Патлатый иностранец рассказывал практиканту Маслову, что на свалке иногда можно найти очень хорошие вещи, что недавно он так разжился не только дорогостоящими микросхемами, но и вполне сносными кроссовками, которые сейчас и были на нём. Маслов его слушал с открытым ртом и вставлял иногда ответные реплики.

– Я не понимаю, зачем выбрасывать вещи, которые ещё можно починить. У вас в стране что, народ много зарабатывает? Я тут недавно часы нашёл. Ну, трещина в корпусе, батарейный отсек чуть окислился. Я трещину эпоксидной смолой заделал, а контакты просто наждачной бумагой зашкурил. Сейчас висят в нашей комнате в общаге. А одежды сколько выбрасывают – я поражаюсь. Зимой кто-то куртку выкинул с меховой подстёжкой – только потому, что там молния разошлась. Так я новую молнию вшил и остаток зимы проходил в ней.

– А у вас стипендия совсем маленькая? – с сочувствием посмотрел на него Маслов.

– Да какая б ни была, я её лучше потрачу на что-то более полезное, чем шмотки. Оптические зеркала, например.

Вдохнув и выдохнув, дабы вновь не выйти из себя, Воронцова открыла дверь и вошла в кабинет. Её вид говорил о решимости. Она поблагодарила Маслова за то, что тот посидел с задержанным, и сказала, что не намерена его больше отрывать от работы.

– Да работы сейчас особой нету. Я бы хотел поприсутствовать при вашем допросе, – простодушно проговорил Маслов.

Воронцова бросила на молоденького полицейского строгий взгляд.

– Скажи честно. Он просил тебя, чтобы ты дал ему позвонить?

– Нет! – уверенно отчеканил Юрка. – Таких просьб от него не поступало. С вашим служебным телефоном всё чисто. Можете проверять.

Дав ответ, он поспешил поскорее ретироваться.

Молодых полицейских обычно учили не врать старшим по званию, и это правило Юра старался соблюдать. И Воронцовой он даже не соврал. Позвонить задержанный у него действительно не просил. Юра сам ему предложил, когда узнал его историю. И звонил он не со служебного телефона, а с Юриного личного. Тем более звонил другу. Юра запомнил его имя – Влад.


* * *


Когда за Масловым закрылась дверь, Воронцова продолжила допрос.

– Нами было установлено, что вы звонили гражданину Столярову – как я понимаю, вашему научному руководителю. О чём вы с ним говорили?

– Я просил его озвучить мою позицию по вопросу о присвоении моих авторских прав иным субъектом на заседании учёного совета АКУ, – ответил Никола и положил локти на деревянную поверхность стола.

«Господи, надо будет этот стол потом продезинфицировать. Вдруг эта куртка, что на нём, тоже со свалки, – с брезгливостью подумала Машка. – А я ещё переживаю, что он воду пил из ржавого крана, сидел рядом с напольным унитазом. А он, оказывается, с мусорок шмотки таскает и носит. Другой бы постеснялся даже рассказывать о подобном, а этот ещё и хвастается. Какой ужас! Какой отброс! Как этому Юрке было не противно с ним рядом сидеть?»

– Я требую от вас озвучить мне то же самое под протокол, – настаивала следователь. – О присвоении ваших авторских прав я слышу впервые.

– Мария-Мария, как коротка ваша память. Неужто вы забыли про моё заявление, с которым я пытался к вам обратиться сегодня утром? – В улыбке, с которой он смотрел на следователя, было что-то зловещее. – У меня уже даже был набран текст. Я там чётко и ясно излагал свою позицию по факту кражи моей интеллектуальной собственности. Я просто не знал, к кому обратиться, кто занимается в вашей стране подобными делами, и задал этот вопрос вам.

– Вы не говорили, что это нарушение касается вас. – Машка снова почувствовала неуверенность.

– Так вы и не выразили желания это услышать, – пожал плечами Никола. – И даже если бы оно касалось не меня, а кого-то другого, разве это повод игнорировать заявление, если речь идёт о преступлении?.. Честно говоря, я наивно надеялся на содействие полиции в вашем лице. Но вы выбрали иной вариант. Сначала преследовали меня на служебной машине по городу. Потом зачем-то стояли под редакцией «Баррикад» и следили за мной, когда я общался с их фотокором на балконе редакции. Потом что-то высматривали в машине, когда я вышел из дома, где проживает Калинкова с родителями. Позже вы ворвались в квартиру, где проживает коллега Калинковой – фотокор Дорогин, и тут же обвинили меня в том, что я его отравил.

От услышанного Воронцову словно ударило током. Так чётко и аргументированно по поводу следственных действий, которые она когда-либо проводила, ей ещё никто не выговаривал. Такое себе позволял только её отец, делал это довольно часто и по каждому мелкому поводу. Но чтобы в этом так спокойно и методично её упрекал задержанный, да ещё и приведённый из камеры, куда снова отправится сразу же после допроса – было впервые. А о том, что этот парень догадается, что она за ним наблюдала, когда он был в редакции «Баррикад», Воронцова и подумать не могла. «Никогда не считайте объекта ваших подозрений глупее и трусливее вас», – прозвучал в голове голос преподавателя, который в Академии внутренних дел читал у них Основы ведения следственных действий.

– Но этот фотокор лежал у вас в машине без сознания. Причём после того, как вы его чем-то напоили на балкончике «Баррикад». – Воронцова не находила себе места от злости. – И после этого вы почему-то стали от меня скрываться.

– Если вы видели в машине человека без сознания, ничто вам не мешало вызвать скорую помощь, – огорошил её Никола своим новым заявлением. – Или потребовать от меня, чтобы я её открыл. Вы этого не сделали, хотя имели на это полное право. И перед тем, как уехать, я стоял возле автомобиля в ожидании ваших вопросов – вы ни один не задали. Но стоило мне начать движение, вы тут же кинулись на капот авто, а потом обставили всё произошедшее как наезд на полицейского. – Парень наклонился к Воронцовой поближе. – Мария, скажите честно, вы испытываете ко мне какую-то личную неприязнь, или вас попросили упрятать меня сюда? Если вы начнёте мне навешивать обвинения, я ведь тоже не премину сказать, что вы не приняли у меня заявление, а потом зачем-то начали меня преследовать.

Воронцова не могла понять: то ли он ей хамит, то ли просто уверен в своей безнаказанности, то ли сама она как-то не так себя ведёт. Она ловила себя на мысли, что чувствует себя очень неуверенно, и ей не хотелось, чтобы это видел задержанный. Ещё более неприятно было оттого, что он это, кажется, почувствовал.

– Вы говорили, что до сих пор не определён мой процессуальный статус. Насколько я понимаю, у меня их в принципе может быть несколько. По одному делу я у вас прохожу как свидетель, по другому – как нарушитель, или как там у вас говорят – подозреваемый. При этом вы почему-то не хотите принять у меня заявление о краже моей интеллектуальной собственности. Боитесь, что я тогда ещё и буду иметь статус потерпевшего?

После телефонного звонка Никола явно осмелел. Действительно ли он звонил своему научному руководителю по поводу авторских прав или же просил того обратиться в консульство, к адвокату или в какую-нибудь правозащитную организацию, Воронцова не знала. У неё не было уверенности, что сейчас не прибудет кто-то из дипломатического ведомства и, прикрываясь международными конвенциями, не заставит выпустить иностранца.

Но этот звонок явно придал задержанному сил и уверенности в себе. Он задавал упреждающие вопросы, на которые уже следователь должна была отвечать. Кроме того, сейчас Никола напомнил Воронцовой преподавателя по Основам ведения следственных действий и ряд смежных предметов, когда она училась в академии МВД. Именно такими вопросами он чуть не завалил Машку на экзамене.

Машка нервничала так же, как тогда, когда пришла на переэкзаменовку по Технологии допроса в Академии внутренних дел. Она с ужасом смотрела на задержанного. Длинные патлы, голубые глаза. Этот тип словно был молодым воплощением её преподавателя. И это вселяло в неё страх. Но следователь отчаянно пыталась взять себя в руки.

Сейчас у неё на листике был записан номер Столярова – научного руководителя Николы. Воронцова набрала эту комбинацию цифр на своём служебном телефоне, но в трубке послышались долгие и протяжные гудки. Она набрала этот же номер со своего мобильного – то же самое. В голове следователя закрались мысли, что, возможно, доцент специально игнорирует её звонок.

У Воронцовой начали сдавать нервы. Она решительно сняла трубку проводного телефона и распорядилась, чтобы двое оперативников сейчас же подъехали к главному корпусу АКУ и доставили доцента Столярова в РОВД. Обставить всё она велела таким образом, что у них сейчас идёт отработка его жалобы, оставленной в журнале. И что, возможно, ему дадут увидеться с задержанным после разговора со следователем. Воронцова уже не церемонилась и проводила разговоры прямо в кабинете, сидя в кресле напротив задержанного.

– Зря вы это делаете, Мария… – покачал головой Никола. – Как я понял, вы сейчас хотите доставить сюда моего научного руководителя принудительно. Но Игорь Иванович присутствует на важном заседании. И если из-за вас он не успеет озвучить мою позицию, вы подольёте воды на мельницу тех, кто пытался присвоить себе авторские права на моё изобретение, то есть, подыграете мошенникам. Я вас очень прошу, перезвоните своим людям и дайте отбой.

Воронцова с ненавистью посмотрела на парня. За время нахождения в этом кабинете он успел её взбесить настолько, что ей хотелось врезать по его наглой самодовольной роже.

– Вы или забываетесь, или до сих пор не отдаёте себе отчёта в том, где вы сейчас находитесь, – зло прошипела следователь. – Вы проявили невиданную дерзость, когда начали без моего разрешения звонить кому-то из этого кабинета. По какому номеру вы звонили и с кем общались, мне пришлось выяснять самой. Так что эту ситуацию спровоцировали вы. И коль вы решили так со мной себя вести, то пеняйте на себя сами.

Она картинно стукнула кулаком по столу, охваченная одновременно чувством злости и триумфа.

Внезапно свет в кабинете замигал, заставив Воронцову вздрогнуть. Лампы в потолочных светильниках заискрили и погасли. Кабинет погрузился во мрак. Погас и монитор компьютера, на котором Воронцова составляла протокол.

– Вы хоть сохранили то, что печатали? – спросил Никола, крайне сомневаясь в положительном ответе.

– Нет, – с обречённостью в голосе произнесла Мария.

– Как я понимаю, источники бесперебойного питания – непозволительная роскошь для вашего отделения? – с издёвкой спросил Никола, чем окончательно начал вывел следователя из себя.

– Признайтесь, ваших рук дело? – прошипела Воронцова, словно и впрямь предполагая, что парень был причастен к произошедшему.

– А зачем, по-вашему, мне это нужно? Чтобы не сохранился протокол и всё то, что я вам рассказывал?

Следователь наощупь достала из портфеля фонарик и, включив его, посветила в лицо задержанного. Никола прищурился от яркого света и, чуть опустив взгляд, заметил флешку, болтающуюся на карабине, пристёгнутом корпусу в том же месте, где находился шнурок.

– Что на этой флешке, я так понимаю, вы тоже не смотрели?

И только тут Воронцова вспомнила про флешку, которую вместе с фонариком закинули через ветровое стекло в кабину служебного бобика, на котором она приезжала в АКУ.

– Всё с вами понятно, – с едкостью в голосе бросил Никола. – А я гадаю, зачем вы мне столько ненужных и бестолковых вопросов задаёте. Уже грешным делом подумал, что вы заодно с теми, кто пытался присвоить себе мою разработку. А вы, оказывается, просто флешку в свой компьютер не вставили…

– Да кто тебе право дал так со мной разговаривать?! – неосознанно Воронцова начинала тыкать парню, как делал её отец с собеседником, когда хотел показать своё полное пренебрежение к нему. Но получалось у неё это слабо и карикатурно.

– Если со мной что-то случится, вы хотя бы будете знать, с чем это связано, – произнёс парень.

Его последняя фраза прозвучала пугающе. Ведь совсем недавно, находясь в камере, Никола предупреждал Воронцову о том, что его могут или забрать, или поквитаться с ним.

Воронцова встала с кресла и вышла в коридор, подсвечивая дорогу фонариком. Всё Усть-Ингульское РОВД погрузилось во тьму. Лишь кое-где вдали мелькал свет двух телефонных фонариков.

– Ребят, что произошло? – произнесла Воронцова, подходя к лестнице.

– Сами ничего не поняли, – ответил ей кто-то из коллег. – Света нету во всём здании. То ли авария какая, то ли что-то замкнуло.

– В аварийку уже звонили?

– Дежурный должен был, – раздался голос Маслова снизу. – Ничего, сейчас резервный генератор запустим.

– А разве он не должен был автоматически запуститься? – задала Машка вопрос, стоя у лестницы, на втором этаже. Её голос отразился от стен гулким эхом.

– Да должен был, не знаю. Или ремонтники эти опять нахимичили что-то… – услышала она ответ где-то очень далеко. Видимо, отвечавший ей ушёл разбираться с генератором.

– Не нравится мне всё это, – пробубнила Воронцова себе под нос.

– Я ж говорил, что не успеем, – послышался за спиной, с таким же эхом, голос Николы, от которого Мария аж вздрогнула.

– Ты чего так пугаешь? И кто тебе разрешил выходить из кабинета? – Она снова посмотрела на парня и начала звать Маслова, который до этого уже присматривал за задержанным.

– Да не кричите вы так, Мария, – оборвал Никола. – Он же сказал, что пошёл разбираться с генератором. Правда, сомневаюсь, что у него это выйдет в одиночку. С вашего разрешения, я бы составил ему компанию. Убегать я не собираюсь, а вот помочь смогу. Это мой профиль.

Воронцова не успела развести руками, как иностранец начал спускаться вниз по лестнице. А как она могла его остановить? Табельное оружие осталось в сейфе, в кабинете. Да и даже если бы оно было с ней – что бы с ним она могла сделать? Угрожать, понимая, что она всё равно не сможет прицелиться в темноте?

– Седов, там задержанный к тебе спускается. Отведи его к генератору, – лишь успела она крикнуть вдогонку.

Старенький дежурный гремел у входа ключами, закрывая дверь на решётку – на всякий случай. Седов окликнул парня и велел ему оставаться у лестницы, пока он не закончит. Потом он подошёл к задержанному и посветил фонариком ему в лицо.

– Только без глупостей, – строго пригрозил он.

– Да как бы и в мыслях не было, – скорчился в свете фонарика парень.

– Вот и славно. Будешь идти впереди меня. Куда поворачивать, я скажу.

Никола брёл по тёмному коридору, освещаемому тусклым светом фонарика. По команде дежурного, идущего за его спиной, он повернул направо. Они прошли через широкое помещение, в котором находилось несколько старых автомобилей, здесь же стояли стеллажи с различными инструментами. Никола сделал вывод, что оно использовалось одновременно как мастерская и гараж. Дальше они поднялись по металлической лестнице вверх. Она вела к техническим помещениям, расположенным на втором этаже.

Там, подсвечивая фонариком мобильного, у генератора ковырялся Маслов. Он переключал кнопки и старательно тянул за трос. Никола и дежурный подошли к нему.

– О, ты здесь, – обрадовался практикант, глядя на иностранца. – А я вроде его и включил, и за шнур несколько раз дёргал, а он всё равно не пашет.

– А бензин в него заливали? – задал Никола, казалось бы, очевидный вопрос.

– Естественно, – ответил за Маслова дежурный. – У нас с этим строго.

– Я бы поспорил, – с сарказмом произнёс иностранец и покосился на горящий красным цветом индикатор.

Седов глянул в ту же сторону, для надёжности подсветив фонариком.

– Ох, и черти же! – выругался он. – Опять весь бензин слили. Теперь мне понятно, чего с этой бандуры толку, как с козла молока.

Дежурный посокрушался по поводу полицейских, которые стесняются сказать начальству, что в их колымагах бензин на нуле, и бездумно сливают его со всех дыр, откуда возможно, не думая о последствиях. А потом происходит ситуация, подобная нынешней, и всё отделение обесточено. Седов спустился в гараж и спустя несколько минут поднялся обратно с канистрой и специальной воронкой. Вручив груз парням, он побрёл обратно на своё рабочее место.

Когда дежурный вернулся на вахту, со входа доносились требовательные крики. Двое людей, лица которых он не мог разглядеть в темноте, тыкали какие-то удостоверения через решётку и требовали пропустить их.

– Вы к кому?

– Нам нужен задержанный вами сегодня студент-иностранец, – ответил человек с фонарём.

– Вы вообще кто? Я вас не знаю, – продолжал Седов.

– Следственный комитет городского управления. Я вам показываю своё удостоверение.

– Вы считаете, я в такой тьме могу что-то разглядеть?

– Вы нас в лицо знать должны, уважаемый, – с претензией произнёс силуэт в полумраке.

– Так я и лиц ваших не вижу, – развёл руками дежурный.

– То, что вы плохо видите, это ваши проблемы. Впустите нас и можете сколько хотите разглядывать! – требовательно произнёс стоящий по ту сторону решётки.

Седов почувствовал, как по его спине пробежал холодок. Дежурный достал из кармана мобильный и начал звонить Воронцову. Однако телефон начальника РОВД был вне зоны действия сигнала. Тогда он позвонил на мобильный Машке и сообщил, что за иностранцем приехали представители следственного комитета и требуют его выдать. Выслушав Седова, Воронцова обречённо выдохнула. «Я ж говорил, что не успеем…» – прозвучал в её голове голос Николы.

Воронцова набрала номер отца. Она хотела попросить, чтобы он позвонил начальнику следственного комитета и попросил об отсрочке, мотивируя тем, что во время проведения допроса в здании РОВД вырубилось электричество и она не успела заполнить протокол. Но автоответчик сообщил, что абонент находится вне зоны действия сигнала. Мария снова и снова набирала номер, и механический голос также монотонно чеканил, что абонент в данный момент не на связи.

«Папочка, ну где же ты, когда ты так нужен…», – с болью проговорила про себя Воронцова.


* * *


Тем временем Никола вместе с Юрой открутили крышку бака и аккуратно заливали в него бензин. Наполнив генератор, Никола начал инструктировать Юру, как правильно его включать.

– Сначала ставишь выключатель в рабочее положение, то есть вверх, потом открываешь топливный кран, после чего ты должен обязательно закрыть воздушную заслонку карбюратора, – инструктировал он. – Дальше осторожно тянешь за трос ручного стартера, пока не почувствуешь сопротивление, и только после этого делаешь резкий рывок для запуска.

Юра кивал, не спуская глаз со своего товарища.

– Типичная ошибка для многих, когда они сразу резко начинают тянуть, в надежде, что генератор заведётся с одного маха, – продолжал Никола. – Механизм стартера устроен таким образом, что его зацепление с магнетом двигателя осуществляется с помощью выдвижных лопастей. От начального положения ручки шнура до момента зацепления в стартере есть холостой ход, это примерно десять сантиметров вытянутого шнура. Если резко тянуть за шнур, не достигнув этого зацепления, лопасти могут сломаться.

– Ты так хорошо всё это знаешь. Это вас в АКУ так научили?

– Больше по прошлой работе пришлось с этим столкнуться. У нас половина оборудования была оснащена различными генераторами. Дизельными, инверторными, электрическими.

– А где ты работал? – осторожно поинтересовался практикант.

– В компании, которая занималась производством оборудования для охранных объектов. В основном мы делали электрические заграждения. А ещё спецсредства поражающего действия для сотрудников службы охраны.

– Это какие же спецсредства вы делали?

– Электрошокеры различных типов.

– Контактные, ударные и дистанционные? – произнёс практикант, вспомнив всё, что когда-то читал о подобных устройствах.

– Я в основном дистанционными занимался. Даже свою собственную модель разработал и запатентовал.

– О как! – с удивлением отреагировал практикант. – А что за модель? Там картриджи другие?

– Мой вообще без картриджей. Выпускает очень маленькие шаровые разряды, которые поражают противника на расстоянии до двадцати метров.

– Это ж как маленькие шаровые молнии, да? – задумался Юрий.

Никола кивнул.

– Ничего себе… А это не опасно?

– Не опаснее любого другого электрошокера. Зато гораздо эффективнее и удобнее в использовании.

– Даже не представляю, как такая штуковина выглядит, – восхищённо протянул Юрий.

– Я тебя, наверное, разочарую. Внешне конструкция напоминает канцелярский степлер с торчащими скобами. И когда скобы смыкаются, вылетают шаровые разряды.

Как раз Юре Никола рассказал часть своей истинной биографии – то, что он скрыл от Марии Воронцовой. И скрыл не потому, что хотел обмануть, а потому что у них не вышло этого диалога.

– Твоё изобретение, наверное, пользовалось успехом?

Никола отрицательно покачал головой.

– Я его только запатентовать успел. А внедрить не внедряли, потому что я оттуда уволился.

– Как это? Зачем?

– Ну вот ты, Юра, свою профессию любишь? Ты по призванию сюда пошёл?

– Конечно. Я с детства мечтал быть полицейским, – с гордостью ответил Юрий.

– Я тоже. И это счастье. А сколько людей вот так живут, занимаясь нелюбимой работой. Вот где настоящая проблема. И вот у меня была работа мечты. И вдруг я узнаю, что наша компания заключила контракт с фирмой, имеющей отношение к Военному Альянсу, и теперь мы работаем на этих гадов. И я понял, что работа, которую я люблю, может стать работой, которую я начну ненавидеть. Я такого не захотел и написал заявление на увольнение.

– Ну, с Военным Альянсом, и что? – недопонимающе произнёс практикант.

– А то, что они уничтожали наши города, убивали наших людей, разорвали мою страну на части…

– Это какую? Югославию, что ли?

– Да. Я из Сербии.

– Ого!

– Знаешь, как они назвали свои бомбардировки? Операция «Милосердный ангел». Знал бы ты, Юра, сколько этим «Милосердным Ангелом» было уничтожено людей. Одним из этих людей был мой отец, который погиб ещё до моего рождения. Вот почему я не захотел там работать.

– И что, тебя так просто отпустили? Не начали уговаривать?

– Уговаривать, конечно, стали – мол, не пали горячку, ты себя только накручиваешь… Военный Альянс – огромная структура, а мы выполняем ничтожно малую часть работы, от которой ничего не зависит… Ты, мол, подумай пока, уволишься после Нового года… Но что-то мне подсказывало, что не надо затягивать. Что если хочешь что-то делать – делай… Дорабатываю последний день, у них как раз корпоратив. Начал выступать представитель этой фирмы, с которой мы начали сотрудничать, рассказывать о роли высоких технологий в деле служения человечеству и установления мира во всём мире. Их «мир» я видел своими глазами. Дальше я даже присутствовать не захотел, ушёл к себе в лабораторию. Там я написал заявление, дав себе зарок, что после Нового года уже не выйду. А тут словно знак свыше. Начинаю читать новости – и дохожу до момента, что в Адмиральске какие-то нелюди захватили судостроительный завод. И я подумал: я протираю штаны здесь, на работе, которую я скоро возненавижу, если останусь, когда в Адмиральске происходит произвол, гибнут люди, и полиция ничего не может с этим сделать… Я оставил на столе своё заявление об уходе, приехал домой, быстро собрал вещи и поехал в аэропорт. Менее чем за сутки я уже был здесь.

– Почему твой выбор пал именно на Адмиральск? Где Сербия – и где Причерномория? Разве это не единственное место, где происходит беззаконие?

– Когда-то здесь жил и работал мой отец, – обречённо ответил Никола. – И его деятельность была связана с заводом, который теперь пытались захватить. И этот город он покинул за полгода до своей смерти. Покинул как раз в тот момент, когда Югославию начали бомбить силы Военного Альянса. И отстоять этот завод для меня в какой-то мере стало делом чести. Возможно, это был даже знак от моего отца лично. Возможно, именно он подсказал мне зайти в новостную ленту и почитать обо всём, что здесь происходит. Потому что новости я читаю достаточно редко. А тут оно как-то само всё так вышло... Я почему и говорю про знак свыше.

– Подожди, ты сказал, что там происходило беззаконие, а полиция с этим ничего не могла сделать. Почему? – начал рассуждать Юрка. – Ты так говоришь, будто полиция беспомощна. Ну не может такого быть! Я так понимаю, что людей не хватало, если был захват. А если корпоративный конфликт, то и вовсе могли не обращаться.

Никола снисходительно посмотрел на практиканта, который был склонен к идеализации и сейчас с жаром защищал честь своей профессии.

– Да в том-то и дело, что обращались, заводчане вопили о помощи. Но никто не приехал, никто не помог. Заводчане все атаки отбивали своими силами, запирали себя в цехах. Но радикалы их забрасывали коктейлями Молотова, а тех, кто выпрыгивал из окон в надежде спастись, на земле добивали или брали как заложников, шантажируя остальных, требуя от них уйти с завода и освободить территорию.

– Зачем?

– Чтобы затем передать её строительной фирме «Сити-Индастриал», а та потом смогла завести на неё силы Военного Альянса… Директор и заводчане были против, они забаррикадировались в одном из заводских корпусов, а местные боевики пытались их силой выманить оттуда.

– Подожди, а как ты собирался противодействовать боевикам? Неужто прихватил с собой своё грозное оружие?

Никола кивнул.

–А как ты его смог через границу провести? Не досматривали, что ли?

– Ещё как досматривали. Но чьё внимание привлечёт какой-то лежащий в багаже степлер, пусть даже слегка необычный. Мало ли какие сейчас выпускают – и дизайн, и размер, и форма могут быть самые разные. О моей конструкции и том, чем он на самом деле является, знали только патентном бюро. Ну, и потом уже здесь, в АКУ.

– И что в итоге ты сделал? Ломанулся на завод?

– Угу. Вырубив при этом одного из боевиков и позаимствовав его шмотки.

– Подожди. То есть, ты под видом боевика проник на территорию, они тебя приняли за своего, а потом ты начал их валить? – увлечённо спрашивал Юрий, словно читал захватывающую книгу или смотрел приключенческий фильм.

В этот момент в кармане Юрия затрезвонил мобильный. Звонил тот самый Влад, с которым Никола общался с этого же телефона в кабинете у следователя.

– Это тебя, – сказал Юрий и передал Николе трубку. – Ну, ты пока говори, а я подежурю на лестнице, чтобы Седов не застукал.


* * *


Седов же в это время тщетно продолжал набирать номер своего начальника.

– Не заставляйте нас ждать. Иначе потом вам эту дверь придётся чинить, а вы получите выговор. – Визитёры проявляли нетерпение и на угрозы не скупились.

Нехотя Седов открыл решётку. Мужчины вошли и тут же протянули ему удостоверения. Дежурный принялся разглядывать документы и записывать данные в журнал, подсвечивая себе тусклым фонарём. Вроде обычные «корочки с печатями», лица на фотографиях совпадают, но что-то его смущало, как смущает уличного валютчика, стоящего где-то на рынке, когда ему пытаются сунуть липу. Записав данные визитёров, Седов вернул им удостоверения.

– Выводите этого иностранца и не заставляйте нас ждать. Нам приказано его срочно забрать и доставить к нам в управление. Он в камере или у следователя?

Дежурный на секунду растерялся.

– Будьте здесь, я сейчас его приведу, – проговорил он и направился по коридору.

Визитёры последовали за ним. Седов остановился, давая понять, чтобы представители следственного комитета подождали, а он сам сейчас приведёт задержанного. Но тоном, не терпящим возражений, мужчины объяснили ему, что иностранец опасен, и они будут сопровождать полицейского для надёжности.

– Я так и не понял, где он находится, если не в камере и не на допросе у следователя? – жёстко начал один из мужчин.

– Тут, видите ли, такое дело. Сначала он сидел в камере, потом его забрала на допрос следователь. А тут у нас свет внезапно вырубился, и он вместе с нашим сотрудником пошёл чинить генератор.

– Что я слышу? Задержанный преступник чинит ваш генератор? Это – вопиющая служебная халатность, о которой я буду обязан доложить руководству городского управления! – гневно произнёс один из визитёров.

Они пересекли гараж и дошли до металлической лестницы.

Дежуривший на лестнице Юрий вглядывался в фигуры на первом этаже, подсвеченные фонариком Седова. Ему показалось странным, что мужчины были одеты в камуфляж, а один из них ещё и с бритой головой.

Один из силуэтов подошёл вплотную к дежурному, второй стал спиной таким образом, что полностью загородил обзор с лестничного проёма. Внезапно дежурный охнул и испустил сдавленный крик. Юре, который наблюдал за происходящим со второго этажа, даже показалось, что он пытался судорожно схватить ртом воздух, но что-то ему мешало.

– Что, папаша, сердечко шалит? – раздался снизу тот же голос. – Ну, это возраст, бывает. На пенсию бы вам, родимый, а не штаны здесь протирать.

– Тихо, – цыкнул в его сторону второй визитёр. – Кажись, сверху кто-то есть.

Перепуганный Юра Маслов тихо отошёл от лестницы. И сделал он это вовремя. Один из нападавших тут же посветил туда фонариком.

– Когда кажется, крестится надо.

Юра побежал в сторону генератора.

– Никола. Там какие-то ряженые. Они вырубили Седова, – задыхаясь, проговорил он.

– Кажется, это по мою душу.

– Там возле дальней стены есть люк на крышу. Убегай, а я их задержу.

– Ишь чего надумал, – Никола отошёл от генератора, вытирая перепачканные руки о джинсы. – У тебя хоть табельное оружие есть, герой?

– Не выдавали, – замотал головой Юра. – Практикантам не положено.

– И при этом тебя оставили со мной в кабинете и сказали за мной присмотреть. Тоже мне полиция, – хмыкнул Никола и прислушался.

Юра собирался двинуться обратно. Но был схвачен иностранцем практически за шиворот.

– Стой здесь и запускай генератор, – строго произнёс иностранец. – Мне ещё не хватало, чтобы твой труп на меня повесили.

Никола подошёл к лестнице и ухватился за металлические перила, преграждая дорогу на второй этаж.

«Очень удобная позиция для обороны», – подумал Юра, вспомнив их тренировки в Академии внутренних дел.

Он вспомнил недавний рассказ Николы и подумал, что именно так он, наверное, «встречал» радикалов, которые захватывали в Адмиральске судостроительный завод. Но откуда этот молодой иностранец мог обладать такими знаниями и навыками, если ни в каких спецучилищах он не учился, для Юры теперь было большой загадкой.

Может быть, Никола не всё успел ему рассказать? Но сейчас нужно было думать не об этом, а срочно запускать генератор.

«Сначала выключатель в рабочее положение, потом топливный кран, потом закрыть воздушную заслонку», – проговаривал про себя парень. Руки дрожали, но он старался сконцентрироваться и унять волнение.

Тут на ступеньках показались двое человек. У одного из них в руке был включённый фонарик. Человек с фонарём слегка замешкался, увидев на лестнице преграду. Этим секундным замешательством воспользовался Никола, ловким ударом ноги выбив фонарик из его рук. Тот пролетел между металлическими ступенями и ударился о пол, разлетевшись на составные части. Прокричав проклятия, нападающий бросился на Николу, но был сбит с ног вторым ударом. В темноте он ориентировался намного хуже, чем тот, кто наносил ему удары. Глаза Николы были хорошо адаптированы к темноте и были способны улавливать очертания предметов даже при минимальном источнике света. Небольшая особенность, вызванная генетической мутацией, помогла ему и в этот раз. Когда нападающий снова встал на ноги, Никола резко вытянул руки вперёд и схватил мерзавца за грудки, когда тот готовился нанести второй удар. Не мешкая ни секунды, парень со всей силы отшвырнул человека в камуфляже. Тот покатился кубарем вниз по лестнице, сбив с ног своего товарища.

Тут загорелся тусклый свет аварийных ламп. Вероятно, Юре удалось запустить генератор.

Этим воспользовался лысый и включился в драку. На костяшках его пальцев блеснул кастет. Отточенным движением он нанёс парню сильный удар по правой скуле. Тут к лестнице выбежал практикант Юрий, вооружённый первым, что подвернулось ему под руку. Это был обрезок металлической трубы с острыми краями. Практикант со всей силы саданул металлической трубой лысого по макушке. Тот попытался увернуться, но край трубы всё же прошёлся по его лысой голове. От сильного удара лысый осел на лестнице.

– Срочно наряд! Нападение! – закричал Юрий.

– Отдай сюда, придурок! Тебе сейчас припишут превышение. – Никола попытался выдрать из рук практиканта трубу. – Скажешь, что я его шибанул.

– Нет, – замотал головой Юрий. – Я врать не буду. Я скажу как есть.

– И после этого тебя попрут из органов и ты предашь профессию своей мечты!

– Профессию, может, и предам, а друга предавать не собираюсь, – с жаром выпалил Юрий.

– Ты что, книжек начитался? – сквозь зубы процедил Никола, выдёргивая у молодого полицейского обрезок металлической трубы. Но практикант оказался сильнее, чем думал иностранец, и своего оружия из рук не выпускал.

– Да, начитался. И что? – оппонировал ему Юра, продолжая держаться мёртвой хваткой за кусок трубы. – У меня друзей не было, девушки не было. И уже, наверное, не будет. Зачем мне такая жизнь? Пускай я умру или сяду. Но в этом будет хоть какой-то смысл.

– А какой может быть смысл, и какова цена твоему поступку и тебе самому, если ты свою жизнь готов так запросто отдать? – выпалил Никола, глядя Юре прямо в глаза. – И знаешь что? Коль ты уже назвал меня своим другом, у меня в отношении друзей есть одно правило: если я могу выручить и выгородить своего друга, я костьми лягу, но это сделаю. Даже если сам он будет сопротивляться.

Никола прибавил силы и выхватил из рук практиканта трубу, на которой блестели капли крови.

В гараж начали сбегаться полицейские. Среди них была и Мария Воронцова. С трубой в руках задержанный спокойно присел на верхнюю ступеньку металлической лестницы, всем своим видом показывая, что не собирается оказывать сопротивления.

Несколько человек стояли возле неподвижного тела дежурного, лежащего на полу гаража.

– Что здесь произошло? – выкрикнул высокий коренастый полицейский лет сорока, держащий оружие наготове.

– Мы должны были доставить преступника в следственный комитет, а он оказал попытку сопротивления, – говорил лысый.

На его бритой макушке даже в лучах аварийного освещения можно было разглядеть внушительных размеров кровоподтёки.

Двое полицейских с оружием побежали наверх. Наставив на патлатого парня сразу два пистолета, они приказали ему стать лицом к стене и надели на него наручники.

– Господи, что вы наделали? – причитала Воронцова. Её лицо было бледным, а губы едва шевелились. – Вы же их чуть не убили! Это же нападение на сотрудников при исполнении! Вы же себе уже срок обеспечили!

– Мария, это ряженые. Они напали на дежурного, я сам видел, – начал доказывать Юрий.

– На дежурного напал иностранец. А этот ему помогал, – продолжал лысый, указывая на Юрия.

– Мария, вы действительно считаете, что представители следственного комитета так бы себя вели? – с сарказмом бросил Никола, за что получил удар уже от полицейских. Правда, полегче, и не в лицо, а в бок.

Один из полицейских схватил парня за длинные волосы и буквально ткнул носом в стену.

– Поговори мне тут, урод! – рявкнул на него сотрудник органов.

– Проверьте их удостоверения, – не унимался Юрий. – Никакие они не сотрудники органов. Это самозванцы!


* * *


На улице раздались звуки сирены. К погружённому во мрак зданию Усть-Ингульского РОВД подъехал автомобиль скорой помощи, освещая центральный вход проблесковыми маячками. Из него вышли фельдшер, медсестра и двое санитаров. Неподвижно распластавшегося на полу дежурного санитары погрузили на носилки и занесли в автомобиль. Потом вернулись за двумя другими пострадавшими. Их также отвели к карете скорой помощи. Двое санитаров помогли бритоголовому и его товарищу подняться и усадили их на кушетку, расположенную справа. Медсестра тут же начала дезинфицировать и смазывать их раны и делать перевязки. Фельдшер склонился над дежурным, щупая пульс и проверяя реакции тела.

Воронцова и Юрий Маслов направились к стоящей у входа скорой. Машка была расстроена и подавлена. Скорее всего, представители следственного комитета говорили правду и на них напал не только Радич, но и Маслов, который ему помогал. Юрка, правда, утверждал обратное – что первыми напали они. Что только усугубляло его ситуацию. Дача ложных показаний. Практикант. Только что из академии – и совершить такой проступок. Воронцова понимала, что скорее всего парня теперь попрут из органов, да ещё и с «волчьим билетом». Понимала она и то, что практикант, скорее всего, настолько попал под обаяние иностранца, что выполнял его поручения и не отдавал отчёт своим действиям.

Сейчас Воронцова должна была опросить пострадавших и занести их сведения в протокол, но у неё не было сил задавать вопросы. Стоящий возле неё Маслов тронул Машку за плечо, отчего та вся ощетинилась.

– Маш, они правда напали первыми. Зажали рот Седову какой-то тряпкой.

Воронцова зло посмотрела на практиканта.

– Ты хоть понимаешь, что по поводу тебя будет служебное разбирательство? И всё продолжаешь мне врать, да ещё и своего дружка выгораживать?

– Мария Степановна, вы что, и впрямь поверили не мне, а этим самозванцам? Решили, что он напал на Седова, а я ему помогал? Вы действительно так думаете?

– Это представители следственного комитета. Я видела запись в журнале. А ты – наивный и глупый мальчишка, который попал под обаяние мошенника и авантюриста.

– Предположим что я попал под обаяние авантюриста, – внезапно сменил риторику Юрий. – Но зачем мне тогда подставлять под статью его и тем более себя? Седов вручил нам канистру и ушёл на вахту. И у меня было достаточно времени, чтобы помочь Николе сбежать через люк на крыше и уйти копаться в гараже в поисках какого-то инструмента. Тогда бы максимум, что мне грозило, это служебная халатность. Но уж никак не нападение на сотрудников при исполнении.

Несмотря на то, что в Усть-Ингульском райотделе Маслов начал работать только в этом году, он вёл себя на удивление профессионально. Его логике и расторопности могла бы позавидовать даже дочь начальника райотдела Воронцова, проработавшая здесь уже добрых восемь лет.

Юрий подошёл к поднятой вверх задней двери автомобиля, где лежал дежурный на носилках. Фельдшер проводил над ним какие-то манипуляции. Воронцова последовала за ним.

– У него есть телесные повреждения? – поинтересовался полицейский.

– Видимых я не обнаружил, – коротко ответил фельдшер. – Такое ощущение, что его усыпили специальным веществом. Возможно, хлороформом.

– Мария Степановна, вот вам ещё пища для размышлений. Откуда у Николы мог взяться хлороформ, если к вам на допрос его привели сразу из камеры? У вас в кабинете позаимствовал? Или стоял где-то в гараже рядом с канистрами бензина? – с сарказмом сыпал аргументами Юрий. – Или, может, это я ношу его с собой в кармане вместо сигарет и временно одолжил своему «дружку», как вы выразились?

Маслов заметил, как в этот момент напряглись сидящие на кушетке. Он обошёл автомобиль скорой, подходя сбоку к сидящим, и поинтересовался у них по поводу распоряжений, на основании которых они должны были доставить задержанного.

– Это служебные сведения, и мы не вправе их разглашать. Тем более таким, как ты, сучий оборотень.

На лице Воронцовой проскользнуло недоверие. Сотрудники органов обычно так не выражались.

– В таком случае покажите их мне, – вмешалась она.

– Мы не обязаны вам ничего показывать, – ответил лысый, держась за голову.

– Что значит не обязаны, уважаемые? – с недоверием спросила Воронцова, которая начала понимать, что возможно кривят душой именно они. – На любое действие есть свои основания. Покажите копию распоряжения, в соответствии с которым вы явились сюда.

– Вы думаете, мы носим такие документы с собой?

– Простите, что? – усмехнулся Маслов, поражаясь этой логике. – Это всё равно, как если бы я работал в исполнительной службе, и пришёл к кому-то выполнять решение суда, не захватив с собой само решение.

– С вашим руководством всё было оговорено, – сказал второй, уже, вероятно, немного побаиваясь, что дело может запахнуть жареным.

– Странно, нам не поступало никаких звонков, что у нас кого-то забирают и переводят. Уж я бы про это точно знала, – проговорила Воронцова, приглашая Маслова отойти в сторону. – Что-то с ними нечисто. Что же делать, Юра?

– Давай я побуду с ними, а ты вызывай наших, чтобы их задержали и пробили по базам. И нужно в следственный комитет позвонить, узнать, числятся ли у них такие сотрудники. В журнале записей на вахте остались их фамилии и номера удостоверений.

В это время из кареты скорой помощи послышался крик медсестры. Маслов и Воронцова подбежали к автомобилю и увидели растерянную бригаду скорой. На кушетке сидел Седов. Его придерживал санитар.

– Машенька, это он! Тот, что приходил к нам за задержанным, сунул тряпку мне в рот! – дрожащей рукой дежурный показывал куда-то в сторону темноты.

– Эти двое убежали, – дрожащим голосом проговорила медсестра, держа в руках куртку одного из мужчин.

– Как вы могли их отпустить? Почему вы их не задержали? – в панике закричала Воронцова.

– Девушка, если вы из полиции, то задерживать кого-либо – ваша задача! – начал защищать женщин-медиков водитель кареты скорой помощи. – Если это преступники или важные свидетели, вы должны были к ним тогда кого-то приставить. А мы медработники. Всё, что от нас требуется, это оказать медицинскую помощь.

– Значит, хорошо оказали, раз они смогли сбежать, – проговорил Маслов, вздохнув и потупив глаза.