Хроники Крылатого Маркграфа. Алхимик. Часть 1

22 августа 1942 года

Город Руды, оккупированная территория СССР

Говорят, что в одну и ту же реку нельзя войти дважды. Михаил Евдокимович Колокольцев, известный всем, кроме двоих людей, нескольких не-совсем-людей и совсем-не-людей как штандартенфюрер СС Роланд фон Таубе был с этим категорически не согласен.

Возможно, войти в одну и ту же воду невозможно… хотя некоторые озёра и особенно пруды с этим могут не согласиться, а в одну и ту же реку – очень даже возможно. Особенно если это река имени Лоэнгрина… благо этот персонаж одноимённой оперы великого Рихарда Вагнера пользовался именно водным транспортом.

Колокольцев и его зондеркоманда К дважды вошла практически в одну и ту же реку аж дважды. Сначала уничтожив детский приют (уже в третий раз за восемь месяцев)… правда, на этот раз ударом с небес – сожжения «инфернальных детишек» в срубе живьём по старой доброй традиции православной инквизиции удалось избежать – а потом…

«Потом» началось почти сразу же после того, как Колокольцев и его Зондеркоманда К с удовольствием приняли приглашение майора вермахта Маттиаса Йоста командира пехотного батальона, временно расквартированного в городе Руды. Соблазнившись обещанием обильной трапезы, недурного спиртного из подвалов горкома ВКП(б), сговорчивых местных красавиц и много чего ещё.

Местные красавицы были более, чем сговорчивы, ибо (как и вообще практически везде в фактически прифронтовой полосе) с едой и прочими товарами первой необходимости было не просто плохо, а очень плохо, а каждой из них нужно было кормить (зачастую немаленькую) семью.

Приняли потому, что хоть всю кровавую работу на этот раз за них сделала пара непонятно каким образом уцелевших Хеншелей-123 (пикирующих бомбардировщиков-бипланов времён ещё гражданской войны в Испании), но на детей пикировщиков навели всё-таки они.

И Колокольцев, и его бойцы прекрасно знали, что это были уже не дети… более того, даже не люди – ибо творили такое, что поседел бы и Джек Потрошитель… но всё равно это были дети. И хронологически… да и биологически, пожалуй, тоже.

Поэтому чувствовали себя они все весьма препогано. Настолько препогано, что о немедленном возвращении в Берлин и речи быть не могло… поэтому три законных выходных они решили провести в ближайшем городе Руды, благо по непонятной причине (обычно вермахт зондеркоманды СС не жаловал) временный военный комендант города майор Йост просто расстарался, чтобы его гости получили максимум удовольствия.

Причина стала понятной (по крайней мере, Колокольцеву) после того, как он отправил восвояси выделенную ему майором местную красавицу. Сногсшибательную красавицу, надо отметить.

Теоретически интимные отношения военнослужащих вермахта (тем более, зондеркоманд СС) с не-арийцами женского пола карались концлагерем, но на практике командование на это махнуло рукой уже через считанные недели после начала операции Барбаросса.

Изнасилования жёстко пресекались (аборигенов за это безжалостно расстреливали, а то и вешали, а оккупантов отправляли либо в концлагерь, либо в штрафбат, из которого не возвращались)… впрочем, последние случаи были редчайшей редкостью. Ибо зачем насиловать местную красотку, когда она сама сделает всё, что её попросят за шоколадку для голодного ребёнка…

Выделенную Колокольцеву красавицу звали Клавдия. Ей было двадцать восемь лет; у неё было двое детей – девочки восьми и пяти лет и уже пожилая больная мама (муж погиб на фронте, а отец пропал без вести).

Она привела его в свой дом, пригласив остаться у неё на все три дня пребывания в городе. Он сразу понял, что это не только из-за денег (хотя на его рейхсмарки в городе можно было купить практически всё что угодно – даже лекарства для больной мамы и захворавшей младшей дочки).

Понял потому, что не раз и не два убедился, что от одного взгляда на его боевые ордена (да и с выправкой у него было всё в порядке) крыша в момент слетала у женщин любой национальности по обе стороны фронта. Даже у евреек, не говоря уже о французских мамзелей, польских панночек, украинок, русских, литовок… да у кого угодно, на самом деле.

Но не сложилось – помешал его кодекс чести… ну, или его синдром Лоэнгрина (это уж кому как больше понравится). Как только он узнал о проблемах со здоровьем её родных, они немедленно отправил к ней в дом Мартина Беккера – штатного военврача его зондеркоманды.

Дочке вполне хватило какого-то снадобья… а вот маму пришлось определить в военный госпиталь вермахта. Врачам которого – ибо клятва Гиппократа – было безразлично, кого лечить. Хоть военных, хоть гражданских; хоть немцев, хоть русских… хоть евреев.

После этого Клавдия смотрела на него как на бога, а он глубоко вздохнул… затем добыл из кармана пачку купюр и протянул ей:

«Этого тебе и твоей семье хватит надолго. Будут проблемы – обращайся к коменданту. Для меня и моих протеже он сделает всё, что угодно…»

Затем поднялся с лавки, улыбнулся и добавил: «… и тебе никогда не придётся торговать собой, чтобы накормить семью… по крайней мере, пока город под контролем вермахта»

Она посмотрела на него бесконечно обиженным и столь же бесконечно осуждающим взглядом и ещё более обиженным тоном осведомилась:

«Ты отказываешь мне из-за этих ваших расовых законов? Потому, что ты СС?»

Он покачал головой: «Мне плевать на эти бредовые законы – многие мои любовницы вообще еврейки…»

«Тогда почему???» – изумлённо спросила она. Он спокойно ответил: «Я не покупаю женщин – если я что-то для женщины делаю, то просто так. Так что ничего личного – просто мой личный кодекс чести…»

Сразу же после того, как он покинул дом Клавдии (к немалому неудовольствию последней), он буквально наткнулся на майора Йоста. Тот лукаво усмехнулся:

«Ты у неё не остался из-за идиотских Нюрнбергских законов… хотя в это мне категорически не верится… или потому, что тебя Ванда убьёт – во что мне верится гораздо больше?»

«С чего ты решил, что убьёт?» – с наигранным удивлением осведомился Колокольцев. Хотя прекрасно понимал с чего – невооружённым взглядом было видно, что его зам по логистике SS-Oberaufseherin Ванда Бергманн смотрела на него как на свою собственность.

Хотя в его неформальном гареме была всего лишь второй женой… к тому же неофициальной (официальной и потому первой была заклятая подруга Ванды криминалькомиссар – а до того SS-Erstaufseherin Ирма Бауэр).

«Ладно» – вздохнул комбат-комендант, «это не моё дело, почему. У меня к тебе важное – и в некотором роде деликатное – дело…»

«Опять» – мрачно подумал Колокольцев. И ещё более мрачно мысленно обратился к Её Величеству:

«Святая Мария, ну почему на меня каждый раз в нагрузку к моим основному заданию обязательно сваливается какое-нибудь деликатное дело? То террористка-комсомолочка с Чёрным Барином впридачу… про деревенские телесные наказания я уже и не говорю, то типа рабыня начальника гетто, то самая настоящая Ночная Ведьма… то вообще целая подпольная организация в Богом забытой дыре? Неужели без этого никак нельзя?»

«Никак» – рассмеялась почему-то Вальфрейя.  Хотя, наверное, понятно, почему – эта скандинавская богиня любви, войны и магии (тот ещё коктейль) была в некотором роде заклятой подругой Богоматери. И объяснила:

«Кому многое дано, на того многое и взваливают – ибо увезёт… точнее, довезёт, куда нужно. А тебе дано как никому на этой планете – ты сам это знаешь…»

И с усмешкой добавила: «К тому же ты родился в мой день…»

Михаил Евдокимович Колокольцев появился на свет 28 июля 1905 года, в пятницу. В день богини Фрейи… точнее, Вальфрейи.

«… так что ты навсегда мой… рыцарь»

«Всю жизнь мечтал» – мрачно усмехнулся Колокольцев. И тут же прикусил язык, ибо понял, что он сейчас услышит.

«На самом деле, мечтал» – неожиданно бесстрастно ответила богиня. И спокойно объяснила: «Ты ведь не хочешь ни в Ад, ни в Шеол, ни в так называемое Царствие Небесное даже напрямую… не говоря уже о Чистилище…»

«Не хочу» – честно признался Колокольцев. И рассмеялся: «Общаться вечность со Святым Апостолом Павлом… нет уж, благодарю покорно. Такого вечного счастья мне не надо…»

«Святой Апостол Павел не самая большая зануда в Царствии Небесном» – явно с большим знанием дела прокомментировала Вальфрейя. «Есть и похуже… намного хуже, на самом деле…»

«Охотно верю» – усмехнулся Колокольцев. А богиня невозмутимо подвела черту: «Так что тебе одна дорога – ко мне в Вальхаллу… точнее, в Асгард. А туда входной билет ещё заработать надо – а это куда как сложнее, чем к Святому Павлу. Тут одной исповеди с миропомазанием недостаточно…»

«Я понял» – ещё более мрачно усмехнулся он. «Буду зарабатывать, раз уж ничего не поделаешь…»

«Да не расстраивайся ты так» – ободряюще улыбнулась Вальфрейя. «Тебе это даже понравится…»

«Ты уверена?» – недоверчиво-осторожно спросил Колокольцев.

«Совершенно уверена» – подтвердила богиня. И «повесила трубку».

Весь этот разговор пронёсся в голове Колокольцева в считанные секунды (он уже давно привык общаться с Призраками, поэтому он отнёсся к этому совершенно спокойно). Поэтому майор Йост ничего даже не почувствовал.

А Колокольцев обречённо осведомился: «Что за деликатное дело?»

Майор глубоко и неожиданно очень грустно вздохнул – и объяснил: «Несколько дней назад одна из моих рот взяла в плен два десятка русских военнослужащих Красной Армии женского пола…»

Колокольцев сразу понял, что он услышит дальше – и в чём состоит действительно в некотором роде деликатное дело. Которое неизбежно станет просто феерической головной болью для него – помощника рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера по особым поручениям, штандартенфюрера СС Роланда Риттера фон Таубе.

Майор Йост всё столь же грустным тоном продолжал: «Ты знаешь, что есть ведь приказ захваченных военнослужащих РККА женского пола расстреливать как некомбатантов…»

Колокольцев мрачно усмехнулся и ещё более мрачно кивнул. Ибо был прекрасно осведомлён о том, что командование вермахта, мягко говоря, весьма своеобразно интерпретировало Гаагскую конвенцию 1907 года о законах и обычаях войны (которую Германия подписала).

В их интерпретации, женщины не являлись комбатантами – даже если они выполняли все условия этих конвенций. И потому считались военными преступниками… точнее, преступницами, которые по нормам международного права после пленения подлежали смертной казни – расстрелу.

Колокольцев дважды пытался протестовать против этого безумного и преступного приказа – ибо нигде в тексте конвенций не было сказано, что женщины не могут участвовать в боевых действиях в качестве комбатантов.

Первый раз на встрече с начальником этого самого Верховного командования вермахта (ОКВ) генерал-фельдмаршалом Кейтелем – непосредственно перед началом Операции Карфаген, в которой ему была нужна помощь Лакейтеля.

Безрезультатно – тот лишь развёл руками и указал пальцем в потолок, имя в виду… понятно, кого. Второй раз – уже на встрече с фюрером в самом начале октября 1941 года, но тот предсказуемо даже не стал его слушать.

Сам Колокольцев был совершенно не в восторге от того, что Сталин гнал советских женщин на фронт сотнями тысяч – и медсёстрами, и снайпершами, и лётчицами, и водителями автомобилей, и связистками… да кем угодно.

С его кочки зрения, воевать должны были мужчины – на фронте (к партизанам и подпольщикам он тоже относился крайне негативно, ибо мог вполне компетентно доказать, что пользы от них чуть больше, чем ноль, а вот вреда для мирного населения – даже без ответных репрессий оккупантов – выше крыши).

Женщины должны были работать в тылу – и только. Однако если уж их загнали на фронт (сказки про то, что все они пошли чисто добровольно были враньём советского агитпропа), то относиться к ним следовало как к комбатантам, которыми они и были. Но разве этому упёртому персонажу докажешь…

Комбат-комендант грустно продолжал: «Расстрелять я их не смогу… просто не смогу – я не воюю с женщинами, тем более, с безоружными…»

«Наш человек» – с уважением подумал Колокольцев. Но промолчал. Майор ещё более грустно продолжил:

«… но девать их мне просто некуда. Ещё день-два – и мне придётся их сдать СД…»

«… которые немедленно поставят их к ближайшей стенке» – закончил за него Колокольцев. И мрачно добавил: «В лучшем случае, сразу; в худшем – после жутких издевательств…»

После года войны обе стороны озверели настолько, что регулярно творили нечто совершенно неописуемое; при этом идеология национал-социализма и основанные на ней приказы командования вермахта и ваффен-СС позволяли гораздо более жуткие и масштабные злодеяния, чем большевистская.

«… или отправят в такой Ад, что самого Данте хватит инфаркт. Одновременно с инсультом…» – усмехнулся он.

Колокольцев знал, что говорил. Месяцем ранее его зондеркоманде пришлось разгромить дикий концлагерь для военнопленных женщин, в котором творилось такое, что по сравнению с этим Равенсбрюк – просто рай на земле.

Он настолько рассвирепел, что не только приказал расстрелять к чёртовой матери всех причастных к этому кошмару, но и выдал местным партизанам комендантшу лагеря. С подробным описанием её развлечений. Что они с ней потом сделали, об этом он даже не хотел думать.

«Я подумал…» – майор Йост запнулся.

«Я понял» – улыбнулся Колокольцев. Ибо существовал другой приказ ОКВ, имевший приоритет. Согласно этому приказу, все потенциально важные источники информации (неважно какого пола) подразделения вермахта были обязаны передать либо в абвер, либо в СД, либо в ГФП.

Строго говоря, Зондеркоманда К не относилась ни к одной из этих спецслужб… однако Колокольцев был личным помощником по особым поручениям самого рейхсфюрера СС Гиммлера.

Которому подчинялись и СД и ГФП… да и абвер (в лице близкого друга Колокольцева уже генерал-майора Ханса Остера – второго человека в военной разведке вермахта) без колебаний подтвердил бы полномочия Роланда фон Таубе в этом вопросе. Поэтому…

Колокольцев вздохнул – и махнул рукой: «Ладно, давай сюда эти свои… приобретения. Я их забираю – потом разберусь, что с ними делать. Бумаги тебе оформлю… да от кого хочешь. Хоть от абвера, хоть от ГФП… удобнее от абвера»

«Мне тоже удобнее от армейской разведки» – с явным облегчением кивнул комбат-комендант. И тут же несколько подобострастно добавил:

«Я их собрал в актовом зале местной школы…»

«Ты был так уверен, что я сниму с тебя эту тяжкую ношу?» – удивлённо осведомился Колокольцев.

«Я видел, как ты общался с Вандой… и с Клавдией» – спокойно ответил майор. «И поэтому знал, что ты…» – он неожиданно запнулся.

«В психологии это называется синдром Лоэнгрина» – помог ему Колокольцев. И объяснил, увидев недоуменный взгляд комбата-коменданта: «Непреодолимое желание спасти попавшую в беду женщину – вне зависимости от гражданства и даже военной формы, которая на ней…»

Когда они вошли в актовый зал школы, пленницы автоматически встали, ибо увидели перед собой старших офицеров вермахта. Колокольцев окинул взглядом измождённых женщин (несколько дней немецкого плена – тяжкое испытание)…

И впервые в жизни чуть не упал в обморок. Ибо на него с неописуемым удивлением смотрела та, кого он менее всего ожидал увидеть.

Алла Викторовна Феоктистова. Которая четырнадцать лет назад, осенью теперь уже бесконечно далёкого 1928 года уверенно заявила, что они обязательно увидятся. Возможно, через много лет – но всенепременно увидятся.

И не ошиблась.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ