Дедти двадцатых. Глава 2. Дан

Дан проснулся и сразу сощурился от яркого солнца. Скоро он пойдет в школу в последний раз перед летом. Возможно, и вообще он пойдет в эту школу последний раз.
Лето - это море травы, море песка и… просто море. Море удовольствий.
Но… Было только одно «но». Их потрясающий математический класс (из двадцати парней) расставался не только на лето. Все разбегались кто куда - навсегда.
Никто не хотел уходить. Но родители так решили. В новые времена карьера строилась не с первого курса института: ожесточённая борьба за жизнь шла с седьмого класса. Естественный отбор.
И ребята мирились с тем, что им предстоит снова сдавать вступительные экзамены в другие школы, ещё более «математические». Классная (классный руководитель шестого «Б») плакала.
Это был первый класс, который она вела. За последние два года Нина Георгиевна очень полюбила свой «Б». А ещё она очень любила русский язык и литературу. Так любила, что даже дети стали читать с удовольствием.
Алику, однокласснику Дана, понравился рассказ «Уроки Французского». Хотя французский Алику был ни к чему. То ли дело - физика!… Просто рассказ отличный. И учительница там была похожа на Нину. На Нину Георгиевну. Иногда в шутку, за глаза, её называли Александром Сергеевичем: за кудри и за любовь к стихам Пушкина. Хотя стихи Сергея Есенина ей нравились не меньше.
На фотографии класса, сделанной в прошлом году, учительница выглядит одноклассницей своих учеников, стоит одиноко среди мальчишек. Мальчишки смотрят с любопыством и вызовом.
Ссорились? Бывало. Дрались? Совсем немного. Родитель Дана удивлялись: в их детстве только и делали, что дрались. И в детстве бабушек и дедушек потасовок тоже было много может быть, злости стало меньше? Или, наоборот: вокруг так её много, что хочется обойтись без этого?
Дан думал по дороге в школу: «Когда только пришел в новый класс, все чужие, все раздражают. Поучишься полгода - думаешь: «А ничего ребята». Ещё полгода - и уже скучаешь по ним. Расставаться не хочется. Но тут-то как раз и приходится… Хотя с некоторыми даже сдружился».
- Алик, ты реально хочешь уйти?
- Куда?
- Да в лицей твой.
- Не знаю. Родители хотят. Меня как-то и не спросили. - А если бы спросили?
- Там математика сильная. А о поступлении уже сейчас думать надо.
- О поступлении? Куда?…
- Да отец говорит: давай, мол, в физтех. Или ещё какой-нибудь престижный вуз.

После школы, по дороге домой, Дан встретил Матвея. Город такой огромный, но постоянно встречаешь одноклассников или друзей. Почему? Дан решил, что твой город
да состоит из тех, кого знаешь.
- Ну, ты что решил: будешь к нам поступать? - Матвей смотрел на Дана, выписывая вокруг него петли на велосипеде.
Дан шел, понурив голову. Он злился, что все уходят, даже Алик уходит. Может, его уговорить, чтобы тоже поступал в в школу, где учится Матвей?
 - Слушай, а у тебя математик классный? Нужно, чтобы математик крутой был. И физик тоже. И на химии - чтобы опытов побольше, - перечислял свои требования Дан. Матвей задумался:
Давай поедем в Уфу на раскопки. У нас весь класс поедет в этом или следующем году. Если поступишь, поезжай с нами… Математик, говоришь? Нормальный математик. Мы ему обычно ничего с первого раза сдать не можем, хотя у нас все ребята соображают по математике. Опыты? Да у нас всё есть. Хочешь - опыты ставь. Хочешь - на любом языке разговаривай. Хоть на латинском!
 - А разве на латинском языке можно разговаривать? - удивился Дан.
 - Писать можно. И читать. Читать я умею. Разговаривать это, конечно, на любителя. У нас есть Сашка Седов. Так он писать по-латыни может, и болтать.
 - Даже не знаю, поступлю ли к вам. У меня долг по географии, - Дан покосился на друга "Интересно, что он про меня подумает?" - усмехнулся он про себя.
 - ?? - Матвей прервал окружную линию, которую с упоением рисовал, и уставился на Дана в изумлении.
 - Ты помнишь, я с отцом в Ростов ездил?
 - В Ростов, который на Дону?
 - Да нет, в обычный Ростов, в смысле Великий.
 - И что?
 - Да ничего. Просто я пропустил целых четыре географии. Уроков, в смысле. А географичка на каждом уроке заставляет писать контрольную.
 - И как теперь быть?
 - Да никак, писать надо все четыре контрольные. Я думал за один раз все написать, она мне говорит: "Не могу я до вечера тут с тобой сидеть. У меня рабочий день кончился!"
 - А ты?
 - Я ей предложил: «Давайте я завтра напишу».
 - А она?
 - А она говорит, что у неё «приёмные дни - только по вторникам».
 - А ты по вторникам не можешь?
 - Так у меня в твоём лицее - занятие на вечернем отделении. Как раз по математике. Как я могу пропустить? Потом ничего не пойму! - И Дан сердито посмотрел вдаль. - Я от неё уже устал!
 - От географички?
 - Ну да. Странная она какая-то.
 - Ненормальная, что ли?
 - Не знаю. В прошлой четверти я комиссии сдавал зачёт. «Из-за непримиримого конфликта с учителем»
- Ты конфликтовал с ней?! - Матвей всё больше удивлялся.
Он знал, что Дан не выходил из себя по мелочам. На сестру иногда мог прикрикнуть. Немножко. И то - когда она мешала опыт ставить. Химический. Как учили. Нужна была темнота. И тишина - для сосредоточенности. А Глашка всё вбегала, дверью хлопала, свет включала. Сёстры, что с них взять. Они и на багажнике сидеть спокойно не умеют. Вертятся, крутятся и даже, бывает, щиплются. Водителей щиплют. Наверное, девчонкам не так страшно на скорости лететь, когда они вертятся и щиплются.

Дан ответил, взвешивая слова, размеренно поднимая и опуская брови:
- Я с ней - нет. Она со мной - да. Больше, наверное, с моим отцом, чем со мной. Он ведь меня в Ростов берет иногда, вместо уроков. В прошлой четверти она задала мне контурные карты на каникулах доделать.
- Доделал? - Матвей не верил, что можно добровольно делать школьные задания на каникулах.
- Да. Она обещала мне после каникул тройку в четверти на четвёрку исправить, если я приведу в порядок контурные карты.
 - И как, исправила?
 - Нет, - Дан криво усмехнулся. - Я так красиво всё нарисовал, самому понравилось. А она сказала, что у неё в электронном журнале закрыт доступ к оценкам предыдущей четверти.
- Может, так и было?
- Может. Но она мне никаких оценок так нигде и не поставила. А мы с отцом потом много раз ездили в Ростов. И теперь она хочет, чтобы я по вечерам всех оставшихся вторников сдавал ей контрольные. Даже тройку мне в четверти не хочет ставить. И в году. Я буду кому-нибудь другому пересдавать.
 - А у вас много учителей по географии? - поинтересовался Матвей.
 - Нет. Две учительницы. Одна из них ещё москвоведение ведет. Ей уже почти восемьдесят лет. Она до войны родилась. И географию знает всю, не только Москвы.
 - Ей, наверное, труднее будет сдать?
 - Да уж, - Дан замолчал.
 Матвей нарезал новые круги на асфальте. Жарило солнце. Все кругом ложилось в дно Москвы реки.
 - И только из-за географии у тебя настроение такое?
 - Не знаю… Уходить и хочется, и не хочется.
 - Почему не хочется?
 - Сам не пойму. Вроде все так легко уходят. Как будто этих лет и не было. Ведь у нас классный класс. Был. Больше таким никогда уже не будет. Только классная остается. С русским и литературой. Станет другим детям подкидывать рассказы, чтобы читали.
 - А с ней у тебя хорошие отношения?
 - Вроде да. Нине интересно, кто из нас что читает и знает. И нам с ней интересно.
Дан помолчал.
 - А с ребятами как?
 - Нормально. С одним парнем отношения раньше не очень были. Теперь вполне ничего… - Дан улыбнулся.
 Он почему-то вспомнил именно первую драку с Аликом. Дан лихо тогда ему вмазал. Или нет - он просто отбил удар. Потом таких драк было много. Алик в то время дружил с Валькой. Тот подметил, что Алика можно настраивать против Дана. Но Вальку вскоре забрали из школы: не шла у него учеба.
 А в первый раз Дан сам был виноват, мог Алика и не злить. Но разве с самого начала было ясно, что сдать литературу на пятёрку так важно для него? Что дело было не в том, каках оценка, а в том, кто оценивал? Что для Алика было важнее повторить стихи про одинокий парус, чем доиграть в салки? Дану всё это было невдомек, и он мешал Алику заниматься. В результате Алик так разозлился, что носился по партам за хохочущим Даном всю перемену, пока не догнал его, - в тот момент, когда прозвенел звонок, и вошла Нина Георгиевна.
 Салки на переменах - это салки без правил. И бои - без правил. Можно скакать по партам… или по люстрам, если канат есть. Жаль, в кабинетах нет канатов, как в спортивном зале. И жалюзи обрывать нельзя.
 Дан и сейчас еле сдержал смех при воспоминании о выговоре, который получил год назад от другой учительницы, по математике. "Зачем тебе понадобилось в шторы закутываться?" - допрашивала она провинившегося шута.
 Дан тогда впервые задумался, почему так любит хохмить, устраивать клоунаду. Что ж, всегда важно понять людей и сделать так, чтобы они тебя поняли. Кратчайший путь - рассмешить их. И они твои.
Правда, Алика тогда Дан не рассмешил и не понял. Что ему стихи про парус! Ему Нина правилась, учительница. Нина - удивительная. А вообще все Нины разные.
 «Соседку по даче, - вспоминал Дан, - зовут, например, Ниной Ивановной. Она варит варенье из всего, что под руку попадется, а потом угощает им всех, кто на пути попадётся. Под руку ей всё подряд попадается - и ежевика, и ревень, и цветки шиповника. Розы с шипами. Девчонки любят их нюхать. А надо им учиться у Нины Ивановны варенье варить из розовых лепестков. Кладёшь в рот варенье, и тают во рту лепестки роз. Интересно, а их Нина, которая всё время читает, пишет и других этому учит, - вот она варенье умеет делать? Их Нина - грузинка. Иванидзе (одноклассник Дана и Алика) сразу вычислил, что она грузинка. Глаза у неё чёрные, ресницы. Кудри чёрные до талии. И талия тонкая. Значит, и варенье варить умеет. Или потом как-нибудь научится».
 Дан подумал, что ему жалко уходить из школы не только из-за класса. А больше из-за Нины. Нины Георгиевны. Которая Алику так нравится, что об этом все знают. И которая так любит весь их класс. Хотя уже больше и не будет этот класс таким, каким был.
 - Ты чего опять притих? Давай рванём вместе на выставку робототехники?…
 Дан пожал плечами:
- Давай.
Роботов на выставке было больше, чем людей. Дан и Матвей носились по залам, участвовали в розыгрышах и мастер-классах.
Вернувшись домой, Дан сразу лёг спать. И в эту ночь ему сначала снились одни роботы. С одними он сражался, другими управлял. А потом ему приснился другой сон… удивительный и странный.