Ш У Л Я

Его настоящее имя было Генрих, но почему-то детвора называла его Шулей. И только полвека спустя, разговаривая с братом в интернете и, вспоминая наших друзей детства, я узнала, что прозвище своё Шуля получил от фамилии Шулик. В детстве Шуля перенес менингит и поэтому он был каким-то особенным, вернее, странным. Сильно худой и сгорбленный, он двигался очень быстро, широко расставляя ноги и, размахивая руками. Лицо у него было узкое с  длинным носом. Короче, красавцем Шуля не был. Но зато он был очень-очень добрым и не обижался на нас, детей, когда мы его дразнили. Наоборот, он любил играть с детьми, хотя был старше нас не менее, чем лет на пятнадцать и поболее.
 В карманах его необъятного пиджака умещалось много всякой всячины: конфеты, которыми он щедро делился с нами, губные гармошки, свистки, воздушные шары. А еще он постоянно мял в руке что-то типа куска глины. Мял-мял, а потом внезапно со всего размаху швырял на землю с криком «хоппа!», шар как бы взрывался, и мы, дети, подыгрывая Шуле, с криками ужаса разбегались.

Итак, Шуля был местным дурачком, юродивым. Однако, это не помешало ему стать знаменитостью. Он даже был занесен в Книгу Гиннеса. И об этом я узнала много лет спустя от подруги его сестры, опять-таки, благодаря интернету.

А  началось с того, что он начал коллекционировать буквально всё: открытки, марки, фантики, спичечные наклейки, этикетки от бутылок, коробки от сигарет. Шуля жил в большом доме вместе с бабушкой, матерью, отчимом и младшей сестрой. Ему была выделена довольно большая комната, которая со временем  превратилась в настоящую свалку. И вот однажды его мама и бабушка не выдержали и, пока Шуля находился в очередной командировке, вернее, в поиске артифактов для своей коллекции, они вынесли все эти «сокровища» в сарай. Сжечь не решились.

Как ни странно, Шуля довольно спокойно перенес такое предательство близких людей. А всё потому, что уже вынашивал Идею, которая, собственно, и сделала его «всемирной знаменитостью». Шуля стал коллекционировать трамваи! Нет, не настоящие трамваи и даже не игрушечные (которых и в продаже-то не было). Он стал коллекционировать изображения трамваев  в газетах, журналах, книгах и прочей печатной продукции.

К подкладке его необъятного пиджака бабушка пришила множество карманов. Все они были набиты вырезками. Помимо этого в карманах разместились самые ценные экземпляры из его прежней коллекции. Марки, этикетки и прочую дребедень Шуля обменивал на «трамваи». Он стал завсегдатаем всех Клубов коллекционеров, которые охотно помогали ему пополнять его коллекцию. Довольно скоро в его «картотеке», которую он постоянно таскал на себе, не осталось ни малейшей щели. А пришивать карманы на спине бабушка категорически отказалась. Шуля и так уже был похож на огромный воздушный шар с тоненькими ножками-верёвочками.

Тогда Шуля начал мастерить стеллажи. Он обладал кое-какими столярными навыками, поэтому довольно быстро приладил к стене первую полку. Затем он начал собирать по помойкам обувные коробки и раскладывать в них свои экспонаты по известной только ему одному, системе.

Шуля получал пенсию по инвалидности, из которой бабушка щедро выделял ему 5 рублей на «личные нужды». И все эти деньги он тратил на покупку газет и журналов. Продавцы газетных  киосков довольно снисходительно относились к его увлечению, ведь для них он был «оптовиком», они разрешали ему просматривать свежие выпуски газет и журналов. Также немаловажным источником пополнения коллекции стали мы, дети. Мы тоже стали заложниками Шулиной страсти. Мы также выискивали снимки трамваев в журналах и книгах в  своих семейных библиотеках, безжалостно вырезали страницы и несли Шуле в обмен на конфеты.

Одержимость Шули не имела пределов, денег стало катастрофически не хватать, поэтому он устроился работать в типографию в надежде иметь доступ к бесплатным газетным вырезкам. Но его ждало разочарование. Снимков с трамваями там почти не печатали. Тогда он устроился разнорабочим в трамвайное депо. Там хотя бы зарплата была в два раза больше.
А всё своё свободное время Шуля проводил возле газетных киосков. Но теперь он уже не покупал газеты и журналы. Он вначале просматривал свежую продукцию, а потом часами терпеливо ждал, когда кто-нибудь купит нужную ему газету или журнал. Тут же он, как изголодавшийся паук, накидывался на этого покупателя с «выгодным» предложением купить у него фото трамвая примерно за 10-20 копеек (цена зависела от размера фотографии). Ошалевший от такой наглости и несуразности покупатель, как правило, соглашался и чаще всего даром разрешал Шуле вырезать снимок.

Мама и бабушка уже махнули рукой, смирились. Главное, что теперь у него в комнате был относительный порядок, а не так, как раньше, когда на полу валялись кучи непонятно, чего.
Однажды мы со Светкой, моей закадычной подружкой, стояли на углу моего дома, всё никак не могли расстаться. Вдруг, видим вдали показался Шуля. Его невозможно было спутать с кем-то другим. Заранее предчувствуя повод для веселья, я подмигнула Светке и невинным голосом спросила, мол, что за счастливая улыбка озаряет его прекрасное лицо. На что Шуля, потупив глаза, произнёс.

- Я теперь поэт. Я стих сочинил. Про трамваи.

Мы стали умолять его прочесть этот стих. Он долго отнекивался, но потом всё же согласился, взяв с нас клятву, что мы не будем смеяться. Мы клятвенно его заверили, что и в мыслях такого не было. Тогда он, всё так же, потупив взор, отставив одну ногу в сторону, стал читать своё стихотворение, размахивая при этом рукой. Читал он громко и чётко, почти, как Маяковский.

- Трамвайное движение, графическое изображение. - теперь припев, - говорил он

- Я верю, друзья, караваны строительных работ на городских трамвайных дорогах и трамвайных остановках останутся наши горячие следы! (внезапно он выкинул руку вперед и указательным пальцем ткнул меня в грудь_

- От, какой? От ближайшей остановки! ( далее шёл второй куплет)

- Водителю отдали последний приказ! ( и далее опять шёл припев).

Мы со Светкой чуть не лопнули, сдерживая смех, ведь обещали же не смеяться.

- Шуля, миленький, не уходи, - простонала я, - сейчас я принесу бумагу и карандаш. Ты ведь позволишь записать это гениальное стихотворение?

- Натаха, погоди, я с тобой, крикнула Светка. Она догнала меня и мы вместе побежали к дому. И уже, зайдя в дом и, плотно закрыв дверь, мы разразились оглушительным хохотом. Мы просто рыдали. Но надо было спешить.

- Так, Шуля, давай читай, я буду записывать.

Удобнее всего было писать на спине. Естественно, на Шулиной. Он соглнулся в три погибели, но ногу всё равно оттопырил в сторону, а рукой снова принялся отбивать такт.

Я еще как-то сдерживалась, но бедная Светка была уже на грани эпилептического припадка. Дописав стихотворение, я попросила Шулю поставить автограф и он с важным видом нацарапал на листочке какую-то очень длинную и сложную каракулю.

На прощание Шуля, как обычно, крикнул «хоппа!» и бросил нам под ноги свою бомбочку из глины. А мы, как обычно, завизжали, изображая жуткий испуг.

К моменту, когда о Шуле узнал весь мир, все стены его комнаты были увешаны полками, на которых в обувных коробках хранилась эта бесценная коллекция.

И вот однажды Шуля нам заявил, что завтра в «Новостях» будет передача о нём и его коллекции. На этот случай его бабушка купила ему черный костюм, белую рубашку и галстук. Провожали его всей нашей улицей. Впервые Шуля был без своего знаменитого пиджака. Вид у него был несчастный. Он был похож на улитку без домика. Вместо куска глины его рука мяла кусок бумаги с приготовленной «речью».

В 6 часов вечера мы прильнули к экранам. Как обычно, вначале шли новости о политике, затем о достижениях народного хозяйства и наконец-то в самом конце передачи диктор объявила, что сегодня мы познакомимся с уникальным жителем нашего города. Он является единственным в мире коллекционером изображений трамваев. Правда, в Америке  есть один миллионер, который тоже собирает трамваи, но он коллекционирует настоящие трамваи. У него их примерно сотня, но зато у нашего в коллекции не менее миллиона. Показали Шулину комнату, забитую полками до самого потолка, показали его семью, даже отчима. Но вот самого Шулю так и не показали. Видать, решили, что он как-то не очень похож на обычного коллекционера.

Шуля потом долго переживал, ходил с мрачным видом, даже стал сторониться нас, хотя мы все очень ему сочувствовали.

Последний раз я видела Шулю, когда покупала   железнодорожный билет. Я стояла в очереди к кассе, а он зашел в здание вокзала и прямо с порога крикнул: «Наташка, это ты?». Размахивая руками и с улыбкой до ушей, он ринулся ко мне, расталкивая на ходу толпу. Тихо разговаривать он никогда не умел. Поэтому, добравшись до меня, он, светясь от счастья, долго жал мне руку и на весь зал кричал, какая я стала взрослая и красивая.

 А он сейчас стал очень богатым. Тот американский миллионер узнал о нем  и предложил ему много денег за его коллекцию. Сначала Шуля сомневался, но родственники уговорили его продать. Они пообещали, что будут ему всячески помогать создавать новую коллекцию. Правда, большую часть этих денег забрало государство на какие-то налоги, но все равно денег осталось много. Так что он очень завидный жених. И его уже пару раз хотели женить. Но ему всю жизнь  нравилась только одна девушка и этой девушкой являюсь я.

Оцепенев, я выслушала это признание и обвела взглядом зал. Стояла гробовая тишина. Народ с изумлением пялил глаза на необычную парочку. Я – молодая, ухоженная и, модно одетая,  женщина, и  он – сильно постаревший, некрасивый и несуразный, всё в том же огромном, но уже очень  потрепанном  пиджаке.

Попросив стоящую за мной женщину запомнить меня,  (по её глазам я поняла, что она меня уж точно запомнит на всю жизнь), я схватила Шулю за рукав и потянула к выходу.

- Шуля, ну зачем же так кричать? – я старалась говорить с ним помягче.

- Да пусть слушают, мне не жалко. Я ведь никому ничего плохого не делаю. Я сейчас такой счастливый. Тебя вот  увидел и очень обрадовался. Я и так никогда тебя не забывал.

- Шуля, а что ты делаешь на вокзале?

- Как это, что? -  Ведь здесь газетный киоск!

- Ты опять собираешь трамваи? – воскликнула я!

- Нет! Я теперь собираю корабли и пароходы. Пойдём ко мне в гости, я тебе всё- всё покажу. Правда, коллекция пока небольшая, чуть более ста тысяч, - и он с нежностью и надеждой смотрел на меня, ожидая ответа. 

Я стояла, ошалевшая от его признания, было жаль его и в то же время, замечая  недоумённые взгляды людей, проходящих мимо нас,  мне было невыносимо стыдно.

- Шуля, миленький, я обязательно приду к тебе в гости, но только как-нибудь в другой раз. Я  ведь сегодня уезжаю, но примерно  через год я вернусь и мы с тобой обязательно встретимся.

Он грустно посмотрел на меня и, резко отвернувшись, зашагал прочь. Походка его изменилась, он уже не шагал вприпрыжку и не размахивал руками. Он шёл, ссутулившись, еле семеня ногами.  Со спины он казался глубоким стариком.

Спустя много лет, благодаря интернету, многим бывшим грозненцам удалось разыскать своих друзей и родственников в соцсетях. И вот в переписке с одной из бывших приятельниц, которая когда-то жила на той же улице, что и я, она мне поведала о том, как сложилась судьба всех наших бывших соседей. Большинство из них разметало по всей России,

Но самой трагичной оказалась судьба Шули. Когда к ним вломились боевики, они велели освободить дом. Шуля со своими родственниками стояли во дворе и наблюдали, как бородатые мужчины выкидывают из дома лишний хлам. А, когда во дворе образовалась целая гора из коробок и, вывалившихся из них газетных вырезок, Шуля громко вскрикнул: "Хоппа" и швырнул на землю свою глиняную "бомбу", а затем  с диким рёвом кинулся подбирать драгоценные экспонаты. И тут же  был расстрелян автоматной очередью. Он так и остался лежать на коробках, уткнувшись в них лицом и, раскинув руки. Этой же автоматной очередью был убит и его отчим. А женщин, Шулиных бабушку, маму и сестру просто вышвырнули на улицу.

Об этом моя приятельница, рассказавшая мне эту историю, узнала от сестры Шули, которую она тоже разыскала в интернете. Я бы, конечно,  могла связаться с Шулиной сестрой. Правда, мы с ней не были близки, хотя при встрече здоровались. Но я не смогла. Побоялась, что она мне начнет рассказывать о своём брате. А самое главное, она знала о нём буквально всё. Они очень любили друг друга, ведь Шуля, который был намного  старше своей сестры, буквально с пеленок вырастил её. Она была его единственным другом, которой он доверял ВСЕ свои секреты.