Ночью вьюжною

                НОЧЬЮ ВЬЮЖНОЮ...

      Всю последнюю неделю декабря стояла добрая погода: было тихо, морозно и безоблачно, а к новогодью, надо же! испортилась: подул "южак"; и, хотя небо было ещё ясным, но уже мело; по всем приметам получалось: непогодь уходит в ночь.
      У четы Никифоровых, что живут на "кочерге" -- крутой, уходящей в холмы загогулины деревни Липовки, трое детушек: два сына -- Степан да Вячеслав да доченька Глафира. Все детки взрослые; парни женаты, Глаша замужем. Сыновья, вопреки всему, лёгкой жизни искать не стали, обосновались тут же, за речкой, недалече от родного гнезда, дома срубили, фермерством занялись: Степан гусоводом сделался, Вячеслав в овощеводство ударился -- теплиц понастроил, парников разных... Характерами парни таковы: Стёпка, -- он же старший, -- честен и смел до отчаянья, младший и вовсе сорви-голова. К спиртному удальцы равнодушны; не будь его вовсе -- не заметят даже; и работящи, каких поискать. Ни в одёжке ни в еде братья непривередливы. Однажды, ещё в детстве, Славка поспорил, что съест  пригоршню незрелых слив и не поморщится. Условились, если выиграет он, то луковую грядку за него выполет Стёпка, а ежели нет... Словом, пришлось старшему братцу отпахать и за себя и за "того парня".
      Глафира же, наскоро выскочив замуж, в дальние дали подалась, за рублём длиннющим укатила. Да не получилось у них там, не срослось что-то с чем-то -- развелись, назад бедолага прикатила, медсестрой в областном центре пристроилась...
      Вместе семья Никифоровых воссоединяется раз в год -- тридцать первого декабря. Славка да Стёпка приходят с жёнами да детками, а Глаша... С той надо было ещё созвониться, а связь у липовчан... В общем, никудышняя у них связь. Вызванивал обычно отец. Егор Фетисович довольно хитро проделывал сие:  взбирался на крутой увал -- бугряку, оттуда и "алёкал". Вот и нынче полез, чтобы ещё раз "брякнуть"... С Глафирой он пообщался ещё в обед; та сказала, что ежель не будет вызова, приедет обязательно -- последним рейсом приедет, а это ближе к одиннадцать ночи... Хорошо, хоть автобус пустили, а то... Вот только пурга не помешала бы... Может уляжется-успокоится? Но ветер и не думал стихать, напротив, стервенел всё больше. О-хо-хо!
     Вот старый опять на верхотуре, вот достал "мобилу", прокашлялся, нажал на нужную кнопку... и -- ни звука! связь прервалась совсем; даже с бугряки не взяло... Ну, что ты будешь делать! А, не приведи господь, случай нехороший какой, тогда какую запевать?..
      Нынче братья в дом родительский не пешком пришли -- на конях приехали, в лёгких санках-козырях.. Долго мечтали обзавестись живым тяглом и обзавелись-таки; в один день купили, у одного заводчика: Степан -- вороного, Славке чубарый глянулся. С упряжью купили. Приехали, значит, и давай нахваливать каждый своего: Один говорит "мой под плугом  ходит", другой: "мой тоже"; Стёпка говорит "всё равно мой лучше", а Славка твердит "нет -- мой"... А кони те и вправду один другого краше;   А как проверишь какой лучший: в работе ещё ни один толком и не был, так, по деревне пару раз прогарцевали и всё... А ежель их на прыть да выносливость проверить, да по настоящему: который окажется швыдче, тот и станет лучшим. Порешили: мчимся до межрайонного шоссе. А отец им: "Валяйте. Как раз и Глафиру встретите. Да поаккуратней -- вон как метель взыграла!" Но что молодым какая-то метель да прочая непогодь! Рванули очертя голову, без раздумий бросились за приключеньями, только пыль снежная взвихрилась за ними.
      Ускакали. А Егор Фетисович за телефон да вновь на бугряку счастья пытать -- с дочей попробовать созвониться; душа-то болит: "Как она там? Едет ли? Обещалась ведь... Увы, на голубеньком экране вместо номера абонента резво выскочило уже привычное и ненавистное "нет связи"... Да куда же она подевалась, мать её перемать, связь ихняя?
     ... А по взбунтовавшемуся большаку будто птицы летят вороной да чубарый; и ни зги не видно ни впереди, ни позади, ни обочь. Как, каким чутьём животина "видит"  дорогу -- не понять,  остаётся дивиться только.
      Певым идёт вороной но и чубарый не отстаёт от него -- ни на единую сажень! Скоро будет шоссейка. А вот и она -- трасса! Разворот... Степан повернул вправо, Славик влево... Хруст, треск, ржанье...
      Первым пришёл в себя Вячеслав, прокричал во тьму:
      -- Стёп, чего там хрястнуло?...
      -- Оглобля сломалась, -- прогудел Степан.
      -- Фийю! И чего теперь?
      -- Чего-чего... Не знаю чего.
      Оглобля переломилась аккурат посередине. Гнедой всхрапывал, нетерпеливо перебирал ногами, от него точно от жарко натопленой печки упругими волнами гнало тепло. Небо же словно ополоумело; третий час кряду лютовал буран. Молодые берёзки, посаженные по обеим сторонам автотрассы позапрошлой весной, буквально стонали под натиском бури, на несколько тонов ниже "пели" высоченные пирамидальные тополя...
      -- Ну что, так и будем стоять? -- подшморгнув, молвил Степан. -- Давай что-нибудь делать, братка.
      -- Давай, -- согласился Славка.
      -- Шину б наложить... Только без топора тут никак.
      -- Да есть у меня топор, -- отвечал брат.
      -- Правда?! -- воскликнул Степан. -- Ох и запаслив ты, парень, ну что твой бурундук!
      -- Запас карман не тянет...
      "Лечили" оглоблю недолго: берёзовую шину, срубленую тут же, у обочины, накрепко "прибинтовали" вожжой с упряжи вороного.
      Непогода не сдавалась. Степан поглядел на часы... Глафиру они должны были встретить ещё полчаса назад... Значит не приедет, значит вновь что-то помешало;  Так ведь и автобус, вроде, не проезжал... Или прошляпили? Подождали ещё минут десять... Нет, теперь точно не приедет. Больше ждать нечего. Наконец, тронулись. Всего полсотни метров проехали...И тут Степану то ли почудилось, то ли и впрямь послышалось в стонах пурги: "Эй! Эй! Эй! Погодите! Погодите же! Эй!" Он -- Славке:
      -- Слав, чего-нибудь слышишь?
      -- Нет. А что?
      -- Вроде кричит кто-то... С трассы, со стороны города... Во-во, опять, слышь, слышь?
      Услышал и Славка:
      -- Стёп, да это голос Глафиры, сестрёнки нашей голос! Вот те крест -- её!
      И тут в снежной круговерти возник зеленоватый колеблющийся светлячок.
      -- Глаша! -- в один голос воскликнули братья и бросились навстречу "светлячку", который оказался "сотиком" в руках их сестрёнки Глаши.
      После охов, ахов и объятий Глафира молвила:
      -- Думала:  ну всё, пропала: или из сил выбьюсь и замёрзну, или волки сожрут...
      -- Ах, сестрица, наверное, так бы и сталось, ежели б мы укатили отсель минутой раньше...  А что случилось-то? Автобус, что-ль, сломался?
      -- И автобус и водитель: до поворота на Огоньки доехали и встали. Выходите, говорит, дальше не поеду -- клапана, видите ли, у него застучали, да и заносы, мол, не одолею... Упёрся и хоть ты на колени перед ним пади. Делать нечего -- вышли. Огоньковским рядом, до изб полторы версты всего, а мне до нашей Липовки далеченько топать... Перекрестилась, пошла...
      -- И ни одного попутчика с тобой?
      -- Ни одного!
     Разглядев в снежной круговерти две конные упряжки, Глаша спросила:
      -- А лошадки чьи?
      -- Наши! -- гордо отвечали братья. -- Удивляешься, почему не "мерседесы", не "шевроле"? Завтра, при дневном свете увидишь их и сама поймёшь почему.
      -- Вы же мечтали об иномарках, бредили ими, что ж так?
      -- Передумали, Глашенька, передумали...
      Славик взглянул на часы, присвистнул:
      -- Фийю! Ёлки-моталки, айда по экипажам! Там, дома, уже заждались, беспокоются, особенно батя; чуть ли не ежеминутно ходит на увал звонить. Глаш, ко мне садись, вон в те санки; в них и помягче и вообще...А Стёпкин экипаж неисправен -- сломался. Так что в такую непогодь не только маршрутные автобусы из строя выходят, но и гужевой транспорт тоже... Ты усаживайся, усаживайся!
      -- А что у него сломалось, Слав? -- спросила сестра.
      -- Да пустяки, -- отвечал тот, -- потом расскажем. Кстати, до Нового года почти час времени -- успеем?
      -- Успеем. Нно, милай! Держись, сестрёнка, сейчас нам ветер в спину, так что домчимся мигом!

                Владимир ХОТИН
                08. 10. 2019