Аромат из Аравии

В начале ноября я уехал паломником в Мекку. Впервые за свою жизнь отправился к нашим святыням, хотя некоторые мои друзья успели съездить туда не по одному разу. В День военной разведки, успев повстречаться в Москве с сослуживцем и немного отметить вдвоём наш маленький праздник, я вечером прибыл в Домодедово для встречи с теми, с кем предстояло лететь и провести ближайшие две недели на святой земле.

Путь предстоял нелёгкий: долгий перелёт до Кувейта, немногим меньший – из Кувейта в Джидду и наконец два часа из аэропорта Джидды до Мекки на автобусе. Ночь в полёте из Москвы прошла во сне, затем многочасовое ожидание в убогом и тесном аэропорту Кувейта, где на всех паломников из разных стран не хватало мест. Вылетая из Кувейта, сидя у иллюминатора, я хорошо рассмотрел столицу этой страны Эль-Кувейт и пришёл к однозначному выводу, что в арабских странах только два города что-то из себя представляют – Дубай и Абу Даби. Все остальные – невзрачные каменные джунгли песочного цвета, разрезанные серыми магистралями и окружённые безжизненной пустыней под круглогодичным испепеляющим солнцем. Эль-Кувейт, правда, стоял на берегу Персидского залива, что слегка облегчало выживание в аравийской пустыне, где в былые времена каждый мужчина был обречён либо иссохнуть, словно мумия, либо стать воином.

Джидда ударила дневным солнцем, когда спускался по трапу, так, будто зашёл из предбанника в парилку, где предварительно плеснули целый ковш на каменку в печи. Московский сладкий ноябрь с редкой в эту пору солнечной сухой погодой остался в прошлой жизни. Начиналось выживание в пустыне, где месяц на календаре не имел значения, а времён года всего два, да и те различаются между собой даже не температурой воздуха, а продолжительностью светового дня.

Неудивительно, что и молодой здоровый организм за такие перемещения по свету отнюдь не говорит спасибо. Лично у меня жутко болела голова, и вдобавок к обезболивающему эту боль сняла вода из источника Зам-Зам – единственного святого источника мусульман на всей планете, бьющего в Мекке в наш век из современных многочисленных кранов и фонтанчиков. А одна женщина из нашей группы умерла сразу по заселении в отеле. Пожилая таджичка, передвигавшаяся на коляске, которую сопровождали сын, дочь и сноха. Она не успела увидеть главную нашу святыню – мечеть Аль-Харам, до которой уже можно было докинуть шапкой, и не совершила в ней ни единой молитвы. Однако она умерла в лучшем, по нашим меркам, месте Земли, и такой конец для мусульманина является благим и отрадным. Её похоронили на следующий день, и вместе с ней на погребальных тележках везли завёрнутые в белые саваны тела других паломников, нашедших последнее пристанище на родине Пророка.

Из всей группы наиболее тесное знакомство я завёл с Арсеном – дагестанцем-лезгином, последние двадцать лет прожившим в Пензе. Почему-то так сложилось, что моё окружение составляли преимущественно лезгины. С четырьмя лезгинами я сдружился ещё в Нижнем. Двое из них переехали со мной в Казань. А вышеупомянутый сослуживец, с кем в Москве мы встретились по случаю Дня военной разведки, этнический украинец, принявший ислам после армии, тоже женат на лезгинке. Так или иначе, этот народ шёл со мной бок о бок большую часть моей жизни.

Собственно паломнические обряды в Мекке совершаются сразу по приезду и занимают немного времени. До их завершения паломник пребывает в особом состоянии, называемом «ихрам», и мужчины в этот временной период вынуждены носить специальное одноимённое одеяние, состоящее из двух больших белых накидок, – одна на верхнюю часть тела, другая на нижнюю. На ноги можно надеть лишь открытые сандалии либо шлёпанцы. Под ихрамом нельзя носить даже трусы. Слава Богу, нижнюю накидку разрешается закрепить на талии ремнём. Эта одежда символизирует погребальное покрывало: голыми мы пришли в этот мир, голыми уйдём в могилу и голыми предстанем перед Аллахом в Судный День. Женщины, по понятным причинам, одеваются в свою обычную одежду без особых требований к цветовой гамме.

В ихрам мы все облачились ещё в аэропорту Кувейта, так как по условиям паломничества загодя до прибытия в Мекку он должен быть на нас. Поскольку в первый вечер, в связи со смертью паломницы, нашему гиду было не до нас, только на следующее утро мы семь раз обошли Каабу, совершили другие несложные обряды и, вернувшись в отель, переоделись в своё.

С возвращением привычной одежды вернулась прежняя уверенность в себе, и мы почувствовали себя как дома, быстро привыкнув к местному климату. Начиналась обычная жизнь в Мекке, где главной нашей задачей было посещать мечеть Аль-Харам, по возможности, на каждую из пяти ежедневных молитв. Разницу между Аль-Харамом и остальными мечетями, в изобилии имеющимися на Земле, я особо разъяснять не стану. Вкратце скажу так: одна молитва в Аль-Хараме приравнивается к такому количеству молитв в обычной мечети, какое человек не совершит за всю свою жизнь.

Поэтому мы с Арсеном проводили в обширных окрестностях Аль-Харама целый день, возвращаясь в номер лишь спать, чтобы наутро в четыре часа снова подняться. Что касается остального города, то он нас мало интересовал, и углубляться туда я бы не советовал никому, чтобы не разочаровываться его удручающим видом. Говорить плохо о родине Пророка мне не хочется, но и хорошего о современной Мекке ничего не скажу. Хотя, конечно, Пророк не виноват, что власти Саудовской Аравии не благоустраивают город. У этой нефтяной державы имеются все возможности, чтобы весь его превратить в Дубай, а не только окрестности главной мечети. Видимо, все силы брошены на строительство паломнической инфраструктуры. Ведь с каждым годом народа сюда прибывает всё больше, и сегодня на этом клочке земли в последний месяц лунного года собирается население целой Москвы. Строительные леса, техника и подъёмные краны не убираются с территории Аль-Харама уже не один десяток лет. Эта стройка, похоже, будет длиться столько, сколько ещё просуществует человечество: количество желающих приехать сюда будет только расти.

Арсен был чрезвычайно компанейским парнем. Это самое мягкое, что могу сказать о своём новом друге. Истории из его жизни, которыми он охотно со мной делился, не соответствовали месту и обстановке, в которых мы находимся, примерно как заголовки роликов топовых блогеров в «Ютубе» не соответствуют их содержанию. Мы вместе жили, вместе везде ходили, вместе любовались на Каабу с высоты уровней мечети, вместе молились, вместе обедали, и потому за короткое время я о нём узнал в разы больше, чем он обо мне, поскольку рассказывал он охотнее, нежели слушал.

Наибольший интерес в окрестностях Аль-Харама представляет «Clock Tower», или просто башня с часами, как называют это внушительное сооружение, пронзающее своим шпилем безоблачные небеса над пустыней и являющееся главной нерелигиозной достопримечательностью Мекки, русскоязычные паломники. Комплекс представляет собой отель с огромным торговым центром.

В «часы» мы ежедневно ходили ещё и потому, что местное население ужасно питается. Общепит представлен либо фастфудом, либо нереально острым рисом с не менее острой курицей, в которой, казалось, килограмм холестерина. Уличные столовки, в которых подаётся это убийство для желудка, держат пакистанцы и бангладешцы. Свои забегаловки они без ложной скромности называют ресторанами. Если в Казани кто-то на шаурмятницу у остановки повесит вывеску «Ресторан», то разве что с целью поржать самому, повеселить прохожих и получить нагоняй от Роспотребнадзора. Пакистанцы и бангладешцы в Мекке вешают вывеску «Restaurant» на полном серьёзе. Поскольку в своих странах они живут в крайне скотских условиях, которые их вполне устраивают, в их представлении именно так выглядит ресторан: душный антисанитарный павильон у дороги с открытой дверью, мимо которой непрестанно проносятся машины. В первый день пребывания в Мекке, ещё не зная, где и что здесь находится, съев в обед на двоих огромную порцию обжигающего риса с тощей хрустящей курицей в полтарелки, я решительно заявил, что это был первый и последний раз, когда я так питаюсь. Арсен был со мной согласен. Он отозвался о бангладешцах, готовящих эту дрянь, в такой форме, как в этом городе выражаться крайне нежелательно.

В «часах» же находился огромный гипермаркет, где можно было купить соки, йогурты, фрукты, овощи и посидеть в близлежащем фудкорте, ничего не заказывая у пакистанцев и бангладешцев, которые готовят своё жарево и там. Пожалуй, единственное, что мы покупали у этих интересных личностей в их забегаловках, это плоские лепёшки, напоминающие, по заверению Арсена, лезгинский лаваш. Прошедший термическую обработку хлеб можно было есть без опаски за свой желудок.

По-английски Арсен знал единственное слово – discount. С пакистанцами и бангладешцами, торгующими сувенирами и всякими мелочами, Арсен начинал общение исключительно на русском, предваряя каждую реплику фирменным дагестанским междометием «э». Он был уверен, что это, в сочетании с бурной жестикуляцией, позволит пакистанцам и бангладешцам, разговаривающим хрен пойми на каком языке, понять его. Что характерно, его скудный английский лексикон срабатывал. Поскольку я сам ненавижу торговаться, когда что-то покупал в этих лавчонках, то просил Арсена сказать своим голосом: «Discount!» Он произносил это слово с требовательной интонацией, и нам действительно скидывали 10-20 риалов (хорошие деньги).

Сработать неким подобием переводчика для Арсена мне довелось и в общении с самой интересной частью местного населения – с женской половиной. Арсен был компанейским во всех смыслах этого слова. По его рассказам я уже понял, что на родине он у девушек пользуется немалой популярностью. Их у него было больше, чем овец в отаре. На первом этаже мола, направляясь к эскалатору, Арсен толкнул меня и показал взглядом на компанию девушек в чёрном и с закрытыми лицами, торговавших парфюмерией за одним из типовых прилавков. В отличие от меня, в упор не замечающего такие вещи, Арсен отметил, что одна из них строит ему глазки. Во всяком случае, так это ему показалось или так хотелось. Поэтому он предложил помочь ему познакомиться.

Мне было совершенно не до этого. Дело даже не в том, что я нахожусь в благословенном месте в шаговой доступности от священной Каабы. В конце концов, ничто человеческое не чуждо ни нам, ни этим девушкам, которые так или иначе ищут себе женихов. Притом необязательно из числа местных мужчин, которые, прямо скажем, ленивы, малоподвижны, не интересуются спортом, питаются фастфудом и в возрасте за тридцать выглядят, как спелые груши. Гипотетически их могут заинтересовать и европейские мужчины тоже. Религия не запрещает такие брачные союзы.

Однако я хронически неспособен оказывать знаки внимания одной девушке, когда нахожусь в стойкой эмоциональной зависимости от другой. Другими словами, мысли мои заняты были не тем, знакомства с противоположным полом в планы не входили, и потому предложение Арсена было встречено без воодушевления. Я согласился подойти к ним из чистого любопытства. Да и помочь новому другу преодолеть языковой барьер, как ни крути, придётся. Это тебе не бангладешские торгаши. Здесь бурная кавказская жестикуляция не поможет, необходимо словесное общение.

В отличие от Арсена, мне было известно об одной опасности, способной стать настоящей западнёй. Это глаза арабской девушки. Их лиц не видно, однако эти глаза производят впечатление, что они в это священное место шагнули напрямую из рая. Относительно надёжно защищало то обстоятельство, что они воспитаны отводить глаза, не встречаясь взглядом с мужчиной. Её взгляд может быть бегающим, может быть отведён в сторону, потуплён вниз или устремлён мимо тебя, но только не тебе в глаза. Иначе твоя жизнь может навсегда измениться, разделившись на до и после. Лично я никогда бы не женился на девушке, не увидев её лица. Но как раз-таки лицо показать жениху допускается. Если это действительно жених с серьёзными намерениями, а не разовый ухажёр.

Когда я завёл с одной из них, высокой и субтильной девушкой с этими невероятными глазами, нейтральный разговор о брендах, попутно указывая взглядом на Арсена, представляя его, перечисляя марки духов, которые его интересуют, то понял, что мой английский, при всей его корявости, всё же получше, чем у них. Из всех присутствующих должным словарным запасом не обладал никто. Что касается арабского, то на нём я умею лишь читать Коран, тогда как разговорный арабский у меня на уровне чуть более чем нулевом. Несмотря на это, беседа понемногу клеилась, и мне уже хотелось включить онлайн-переводчик на телефоне Арсена (у меня не было местной сим-карты и интернета), как вдруг тот собрался уходить, заявив, что мы вернёмся к ним завтра. Уже привыкнув, что у нового друга семь пятниц на неделе, я практически процитировал крылатую фразу Арнольда Шварценеггера о том, что я, be back, что я promise и всё такое. В ответ девушка сказала лишь: «Ма ша Аллах» («Так пожелал Аллах»), что было не совсем впопад, но в целом расстались неплохо.

Думаю, не сообщу никому новость, когда скажу, что в Саудовской Аравии очень строгие законы. Попытки клеить местных девочек могут обернуться серьёзными неприятностями с местной полицией и чреваты, как минимум, крупным штрафом. Однако мы подходили к этим девушкам под видом покупателей, интересующихся исключительно продукцией. Попутный увод разговора в сторону них самих вряд ли может быть расценён как правонарушение, попадающее в сферу внимания стражей шариатского порядка. Мы же не посягаем на их честь, не пытаемся трогать руками, не фотографируем и не делаем пошлых намёков. Времена меняются, и я уверен, что в современной Аравии молодёжь, проживающая в городах, а не в бедуинских селениях (которых уже днём с огнём не сыщешь), знакомится с противоположным полом схожим образом. Я из другой парадигмы и мыслить иначе попросту не способен. Ведь если ты хочешь, чтобы эта девушка появилась в твоей жизни, в конечном счёте именно ты должен взять быка за рога. А потом уже пусть подключаются родители и братья-сватья. Если ответная симпатия у девушки отсутствует, то родня здесь бессильна, хоть мешок бриллиантов к её ногам брось.

Забегая вперёд, в подтверждение своей точки зрения, приведу случай, когда мы уже находились в Медине и до отъезда на родину нам оставался от силы день. В этом городе у меня состоялось знакомство с арабкой уже не по моей, а по её инициативе. Притом в непосредственной близости от мечети Пророка. Я попросту помог ей сфотографироваться на её телефон, а она неожиданно завела со мной разговор, интересуясь кто я и откуда. Сама она была из Эр-Рияда – столицы Королевства, куда пригласила меня приехать, уверяя, какой это чудесный город. Лично у меня о столице Аравии сложилось иное мнение, основанное на публикациях и фотках блогеров-путешественников, которое вкратце сводится к тому, что наиболее разумным выходом, живя в таком городе, будет просто взять пистолет и застрелиться. Но, наверное, я сгущаю краски. С этой девушкой мы разговаривали до тех пор, пока она не задавила меня своим уровнем английского, который у неё оказался неожиданно высоким. Всякий раз, когда мне попадается такой собеседник, я капитулирую, не в силах понимать столь сложные обороты. Но в этом эпизоде примечательно другое. Вместе с ней были мать и сестра, которые, выглянув откуда-то из-за угла и увидев, что их спутница беседует с парнем, попросту оставили нас в покое и ушли. Вот вам ещё один пример существенных жизненных перемен в самой строгой исламской стране, где многие девушки охотно идут на контакт, а их родители тому не препятствуют.

Но вернёмся к первым дням в Мекке. В тот день, когда мы решили ещё раз навестить наших парфюмеров, у меня случился ларингит. Видимо, виной тому холодная вода, которой я щедро заливал свой организм, несмотря на предостережение гида о том, что в такую жару воду нужно пить тёплой. Зато я стал хрипеть, как Аль Пачино. Помимо этого, накануне я был вынужден избавиться от своей шевелюры. Всем мусульманам, посещавшим Мекку, понятно, по какой причине. Теперь я ходил с ёжиком коротких волос, утешая себя тем, что стал таким же крутым, как Брюс Уиллис. Впрочем, я шёл знакомить с девушками нового друга. Тоже коротко остриженного, но его сей факт не смущал. Так с голосом Аль Пачино и лысиной Брюса Уиллиса я и пошёл свататься… То есть, конечно, сватать.

Девушек, одинаково одетых и с закрытыми лицами, трудно узнать во второй раз, однако мы сразу поняли, что сегодня за прилавком стоят девчонки из другой смены. За исключением одной. Той самой, благодаря которой Арсен вчера и повёл меня к ним. Она была всё с теми же обворожительными глазами, только ростом ниже моей вчерашней собеседницы, но такая же худенькая. Мне интересно, чем кормят этих девушек в стране, где население употребляет геноцидный фастфуд, чтобы они сохраняли такую утончённую фигуру? Не иначе, одними лишь финиками. Казалось, что её талию можно обхватить одной пятернёй. Почти все молоденькие арабские девушки так выглядят. В отсутствие лица примерный возраст женщины определяется по её кистям. Тоненькие девичьи ручки свидетельствовали, что заочной избраннице Арсена двадцать с небольшим.

Как и вчера, я завёл с ней разговор о парфюмерных брендах, попутно достав из рюкзака флакончик со своими духами, купленными в Казани, и предложив заценить. Эти духи не имеют отношения к Востоку, и девушки, по очереди приложившиеся к флакончику, вправду пришли в восторг, перемежая английские «beautiful!» и «wonderful!» с невесть откуда взявшимся турецким «чок гюзяль!» Этот народ знает толк в ароматах, и если им парфюм понравился, значит, он действительно стоящий. Я попросил подыскать мне что-то подобное и в результате купил у них флакон с понравившимся ароматом неизвестной мне марки «Hope» («Надежда»). Арсен тоже что-то выбрал себе, но параллельно я добивался начальной цели – узнать имя собеседницы и семейное положение.

Сегодня с ними работала ещё одна девушка, которая, хотя и носила такую же чёрную абайю, не скрывала своего лица. Она была пухленькой, белокожей и внешне больше напоминала турчанку, нежели арабку. Но, в отличие от турчанок, она была довольно высокого роста, да и глаза арабские ни с чем не спутаешь. У неё был хороший английский, и именно она перехватила инициативу, выкладывая интересующую нас информацию о подруге. Так, выяснилось, что подругу зовут Фатима. В арабских странах это действительно распространённое и уважаемое имя. Ещё коллега поведала, что Фатима замужем и у неё есть дети. На это Фатима толкнула её в бок кулачком, что означало примерно: «Ты чего несёшь?» Подобная официальная версия означала, что она не ищет общения или конкретно Арсен ей неинтересен. Даже если сведения не соответствуют действительности.

Моих знаний английского хватило, чтобы немного порекламировать девушкам Арсена и предложить чем-нибудь угостить их. Например, подняться в кафе на следующий этаж и посидеть там вместе. Однако им не разрешалось покидать свой отдел, а кофе и какие-то вкусняшки к нему имелись у них на рабочем месте. Тогда для развития диалога я стал показывать им фотки в своём телефоне на тему того, как я провёл лето. Показал им Санкт-Петербург и Карелию, пояснив, что у меня был такой vacation, чем снова привёл жительниц бесплодной пустыни в восторг. Арсен последовал моему примеру и, конечно же, показал им Дагестан, Сулакский каньон и Каспийское море. Одновременно с этим я объяснял Фатиме, что Мекка, бесспорно, благословенная земля, зато наша страна живописнее и разнообразнее. Она и вправду жила в Мекке, хотя гид говорил, что арабы в этом городе практически не селятся, обитая либо в Таифе, либо в Эр-Рияде. Здесь живут в основном мигранты из Пакистана и Бангладеш. Возможно, и по этой причине власти не желают привести в порядок и благоустроить запущенный город.

Пухленькая девушка с открытым лицом окончательно задвинула Фатиму на задний план, услав её заниматься подошедшими покупателями, и теперь общалась с нами сама. Точнее, со мной, способным вести несложный словесный диалог. Когда я спросил её имя, она представилось Дианой. Я решил, что ослышался, и попросил повторить. Да, её вправду звали Дианой. Я даже не знал, как к этому относиться. Нисколько не удивлюсь, встретив девушку с таким именем в Татарстане, слегка удивлюсь, если встречу такую в Питере, но чтобы так звали арабку из Мекки…

Диана спросила, есть ли у меня Инстаграм. У меня нет страницы в Инстаграме, а о социальной сети «ВКонтакте» она предсказуемо никогда не слышала. Зато вспомнил, что у меня имеется YouTube channel, и показал на телефоне, как он выглядит, а она заскринила его. Только тут я заметил, что в отделе присутствует ещё одна женщина, самая старшая из всех, приблизительно моего возраста. Она тоже не скрывала лицо, и оно у неё было весьма симпатичным. У неё были пухлые губы, накрашенные тёмной помадой. и большие белые зубы. Она широко улыбнулась, когда Арсен оказал ей фамильярный знак внимания. Похоже, она была их начальницей, потому что девочкам несколько раз негромко сказала: «Finish». Говоря по-русски, завязывайте. Намёк был ясен, а духи мы уже приобрели, поэтому пришлось нам уходить, чтобы не провоцировать им выговор по работе.

Арсен завёлся и его было не остановить. Его понесло. В нём включился хищник и самец. Когда мы поднимались по эскалатору, он в нецензурной форме обозначил, что хочет сделать с той женщиной, начальницей Фатимы и Дианы. Это было весьма опасно, учитывая, в каком месте мы находимся. Арсен уверял, что она разведена, хочет мужчину и оттого ей было обидно, что мы флиртуем с девушками, а на неё не обращаем внимания. Преодолев некоторое замешательство, я ответил, что единственный способ сделать то, что он хочет, – предложить ей никах. Прямо и официально. Если она будет ставить условия, можно включить онлайн-разговорник. В крайнем случае – попросить помощи у нашего гида, который владеет арабским. Паломники в Мекке заключают браки, в этом нет чего-то уникального, и гид прекрасно поймёт его. Арсен же предсказуемо отказался.

Его несло. Деятельная, общительная и гиперактивная мужская натура заставляла его двигаться дальше. Уже в мечети, поднимаясь по эскалаторам от одного уровня к другому, чтобы проследовать к месту молитвы, Арсен в толпе оторвался от меня и несколькими ступеньками выше о чём-то разговаривал с двумя женщинами из Средней Азии, стоящими впереди него. Жителей СНГ видно с первого взгляда. Я сперва решил, что они узбечки, но когда догнал их, выяснилось, что из Казахстана. Они ушли на свою женскую половину, и на прощание Арсен предложил им после молитвы встретиться на четвёртом этаже «часов», чтобы посидеть вместе в кафе. Разумеется, мы с ними больше не увиделись. В такой гигантской толпе вероятность второй случайной встречи равна нулю. Нужно обмениваться номерами телефонов. Но ощущение было такое, что Арсен заводит эти беседы уже машинально, по инерции, ещё не придя в себя после общения с арабками.

Впоследствии пробовал я его знакомить и с девушками из Индонезии. Там же, на эскалаторе в мечети, две из них стояли ступенькой выше и поминутно оборачивались на нас. Индонезийцев среди паломников множество – по той простой причине, что это в принципе самый многочисленный неарабский мусульманский народ. В одной только Индонезии их миллионов двести, а по миру и того больше. Индонезийки тоже ходили в чёрном, но они не закрывали лица и хиджаб повязывали не так, как это делают арабки, делая на лбу что-то вроде короткого козырька. Да и разницу во внешности у жительниц Юго-Восточной Азии и Ближнего Востока, думаю, пояснять не нужно.
Среди индонезиек было немало симпатичных девушек, а они, в свою очередь, с интересом посматривали на европейских мужчин. Вот только с английским у них было совсем худо. Не знаю, какой иностранный язык преподают в их школах, но ощущение, что никакой. Само слово «Индонезия» они произносят настолько искажённо, что я расслышал его со второго раза. А когда спросил: «Вы с Джакарты или с какого-то острова?», они не нашлись, что ответить, поскольку даже простейшее слово island им не было известно. Я же в Индонезии знаю только города Джакарта (столица) и Джокьякарта. Эти два города со схожими названиями часто путают, хотя они находятся на значительном расстоянии друг от друга. Знаю я и остров Бали, однако вряд ли там живут мусульмане, которые приезжают в Мекку, поскольку он существует сугубо для обслуживания богатых туристов. Известно мне и молодое островное государство Восточный Тимор, отделившееся в своё время от остальной Индонезии…

А как обо всём этом побеседуешь с девушками, которые тебя не понимают? Арабский – язык Корана и уже по этой причине заслуживает, чтобы его выучить. Язык, на котором говорят в Индонезии, мне неинтересен и не нужен. Если бы я завёл отношения с девушкой из этой страны, то, скорее, сам бы предпочёл научить её русскому. Либо вовсе познакомился с девушкой из СНГ, которые и так говорят по-русски.

Да только я никаких знакомств и отношений не искал. Накануне поездки я думал, что если на две недели останусь без собеседника и даже без интернета, значит, так тому и быть. Прекрасно. С Богом ты не один, а туда ты едешь именно к Нему. Подавленное состояние, в котором я уезжал из России, лишало желания искать даже простых приятельских отношений с кем-либо из нашей немаленькой группы. И уж тем более не побуждало интересоваться женщинами в давно желанной и вожделенной Мекке.
 
Но так вышло, что наша группа состояла преимущественно из таджиков и узбеков, державшихся семьями и компаниями, общающихся на своих языках. И как Арсен оказался лезгином-одиночкой, отбившимся от стаи своих соплеменников, тоже немалыми группами регулярно отправляющихся в Мекку из Дагестана, так и я смотрелся белой вороной со своим славянским лицом и именем Андрей. Мы просто не могли не подружиться. Без меня вспыльчивый, импульсивный, прямолинейный Арсен попросту мог перессориться с участниками группы на почве неизбежных внутренних религиозных и просто бытовых разногласий. О себе он говорил: «Я дурак, я руки распускать буду, я кишки выпущу…» Неизвестно, во что бы вылились эти его слова, если б он не был отвлечён на общение со мной и наши совместные ежедневные открытия.

Женское присутствие гасит агрессию. В скученных мужских коллективах: в местах лишения, в армии, в заведениях, где обучают мужским профессиям, и общежитиях при них, конфликты и стычки разгораются регулярно и на пустом месте. Арсену явно не хотелось превращать в такую казарму и наше пребывание в Мекке, которое, при всей святости этой земли, является частью нашей обычной жизни, где мы пребываем в собственных шкурах. Под ними скрывается обычный годами сформированный характер, привезённый сюда с далёкой родины. И если бы он действительно нашёл себе здесь невесту, я был бы рад поспособствовать тому, чтобы они хоть как-то научились понимать друг друга.

Справедливости ради, и остальная группа отнеслась ко мне со всей благосклонностью. Меня невозможно было не замечать по понятным причинам. Я не понимал, о чём они говорят, но знал, что меня обсуждают и отзываются с уважением. Когда наша группа в полном составе обошла Каабу и мы молились возле места, где оставил следы пророк Ибрагим (Авраам), меня даже пригласили летом в Таджикистан. Это приглашение не было просто дежурным. Меня буквально заставили записать адрес в кишлаке Карсанг Файзабадского района, что я и сделал. Как будто знают, что я люблю горы, знают, на что давить, и делают предложение, от которого невозможно отказаться.

Когда Арсен узнал об этом приглашении, то решительно заявил, что поедет со мной. Однако, зная о важности такого правила в нашей жизни, как постоянство намерений, сдаётся мне, что если я туда и поеду, то уже без него.