Иероним. Вульгата

ИСТОРИЯ ПЕРЕВОДА

Казалось, что такого человека менее всего приспособленного для дела перевода, да еще Св писания, трудно сыскать. Молодой богатый и преуспевающий римский патриций, хотя и крестившийся в весьма раннем возрасте -- а кто тогда при победившем уже христианстве не крестился -- он вел разгульную жизнь ритора и грамматика, то есть занимался литературой и ораторским искусством не для денег, не для карьеры, а в свое полное удовольствие. Словом, наслаждался жизнью как умел. Даже отшельником в пустыне успел побывать -- тогда, похоже, это было модно.

Но особой склонности к христианству он, поклонник античной образованности и культуры не питал. Приведем один чрезвычайно хорошо известный и часто цитируемый отрывок из одного из его писем:

"Когда много лет назад, я отсек от себя Царствия ради Небесного дом, родителей, сестру, близких и, что было еще труднее, привычку к отборным яствам, когда я отправился в Иерусалим как ратоборец духовный -- от библиотеки, которую я собрал себе в Риме ценой превеликих трудов и затрат, я отказаться не смог. И вот я, злосчастный, среди упражнений поста читал Цицерона. После еженощных молитвенных бодрствований, после рыданий, исторгнутых из самых глубин груди моей памятью о совершенных грехах, я брал в руки Плавта! Если же, снова приходя в себя, я понуждал читать себя Пророков, меня отталкивала неизощренность языка: слепыми моими глазами не мог я видеть свет и винил в этом не глаза, а солнце'".

Тем не менее именно ему папа Дамасий, риторическую школу которого Иероним посещал в свое время, поручил перевод Евангелия на латинский язык. Ситуация с переводом тогда обстояла критическая. Ходило 3 достаточно авторитетных перевода на латинский и масса менее. Вот так Священное писание! -- острили современники, одному святой дух надиктовал одно, другому другое. Хорош же он был, когда диктовал. И потому задача привести все это хоть к какому единству. стояла весьма актуально. Задача не просто сложная, а неразрешимая.

Нужно было создать совершенно новый перевод на хорошем латинском языке. Но при этом данный перевод не слишком должен был отличаться от существующих, чтобы не насмешить людей, привыкшим читать Евангелие на имевшихся переводах.

"Вы хотите, чтобы на основе старого материала я выкроил новое платье, -- писал Иероним папе. -- Да ведь любой человек, образованный или нет, взяв в руки нашу совершенно новую работу, и увидев, как она отличается от текста, по которому он привык сверяться со словом божиим, разве не возбухнет он тут же, не скажет, что это голимая фальшивка и сплошное кощунство?"

Тем не менее перевод нового Евангелия, а вернее 4 канонических, он сляпал как мог. Потом, когда Тридентский собор сделал этот перевод каноническим, пришлось же святым отцам попотеть, чтобы с одной стороны привести его в норму, а с другой сделать не слишком отличным от иеронимового.

В 385 Иеронима выгнали с треском из Рима после смерти папы-покровителя, и он нашел пристанище в Палестине, в Вифлееме, в монастыре (или христианской общине, о монастырях в то время говорить, наверное, рано), рядом с которым в соседнем городке тогда находилась замечательная Теологическая Библиотека, насчитывавшая ок 30 000 манускриптов. В них Иероним и погрузился душой и телом. "Хватит балду гонять", -- отчитали его приютившие его братья, -- "нам молиться не по чему, ты бы хоть Псалмы Давыдовы перевел".

Иероним был послушным солдатом церкви. Раз надо, значит надо. И он засел за перевод теперь уже Библии. Но в отличие от евангелий на этот раз работа его увлекла.

Начинал он с имевших место латинских текстов, которые поначалу хотел скомпилировать по-новой на манер евангелий. Однако это его не удовлетворило, он взялся за греческие тексты, и опять остался недоволен. И тогда он изучил иврит и в течение 15 лет перевел всю Библию. Перевод получился шедевральным, имевшим не только религиозную ценность как пособие для верующих, но и громадную литературную.

ОСОБЕННОСТИ ПЕРЕВОДА

Ведь настоящий перевод это не просто ремесленное перекладывание слов с одного языка на другой, как можно подумать знакомясь с кастрированными переводами т. н. советской переводческой школы, гнусно процветающей до сих пор. Настоящий перевод -- это творческий акт, часто почти конгениальный созданию произведения на языке оригинала. Такой перевод открывает просторы прежде всего родному языку, а вовсе не служит тупой цели ознакомления отечественного читателя с лучшими образцами мировой литературы.

Таков был перевод Иеронима. Стоявшие перед ним художественные задачи были не меньшими, чем религиозные. И думаю, лично для себя Иероним убил сразу двух зайцев: он сделал богоугодное дело, прилепившись сердцем к пророкам, но он и критическим взором окатил Цицерона и всю латинскую словесность.

Которая тогда пребывала тогда в состоянии унылого тупика. Латинский язык с древних времен повелось считать простым и ясным. Наверное, так оно и было. Но латинские авторы, и прежде всего Цицерон, Тит Ливий, Вергилий, в меньшей степени Гораций и Цезарь, сделали этот язык вычурным и запутанным.

Процветали сложные синтаксические конструкции. Один гипербат, то есть перемежающие синтаксические конструкции, чего стоит.

Difficilem habere oportet aurem ad crimina -- "к преступлениям (обвинениям) следует иметь трудное ухо (т. е. судья не должен вестись на жалобы преступника о своей горькой судьбе)"

т. е. между прилагательным и существительным вставлено еще 2 слова, в т. ч. сложное сказуемое

Illo nocens se damnat, quo peccat, die -- "в тот день, который грешит, виновный себя обвинят"

Или отнесение глагола в конец предложения. Вот еще одни пассаж из Цицерона, не самый сложный:

Etenim quid est, Catilina, quod iam amplius expectes, si neque nox (1) tenebris obscurare (3) coeptus nefarios nec privata domus parietibus continere voces coniurationis tuae potest (2), si illustrantur, si erumpunt omnia?

И в самом деле, чего еще ждешь ты, Катилина, когда ни ночь (1) не может (2) скрыть (3) в своем мраке сборище нечестивцев, ни частный дом -- удержать в своих стенах голоса участников твоего заговора, если все становится явным, все прорывается наружу?

В скобках нами указан порядок синтетических конструкций в русском и соотв ему латинском фрагментах. Русский переводчик, правда, в попытках "дать адекватный перевод", сделал еще хуже: в его переводе нет взволнованной естественности Цицерона: надуманность прямо так и прет из текста.

Естественно, такой заумный и навороченный язык устанавливал культурную планку на высоте, недоступной большинству латинян, которые тогда и составляли основной контингент потребителей христианских текстов.

С другой стороны, именно среди поклонников новой религии имели широкое хождение демократические писания. Язык их был, надо полагать, ужасающим, как и любой язык простонародья. Некоторое представление о таком языке могут дать писания Тертуллиана, сочные и выразительные, но намеренно грубые и огрубляющие. И, наверное, недаром высокообразованного римлянина тошнило от неизощренности языка.

Работая над переводом, Иероним сумел соединить две эти крайности. Он взял за основу именно народный язык -- вульгату (название переведенной им Библии Vulgata в первоначальном смысле обозначало именно язык простонародья), но облагородил ее классическими словами и оборотами, упростив синтаксис и избавившись от обильной риторики, которой грешит классическая латынь. И мне непонятно, почему изучая латинский до сих ориентируются на Цицерона, обсмеянного уже многократно за напыщенность и вычурность стиля, а, допустим, не на Иеронима.

Перевод Вульгаты отнюдь не был встречен аплодисментами. Одним из яростных его критиков выступил... Августин. Писатель, который пустил свой паровоз по тем же стилистическим рельсам, то есть наследуя классические образцы, он отплясывал ясным и прозрачным стилем... Правда, Августин критиковал Иеронима не столько за качество перевода, сколько за саму идею переводить Библию на латинский. Раз бог сообщил ее людям на еврейском, на еврейском она должна и оставаться. Раз с евангелистами дух божий общался на койне (огрубленный до простонародья древнегреческий язык), значит никакие переводы не допустимы в принципе. Так что Иерониму в многочисленных письмах пришлось защищать не столько принципы, сколько саму идею своего перевода.

ДРУГИЕ МИНИАЮТЮРЫ О ГУМАНИТАРНЫХ ЗНАНИЯХ
http://proza.ru/2023/11/20/215