Брошенная

В тёмном осеннем пруду кружились гонимые ветром
золотистые листья клёна.

«Словно звёзды в ночном небе», – подумала Татьяна
Петровна. Её печальные красивые глаза оживились.

Однако блеск в глазах тотчас иссяк, будто тучи сно-
ва набежали на лицо и, закрываясь от них, она отверну-
лась от пруда. Похожей красоты женщин можно встре-
тить только в провинциальных русских городах, вдали
от московской суеты.

Тонкие черты не молоденькой, но ещё очень привле-
кательной женщины... Прямой нос, маленький изящ-
ный подбородок, фигура тонкая и не потерявшая ещё
своей гибкости. И большие карие глаза.

Татьяна Петровна смотрела на кружащиеся над во-
дой листья, и жёлто-красный хаос мыслей метался во-
круг. Покружат, покружат листья клёна и опустятся на
илистое дно. Сгинет, пропадёт красота, превратится в
частицу ила. А душа? Оголилась её душа и стынет, сты-
нет.

«Брошена, брошена...» – била острой болью в сердце
неотступная мысль.

Мужем брошена, отринута, не хозяйка дома, не жена.
Вчера ещё был праздник: она гуляла в усадебном парке
и любовалась багрянцем кленовой листвы, солнечные
предзакатные лучи проникали сквозь золотое марево
листьев и отражались в чистой и светлой воде пруда.

Приехал из Москвы муж Вениамин – чужой, отстра-
нённый. И вместо приветствия и поцелуя тут же объя-
вил, что он от неё уходит. На её недоуменный и встре-
воженный взгляд резко ответил:
– И не смотри на меня так, как будто я серийный
маньяк. Нормальный я мужик. Не получается у нас с
тобой. Да и влюбился я.

Веня, ты шутишь? Разыгрываешь меня? Да?

– Какие уж тут шутки?! Бросаю я тебя. На Ленке,
секретарше, женюсь.

И всё. Муж немедленно уехал в Москву. А она вот
стоит у пруда и не может до конца понять, что случи-
лось. Умом понимает, а душа не принимает. Не прини-
мает никак, и всё. Ей почти сорок лет. Двадцать лет в
браке. Дочь Катя на первом курсе театрального инсти-
тута учится. Как теперь вести себя с друзьями, со зна-
комыми? Весь мир, близкий и родной мир в одночасье
стал рушиться. Как можно это принять? Неправда это,
неправда! Она вдруг выпрямилась и побежала в дом,
чтоб позвонить.

– Лена, это Татьяна Петровна. Ты ничего не хочешь
мне сказать?

– Простите, Татьяна Петровна. Я люблю его. Про-
стите... Он сам вам всё сказал...
И в трубке набатом зазвучали долгие гудки.
За одну ночь мир стал иным. На траве светится измо-
розь. Подул пронизывающий северный ветер, по небу
бежали тяжёлые рваные тучи. А клёны стали голыми,
сиротливыми, совсем не похожими на себя вчерашних.
За одну ночь!

Развелись тихо, без шума. Ушли в прошлое истерики
и стыд от пронизывающих и всё понимающих взглядов
бывших подружек. Большинство из них были жёнами
друзей Вениамина, и все они тут же от неё отвернулись.
Дочь восприняла развод родителей спокойно, сойдясь
по-дружески с новоявленной женой отца. Это с маче-
хой-то при живой матери?! Татьяна Петровна не забы-
ла, не простила, не смирилась.

Прошло время. Опять роняли клёны листву, опять
подуло холодом, засверкали льдинки на лужах. Через
год она стала уже подумывать о том, что их развод с
мужем – развязка бабьего лета... И, может быть, в этом
была её вина? Ушло влечение, осталась привычка: по-
заботиться о муже, встретить его с работы, проводить.
Порвались те нити таинства, которые связывают муж-
чину с женщиной. Она вспомнила, как раздражалась по
ночам, когда муж начинал во сне храпеть. А его нестер-
пимая привычка пить чай, втягивая со свистом жид-
кость! Как-то она мягко сделала ему замечание, но он с
обескураживающей улыбкой ответил: «А мне так вкус-
нее!..» А ещё растущие волосы на мочках ушей. Когда
она с ним разговаривала, то старалась не смотреть на
уши, чтобы не видеть этот кустившийся пух. Может,
она его первой разлюбила? Кто его знает? А может, ни-
когда и не любила?

Ни шатко, ни валко стали переваливаться года. Она
привыкла к положению брошенной жены. Ей стали нра-
виться свобода и независимость. Ей стало нравиться гу-
лять одной или с новыми подругами по улицам города,
всматриваясь в лица прохожих – мужчин и женщин. А
ещё ей стало нравиться ловить на себе взгляды мужчин!
И что самое главное: она как-то вдруг обнаружила, что с
удовольствием всматривается в лица мужчин.

– Таня! Что с тобой? Ты вся светишься! С мужем
сошлась? – как-то спросила приехавшая из Таганрога
подруга. – Ты так помолодела!

– С каким мужем?! Чур на тебя! Я наслаждаюсь оди-
ночеством.

– Ну, Танюха! Видно, тебе недолго осталось насла-
ждаться одиночеством. Мимо такой красавицы ни один
стоящий мужик не пройдёт.

После развода она стала работать экскурсоводом в
художественном музее «Наше наследие». Не из-за де-
нег. Денег хватало. Муж оставил ей достаточно средств,
чтоб жить безбедно. Да и усадьба с квартирой вблизи
любимого пруда в переулке Гнилой Овражек осталась
за ней.

Как-то она собралась к сослуживице отметить день
рождения и взяла на работе отгул. Полдня потратила
на магазины, но купила миленький подарок – серебря-
ные подвески. Возвращалась домой в прекрасном на-
строении! Представляла, как явится к подруге в новом
розовом платье с подарком в коробочке, упакованной в
магазине в ярко-синий пакет.

«Синий цвет на фоне розового платья? Должно быть
красиво. Да и подарок что надо! Камушки из аметиста
подходят к цвету чёрных глаз подруги», – подумала,
входя в свой подъезд.

Времени до встречи было предостаточно, и она не
спешила. У лифта стоял молодой парень в майке, с
чемоданчиком, с какими обычно ходят слесари по вы-
зовам. Высокий, с накачанными бицепсами, парень ей
сразу понравился. Открытый взгляд широко постав-
ленных глаз. Улыбчивый.

«Красивый парень, но очень молодой. Какого чёрта
я на него пялюсь?» – подумала Татьяна Петровна и де-
монстративно отвернулась, бессознательно улыбаясь.

– Вы так хорошо улыбаетесь, что так и хочется при-
коснуться к вашей улыбке, – вдруг неожиданно сказал
парень и, поймав её взгляд, добавил: – Губами.

«Нахал!» – радостно подумала она и ничего не отве-
тила.

От парня шёл какой-то незнакомый запах. Резкий и
притягательный.

«Банальная ситуация: молодой слесарь и молодящая-
ся дамочка едут в лифте. И у них завязывается роман», –
мелькнула мысль.

– Так это вы здесь живёте? Вызывали слесаря? –
спросил парень, когда они вышли из лифта на её этаже.

– Я не вызывала. Наверно, соседи. А вы что? Сле-
сарь?

– Нет, я – инженер. Но был срочный вызов. Никого
из слесарей не оказалось.

«Чем же от него так приятно пахнет? С ума можно
сойти!» – подумала она, открывая дверь квартиры.

Парень продолжал стоять, наблюдая за ней.

«А вдруг он бандит?» – она, резко развернувшись,
посмотрела на парня:

– Вам что-то нужно?

– Да. А впрочем, нет. Я у соседей спрошу.

«Какого чёрта я вступила в разговор с незнакомым
мужчиной? Дура! И почему он так смотрел? А запах,
запах... Дура, дура! Да это просто запах пота молодого
и здорового мужчины...» – и она отправилась в ванную
принять душ.

Только успела раздеться, как в дверь позвонили. На-
скоро набросив лёгкий ситцевый халатик, она побежала
к двери, почему-то понимая, что это тот самый парень,
и бессознательно желая, чтобы это был он.

– Я... я хотел бы позвонить. А у соседей никого нет.
Можно? – спросил парень, когда она открыла дверь.

– Нет! Конечно, да... Нет. Входи, – забормотала она,
теряя самообладание от звериного запаха его тела.

Её глаза заиграли золотистым цветом, словно клено-
вые листья на воде. Парень шагнул к Татьяне Петровне,
она качнулась, падая и не понимая, что с ней происхо-
дит. Он подхватил её, прикосновение сильных рук обо-
жгло тело, ситцевый халатик распахнулся, обнажились
нежно-розовые крупные соски. Сознание обмякло,
стон вырвался из груди, она стала хвататься руками за
что ни попадя, пока не ощутила под цепкими пальцами
мужские плечи.

С тех пор её жизнь как бы разделилась надвое: всё,
что было до встречи с Олегом, не имело больше ника-
кого значения. Как будто той жизни не было. Не было
Вениамина и даже дочери. Была ли прошлая жизнь?
Разве сразу вспомнишь? На счастье, дочь вышла замуж
за американского фермера и почти перестала появлять-
ся в жизни Татьяны Петровны. Её жизнь – это Олег,
маленький сын и любовь... И пусть разница в возрасте
пятнадцать лет. Пусть... Олег влюблён в неё до беспа-
мятства. И пусть их сын Олежка – одногодок вн ука.
Неважно. Она тоже влюблена в Олега до беспамятства.
А что ещё ей нужно? Муж, ребёнок и она, возлюблен-
ная... До какой поры, до какого срока? Надо ли считать
осени, зимы? Или пусть всё идёт так, как идёт? Кто
знает, сколько продлится это блаженство: день, два, не-
делю? Разве хочется об этом думать, когда мир вокруг
прекрасен? И счастье переполняет его.

На ажурном мостике, перекинутом через пруд, в ста-
ринной усадьбе, стояли мужчина и женщина. Сквозь
золото листвы осенних клёнов пробивались лучи закат-
ного солнца и освещали чистую и покойную воду.

Смысл всей этой жизни – в любви. И нет и не будет
другого смысла.