Человек и его знак

У. К. Морроу, 1899

Однажды утром, зимой, во время сильных штормов, пронесшихся по Тихому океану, Адриан Уайлдер, высокий, стройный, темноволосый молодой человек, стоял перед его каменной хижиной на плече горы Шаста и смотрел монтаж элементных фурий, чтобы сделать их дикарями в горах. По всем признакам, которые он узнал, он знал, что грядет великое опустошение;но он не предвидел, как и старейшие жители той дикой местности,что это было началом самой запоминающейся зимы ужасов, известной белому человеку в истории региона.
    Сильное чувство безопасности и комфорта наполнило его, когда, отвернувшись от
нарастающего вокруг него шума, он изучил устойчивость своей хижины. Он,
с помощью доктора Малбоуна, построил его от фундамента до крыши, используя
блоки почти идеальной формы из осыпи высокого перпендикулярного базальтового утёса, у подножия которого он устроил своё гнездо тем летом. С хорошей дискриминации, которой он отбирал камни из большой кучи,протянувшийся далеко вниз от одного конца уступа, на котором он строил;из глины он сложил камни, чтобы сформировать пол, стены, сводчатую крышу и дымоход. С досками и окна-створки нести его в гору от дорога в каноне он смастерил окна и двери.
Тем же способом - поскольку полка была недоступна для повозки - он привёз мебель, книги, провизию и топливо. Хижина была прочной и удобной.
Если выпадет снег на большую глубину, он сможет легко сгрести его вниз по
крутому склону каньона. Если сойдет лавина, - это заставило его
морщась. Тем не менее, он произвел расчеты на этот счет. Изогнув
крышу своей хижины, он придал ей большую прочность. Более того, если
лавина сорвется с края обрыва, она должна сначала набрать
большую скорость и импульс. Тянущийся назад к горе от вершины
утес представлял собой значительное пространство, почти ровное; лавина, спускающаяся с более высоких участков огромной горы, вероятно, остановилась бы на этом ровной местности; но если бы он был настолько велик и быстр, чтобы пролететь над ней, его инерция, вероятно, благополучно пронесла бы его над его хижиной, как вода надбыстро бегущий ручей, переливаясь через выступ, оставляет сухое пространство между собой и стеной.

Но зачем думать о лавине, с её сокрушающим, погребающим под собой снегом и,
что гораздо хуже, о ее грозных валах, которые могут разрушить любое сооружение,
созданное людьми? Было бы лучше подумать об удобстве и безопасности
хижины и послушать приятную музыку маленького ручейка у подножия скалы.

Еще приятнее было наблюдать за приближающимся натиском стихии;
отметить изумительную согласованность плана, с помощью которого их уничтожение
было ковки; наблюдать за тем, как великолепных сил, работал в интеллектуальной гармонии в форму злобного дизайна. Чтобы человек Уайлдера
прекрасные чувства, каждый ярость развязанного в суматохе сбора, казалось,
обладать сверхчеловеческими злокачественности цели и возможности
исполнения. Яростный ветер, налетевший на лежащий далеко канон
под ним было дыхание приближающегося множества демонов бури.
Гигантские деревья на склонах канона, казалось, приготовились
к надвигающемуся нападению. За ветром, заполняющим все небо
серое покрывало, которое темнело вдали от источника ветра, было
тихим, скрытным снежным облаком, ожидающим, чтобы последовать за ним и похоронить хаос, причиненный ветром, и закончить разрушение, которое начал бы ветер.

От созерцания этого великолепного зрелища мысли молодого человека
обратились к опасностям, которыми шторм угрожал горному народу,
большинство из которых были заняты перевозкой древесины. Будет ли кто-нибудь из них отрезан от своих домов? Усиливающийся ветер указывает на
закрытие всех дорог поваленными деревьями: приведет ли это к серьезным последствиям трудности какие-нибудь? Летом, уже прошедшим, окрестности и склоны
Горы Шаста сверкали жизнью и весельем сотен искателей
здоровья и удовольствий, - богатых, толпившихся в нескольких фешенебельных
курорты, более бедные люди, вынужденные ближе соприкасаться с природой и
духом огромной белой горы; но теперь их не стало, и великолепная дикая местность была оставлена на милость свирепой зимней стихии. Кто-нибудь из них
задержался с отъездом и в тот момент попал в ловушку шторма?

Прежде всего, в горах был единственный близкий друг Уайлдера, доктор
Малбоун, который, как и Уайлдер, оставил суматоху городской жизни, чтобы похоронить себя в этих диких местах. Они знали друг друга в Сан
-Франциско много лет назад. В течение пяти лет рассеянный по горам народ
пользовался услугами этого искусного врача и стал доверять и почитать его так трогательно, как простые натуры доверяют и почитают властную душу. Это был доктор Малбоун, который так мудро поступил помогал в строительстве каменной хижины у подножия утеса. Это он объяснил принцип действия арки молодому человеку,
и показал ему, как сгибать и размещать опоры растущей
арки, пока не будут установлены краеугольные камни. Именно он объяснил
тайны и применение связей и контрфорсов. Что бы доктор Malbone делать
в шторм? Какие риски будет он бегать, что трудности будут подвержены, в
посещая своих пациентов? Всего несколько миль разделяли этих двух друзей, но
при такой буре, которая неслась вперед, этих немногих с таким же успехом могли быть тысячи. Далеко за канонадой Уайлдер услышал первый яростный удар бури, ибо
тяжелый треск падающего дерева прозвучал поверх рева ветра.
Осторожно подойдя к краю выступа, который выступал с уступа, на котором стояла его хижина, он привык видеть заснеженные купола горы Шаста. Он знал, что буря, обрушившаяся на канон, была всего лишь слабым отголоском более сильного потрясения на великом отце севера. В надежде увидеть что-нибудь из этой великой
битвы, он направился к оконечности мыса, ветер делал его опору ненадежной; но были видны только широкие сланцевые облака в том направлении, передавая глубокий рокот урагана, который бесновался из-за более высоких склонов горы Шаста.
Именно стоя на краю мыса, молодой человек, обратив свой взгляд к глубокому ущелью под ним, увидел вещь, которая наполнила его тревогой. У подножия канона протекает река Сакраменто, здесь бурный горный поток, а теперь ревущий поток, образовавшийся после предыдущих дождей сезона, бурлил и пенился, мчась вместе с ветром вниз по канону, спеша к своим безмятежным просторам на равнинах
Калифорнии. Извилистая дорога врезалась в ближний склон над
высокий уровень воды в реке не был главной магистралью, идущей на север
и юг через горы; она обслуживала только потребности небольшого местного
движения. Уайлдер испытал одновременно удивление и опасения, наблюдая за
легким фургоном, мчащимся в бешеном темпе по дороге, летящим перед
бурей. Инцидент был бы достаточно серьезным, если бы фургон,
две лошади и мужчина и женщина в фургоне принадлежали горам. Лошади были благородных кровей, они не использовались и не подходили
к тревожной ситуации, в которой они сейчас оказались; фургон
он был слишком элегантен и хрупок для гор зимой; и даже на
расстоянии, которое отделяло его обитателей от Уайлдера, он мог видеть, что
они были наполнены ужасом, какого альпинисты никогда не знают.
За рулем был мужчина. Вместо того, чтобы действовать осторожно и держать
лошадей в узде, он хлестал их кнутом. Человек, привыкший
к горам, никогда бы не совершил подобной глупости.

Было ясно, что они направлялись вниз по Canon для главной дороге,
еще несколько миль, следуя которой чуть дальше они будут
прибываем на станцию железной дороги. Места для багажа в задней части
фургона указывали на то, что путешественники, должно быть, провели
лето или осень в отдаленных горах, где несколько красивых озер
представляют особую прелесть для любителей природы. Очевидно, их отъезд
был отложен до тех пор, пока приближение нынешней бури не погнало их
поспешно прочь, чтобы быть настигнутыми здесь, в каноне.
Рев ветра, всплески бурной реки и, что хуже всего
деревья, которые сейчас рушились, могли сбить с толку жителей
самая уравновешенная голова, не приученная к зимней дикости дикой местности.
Одинокое дерево поперек дороги впереди могло означать катастрофу. Кроме
в маленькой каменной хижине Адриана Уайлдер, специально устанавливаются для обеспечения как с огромным отрывом, как это возможно, и невидимый с дороги, нет
жилье в милях пятна.
В настоящее время катастрофы. Мужчина, очевидно, увидев прямо перед собой
дерево, которое качалось, готовясь упасть, крикнул лошадям и с еще большей силой ударил кнутом, намереваясь проехать мимо, прежде чем дерево упадет.
Лошади, совершенно вне себя от ужаса, встали на дыбы, а затем
бросился вперед; но мгновение было упущено. Лошади и повозка проскочили
под падающим деревом как раз вовремя, чтобы быть раздавленными и погребенными под ним.Грохот падения разнесся над гулом ветра и аварии
более далеких падения деревьев. Ничто из четырех живых существ, которые
прошли под ловушкой, не осталось в поле зрения Уайлдера; они были так
полностью стерты, как будто никогда не занимали места в
огромном страдающем мире.


ГЛАВА 2

Мгновение молодой человек смотрел в глупой надежде, что произойдет невозможное
- что появятся лошади, повозка, мужчина и женщина и
продолжают свой безумный полет вниз по каньону. Затем, настолько полностью и
внезапно, что вся эта жизнь и деятельность прекратились, он задался вопросом, не было ли прежней тоски, которая привела его в уединение в горах, теперь
обманом ненормального воображения и плетением фантазий из
шторм, чтобы помучить его мгновение, затаив дыхание от ужаса, а затем подавить
себя видимостью трагической смерти. Он вспомнил предостережения
доктора Малбоуна: он должен закрыть свой разум от прошлого, должен находить в
настоящем только тот свет, которым наполнен мир, и должен стремиться к
разумному и полезному будущему.

Все это заняло лишь мгновение. Сразу же на него обрушилась ужасная
реальность трагедии, которая так логично разворачивалась перед
ним. Человечество громко кричало внутри него. Он бросился к своей хижине, раздобыл топор и бросился вниз по склону осыпи, не обращая внимания на
грубый, но более надежный след, который он проложил от дороги к своей хижине. Он
поскользнулся, упал, собрался с силами, снова упал, но быстро приблизился к своей
цели. Он остановился, когда достиг поверженного дерева. Сквозь ветви
его взгляд наткнулся на раздавленную неподвижную кучу. Он поднял голову и
он повернулся и позвал. Ответа не последовало.

Он был в задней части фургона и вскоре увидел, что тот был раздавлен
в неопределенную массу из дерева и железа. Раздвинув более
податливые ветви, он позволил увидеть обращенное кверху лицо человека,
чьи глаза, застывшие в смерти, ужасно смотрели с головы с любопытством и
гротескно утративший форму из-за ломки ветвей. Молодой человек отпрянул
назад. Он задыхался; он призвал свое самообладание, чтобы оно помогло ему подняться  в это напряженное время. Он атаковал ветви топором и
убрал их. Он наполовину удивлялся, что глаза мертвых оставались
открытыми, хотя в них были частицы коры, расколотой топором.
Вскоре тело оказалось в пределах досягаемости. С невыразимым отвращением
молодой человек положил руку на грудь незнакомца. Там не было никаких признаков
жизни. На самом деле, он удивлялся, что тот потрудился выяснить
то, что он уже знал.

Все это время страх молодого человека, усиленный чувством
полного одиночества в присутствии мертвых, вытеснял женщину из
его сознания. Он еще не видел ни малейшего следа ее присутствия. Был ли у него
сила видеть женщину, искалеченную так, как он нашел мужчину... Тем не менее,
у них должно быть достойное погребение; это был его долг как мужчины. И
далее, было необходимо установить их личность, чтобы
их друзья могли быть проинформированы.

Было кое-что еще. Далеко в горах, в еще более дикой
глуши хребта Тринити, и в хребте Сискию, за ними
водились огромные серые волки, свирепые и грозные. Время от времени
отважный охотник спускался с тех гор в шкуре огромного
серого волка. В горах ходили старые истории о том, что когда выпадал снег
после глубокого и продолжительного затишья серые волки добрались до
укрощенных земель, населенных людьми, загнанными туда голодом, поскольку
дичь, которой они питались, сбежала еще до выпадения снега в поисках травы.
Первыми вышли олени; вскоре за ними появились
волки. Когда олени пали под ружьями поселенцев, волки
были вынуждены совершать набеги на крупный рогатый скот и лошадей. Ходили и отвратительные
истории о том, как они нападали на мужчин. Из всего этого выросла
легенда о волчице, которая уносила детей в свою волчью стаю.

После того, как ветер бушует сейчас в горах придет снег, молчит,
глубокий и непримиримый, чтобы скрыть работу упавшее дерево ниже
хижины; но как бы это все спрятать настолько хорошо, что большие серые волки,
если гонимые голодом из отдаленных гор, не найти то, что
голод необходимо их искать?

Уайлдер снова атаковал дерево своим топором, - там лежала еще одна мертвая женщина
и ее нужно было найти; и впереди была тяжелая и ужасающая работа
прежде чем стихнет ветер и начнет падать снег.
Сначала молодой человек возобновил свою атаку с той яростной энергией, которая раньше была у него.
до сих пор поддерживала его усилия; но мудрость и осторожность пришел теперь
его помощи. Он осознал свою беспомощность разума, духа и тела. Он
посвятил недели напряженной работы строительству своей хижины, и это
придало определенную силу его мышцам и жизнерадостность его душе.
Все-таки он был чуть больше, чем тень себя прежнего, до его жизни
кораблекрушение произошло год назад, и он пришел в горы, чтобы сделать
крепкий бороться за самообладание, для регенерации, что Толик
мужественности остались в нем, и для их исправления и обязательными в
ткани, которые должны занять свое место в рядах мужчин и выработать
Судьбу человека.
Он подошел к выполнению своей задачи с большей расстановкой. Он заставил себя
спокойно смотреть на обращенное к нему искаженное мертвое лицо. Он
работал с той неторопливостью, которая способствует большей поспешности в достижении цели. Это привело к более точному суждению и экономии усилий и времени. Он срезал ветки одну за другой и оттащил их в сторону.
Вскоре появилась фигура женщины. В самый разгар катастрофы
она, очевидно, прыгнула вперед; это привело к тому, что ее тело, лицо
вниз, между лошадьми; они, будучи раздавленными стволом
дерева, упавшего поперек них, тем не менее, обеспечили ей определенную
защиту; ствол, ломая спины лошадей, не задел ее головы. Что касается остального, то она была так плотно зажата между лошадьми, что ее было бы трудно вытащить.

Это, однако, было, наконец, достигнуто после большого труда.
Лицо и одежда женщины были залиты кровью. Она выглядела настолько хуже, чем
мужчина, что Уайлдеру пришлось снова бороться с собой, чтобы собраться с духом
и силы для выполнения задачи. Он вытащил ее на свободное место на
дороге и произвел такой же поверхностный осмотр, как и в случае с
мужчиной. Пока он это делал, женщина пошевелилась и ахнула, и это
неожиданное проявление жизни стало величайшим потрясением трагедии.

Но это было одно из тех потрясений, которые приносят новую жизнь и силу.
В то время как раньше он сталкивался, не осмеливаясь задуматься, с
ужасным долгом, который он нес перед мертвыми, здесь сейчас было самое ценное,
что мир тогда мог предложить ему, - здесь была Жизнь, человеческая жизнь,
возможно, мимолетный, но бесконечно ценный.

Уайлдер опустился на колени рядом с лежащей без сознания женщиной и нетерпеливыми руками расстегнул ее одежду. Он подбежал к реке, окунул свой носовой платок в воду, обмыл ее лицо и смыл немного крови, покрывавшей его. Он
растирал ее руки и запястья, с тревогой наблюдая за малейшими
изменениями. Это произошло быстро и неуклонно прогрессировало. Избавившись от
сокрушительного давления лошадей, ее грудная клетка обрела естественное расширение, и установился ритм глубокого, медленного дыхания. Уайлдер
научился многим элементарным вещам у доктора Малбоуна; он видел, что,
хотя пострадавшая была так тяжело ранена, что потеряла сознание, жизнь
все еще была сильна в ней.
Таким образом, время было здесь драгоценным элементом. Пострадавшего необходимо немедленно доставить в хижину и вызвать доктора Малбоуна. Что касается мертвеца,
в настоящее время ему ничто не угрожало, а живые требовали в первую очередь
внимания.
Теперь перед молодым человеком стояла трудная задача. Сначала он должен был нести
женщину без сознания вверх по крутой тропе к хижине; затем ему следовало
пройти много миль пешком, чтобы вызвать доктора Малбоуна. Молодой человек думал
ничего трудностей, но все делают.

Он уже собирался взяться за то, чтобы взвалить женщину к себе на плечо,
когда ему пришло в голову, что ее травмы могут усугубиться
из-за того, как он ее нес. После этого он произвел поспешный осмотр.
Из головы текла кровь. На лице не было видимых повреждений. Кости
рук были целы. Однако левая нога была сломана выше колена.
Какова была конкретная причина потери сознания пострадавшей, он мог
только догадываться. Возможно, это было просто состояние временного застоя,
вызванное страшным давлением, которому она подвергалась между
лошади. Кровотечение из ушей и носа показалось молодому человеку
плохим знаком.

После того, как ее состояние было таким образом приблизительно установлено, следующей проблемой было перенести ее в хижину таким образом, чтобы нанести наименьший вред ее травмам. Поэтому первое, что необходимо было сделать, - это предотвратить любую подвижность в области перелома. С этой целью
он снова порылся в обломках и извлек несколько досок, которые
служили дном повозки. Оторвав полосы от одежды женщины, он привязал доски к ней таким образом, чтобы защитить ее от вреда при перемещении.
Напряжение на его внимательность заточены и укрепил его в
каждую сторону. Он разработал полный план, как перенести ее в хижину,
обеспечить ей временный комфорт, вызвать доктора Малбоуна и позаботиться
о деталях ухода за ней, чтобы она выздоровела.

Осторожно поднять её на бортик; наклониться вперед и с бесконечной осторожностью усадить её себе на спину; продолжить с ней трудоёмкий подъём - всё это было проделано умело и быстро. Вскоре его начали смущать серьёзные трудности. Он обнаружил, что она была выше среднего роста и веса женщин, тяжелее его,
хотя он был выше. Он обнаружил, что многочисленные крутые ступени на
тропе сильно сказались на его силе, и что некоторые крутые места оказались скользкими под ношей, которую он нёс. Кроме того, мышцы его рук напряглись и свело судорогой; и задолго до того, как он добрался до полки, на которой стояла его хижина, он несколько раз падал на колени от изнеможения. Но конец наконец наступил, когда он, пошатываясь, добрался до своей хижины, стащил с кровати на пол покрывало и осторожно положил на него свою ношу.
///

ГЛАВА 3.

За всё это время яростью, буря ещё не утихла, в последнюю очередь.
Что, впрочем, было одним из худших препятствия, с которыми он
утверждал в монтаже крутой в свою хижину. Сразу же после того, как он уложил свою
подопечную на пол, он начал готовить постель для гостя,
но слабость от переутомления одолела его. Он пошатнулся; красная слепота
охватила его; и, несмотря на отчаянные усилия сохранить контроль над
своими силами и рассудком, он обнаружил, что падает головой на свою кровать.

Стон привел его в сознание, и только позже он понял, что
осознал, как мучительно долго он пролежал без сознания.
Он вспомнил, что, когда упал, ему было очень жарко от напряжения, вызванного
подъемом по склону, и что, когда он очнулся, ему было очень холодно.
Кроме того, наступили сумерки.

Встревоженный потерей времени, он сразу же принялся устраивать свою подопечную
поудобнее. Он приготовил для нее свою постель и уложил ее на нее. Она была
всё ещё без сознания, но он видел, что она приходит в себя.

Он внезапно понял, что теперь для него невозможно вызвать доктора
Мэлбоуна, поскольку ярость шторма неуклонно возрастала, и треск падающих деревьев до сих пор звучат над ревом ветра.Было бы хуже, чем отчаянный для него, чтобы выдержать шторм и тьма. В любой момент она могла прийти в сознание и обнаружить себя одинокой и страдающей в этом незнакомом месте; и целой ночи и дня
ему вряд ли хватило бы, чтобы вызвать хирурга, если бы это
было физически возможно. Так молодой человек понял, что он один,
не имея никакого образования в области хирургии и врачебного искусства, должен взять жизнь этой женщины в свои руки и еще долгое время быть ее врачом
и медсестра, повар и экономка, мать и доверенное лицо, отец и защитник.
Осознание этого было достаточно жестоким и изматывающим, но испытание, которое
теперь выпало на его долю, было самым тяжелым из всех. Он еще не уделил никакого
внимания внешнему виду своей подопечной, кроме как для того, чтобы выяснить
в какой степени она пострадала. Когда он теперь зажег свечу и поднес ее к
ее лицу, он увидел, что это молодая и красивая женщина.

Он отметил высокий воспитанный патриций лицо, сквозь грязь, обильным
темно-каштановые волосы, черные брови, но слегка выпуклая и почти заседание
между глаз, тонкий нос, привычный, полускрытый презрительный изгиб
в уголках рта и твердый, сильный, элегантно очерченный подбородок.
Было очевидно, что мужчина и женщина были отцом и дочерью, поскольку
сходство между искаженным мертвым лицом и грязным живым
было сильным; очевидная разница в возрасте довершала вывод.

Была ли она смертельно ранена? Что, если она умрёт? Какое влияние окажет на неё
известие о смерти её отца? Как долго она останется беспомощной, на диване, держал её травм, и как долго, после её восстановление возможно, она состоится в плен непроходимой состояние дорог? Она может быть веселыми и смелыми через всё это?
Она была все более и более беспокойно; теперь мудрый поспешность была венцом
необходимость. Прежде всего, у нее должна быть подходящая одежда, и она должна быть предоставлена до того, как он предпринял свои неуклюжие попытки вправить ей сломанную кость. Как он мог надеяться на выполнение этих сложных хирургических подвиг не более знание своих потребностей, чем он получил во время службы несколько раз как неопытного помощника доктора Malbone в горах, и с
крайне неадекватное понимание использования таких шин, бинтов,
игл и лигатур, которые доктор Малбоун дал ему для использования на
себе в случае чрезвычайной ситуации, и с несовершенным знанием
наркотики, стимуляторы, жаропонижающие и другие лекарственные средства, с помощью которых доктор Мэлбоун снабдил его? Пострадавший был молод и обладал превосходным здоровьем; но как он мог чувствовать хоть малейшую уверенность в том, что в случае, если ему удастся обеспечить сращивание перелома, искривление и деформация, вызванные неправильной регулировкой, не приведут к этому? Но ничего не оставалось, как попытаться и задействовать все разумные силы своей натуры для выполнения этой задачи.Он надеялся, что она не придет в сознание до того, как он совершит еще одну поездку на место трагедии и заберет ее багаж.
Сгущались сумерки. Он подбросил поленьев в тлеющий огонь в
камине и собрался уходить. Он на мгновение задержался в дверях, чтобы
понаблюдать за своим пациентом. Она опять шевеление и стоны.

"Успокоительное будет безопаснее", - отметил он. А потом, когда он уже заливал
он с большим трудом ей в горло, он подумал, не дал ли он ей слишком много, и если это плохо скажется на ее жизненных силах и будет работать против ее сплочения. Он подождал, пока она успокоится, а затем поспешил вниз к дороге.
Характер бури постепенно менялся. Он ожидал, что снегопад подождет, пока не стихнет ветер, но ураган все еще дул , и снег падал длинными серыми косыми полосами. Уже это было начали белить и заполнения щелей, в которые ветер гнал его. Это было бы лучше, если бы он принес с собой фонарь, но времени не было
для этого; и ветер, несомненно, сделал бы невозможным его использование.

На месте крушения он нашел свой топор и расчистил еще несколько веток. Только
очень слабый намек на мертвенно-белое лицо, смотрящее на него снизу вверх, проступал сквозь сумерки; и в этом квартале нужно было сделать кое-что
завтра, сколько бы снега ни налипло на ветки.
Вскоре он нашел две большие и тяжелые дорожные сумки, одна больше
другой; это, как он рассудил, должно быть, принадлежало женщине; его сил, чтобы
донести обе до хижины, сейчас было недостаточно, и ему требовалось все возможное
твердость духа перед предстоящей задачей. Трудный подъем привел его
обратно в хижину с сумкой и топором. При свете свечи он
с тревогой прочитал имя на серебряной бирке, прикрепленной к ручке
сумки. Это было: "Лаура Андрос, Сан-Франциско".

Она с трепетом и благоговением, что он открыл сумку и осторожно
мода извлек его содержимое, и бережно отложил их в сторону. Он
уже смутно отметил, что его гостья была богатой и
элегантной женщиной, и теперь заметил это, хотя статьи, которые он раскрыл
предназначены в значительной степени для интенсивного использования на горных, безошибочный печать изысканности и утонченности была на всех их.

Теперь, найдя одежду, в которой он мог бы обеспечить ей комфорт после того, как
его хирургическая операция была закончена, он приступил к выполнению грандиозной задачи, которая его ожидала. Он задавался вопросом, сколько драгоценного времени он потерял, если вообще потерял,
из-за страха перед своим долгом. Но какой бы ни была задержка и каковы бы ни были
ее причины, это было полезно для подготовки его к испытанию. До
в данный момент непонятный и волнительный трепет все
члены его через определенные промежутки времени встревожили его, но сила и
устойчивость пришел со своей ближе подход к поставленной задаче.

Главное его душа, чтобы удовлетворить потребности час, он отправился с фабрикой
о своей работе. Он знает, как сильно болезненными были операции по
установка перелом костей, и как велико было обязательное умение для
применение в an;sthetic. Он никогда не встречал даже опытного
хирурга, который взялся бы в одиночку за то, что он должен сделать сейчас, не прибегая ни к навыкам, ни к посторонней помощи. Было бы недостаточно, если бы он сделал все, что в его силах: все, что в его силах, должно быть сделано идеально.

Он достал свой запас шин, бинтов, стимуляторов и анестетиков и удобно разложил их под рукой, как, по его наблюдениям, делал доктор Малбоун. Он проверил пульс своего пациента; он был слишком быстрым и слабым чтобы вселять в него уверенность. Он развел хороший огонь, потому что ночь была холодной; и он сильно израсходовал свой запас свечей, чтобы дать как можно больше света.
Его кровать, на которой она лежала, была самым грубым и неподходящим предметом. Она была его собственной конструкции и должна была сыграть свою роль
в суровой аскетической жизни, которую он создал для себя в горах. Она была сделана из грубых досок, прибитых к деревянным столбам. Служить
для матраса, ароматной хвои наполнил его. При этом были растянуты
простыни и одеяла. Подушка также была сделана из сосновых иголок. Таким образом,
кровать без пружин была жесткой и непригодной для изящно воспитанной женщины;
тем более из-за болезни, которой она будет страдать, и большого
времени, которое она будет прикована к постели; но это было
лучшее, что у него было. Поскольку хижина была очень маленькой и состояла всего из одной комнаты, эта кровать была плотно втиснута в угол. Уайлдер отодвинул ее, чтобы иметь возможность уметь свободно работать на обе стороны. Этой тесной хате все больше.Тот анализ, который он сделал в дорогу с целью
обнаружение сломанных костей. Там он обнаружил кость левого бедра
сломанную в каком-то неопределенном месте между коленом и бедром. Но
сломанные кости - это не все повреждения, которые человек может получить в таком
несчастном случае, -- порезы и ушибы могут оказаться не менее опасными, если
не обращать внимания.С изысканной тщательностью он подготовил ее к работе, которую ему предстояло выполнить. Поскольку она была полностью одета, это потребовало терпения от его неумелых рук.Наконец, эта часть задачи, невыразимо трудная для человека с его тонкостью чувств, была выполнена. Какую муку он перенес из-за себя и из-за того, что предвидел ее замешательство и возможное негодование из-за осознания того, что он, совершенно незнакомый человек, а не врач, сделал все это для нее было бы праздным излагать здесь.

К своему огромному облегчению, он обнаружил, что кость левого бедра была,
насколько он мог судить, единственной, у которой был перелом; но
при тщательном осмотре было обнаружено несколько синяков; и, наконец, при поиске
что касается источника крови, которая покрывала ее лицо, когда он вытаскивал ее
из обломков он обнаружил порез на ее макушке. Его первая работа, должно быть, находится там. Укрыв ее поудобнее, он смыл кровь с ее волос и лица,
и, памятуя о гордости, которую она, должно быть, лелеяла за свои великолепные волосы, он быстро побрил как можно меньше места на ее макушке. Сначала он попробовал лейкопластырь, чтобы соединить края пореза; но из-за воды и того, как он обращался с раной, кровотечение возобновилось, и это вынудило его закрыть рану
лигатурами.Он с удовлетворением отметил, что кровотечение было остановлено. Это сделало его настолько удовлетворенным и уверенным в себе, что больший объем
оставшейся работы меньше пугал его. Действительно, это начало проявлять
научное увлечение, которое необычайно обострило его ум и укрепило
его нервы. Именно за эту задачу он сейчас и взялся.

Все это время пострадавший лежал без сознания. Это было благословением,
если только состояние не было вызвано причинами похуже, чем осознание
боли от вправления кости. Позже было время подумать
все это. Единственной текущей обязанностью было приступить к операции без промедления ни на минуту, поскольку воспаление уже началось.

Хотя, с бесконечной осторожностью, он сторона, как умел, концы
сломанную кость, он удивился, что из всех самостоятельно-команду на крик
страдания от нее, наполовину задушенный, и поэтому сделала всё больше
страшно, повязка под подбородком, и она сидела, уставившись на него. Все способности молодого человека были временно парализованы. Им овладела ошеломляющая холодность. С огромным усилием он он взял себя в руки, но дышал с трудом, и пот струился по его лицу. Он решительно уложил ее обратно на подушку и сказал,--"Успокойся, тебе больше не причинят боли". Она была на редкость послушным,хотя он мог видеть дикость ее глазами и развевающимися в
в ее горле что-то бушует внутри нее. Одной рукой он осторожно
опустил ей веки, а другой намочил носовой платок из флакона с хлороформом и держал его чуть подальше от ее рта и ноздрей. На мгновение она воспротивилась удушливому пару и попыталась хотела оттащить его руку; но, увидев, что он настроен решительно, уступила и вскоре остолбенела.
Теперь работа должна быть быстрой. Некогда было удивляться, если она
понято ничего и не видели в нем чужака. Без перерыва может
от нее теперь, это был жизненно необходимая вещь; но анестетик будет
скоро утратит силу. Он возобновил свою работу, проявляя большую осторожность, сопоставляя поврежденный член со здоровым, чтобы не искалечить ее на всю жизнь.
Затем он наложил шины, сохраняя член прямым. Наконец, он
закрепил ее от изгиба в колене, регулируя доску на под
боковая часть голени по всей ее длине. Он закончил свою работу,
привязав верхнюю часть ее тела к каркасу кровати, чтобы помешать ей
подняться. Затем, погасив свечи, устроив ее на жесткой кровати поудобнее, насколько это было возможно, и подбросив еще дров в огонь, он сел
наблюдать. Казалось, все шло хорошо.
К этому времени ночь была далеко за горами. Ветер все еще дул.
ужасный шторм. Ноющая, непреодолимая усталость охватила наблюдателя.
Он придвинул свой стул поближе к кровати и с тревогой наблюдал за своим подопечным.Он проверил ее пульс; он участился; кожа была горячей и сухой. Она
вышла из-под действия анестетика и теперь спала
беспокойно. Он со страхом ждал ее пробуждения, потому что неожиданная
ситуация, в которой оказался молодой человек, была сложной и
трудновыполнимой. Важно было, чтобы его пациентка была как можно более спокойной
. Знания о гибели ее отца, может оказаться катастрофическим. Отсюда
она, должно быть, обманули, и обман был несказанно противно
характер молодого человека. Но теперь это был долг, который превыше всего должен
свершится. Ее должна окрылить надежда. Потребуется вся ее сила духа,
чтобы вынести ужасные условия ее заключения. Тем временем
молодой человек расклеивал объявления вдоль дороги, взывая о помощи к
первым встречным.

ГЛАВА 4.

Пришлось много думать и планировать, поскольку неожиданная ситуация, в которой оказался молодой человек, была сложной. Было важно, чтобы его пациент был как можно более спокоен. Знание о смерти ее отца может оказаться катастрофическим. Следовательно, она должна быть обманутый, и все же обман был невыразимо противен натуре молодого человека. Но теперь это был долг, который превыше всего должен быть выполнен. Она должна быть окрылена надеждой. Потребуется вся ее сила духа, чтобы вынести ужасные условия ее заключения. Тем временем молодой человек
расклеивал вдоль дороги объявления, призывая на помощь первых встречных
проезжающих.
Дорога уже была совершенно непроходимой, и ситуация становилась все хуже. Никто
из друзей или родственников погибшего мужчины и его дочери не мог быть
проинформирован об их отъезде с озер. Естественный вывод из
их отсутствие объяснялось бы тем, что необычно суровая ранняя зима
вынудила их остаться до весны. Люди в горах никак не могли бы узнать, что этим двоим не удалось добраться до железной дороги.
Таким образом, путешественники были бы полностью стерты из своего мира.
Никакие группы помощи не были бы отправлены на их поиски. До
маловероятного обнаружения уведомлений, которые будет публиковать Уайлдер, не могло быть ни малейшего представления о трагедии.

Более того, дорога, на которую выходила хижина Уайлдера, была всего лишь
одной из двух, которые пронизывали дикую местность в этом направлении. В
летом на ней было небольшое движение, но из-за ее кривизны,
узости и крутых подъемов ее удалось избежать из-за интенсивного движения. Это была последняя дорога, которую нужно было расчистить. Снегоступы были практически неизвестны в этих горах, поскольку сезоны длительных снежных блокад были редкостью; но по этой дороге не было бы возможности передвигаться в снегоступах. Единственная перспектива сбежать Уайлдеру и его подопечной была пешком, по прошествии месяцев, которые потребуются для ее выздоровления, и после того, как
сойдет снег.Перед молодыми предстали бесчисленные бытовые затруднения
разум мужчины. Его подопечная, будучи совершенно беспомощной, должна полностью зависеть от него во всех своих желаниях. Хватит ли у нее мудрости и доброты, чтобы с радостью принять ситуацию, или связанные с ней унижения и трудности
будут постоянно истощать ее силы и терпение и отсрочат ее выздоровление
или ускорят ее смерть? Как она вообще могла принять ситуацию
философски? Она обнаружила бы резкий контраст между этой жизнью и
жизнью роскоши и снисхождения, к которой она привыкла. Даже
должна ли она развивать в себе силу духа высшего порядка - грубую пищу, в
небольшое разнообразие, что он должен был дать ей, готовят плохо, еле
соблазнить ее аппетит, и таким образом наращивать ее силу. Тогда ее постель была
жалким сооружением, и существовала серьезная опасность, что сама по себе ее жесткость, без учета ее возможного смирения с неудобствами, могла
привести к пагубным физическим последствиям. Если бы только мудрый и отзывчивый доктор Малбоун мог знать и прийти!
Пусть дни приносят то, что они принесут, Уайлдер выполнит свой долг так, как
он это знал. Огонь весело потрескивал в очаге и наполнял хижину
своим теплом, сиянием и покоем. Стены были плотными и прочными, и
держали фирма против шторма. Мучительное напряжение последних
двенадцать часов был закончен, и все силы должны быть сохранены для будущего.

В мерцающем свете камина молодой человек на досуге изучил лицо своей подопечной
и увидел, что она необычайно красива; но в ее лице
казалось, была определенная жесткость, расслабленная в бессознательности
хотя так оно и было. Возможно, это было только потому, что перед его
памятью стояло единственное лицо во всем мире, которое с его бесконечной мягкостью и кротостью воплощало всю благодать, к которой стремился его дух. Это было не так красиво и блестящим лицом, как этот,--но там придумали
Предупреждение доктора Malbone, издали снова и снова с самых серьезных
внушительность:"Поскольку вы цените свой разум и жизнь, поскольку вы цените возможности вашего счастья и вашей полезности человечеству, отвернитесь от
прошлого и со всем мужеством и волей человека взгляните в будущее.
Природа добра ко всем своим детям, которые любят ее и ищут ее. Она
заваливает наше прошлое обломками только для того, чтобы обучить и подготовить нас к благородному будущему. Не может быть мира там, где не было страданий. Там
не было бы силы, если бы не было слабости, нуждающейся в ее помощи. Человек
который ни в малейшей степени не справляется со своими обязанностями перед человечеством и самим собой до такой степени отягощает свою жизнь. Будь смелым, полным надежд и полезным, как это подобает мужчине, и непрестанно трудись ради лучшего, как это подобает мужчине ".
И человек с странно перекошенным лицом, выглядывающий из ветвей дерева, какова была цель его жизни, что она привела к такому концу? В конце концов, был ли в этом какой-то намек на отсутствие мужественности? Несомненно, даже сейчас он был покрыт глубоким снегом. Если бы его оставили там огромные серые волки могли спуститься и найти его. Они были большими и сильными, и люди, которые видели их голодными, рассказывали страшные истории об их отваге и свирепости. Если снегопад собьет их с ног, они найдут мертвых лошадей под деревом; и после этого здесь останется только один дом, где они смогут найти людей.
Там должны быть не страх перед ними; но предположим, что в какой-то вечер не должно пришел кто-то скребется в дверь хижины,--это означало бы, что Гонта
shewolf, которые уносила детей к волчьей стаи.

Она выпрашивала кожуру бекона, чтобы поесть, и уголок у очага
чтобы поспать. У нее были бы уродливые раны от схваток с людьми и
животными, и их пришлось бы перевязать, а прорехи на шкуре
зашить; и если были сломанные кости, их нужно было вправить. Будет ли она
терпеливой под пытками или будет огрызаться и выть на манер волков?...
Уайлдер был полностью разбужен стоном. Он склонился над своей
пациенткой и заглянул в ее открытые глаза. Она подняла на него отсутствующий взгляд. Он взял ее за руку; она была горячей. Он положил ладонь ей на лоб; это было жгучая. На ее лице застыло измученное выражение боли и огорчения.
В ее взгляде была страстная мольба, а губы слабо шевелились. Он наклонился
к ним ухом. Она еле слышно шептала--"Воды, воды!"
Его сердце забилось от радости, он принес холодной воды. С трудом
он сдержал ее рвение, чтобы она не обнаружила, что искалечена
и связана. Он прикрыл ей глаза салфеткой, потому что заметил, что ее
взгляд становится напряженным и любопытным. Она спокойно подчинилась, пока
он давал ей воду ложкой. После этого она устало вздохнула
и довольна, но ее глубокое вдохновение было остановлено болью. Ее горящая
кожа и беспокойство во всем теле предупредили его, что у нее
жар. Он дал ей средство от этого. Только когда рассвело
, после нескольких часов наблюдения за ней, когда она лежала без сна и
казалось бы, была в полубессознательном состоянии, он заметил, что она наконец погрузилась в крепкий сон.
Молодой человек встал и почувствовал слабость и головокружение; но после того, как он приготовил и съел простой завтрак, он почувствовал себя сильнее. Казалось бы, чудом он до сих пор благополучно справлялся со своей задачей. Теперь он должен оставить своего пациента на некоторое время, чтобы выполнить мрачный долг, который ожидал его на дороге внизу, - долг, от которого все его чувства отшатнулись с невыразимым отвращением. Чтобы в его отсутствие не случилось несчастного случая Он дал своему пациенту одурманивающее снадобье.

Он боялся открыть входную дверь своей хижины. Когда он это сделал, то обнаружил
то, чего боялся: ветер стих после полуночи, и снег шел с тех пор и все еще шел. Его побледнелостены канона, и, прежде чем ветер утих, кружились и
проплыл около хаты таким образом, что заполнены молодой человек с сигналом тревоги для будущее. Хватит ли у него сил, чтобы противостоять этому, если шторм
сильно затянется, чтобы в конце концов он и его подопечные не были погребены заживо? Он положил этот страх прочь, и с болью в сердце следил за крутой тропе
вниз к дороге.


ГЛАВА ПЯТАЯ

Полдень был под рукой, когда гость из избы пробудил в полном
сознание. Ее первым побуждением было закричать от боли, которая
мучила ее; но ее сильная воля взяла верх, и она посмотрела
вопросительно взглянув в встревоженное лицо рядом с ней, она, очевидно, поняла, что ее постигла катастрофа, и теперь она молча требовала объяснений.

Уайлдер этого не ожидал. Ее спокойствие и, более того, ее
молчаливое требование, настолько отличались от детской и неразумной
раздражительности, которую он ожидал, что он был неподготовлен и сбит с толку.

"Тебе причинили боль, - пробормотал он, - и тебе необходимо будет
какое-то время вести себя очень тихо".
"Как мне было больно?" слабо спросила она. "Лошади испугались шторма и убежали".
"О, гроза! Я помню". Затем она быстро и тревожно огляделась
по сторонам. "Мой отец, - сказала она, - где он?"
На мгновение странно искаженное лицо в ветвях скривилось
между Уайлдером и его обязанностью, но со вздохом и отталкивающим жестом он
отогнал его - не так ловко, но так, что его борьба была замечена.
"Он... пошел за помощью", - сказал он. Затем, быстро отойдя от постели,
чтобы скрыть свою слабость и стыд за ложь, которая душила его, он
поспешно добавил: "Да, он не пострадал; и когда мы с ним привели тебя
в эту хижину он отправился за помощью. Он вернется как можно скорее".
Он чувствовал, что ее взгляд устремлен на него с безжалостной настойчивостью.
"Теперь," сказал он, возвращаясь к дивану, "я буду удалять эти
бинты",--ссылаясь на шнуры, привязывавшие ее к кровати; - "но вы
должен пообещать мне не шевелиться только под моим руководством. Правда?
Она слегка кивнула в знак согласия, и он развязал ее.
"Пойдем, - добавил он, - тебе нужно немного этого бульона. Нет, не пытайся
встать; я покормлю тебя с этой ложечки. Оно не слишком горячее, правда? Это
хорошо. Вскоре вы почувствуете себя намного лучше. Сейчас вам не очень больно,
не так ли? ""Я не ребенок", - ответила она с легким оттенком презрения и
укоризны. Но он весело сказал,--"Превосходно, превосходно! Вот так нужно себя чувствовать!"Некоторое время она лежала молча, глядя на крышу. Наконец она
сказала,--"Я представляю, что я тяжело ранена. Пожалуйста, скажите мне, как и где я ранена"."Ну, ваша левая нога была повреждена, и нам придется держать ее забинтованной, а ваше колено не сгибалось. И у вас было несколько синяков на боку и травма головы ".
"Мой скальп?" она быстро спросила, подняв руку и спросив: "конечно, вы
не брить голову?"

- Нет, - ответил он, улыбаясь с удовольствием; "кроме маленькое пятнышко, и вы можете крышка, что до тех пор, пока волос растет из".
Она не была полностью удовлетворена, пока не почувствовала великолепное богатство
волос, разметавшихся по подушке.
"Могу я спросить, кто вы?" Это был вопрос, которого он боялся больше всего
из всех; но прежде чем он смог, заикаясь, произнести правду, свет озарил ее
лицо, и она поразила его этим восклицанием:"О, вы знаменитый доктор Мэлбоун! Это невероятно! Я очень,очень повезло ".
Уайлдер никогда не придумывал такой ослепительной и счастливой лжи, как эта ошибка.Удивляясь своей глупости из-за того, что он не подумал об этом, и
испытывая огромную радость от того, что она так естественно допустила ошибку, он был слишком сбит с толку, чтобы утверждать или отрицать. Он понял только, что она невольно решены самые трудные его нынешние проблемы. Если бы она смотрела
на него, то, возможно, удивилась бы странному выражению, осветившему
его лицо, и особенно багровому цвету, временно вытеснившему
смертельную бледность, которую она заметила.
"Да, - продолжила она после паузы, - мне повезло, потому что я полагаю, что
мои раны гораздо серьезнее, чем вы заставили меня поверить,
и что здесь требуется такое мастерство, как у вас". Она снова обратила свой взгляд прямо на него; но он уже восстановил свое обращение и теперь встретил ее взгляд почти спокойно. "Но, - сказала она, - вы гораздо моложе
человек, чем я ожидал увидеть; и ты выглядишь не такой раздражительный, как я мог бы вывод вы из сообщений вы отправили мне месяц назад".
Она сделала паузу, очевидно, ожидая от него каких-то объяснений, но он был
молчал и выглядел таким расстроенным, что она улыбнулась.

"Возможно, вы помните, - продолжила она, - что молодая леди с озер послала
за вами, чтобы вы обработали ее от ушибов, полученных при падении, и что вы
сказала своему посыльному передать ей ваши комплименты и сказать, что холодная вода заявки, пожилая женщина и Бог справились бы с таким случаем, как
вы. Я и есть та юная леди ".Уайлдеру понравились грубые и откровенные манеры молодой женщины, хотя это было ново и смущало.
"Несомненно, были важные дела, требующие внимания", - объяснил он.
- Без сомнения, - согласилась она.
"И, в конце концов, - предположил он, - разве вы не последовали совету и не получили хороших результатов?"
"Да, - ответила она, снова слабо улыбнувшись, - это правда". Она закрыла
глаза. Вскоре она протянула руку, которую Уайлдер взял. Она серьезно посмотрела
ему в лицо и спросила: "Со мной это будет долгая осада, не так ли?"
"Многое зависит от вашего темперамента", - ответил он. "Если ..."

"Это уклончивость", - перебила она. "Будьте откровенны со мной". В этой просьбе не было требования; это был призыв из тех глубин ее души, которые она
знала, и это тронуло его.-"Да", - пробормотал он, - "если только..."
"Кость сломана, не так ли?" -"Да, но вы молоды, и у вас превосходное здоровье. Это все".Выражение отчаяния исказило ее лицо, которое затем быстро покраснело от
гнева и непокорности. Ее хозяин ничего не сказал. Он увидел, что она была
способна вести борьбу с собой без его помощи; что ее разум,
хотя сейчас и встревоженный ее страданиями, был способен понять многое из того, что очевидно, что ее состояние означало необычайно сильный, ясный ум,
и что это придаст ее позиции философский взгляд, который был так необходим. Он видел тяжелую, храбрую борьбу, которую она вела.
он творил, и у него не было страха за результат. Постепенно он увидел
задумчивое выражение глаз, обращенных внутрь, и лицо стало
изможденным от напряжения. Так же медленно, как он видел, как она выходит из
глубин, в которые он ее толкнул, и по самой медлительности
победы он понял, что она победила. Когда она снова посмотрела ему в лицо,
он понял, что ее душа подверглась такому испытанию, какого еще никогда не было, и
что она стала сильнее и лучше после этого. И он знал, что еще не было
еще одно испытание ждет ее что, возможно, она не могла бы иметь у
не прошла через это одна.- И еще одно, - сказала она так же серьезно, как и раньше. - когда, по-вашему, вернется мой отец? "Очень скоро... как только он..."
"Опять увиливание", - запротестовала она, и легкая гримаса нетерпения омрачила
ее лицо; но она мгновенно исчезла, и ее манеры снова стали привлекательными. "Будьте моим другом, а также моим врачом, доктор Малбоун. Пожалуйста, скажите
мне правду. Теперь я могу это вынести ".

Молодой человек удрученно склонил голову.

"Снег все еще идет, - сказал он, - и, несомненно, через
дорогу растет много деревьев. Мы можем только ждать и надеяться ".

Мимолетный взгляд благодарности за его кажущуюся искренность смягчил ее жесткость
красавица, и она отвела руку и взгляд. Тогда он понял, что
внутри нее происходила другая могучая борьба. По
глубокому румянцу, залившему ее лицо, он понял, насколько полно она осознала все это
он должен быть для нее в предстоящие утомительные недели. Он видел внешние
свидетельства того немыслимого отвращения, которое наполняло ее, и его
причиной был он. Он знал, что в душевных муках она восстала против судьбы, которая
отдала ее беспомощной в руки незнакомца, и этот незнакомец мужчина, и этот мужчина сейчас служит ей, как бы охотно, как бы верно, что чувство такта и деликатность. Он видел, от нее hopless взгляд по салону, горечь той борьбе, которую она делает принимать его отталкивает гостеприимства. И, что хуже всего, он увидел, или думал, что увидел, что в победе, которую она в конце концов одержала, было больше железной решимости терпеть, чем простой покорности, которую нужно принять.
Так эти двое начали свою странную совместную жизнь. Как можно предположить, она
была полностью лишена настоящего общения, и это было неизбежно. Это сделало
в некотором смысле, все труднее для обоих. От строгой обстановки его
хозяин кладовой сделал все возможное, чтобы обеспечить ей комфорт. Она никогда
не жаловалась на грубую, неадекватную пищу, вся из которых должна была быть такого вида, чтобы ее можно было хранить месяцами, и ни одна из них не была приятной на изысканный вкус, ставший еще более утонченным из-за болезни и
упадка сил из-за ее травм. Все бесчисленные знаки внимания, которые оказывала ему ее беспомощность, он оказывал с деловой прямотой врача и медсестры, и это, очевидно, доставляло ей удовольствие. Она никогда не жаловалась на жестокую жесткость постели и никогда не подводила выразить свою благодарность за небольшие изменения положения тела, которые он счел безопасным предоставить ей.

Больше всего ведущего порадовал значительный прогресс, достигнутый его пациентом.
Ее курьезная ошибка в том, что он был доктором Малбоун, дала ему возможность овладеть ситуацией, которая имела неоценимую ценность. Очевидно, она была полностью уверена в его мастерстве, и он максимально этим воспользовался. Она больше никогда не спрашивала мнения относительно возвращения своего отца. Ее единственные вопросы касались погоды, суровость которой не ослабевала
изо дня в день, из недели в неделю. Когда Уайлдер вернется из шорта
прогуливаясь по снегу, который теперь лежал глубоким слоем по всем горам
и неуклонно становился все глубже, она мгновение смотрела на него
выжидающе, надеясь на хорошие новости; но ему не было необходимости
скажите, что ничего такого не было, и она не задавала никаких вопросов.
Страх и тревогу Уайлдера выросла с нагромождения снега о
хижины. Прежде чем построить дом, он узнал, что зимой, когда
бушевали очень сильные штормы, выступ, на котором он воздвиг
сооружение, был занесен снегом, но такой высоты никто никогда не достигал.
установлено. На памяти белых поселенцев никогда не было такой бури, как эта. Поэтому снега было навалено больше, чем когда-либо прежде. Для этого были особые причины. Полка образовывала точку завихрения для ветра, который налетал в промежутках между снегопадами, и снег со всех сторон, таким образом, закручивался и ложился на полку.Огонь еще не достиг крыши, но его нужно было убирать от
окна и входной двери, а это требовало бдительности и труда. Должен ли
он продолжать накапливаться до тех пор, пока не достигнет крыши и верха
дымоход, серьезная ситуация будет противостоять заключенных.

Не тогда, когда пациент оставался беспомощным было ничего, кроме твердого
бизнес подшипник между этими двумя несчастными смертными. Между ними была
воздвигнута неосязаемая стена, которую никто не хотел разрушать. Но со временем
пациенту становилось лучше и он становился сильнее как телом, так и разумом; и, кроме того, начали давать о себе знать странные события.
Среди вещей молодой женщины Уайлдер обнаружил книгу, в
которой она вела дневник. Она потребовала ее, как только смогла
писать; и, поскольку женская наблюдательность острее мужской,
лучше всего привести здесь (и в других местах повествования)
такие выдержки из ее дневника, которые кажутся полезными.


ГЛАВА ШЕСТАЯ


Следующее взято из дневника леди:"Да, я напишу это снова, каким бы абсурдным это ни казалось: В этой хижине есть какая-то тайна. Я снова и снова пытался убедить
себя, что моя слабость и неестественная ситуация, в которой я оказался
делают меня болезненным и подозрительным; но я знаю, что я все еще упрямый
женщина, без капли бессмыслицы в моем сочинении; и я знаю, что
Я способен видеть вещи в их надлежащем свете и понимать их таким
образом. И я говорю, что признаки того, что здесь что-то не так, становятся все более и более очевидными, не давая мне ни малейшего ключа к разгадке
тайны; но я чувствую, что, какой бы ни была тайна, она должна быть
боялся. Я стараюсь не думать об этом; но какой в этом смысл?
Не лучше ли мне как можно больше наблюдать и размышлять, и
таким образом быть лучше подготовленным ко всему, что может произойти.
"Иногда я пытаюсь думать, что только странность этого
странного человека - если я могу назвать его мужчиной - заставляет меня чувствовать таинственность, витающую
в воздухе. В его поведении трудно уловить что-либо осязаемое, поэтому
он ненавязчиво настороже. Должно быть какое-то объяснение тому факту,
что врач, каким бы искусным он ни был, должен похоронить себя в этих
горах - должен спрятаться от другого мира, к которому он очевидно принадлежит.
"Он джентльмен, и я отдам ему должное, признав это. Он
намного превосходит любого джентльмена, которого я когда-либо видел раньше. Позвольте мне попробуй объяснить это себе. Хотя он не делает ни малейшей показать
идет за мной, я знаю каждую его мысль на меня. Он спит
на каменном полу перед камином, - то есть, если он вообще спит
, в чем я иногда сомневаюсь. Даже когда он не смотрит на меня
далекое, абстрактное образом, что он имеет, я чувствую, что вся кабина
наполнены его глаза, и что они всегда смотрят на меня, день и
ночь, но с выражением отличается от завуалированной один из его
своими глазами. В них нет отстраненности, вдумчивости, небрежности,
деловое выражение глаз в его голове, но другое
- выражение, которое кажется смесью долга, жалости, доброты,
терпение, снисходительность и... мне станет легче, если я напишу
это -_контент_. Я чувствую, что эти бесчисленные глаза читают мои самые глубокие
мысли и заглядывают мне через плечо, пока я пишу.
"Конечно, на самом деле я всего этого не чувствую, иначе мне не следовало бы писать таким образом. Но я что-то чувствую. О Боже! когда этот несчастный штамм быть за?..."Я обнаружил, что он охраняет наиболее ревностно задней двери
кабина. Когда я впервые пришел в сознание после ранения, я увидел то, что
принял за доказательство того, что моя сила воли была больше его. Я
пока верю в это; но у него определенно есть способ сбить меня с толку и держать меня в положении, из которого я не могу вырваться. Мне любопытно узнать очень
многое; это мое право знать это. Почему он окружает себя
глухотой, сквозь которую ничто не может проникнуть? Почему и как он делает
невозможным для меня задавать ему вопросы? И кто когда-нибудь слышал о мужчине
настолько в высшей степени равнодушном, чтобы не задавать вопросов женщине, находящейся в таком положении, как я, одинокой
задавать вопросы о себе, своей жизни, своих вкусах, своей семье, своем мире? Почему он лишил меня возможности задавать ему какие-либо вопросы? Сначала он
поставили мою кровать так, чтобы я мог увидеть заднюю дверь, повернув мою голову;
но когда он заметил, что мне стало любопытно, он нашел предлог, чтобы
перевернуть мою кровать так, чтобы я не мог видеть дверь, а я был
слишком горд, чтобы возражать.
"Хотел бы я испытывать к нему уважение. Конечно, он догадывается, что я
богат, и он должен знать, что ему щедро заплатят за его
услуги. Однажды я дал ему это понять, и он посмотрел на меня
в чистом виде это привело меня в замешательство. Но это не обмануло меня.
Я не хочу быть несправедливым, но я кое-что знаю о человеческой природе. Я
думаю, что весь курс этого человека, возможно, был направлен на то, чтобы произвести на меня впечатление своей огромной
заботой и сделать так, чтобы его услуги казались более ценными. Ба! ему
не нужно было утруждать себя.

"Я буду следить за этой дверью вопреки ему. Я уже знаю, что он
держит ее тщательно запертой, и что, когда он выходит, он запирает ее с
другой стороны. Такое недоверие, когда я так неспособна проникнуть в его секреты,
это необоснованно и оскорбительно. Еще одна вещь, которую я отметил. Задняя дверь
ведет в какую-то внутреннюю квартиру.
"Как он собирается охранять ее, когда я могу быть поблизости? Тогда его жизнь
станет бременем. Я сделаю так, чтобы это было так.
"Благодарность? О, да! Я слышал о такой вещи. Но это
обязательство, которое можно выполнить за деньги, и я прослежу, чтобы оно было выполнено. Сделал ли он для меня что-нибудь большее, чем должен делать врач? Я знаком с способами, с помощью которых эти джентри играют на благодарности своих
богатых пациентов и выставляют счета, которые, по их мнению, вызывают чувство стыда примут. Пока богатые являются добычей бедных, бедным не нужно
ожидать сочувствия от богатых. Я знал силу денег, чтобы обеспечить
посещаемость всякие, и я вижу его сила проявляется сейчас.
"Этот человек, кажется, совершенно не хватает мужских качеств. Приведу
иллюстрацию: на днях, когда он думал, что я поглощена
чтением, - должна сказать, что у него превосходный вкус в книгах, - я обнаружила
слезы текли по его щекам, пока он читал перед камином. Я
отметил из раздела книги, когда он держал ее открытой, приблизительное
место, где он читал. Потом я попросил у него книгу,
и обнаружили, что он с готовностью открыл на месте, где листья были
заплаканные. Это была самая глупая история, которую только можно вообразить, - глупый рассказ о настоящих влюбленных, разлученных коварными личностями и умирающих от разбитого сердца! Представьте взрослого мужчину, плачущего из-за такой ерунды, как эта! "Вот странное обстоятельство, которое я отметил и над которым задумался: ни в одной из книг доктора Малбоуна его имя не упоминается;
и очевидно, что где бы оно ни появилось, он его стер. Там возможно, это легко объяснить, но мне это кажется подозрительным.Является ли это частью тайны утонченного и искусного врача хоронящего - я полагаю, скрывающегося - себя в этих горах? Я помню в слышал, на озерах, что он никогда не ходил в город людей тратить
лето здесь, если он мог этого избежать. Я, конечно, знаю, что он отказался
навестить меня, и что, кроме того, он прислал мне оскорбительное сообщение. В чем
причина? Знаком ли он более или менее с людьми более высокого класса,
и не боится ли он встречи с кем-то, кого, возможно, знал при жизни
где-то еще и проходил под другим именем? Жители
этих гор почитают его и верят, что его мастерство всемогуще.
Ну, я ничего не имею против его мастерства, ибо, конечно, он
прекрасно вел мое дело; но если эти простые и невежественные
горно-фолк должны увидеть его в уединение, в котором я его знаю, и
узнайте, что холодный, подозрительный, слабый, мелочный человек он, мне кажется, они изменила бы свое мнение о нем.
"В течение последнего месяца он все чаще и чаще уходил через
черный ход. Какие у него там дела? Если бы у меня не было предчувствия
что, как бы мало он мне ни доверял, я мог бы спокойно доверять ему до конца света
Я бы боялся за свою собственную безопасность. Но я уверен в
уверенности, что перспектива получить щедрый гонорар за возвращение
меня в целости и сохранности моему отцу является достаточной защитой, не говоря уже о уверенности, которую я питаю к странному чувству чести этого человека. Да ведь он обращается со мной, как с королевой, и ведет себя как мой самый скромный подданный полагается на каждое мое слово - до определенного момента. После этого я становлюсь сбитым с толку.
"О, мой отец, мой отец! В мире нет такого человека, как ты, ни одного
который знает меня, который любит меня так, как ты! Если бы ты только знал, как мое сердце тоскует по тебе каждое мгновение! Почему у этого человека не могло быть ни малейшего из ваших качеств - вашей железной воли, вашего презрения к слабостям в человеке вашей природы, вашей доминирующей, достигающей власти - в сравнении с этим человеком с тобой я нахожу его таким маленьким, таким малодушным, таким непохожим на стандарт мужественности, который ты заставил меня принять, таким непохожим на меня, таким бесконечно далеким от меня. Хорошо, что это так, но это заставляет меня одиноко вне всякого выражения. Я лучше буду одна в пустыне, чем с этим странным миражом мужчины, этого мужчины с безграничными способностями к мелочам, на которые способны только маленькие женщины. Он
мучает меня своей благостью, его самопожертвование для меня его принятия
я чувствую, что он живет только затем, чтобы сделать комфортное и вернуть меня к
здоровье. Где ты, мой отец? Я знаю, что ты придешь ко мне, когда
сможешь. Это все, что я знаю, я знаю! Приди, отец, и забери меня из этой
ужасной тюрьмы!...
"Я думаю, что у меня замечательно получилось быть таким терпеливым , как Я был там.Этой ужасной еды достаточно, чтобы убить здоровую женщину: мясные консервы и
овощи, все в консервах, муки почти нет, зато вместо нее морское печенье! Конечно, мой бедный раб делает все возможное, чтобы приготовить блюда таким образом, чтобы я мог их съесть, потому что он, кажется, понимает, что я человек....
"Я полон решимости познакомить этого человека с его языком.
Одиночество, которое я испытываю, невыносимо. Он, должно быть, так же одинок, как и я, и, как и я, он, вероятно, слишком горд, чтобы подать знак. Конечно, он
разговаривает со мной сейчас, когда я его создаю, но о вещах в Азии или Африке
которые, я уверен, ему так же скучны, как и мне. Он сохраняет эту дистанцию
Я уверен, просто для того, чтобы сохранить свою историю и истинный характер,
и чтобы держать меня в таком положении, когда я не смогу выясните, что происходит по ту сторону этой двери. Я буду говорить с ним о себе; это вынудит его рассказать о себе.Я не вынесу этой изоляции. Это бесчеловечно. И я не боюсь, что он осмелится. Они давно прошли.

"В настоящее время мне нужно записать еще только две вещи. Одна из них - это то, что мой ведущий растет тоньше и более пустым взглядом, и других заключается в том, что несколько раз в последнее время я мечтал услышать самую странную и приятную музыку.Это звучало, как играть на скрипке "рука мастера". Я был
не в состоянии определить, действительно ли я видел сон. Одна странная вещь в
связи с этим заключается в том, что когда я искал его прошлой ночью на его
коврах перед камином после того, как услышал музыку, или мне приснилось, что я слышал ее, его там не было. Я старался не засыпать до его возвращения, потому что
Я задавался вопросом, где он мог быть посреди ночи, когда идет снег
дом был забран до самой крыши, снаружи дул страшный холодный ветер
и я чувствовала себя одинокой и неловко. Но я легла спать до того, как он
вернулся. Однако я не сомневаюсь, что он был по другую сторону задней двери ".
На этом пока заканчиваются выдержки из дневника леди.


ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Пациентка настолько поправилась, что ее можно было приподнимать на
кровати, где она привела в порядок неуклюжую работу своей неопытной
парикмахерши и сделала свои великолепные волосы подходящим украшением
красота. Она была бледна, ее щеки утратили округлость, а глаза
блеск их обычая. Но она возвращала себе плоть, которую
потеряла, и яркость духа, которую потускнели из-за ее страданий;
и ее бледность только смягчала и утончала красоту, которая, вероятно, была
несколько чересчур пышущей здоровьем.

Было достигнуто нечто даже лучшее, чем это. Было невозможно
представить, что ее сильный и мятежный дух когда-либо прежде
подвергался иным ограничениям, чем обычная
жизнь. У нее хватило здравого смысла извлечь максимум пользы из своей нынешней
неудобной ситуации и воли переносить ее трудности. В глазах
ее хозяин превосходство ее характера, озаглавленный ее в восхищение,
что он дал ей просто и бессознательно, без какой-либо связи с ней
секс и красоты. Ее проницательность подсказала ей об этом восхищении,
и ее дух был раздосадован его характером. Однажды она сказала,--

"Мне кажется странным, доктор Малбоун, что вы никогда не проявляли никакого
интереса к моей прошлой жизни".
Он быстро и с любопытством взглянул на нее и несколько неловко ответил,--
"Я не хотел вторгаться, мисс Андрос".
"Было бы это вторжением? Я об этом не подумал".
"Ты должна знать, что я испытываю интерес ко всему, что касается тебя".
Он сказал это с готовностью, просто и естественно, и она задалась вопросом, был ли он искренен.
"Конечно, - продолжила она, - отсутствие дружеских отношений между нами означает
взаимное недоверие". Это был резкий выпад, и он застал его беззащитным.
Затем она увидела, что с самого начала зашла слишком далеко; и это впечатление
подтвердилось, когда после паузы он заметил,--

"Мы с тобой оказались в странном положении. Я знал, что условности
самых воспитанных людей много значат для вас, и я просто уважал ваши
естественным и правильным связи для них. При таких обстоятельствах он не был
возможно для меня, чтобы сделать первое усилие, чтобы быть--дружелюбным, если вы
разрешение выражение".

Она улыбнулась, но мужественность упрек и всей юстиции
ее тайно обижаться. Она была полна решимости держать себя в руках
потому что теперь ею двигала серьезная цель, и она не потерпит возражений.

"Теперь все это в прошлом", - сказала она. "Я узнал тебя
как человека с тончайшим чувством чести, гордого, сдержанного и
способного на самопожертвование. Это было бы невозможно для любого другого человека со стороны мужчины относиться к женщине так, как ты относился ко мне. Нет, не перебивай меня. Нет ничего, кроме здравого смысла и элементарной справедливости в том, что я говорю, и если ты не позволишь мне сказать это вам будет суровым и жестоким. После всего, что ты для меня сделал, я имею право сказать тебе, что я чувствую по этому поводу ".
Он выглядел таким смущенным и несчастным, что она искренне рассмеялась; и
музыка этой редкой ноты зазвучала в его сердце; потому что это был не
жестокий смех, а веселый и сердечный, как смеются над смешным
поставить в замешательство друга; и как таковой он выполнил свою цель.

Таким образом, лед, заполнявший хижину, был, наконец, в какой-то мере разбит
, и это сразу же рассеяло мрак и холод несчастных людей, заточенных в ней.
С этого начала поправляться легко долетают и изящно отчет о ее миром богатства и удовольствия и моды. Она поняла что сначала должна рассказать о своей собственной жизни, прежде чем ожидать, что ее хозяин расскажет ей о нем и о более близких и странных вещах, которые обрушились на нее. Ее голос был ровным и музыкальным. Она уделяла особое внимание легкой и модной стороне своей жизни, потому что
она верила, что такт и утонченность человека, который слушал
так хорошо, но при этом так молча, были порождены такой жизнью, и что он
сознательно отстранился от нее.

После того дня все пошло более гладко. Но молодая женщина была
в конце концов вынуждена признать свое поражение, - она открыла свою собственную простую, пустую жизнь, но не смогла заглянуть в его. И она поняла,
далее, что все попытки к более дружескому пониманию были
сделаны ею, а не им; что его отношение к ней, со всеми
его неустанная бдительность, его бесконечная заботливость, его полное угасание
из всех эгоистичных мыслей, его непроницаемая сдержанность не изменила ни одной
ни на йоту. Затем ее наполнила горькая обида, и она возненавидела его
и решила мучить его.Он не был так осторожен, но она нашла уязвимое место в
его почте. Это было то, что она считала глупой, сентиментальной стороной
его натуры. Она подтолкнула его к этому разоблачению длинной серией
ловких ходов, о цели которых он и не подозревал. Предполагая, что она
глубоко ценит более мягкие и нежные стороны жизни, она заняла позицию человека, который ими дорожит, и таким образом завела его в ловушку. Их разговор касался любви, и он открыл свое сердце и продемонстрировал всю его глупую слабость.

"Может ли быть что-нибудь более священное, - спросил он с теплотой, - чем любовь
мужчины и женщины? Есть ли что-нибудь, по сравнению с чем мелочность должна быть более отвратительной? Мужчина, который любит одну женщину со всем, что делает его
мужчиной, принял в свою душу то, что будет ее очищающей и
возвышающей силой до конца всего, что с ним связано; и, как бы благородно это ни было заключается в том, что любовь женщины к одному мужчине, который любит ее, превосходит все остальное.всем понимания, и это в прямом отблеск небесного сияния в человека жизни".
Он был избавлен от того, чтобы увидеть веселый и презрительный изгиб губ, который
свидетельствовал об измученном миром сердце; но он потерял бдительность, и его
наказание настанет.

Удар был нанесен несколько дней спустя. Теперь выздоравливающая
сидела на стуле, куда ее поместила всегда заботливая медсестра.
Теперь она была готова нанести удар. Она показывала ему зеркало
его самого - слабого, сентиментального, малодушного человека. К счастью, она могла рассказать из собственного жизненного опыта историю, смешная
герой, по ее мнению, был именно таким человеком, как доктор Малбоун. Она не стала бы нарушать ни одно из правил гостеприимства. Хозяин позволил ей
оказаться в унизительном положении, и ее желанию наказать его
не следует отказывать в удовлетворении.

Она перевела разговор на ошибки, которые совершают мужчины и женщины
отдавая свою привязанность, и небрежно заметила, что мужчины, как говорится, глупы в оценке женской красоты. Почти без исключения, заявила она, они предпочитали девушек за их красоту,их мягкость, своих отрицательных качеств, своих подлинных или делали вид,беспомощность; и она добавила, что сильная и по-настоящему ценная женщина с презрением отнеслась бы к любви, завоеванной так дешево и пользующейся таким незначительным уважением у ее дарителей.
"Но некоторые девушки," она добавила, "еще хуже, чем у мужчин. Как правило, вы можете глупость ожидать от человека, но не всегда глупость от девушки. Однажды я обратил внимание на довольно печальный случай девичьего безрассудства. Там была
девушка, которая была моей одноклассницей в школе. Именно там у нас сформировалась девичья привязанность друг к другу, которую должны испытывать все девочки в этом возрасте. Однако разница между нами была велика уже тогда, и она увеличивалась после того, как мы вышли в мир. Мы с ней вращались в одном и том же
кругу. Ее родители были богаты, и у нее были все возможности увидеть, узнать жизнь и получить от нее что-то ценное. Вместо этого она становилась все более и более замкнутой и все менее приспособленной к той жизни, к которой она
принадлежала. Она была самой непрактичной и романтичной девушкой, которая когда-либо жила. Подружки бросали ее одну за другой. Я была последней, кто
остался, и я сделала все, что могла, чтобы вбить немного здравого смысла в ее мягкую и глупую головку. Она только улыбалась, обнимала меня и
заявить, что она знала, что вела себя глупо, но ничего не могла с этим поделать.

"Она очень любила музыку и поэзию, и наконец-то я узнал, что она
брал уроки игры на скрипке от некоторых махинаций никто из тех, кто сделал свои
жизнь игра и обучение. Мне так и не довелось его увидеть, иначе я мог бы
сделать что-нибудь, чтобы остановить назревавшее зло. Ее родители
были слепы к ее безрассудству, но это обычная родительская слабость.

"Нет и не было никаких великих обмен откровенными друг с другом ада и
меня со школьной скамьи. Я мог бы рассказать ей многое о видите ли, - поспешила добавить рассказчица, - я была очень хорошим наблюдателем и узнала кое-что, что полезно знать каждой девушке. Я имею в виду, вы понимаете, о любви. Только
люди с глупым взглядом на этот предмет когда-либо попадают в беду.
Девушки с характером Ады лишены здравого смысла; они неизменно страдают из-за
недостаток восприятия и силы."Хотя я почти не видел ее, наконец стало очевидно, что дело в чем-то серьезном. Ее манеры стали мягче и обходительнее,
ее сочувствие стало острее, а в глазах появился огонек, который
наблюдательная женщина не может неправильно понять. Я был несколько старше ее,
и это дало мне преимущество в плане, который я разработал; но
еще большим преимуществом было то, что она полагалась на меня. Это было необходимо, чтобы я надо завоевать ее полное доверие, а я не хотел предпринимать каких-либо шагов в темно, ни одного, что, возможно, оказались бесполезными. Вы поймете что во всем, что я впоследствии делал и заставлял быть сделанным, я действовал исключительно из заботы о ее благополучии. Я полагал, что у нее сформировалась привязанность к этому... этому скрипачу... бах! Все во мне восстает, когда я думаю об этом.Передо мной была хорошенькая, милая, грациозная девушка, воплощение доверия и верности, готовая отдаться неописуемому скрипачу! И
этому не было никакого оправдания. Десятки мужчин обожали ее, - мужчины
ее положения в жизни, - мужчины богатые, культурные, сильные
и с характером, родовитые, влиятельные в мире. Невероятно
как это ни может показаться, они обошли стороной других девушек, гораздо более способных во всех отношениях , и вздыхали по этой застенчивой вайолет.
"Я знала, что было что-то неправильное в ее отказе принять
внимание любого из них. Я знал, что ее унаследованные вкусы, окружающие ее
примеры и естественное уважение к желаниям ее
родителей и друзей должны были побудить ее отдать свою привязанность
мужчине, достойному ее. Я решил выяснить, что это за препятствие;
и я сделал это исключительно для ее же блага. Я знал, что если
она выйдет замуж за этого... за этого низкого музыканта, ее жизнь будет наполнена
горечью, разочарованием и сожалениями. Я знал, что вскоре ей станет
стыдно за этот союз. Я знал...

"Откуда ты все это знаешь?" - прозвучал такой странный, такой скованный голос,
так отстраненно, что она с удивлением повернулась к хозяину. Он сидел, глядя
в огонь, красноватый отблеск которого скрывал смертельную бледность,
которая за последние несколько минут стала еще глубже на его лице.

"Откуда я это узнала?" - удивленно ответила она. "Это необычный вопрос от человека, который должен быть осведомлен об этом так же хорошо, как и я".Он ничего не ответил, и она повернула голову к окну и стала наблюдать, как снег неуклонно восстанавливает насыпь, которую ее хозяин совсем недавно расчистил.

- Возможно, - заметила она с легкой усмешкой, - ты задал этот вопрос
чтобы получить аргумент со мной, ибо я слышал, вы выражаете романтические
и сентиментальные взгляды на предмет любви. Но в одном я
уверен: я знаю, что ты был светским человеком и что ты
понимаешь жизнь и человеческую природу; и я знаю, что, хотя мужчинам нравится
примите сентиментальное отношение к любви, это всего лишь поза. Я
не буду спорить с вами по этому поводу. Вы не хуже меня знаете, что такой
брак был бы фатальной ошибкой ".

Она сказала это жестким, решительным тоном, который свидетельствовал о ее желании закончить дискуссию. Затем она продолжила свой рассказ.
"Я втерся к ней в доверие, признавшись в симпатии к ней и приняв ее точку зрения, я имею в виду, предвидя ее, поскольку она была слишком осторожна, чтобы раскрыть это. Бедный маленький идиот попался в ловушку. Она была
неся свою тайну в течение нескольких месяцев, и бремя на нем было надето ее
из. Вы знаете, характер такой, должно быть, сочувствие, должен иметь некоторые
одним слушать, должен быть доверенным лицом. Она не осмеливалась доверять своим
родителям, поскольку знала, что они положат конец ее безумию. Когда она
обнаружила, как она и думала, что я полностью сочувствую ей, она положила
ее бедное глупое сердце было полностью открыто. И что, по-твоему, она
собиралась делать?

Задавая этот вопрос, она повернулась к хозяину и обнаружила, что он
все еще сидит неподвижно и смотрит в огонь. Он, казалось, не
услышав ее, он ничего не ответил, и его каменное молчание и неподвижность
дал ей какое-то странное ощущение, что, возможно, весил больше с ней
если бы она не была, так глубоко заинтересован в своем рассказе, и так хорошо
довольны ее участие в его событиях. Она снова перевела взгляд
на окно и продолжила:

- Она решила сбежать с этим вульгарным... скрипачом. Не хватало только
одного: он не просил ее об этом; но она верила, что он любит
ее всей душой и что он борется с собой, чтобы
решить, правильно ли было бы с его стороны навлекать на нее такой скандал
. И она, и он оба понимали, что для него было бы хуже, чем бесполезно
просить за нее ее родителей. Она сказала мне: "Он боится, что я
буду несчастна в бедности, которая стала бы моей участью, если бы мы уехали
и поженились. Он боится, что я потеряю роскошь, к которой привыкла
привык. Он боится, что мои друзья подумают, что он женился на мне
ради моего состояния. У него так много страхов, и все они из-за меня. И все же я
знаю, что он с радостью отдал бы за меня свою жизнь. Никогда
Не было человека столь бескорыстного, столь щедрого, столь готового пожертвовать собой ради других.'
"Я едва мог удержаться от смеха, когда бедное дитя рассказывало мне
всю эту чушь. Прежде чем применить жесткие меры, чтобы обуздать ее глупые
намерения, я прибегнул к более мягким. Продолжая сочувствовать,
Тем не менее я сказал очень много вещей, которые заставили бы ее задуматься
если бы у нее была хоть капля здравого смысла. Я дал ей понять, как деликатно
как это возможно (для меня было осторожно, чтобы не разбудить какие-либо обидчивость или упрямство в ней), что ее возлюбленный, несомненно, был никчемный парень,как человек своего класса, что он был слаб характером и свободно в
морали; что он был всего лишь хитрый авантюрист, ловко играя на ее
невинность и доверие, и хочется оставить его трудовой жизни для
одним из легкости за ее счет. Я сравнил ее положение в качестве его жены с положением жены человека в своей сфере."Проблема заключалась в том, что ее совершенно не заботило положение, которое она занимала.
занята. Она искренне верила, бедная идиотка! что может быть такой же счастливой
бедной, как и богатой. Но большим препятствием была ее влюбленность в этого мужчину и ее вера в то, что он прекраснее и превосходнее мужчин ее собственного
положения. Она была мечтательной и романтичной, и именно поэтому она идеализировала этого возиться никто не будет. Чем больше она рассказывала мне о его мягкости, утонченности, его бескорыстии, его поэтической натуре, тем больше я видела, что ему не хватает безупречных качеств мужественности, тем больше я понимала, что он совершил тщательно изучал ее слабые стороны и играл на них всеми возможными способами.беспринципное мастерство для его вида. Она умоляла меня встретиться с ним, узнать его, изучить его. Конечно, об этом не могло быть и речи. Она была уверена, сказала она, что я должен восхищаться им и уважать его так же, как она. Я решительно отказался встречаться с ним. Я даже забыл его имя".
В повествовании наступила пауза. Молодой человек был так спокоен, что его
гостья оглянулась на него и обнаружила, что его взгляд прикован к ней. Она
вздрогнула, потому что увидела, что в нем было что-то скрытое, чего она не
понимала, и это на мгновение наполнило ее беспокойством. Он быстро
и, не говоря ни слова, снова посмотрела на огонь.


ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Выздоравливающая отбросила минутную депрессию, вызванную
странным выражением лица хозяина, и продолжила.

"Наконец я понял, что все мягкие меры будут бесполезны. Я знала, что
в любой момент может случиться что-то ужасное, и я была полна решимости
спасти свою старую школьную подругу от позора и горя, которые она
навлекала. Не поощряя ее напрямую продолжать в том же духе, с чего она
начала, я дал ей понять, что она всегда может рассчитывать на мою
дружбу. Затем я приступил к серьезной работе, которую мне предстояло выполнить ".

Последовала еще одна долгая пауза.

"Ну?" сказал ее хозяин немного резко и нетерпеливо; и эта перемена
с "нет" на его обычную мягкость вызвала у нее мимолетное удивление. Затем она увидела что причиняет ему боль. Она ждала этого знака.
"Я знал, что будет легко сопоставить мое остроумие с остроумием
сентиментального, коварного скрипача и глупой девчонки. Мне не нужно давать все
детали плана, который я провела. Это был всего лишь вопрос
о том, чтобы устроить ему ангажемент где-нибудь в другом месте на некоторое время и представить ей в его отсутствие какие-нибудь доказательства его неверности. Я
знал их обоих достаточно хорошо, чтобы предвидеть, что она никогда не давайте ему понять,то, что она слышала, - что она бы просто отправить его на произвол судьбы, и ожидать его, чтобы сделать объяснение, если он был невиновен, и что он будет слишком смущенный, чтобы потребовать объяснений от нее или сделать сам. Не было
никакой опасности, что он откроет способ опровергнуть или даже опровергнуть доказательства, которые я представил.
"Все это, как вы понимаете, я проделал с величайшей деликатностью. План
сработал идеально. Они больше никогда не виделись ".
Уайлдер повернулся и посмотрел ей прямо в лицо. Это был способ, которым
он сделал это, что обострило ее внимание, потому что это был взгляд, в котором она скорее почувствовала, чем увидела, команду.
"Что с ними стало?" - тихо спросил он, но она почувствовала, что вопрос
требует ответа.
"О, - ответила она, напускное безразличие скрывало ее решимость сохранить контроль над ситуацией, - бродячего скрипача больше никто не видел. Что касается Ады ... Но это было бесконечно лучше, чем прожить жизнь в нищете...
"Что касается Ады?" -"Она умерла через месяц", - это было сказано жестко и вызывающе.Молодой человек поднялся со стула, который он неуклюже опрокинул. В
странно неуверенно, спотыкаясь моды он пошел к входной двери,
и нащупал щеколду, как будто слепой. Затем он передумал и направился к задней двери; но, какую бы цель он ни преследовал, ему помешали он опрокинул маленький столик и сбросил книги и другие предметы, стоявшие на нем, на пол. Явно пораженный и сбитый с толку шумом и собственной неуклюжестью, - хотя вряд ли больше, чем молодая женщина, которая с изумлением наблюдала за ним, - он поправил
с трудом поднялся за стол и начал подбирать предметы, которые упали
из него. Однако вместо того, чтобы положить их обратно на стол, он положил их
на кровать. Его лицо было мертвенно-бледным, глаза тревожно глубоко запали
казалось, он внезапно постарел и покрылся морщинами. Его руки дрожали, и слабость настолько овладела им, что он присел на край кровати.
Это состояние быстро прошло, и молодой человек посмотрел на свою гостью, которая
была вынуждена с трудом повернуться на стуле, чтобы наблюдать за ним; и
когда он увидел растерянное и огорченное выражение ее лица... увидев
ничего от того удовлетворения и триумфа , которые испытывало ее горе , частично
затемненный - он слабо улыбнулся и решительно поднялся на ноги. "Должно быть,
Это был приступ головокружения", - слабо объяснил он. Но он продолжал
смотреть на нее так пристально и таким проницательным взглядом, что ее
беспокойство усилилось. Не зашла ли она в своих мучениях над ним слишком далеко? О, что ж, в конце концов, это пошло бы ему на пользу!
"А теперь, - сказал он голосом, который постепенно становился все сильнее и тверже, "Я расскажу тебе историю". Он стоял прямо перед ней
и смотрел ей в лицо. "Однажды, сразу после того, как на меня обрушилось большое горе, я прогуливался вдоль набережной Сан-Франциско,
и сел на какие-то бревна в конце пирса. Я не заметил
нескольких грубоватых молодых людей, сидевших рядом со мной, пока один из них
не сказал в ходе беседы, которую они вели: "Да, но я любил
ее! Мое внимание привлекла манера, с которой он это сказал. Я
по его внешности заключил, что он чернорабочий, возможно, грузчик;
но что-то было в его голосе, что принадлежит пострадавшего мужчины во всех
в сферах жизни. Один из сподвижников сказал: 'Бред, Откровенный; что есть
просто как хорошую рыбу в море, как когда-то был пойман своим хозяйством. Но Франк покачал головой и сказал: "Не для меня". Остальные ничего не сказали, и
через некоторое время Фрэнк повторил: "Не для меня". Вы когда-нибудь слышали, чтобы мужчина говорил это? "
Голос Уайлдера, который неуклонно становился все громче, внезапно понизился
почти до шепота, когда он задавал своему гостю этот вопрос. Морщины
на его лице стали глубже, а в его взгляде появилась острота
проникновения, которую молодой женщине было трудно встретить, не поморщившись.

- Тогда, - возобновил Уайлдера, "другой из его товарищей, стремясь показать его
глупость своего горя, сделаны некоторые замечания о женщине, которую я не могу
повторяю. Фрэнк ответил без гнева: "Не говори так, Джо: ты имеешь в виду
хорошо, но не говори этого. Она была женщиной, которую я любил. Теперь каждую ночь, когда я гашу свет, чтобы лечь спать, я вижу ее в комнате; и когда я
иду по темным улицам, мне кажется, что она идет со мной. Я любил
эту женщину; и теперь я не знаю, что делать. Потому что она мертва, ребята, она
мертва; и, клянусь Богом! они убили ее ".
Уайлдер все еще смотрел вниз, в лицо своей гостье, когда он
закончил, а она подняла глаза на него; но когда дрожащим голосом он произнес последнюю фразу, ее взгляд упал на этаж. После паузы он заговорил снова, и его голос был полным, округлым и страстным."Они убили ее, мадам, как убили многих других. Как это случилось они убили женщину, чья смерть наполнила жизнь этого грубого человека горем и отчаянием, я не знаю. Но они убили ее. Чья-то
кровожадная человеческая рука разрушила план, который заложил сам Всемогущий. Хотел бы я, чтобы вы слышали, как он сказал: "Она мертва, мальчики, она
мертва; и, клянусь Богом! они убили ее.Звук его агонии бы
нашел сердце, которое было призвано сделать больше, чем оставить тебя в живых-с
это избиение. Вы знаете, что такое убийство? Знаете ли вы разницу
между грубым, глупым, зверским убийством, которое, удовлетворяя свою грубую
жажду крови, продевает свою толстую шею в недоуздок, и более утонченным,
утонченное, бесконечно более жестокое убийство, которое убивает с мучительной
жестокостью и, таким образом, перехитряет виселицу? Кровопийца - бедный
дурак, с ограниченным разумом и искалеченной душой. Возможно, он получит сполна свое наказание, когда закон вытянет его бесполезную шею. Но убийца, который
перехитрил закон в своем убийстве, который убивает невинных и ничего не подозревающий и доверчивый, который делает дружбы чаши, из которой
яд выпит, которые работают самые пагубные лжи и предательства, который
спокойно наблюдает, как растет агонии своей жертвы, как яд медленно делает свою работу, - что, думаете, наказанию могут достигать такой убийца,а что?"

Голос молодого человека стал громким, суровым и угрожающим. Жестокий
эмоции были помешивая его. Всем своим стройным телом, казалось,
расширен. Его лицо раскраснелось, глаза сверкали, пальцы
хватались за невидимые предметы, весь его вид был угрожающим. Его гость,
охваченная благоговением и ужасом, она подняла взгляд на его лицо.

"И кем же совершено такое убийство?" он закричал. "Это делает тот, кто,
приходя в мир со свежей и завершенной душой из рук
Творца, сознательно сворачивает с пути природы и
бог природы уничтожает атрибуты, которые формируют нашу единственную связь с небесами и нашу единственную надежду на бессмертие, душит все, что могло бы быть полезным в привнесении света и силы в жизни других, и в бесстыдном
неповиновение явной воле Всемогущего создает ложных богов для поклонения,
жертвует самоуважением ради любви к себе, отвергает суть жизни и
цепляется за отбросы и барахтается, как свинья, в трясине, которую сам же и создал.Кровавый убийца бесконечно лучше этого. У него, по крайней мере, есть
человеческое сердце во всем его зверином величии.
"И ради чего совершается такое убийство? Оно исходит от карликовой,
искаженной души, намеренно, осознанно, разумно созданной ее
обладателем. Его цель - уничтожить единственное прикосновение красоты, сладости
и чистоты, которые делают нас похожими на ангелов. Он видит изысканную
цветок; этот цветок должен быть сорван, иначе его красота расцветет и
его предназначение исполнится. Это любовь в ее чистейшей, благороднейшей, наиболее бескорыстной форме между двумя людьми, которых Бог создал друг для друга для исполнения своего собственного непостижимого замысла, а также посредством лжи и предательства продолжает убивать одного и разрушать счастье другого. Какое
наказание, мадам, является адекватным за такое убийство? Руки закона
были бы запятнаны удушением такого низкого, такого трусливого убийцы, такого
бесконечно более низкого и подлого, чем самые низкие животные, такого совершенно недостойного о чести виселицы. Может быть только одно адекватное
наказание, и только Всемогущество могло изобрести ад, достаточный для этого.
И чем скорее наступит это наказание, тем скорее возмездие
Бога будет удовлетворено. Какие обязанности могут возлагаться на смертный стоял в
трепет и благоговение в соответствии с законодательством своего создателя, чем установить закон в силу?"
В смятении и ужасе, которые сейчас наполняли ее душу, женщина не могла
ошибиться ни в значении этой угрозы, ни в безумии, которое придало бы ей
силу. Оцепенелый страх, ощущение, что она погружается в бездонную
яма, напрягла все ее способности. Она сидела в безнадежном оцепенении,
в безмолвном ужасе от удара, который, как она чувствовала, должен был обрушиться. Ее ошеломленному вниманию предстал сам мститель во всем ужасе
разъяренного правосудия, свободного от привязи и бросающегося вперед сломя голову
и непреодолимого, чтобы удовлетворить свою месть. Никогда она не мечтала, что
смертный может столкнуться с чем-то таким ужасным, как этот человек, который
спас ее от смерти с бесконечным терпением, нежностью и бескорыстие возвращало ей здоровье и силу, и теперь стоял как судья и палач над ее обнаженной, дрожащей, осужденной душой. Ее напряженным взглядом, ее губы, она посмотрела вверх, в оцепенении и неподвижно, прямо ему в лицо; и ей его горящими глазами и напряженным каркасом наполнил весь мир с удвоенной силой, презирать, и смерть.

"Женщина, - воскликнул он, - будь то убийство или юстиции, твоя смерть будет
снять позорное пятно с лица этой прекрасной планеты. Если сможешь,
помирись с Богом, ибо я собираюсь отправить твою проклятую черную душу
туда, где она больше не сможет причинить вреда. С неизмеримой ненавистью, с
бесконечным отвращением я собираюсь убить тебя ".
Он схватил ее за плечо, и горячую железную хватку его пальцев разорвал ее
кожи. Он приблизил свое лицо к ее лицу, и она услышала скрежет его зубов, которые на приоткрытых губах были похожи на клыки обезумевшего зверя.
- Ах ты, гадюка! - ты не имеешь права на жизнь! - воскликнул он.
Она увидела, как его свободная рука тянется к ее горлу. Тогда ее энергии были
высвобождены. Она запрокинула голову и изо всех сил закричала,--
- Отец! отец! помоги мне! спаси меня!" Молодой человек отшатнулся, схватился
за голову обеими руками и дико и испуганно огляделся.
"Что это было?" - задыхаясь, спросил он. "Ты слышала? Волки спускаются. Это был вой волчицы!" Ошеломленный, он добрался до задней двери, открыл ее, вышел и запер ее за собой.


ГЛАВА ДЕВЯТАЯ


ЕЩЕ выдержки из дневника леди:"Я никогда не могу начать запись в своем дневнике без того, чтобы эта ужасная сцена не встала между мной и этими страницами. О, это было ужасно, -- ужасно за гранью всякого понимания! Я не могу поверить, подумав над этим и в течение этих недель, которые прошли с ним произошло, что он был
страх смерти, который так напугал меня и, я знаю, сделал из меня старуху. Нет, этого не могло быть. Это был страх навлечь на себя это ужасное осуждение. Было ли это справедливо? Было ли это правдой?
"Кажется, он, наконец, оправился от тревожной депрессии, которая
последовала за его вспышкой, и это дает мне время подумать, время, чтобы
вспомнить многие обстоятельства, которые в моей слепоте, моей невероятной слепоте
и глупость, которую я упустил из виду. Я принимаю во внимание страшное напряжение, под которым он так долго страдал. Он деликатный, тонко организованный человек мужчина, и ему пришлось сделать и вынести больше, чем дюжине сильных мужчин. Он сделал бы и перенес это так хорошо и терпеливо.
"Он беспокоился о моем выздоровлении. Затем были бесконечные обязанности по уходу за мной, по обдумыванию тысяч мелочей, которые нужно было продумать и сделать, и которые он никогда не забывал и которыми пренебрегал. Он сделал готовка, стирка, - все это было тяжело и неприятно для человека. Затем было его постоянное беспокойство из-за снега; и оно усиливалось с каждым днем на протяжении всего года.зима с возрастающими опасностями и неудобствами; и, кроме того, его
беспокоил тяжелый физический труд - слишком тяжелый для него, - который он
был вынужден выполнять, чтобы уберечь нашу хижину от закапывания и
самих себя от того, чтобы быть задушенными. И, наконец, наблюдается постоянная
ношение на нем близкого лишения свободы с меня, за кого я знаю, он сейчас
должно быть, очень сильную неприязнь.

"Я также удовлетворен тем, что у него есть скрытые от меня тревоги. Что они
связаны с чем-то, при появлении чего открывается задняя дверь, у меня нет никаких сомнений.сомнение. Есть несколько причин, по которым я так думаю. Я так почти хорошо теперь, когда я мог бы вам и быть полезным ему, если бы он только
мне костыль, как я часто умоляла его сделать, но он всегда ставил
меня, заявив, что это слишком рано для костылем, что мое желание
полезно будет дать мне серьезный удар через меня перебарщивайте,
и что главное для нас, чтобы рассмотреть было возвращение мое
как можно быстро прочности, и наш побег на снегоступах, что он
сделали бы, как только я смогу ходить. Все это звучало очень
правдоподобно, но мне кажется, что здравый смысл подсказал бы мне
немного потренироваться. Несмотря на то, что я восстановил свою плоть, я
слаб, как младенец. Зная, что он хороший врач, я сомневаюсь в его
искренность о костыль. Я считаю, что истинная правда заключается в том, что он боится Я хотел бы попробовать, чтобы вторгнуться в свой заветный секрет, если бы я мог быть."Я знаю, что он хранит провизию в том месте, куда открывается задняя
дверь, и что этот факт, кажется, дает ему достаточное оправдание для того, чтобы
ходить туда так часто, тем более что он там готовит; и что
это еще одно странное обстоятельство. В течение недели после того, как меня впервые привезли в хату он готовил еду на широком очаге, но через некоторое время
он сделал это в тылу квартире, объясняя это тем, что запахи от
приготовления не были хорошими для меня, и это было неудобно для него
готовить перед камином. Я возразила, что не возражаю против
запахов, и он ответил, что я, по крайней мере, позабочусь о его комфорте.

"Еще одно: он не ел со мной уже очень, очень давно. Его
первоначальный план состоял в том, чтобы приготовить мне ужин, прислуживать мне, пока я не закончу,а затем поест сам за маленьким столиком в углу у камина. Я
некоторое время не замечал, чтобы он перестал есть таким образом, и что
он принимал пищу в задней комнате. Он всегда говорит об этом как о
"квартире", а не как о комнате. Интересно, почему. Я сижу уже
долгое время и не нуждаюсь в его помощи после того, как он принес
мне еду. Было бы гораздо приятнее, если бы он сел за маленький
столик и поел со мной. Неужели его неприязнь ко мне настолько глубока, что он не может есть со мной? Со всем моим здравым смыслом я допустил такое положение дел
произойдет! И мы оба от этого страдаем."Неудивительно, что со всеми этими вещами, которые его беспокоят, он так сильно изменился с тех пор, как я пришел. Он, как всегда, безупречно опрятен, и благодаря ему эта бедная маленькая хижина сияет, но он заметно изменился с тех пор, как я приехал. Это происходило настолько постепенно, что я не замечал этого до тех пор, пока моей слепоты
было уже недостаточно, чтобы не видеть этого. Он был стройным и
очевидно, не сильным, когда я пришел, но он превратился в тень, и его
впалые щеки и ввалившиеся глаза огорчают меня. Когда он входит сейчас
от борьбы со снегом, - потому что мы не должны быть погребены под ним, и должны
иметь свет и воздух, а верх дымохода должен быть чистым, - его
слабость и истощение, хотя он так старается скрыть их, ужасно видеть.
"И сейчас многие боятся до меня стало доходить. Он заключается в том, что в любой момент он может выдержит и сдохнет. Жаль, что я не написал, что лучше бы я никогда не думал об этом. О, если бы только пришел мой отец! Что может удержать
его? Разве я не знаю, что он любит меня больше всего на свете? Разве я не все, что у него есть, чтобы любить и за что цепляться? Я не могу, не могу,
поймите это. Доктор Малбоун говорит, что с моей стороны неразумно ожидать моего
отца, и что если он попытается связаться со мной сейчас, это будет
слишком большим риском для его собственной жизни. Он пытается уверить меня, что мой отец будет полностью руководствоваться советами людей, которые знают
горы, и что они удержат его от любой подобной
попытки, поскольку сами они не осмелились бы сделать это. Все это может быть
правдой, но мне трудно в это поверить. Если бы я только мог получить от него хоть одно слово, это придало бы мне больше сил переносить ужасы
моя ситуация. Но почему я должен жаловаться, когда доктор Малбоун переносит все это так терпеливо, так мило, так жизнерадостно?

"Тем не менее, эта ужасная картина убийства постоянно стоит между мной и этими страницами. Думаю, теперь я могу понять, почему мужчины иногда убивают женщин.
Почему мужчины и женщины должны быть такими разными? Почему это должно быть невозможно для них понять друг друга? Это было убийство, которое я увидел стоящий
передо мной-как на ужасную картину убийства, как он ее нарисовал, с
меня как убийцу ... я как каторжная, душегубка!--и убийство во плоти, как он
стоял, готовый задушить меня. О, невероятная свирепость этого человека, его
ужасная, дикая дикость, ужасная темная и низменная сторона
его странно сложного характера! Все это время я принимал его за
малодушного молокососа, младенца, старую женщину, слабое ничтожество; и вдруг
он сбросил свою внешнюю оболочку и предстал Мужчиной, ужасным, диким,
жестокий, ошеломляющий, великолепный, чудесный! Чего стоит мое суждение
после этого? И я так гордилась своим пониманием мужчин!

"Почему он не убил меня? Это мой крик остановил его; но почему он должен
это? Это мой призыв о помощи привел его в чувство? Я думаю
да. Это затронуло то в нем, что было таким остро бдительным, таким
неослабно бдительным с тех пор, как я попала под его опеку. Но что
он имел в виду под воем волчицы? И что он имел в виду, говоря
что волки спустились? Несколько раз после той ужасной сцены
он будил меня по ночам со стонами и вскриками во сне "Волчица?" Я знаю, что в этих вещах есть смысл. Почему он ничего не объясняет? И почему я допустил отчуждение между нами это лишает меня возможности искать его доверия? Не слишком ли поздно теперь?
"О, ужасные минуты, бесконечные часы, которые прошли после того, как он
вышел из хижины через заднюю дверь! Сначала я каждую секунду ожидал, что
он вернется и убьет меня. Будет ли у него винтовка, револьвер, нож
или дубинка, или он придет с этими ужасными длинными пальцами, скрюченными
как когти, чтобы вцепиться мне в горло? И все же, каким-то образом, я чувствовал себя в безопасности; я чувствовал, что его прежняя настороженность и заботливость вернулись."Как только я смог преодолеть полубессознательное состояние, в которое привела его вспышка гнева брошенный мной, я потащился к задней двери, намереваясь забаррикадироваться от него. Это усилие было чрезвычайно болезненным и изматывающим и принесло мне сильные страдания в течение недели после этого. Но мои страдания разума и духа были настолько сильнее, что я мог переносить страдания плоти. Когда я подполз к двери и попытался подтащить к ней коробку
, я услышал нечто, что остановило меня. Я не уверен, что это
было что-то реальное. Было громкое пение в ушах от ужасно
от испуга, что мне пришлось пережить, и то, что я слышал, может быть, что сделал
мое перенапряженное воображение казалось связным. То, что я услышал, звучало
как отдаленные, приглушенные, ужасные звуки "Танца смерти
" Сен-Санса, исполняемого на скрипке. Но как бы дико и ужасно это ни звучало, это
стало залогом моей безопасности. Убийство не может сопровождаться музыкой.

Я отстранился и с большим усилием забрался на кровать, где
Я долго лежал в полном изнеможении. Время не имело для меня значения.
Тупая, массивная, неосязаемая тяжесть, казалось, давила на меня, и я
жаждал - о, как я жаждал! - человеческого сочувствия.

"Когда он вернулся, в хижине было темно. Мы очень экономили с
свечами, потому что доктор Малбоун объяснил, что они на исходе; поэтому
по вечерам у нас обычно горел только огонь в камине. В задней комнате, похоже, был щедрый запас дров, и часть из них была из смолистой сосны, которая давала прекрасное пламя. Когда он вернулся, огонь уже прогорел. Я не почувствовала страха, когда услышала, как он вошел. По нетвердости его движений я понял, что он слаб и болен, но первый звук его голоса, когда он с тревогой позвал меня, был совершенно обнадеживающим.-"Я лежу на кровати", - ответил я.

"Он нащупал на прикроватной тумбочке и там он опустился на колени и уткнулся лицом в его руки на покрывало. И затем - я говорю это просто как должное, просто
как простую правду - он совершил самый мужественный поступок, который когда-либо совершал мужчина. Он поднял голову и с достоинством и смирением сказал,--
"Я совершил самую трусливую, самую жестокую вещь, которую только может совершить мужчина. Ты простишь меня? Можешь ли ты простить меня?
"Я протянула руку, чтобы остановить его, потому что это было ужасно, что мужчина может быть таким смиренным и сломленным; но он взял мою руку обеими руками и держал ее."Ты сможешь? Ты сможешь? он умолял.
"Это был единственный раз, когда его прикосновения были другими, чем в холода и
поверхностное врача, и ... я чувствую себя не стыдно писать это ...
был первый раз в моей жизни, что прикосновение мужской руки были так
успокаивает. На мгновение показалось, что его рука прошла сквозь
стену, которая до сих пор так сильно разделяла нас.
"Это не ты был виноват", - сказал я. "Я один был виноват".
"Нет, нет!" - горячо запротестовал он. "Какая провокация под небом может
оправдать такое поведение, как мое?""Я прощу тебя, - сказал я, - при одном условии".  -"И это..." -"Ты, в свою очередь, прощаешь меня".
"Очень медленно, как только я это сказала, давление, с которым он
держал мою руку, начало ослабевать. Что это значило, и почему он
хранил молчание, и почему боль прокралась в мое сердце? Разве
Он не мог быть таким же великодушным, как я? Неужели я все-таки переоценила его?

"Это было ужасно!" - прошептал он. "Согласно всем обязательствам, лежащим на
мужчине, я должен был быть добр к тебе. Ты была моей гостьей, а также моей
пациенткой. Ты была искалечена и беспомощна, и неспособна защитить себя.
Ты была женщиной, ожидающей от каждого мужчины, по праву своего пола,
комфорт и защита. Я был мужчиной благодаря тебе, потому что ты была
женщиной, всем комфортом и защитой, которыми каждый мужчина обязан каждой
женщине. Все эти обязательства я растоптал ногами.'

"Почему он вложил это жало в наше примирение? Если бы он не сделал этого
так невинно, так непреднамеренно, это не причинило бы такой боли. Я очень медленно убрала свою руку из его; он не сделал ни малейшего усилия удержать ее.
Он больше не просил меня простить его и не предлагал мне своего прощения. Пролом в стене был закрыт, и шлагбаум стоял цел и неприступен между нами.

"В настоящее время он встал и разжег костер и приготовил мне что-нибудь поесть;
но у меня не было аппетита. Затем он обнаружил, что у меня была лихорадка, и он был много огорчен. Было только одно утешительное прикосновение сочувствия, когда он сказал мне,--"Ты рыдала все время, пока я разводил огонь и готовил тебе
ужин. Я обещаю больше не пугать и не расстраивать тебя.

"Откуда он знал, что я была рыдать, когда я приняла столько боли
чтобы скрыть это и я мог бы догадаться, что его настороженность по
мое благосостояние настолько острым, так unrelaxing, что ничто не влияет на меня можно скрыть от него.
"Я был прикован к постели неделю, и сильно пострадал и в разуме, и
тело. Я обидел свою искалеченную ногу, и что мой врач
тревожно. За все это время мне и в голову не приходило, настолько я пропитана
эгоизмом по натуре, что он перенес очень серьезное нервное
потрясение от своей вспышки безумной страсти, и это только ценой огромных усилий
держался ли он для того, чтобы снова поставить меня на путь выздоровления? Осознание истины пришло, когда миновал мой черед болеть. Едва он устроил меня
поудобнее на стуле, как мертвенная бледность сделала его лицо похожим на лицо мертвеца  - лицо, и он, пошатываясь, добрался до кровати и упал на нее без чувств, все еще имея вдумчивость сказать, пошатываясь,--
"Я ... немного... устал ... и хочу спать. Я... совершенно... здоров. Не испытываю
никакого...беспокойства.'
"За исключением его слабого, прерывистого дыхания, он часами лежал как мертвый;
и тогда я более полно, чем когда-либо, осознал тяжесть ужасного бремени,
которое легло на него моим присутствием. Я знаю, что убиваю его. О Боже!
неужели я ничего не могу сделать, чтобы помочь ему, облегчить ему жизнь?
Что я такого сделал, что это ужасное проклятие должно было пасть на меня?

"Самая замечательная из всех странных вещей, которые я увидел и узнал в этом ужасном заключении, - это то, что его доброта по отношению ко мне не претерпела ни малейших изменений. Он по-прежнему воплощает в себе вдумчивость, бдительность, бескорыстие, и все же он осудил меня мне в лицо как----
"Еще одна вещь, которую я обнаружил: все мои тренировки в области
сообразительности здесь ни к чему. Он всегда избегает начала любого
разговора на темы, отличные от тех, которые лежат непосредственно рядом с нами.
Поэтому это требует больших усилий с моей стороны - и я думаю, что заслуживаю этого немного похвалы за это - втянуть его в обсуждение общих вопросов.
В этих дискуссиях он никогда не высказывает своего мнения, если подозревает, что у меня есть противоположное, и никогда не выступает против меня; но я не могу
избавиться от ощущения, что его взгляды намного шире и глубже моих,
настолько мудрее, настолько милосерднее, настолько ближе к тому, что он называет
"великим сердцем человечества", что заставляет меня казаться мелкой и подлой. Действительно ли я такой? Я стараюсь не быть такой ".
С неописуемым тактом и деликатностью он держит меня на бесконечном
расстоянии, и я не смогла найти способ преодолеть огромную
залив.... В конце концов, зачем мне стараться? Если он меня презирает, я ничего не могу с этим поделать. Этому жалкому положению, в которое я попала, когда-нибудь придет конец; и когда я снова буду свободна и окажусь в своем собственном мире, я покажу ему благодарность, которую я чувствую. Позволит ли он мне?...

"Что во мне такого отталкивающего? Почему со мной должны обращаться как с
гадюкой? И почему из всех людей, которых я знаю, - людей, которых я мог
ручка, как замазка-это безвестной глуши доктор полностью баррикадируется
от меня, по-прежнему совершенно неприступной, позорит и унижает меня
завуалированной жалости, и не чувствует малейшее прикосновение силы, что я
знаешь себя? Мое лицо уродливым? Мои манеры грубы? Мой голос
репеллент? Где мои ресурсы женского такта, которые я успешно использовала
в прошлом? Почему мне совершенно не удается произвести впечатление
на него как на обладателя единственной замечательной черты, единственного изящества во внешности, манерах или характере?

"Все это трудно выносить. Я стараюсь быть храброй, сильной и жизнерадостной,
как и он всегда; но такова природа человека - возмущаться его обращением, и
с его стороны жестоко держать меня в таком положении. Это происходит впервые в
моя жизнь оказалась в невыгодном положении.

"Я полагаю, что он перенес какое-то большое горе. Действительно, он так и сказал
в своей вспышке гнева. Его недоверие ко мне, кажется, указывает на его характер. Он вероятно, отдал какой-нибудь бессердечной женщине всю свою любовь, всю свою душу, а она посмеялась над ним и бросила его. Это было бы тяжело для мужчины
его типа. Другого объяснения быть не может; и теперь я страдаю
за грех этой женщины: он думает, что все женщины похожи на нее.

"Я напишу этот обет, чтобы я мог часто обращаться к нему и укреплять свою
цель, читая его:"Я заставлю этого человека полюбить меня. Я разрушу стену, которую он возвел между нами. Я использую все ресурсы, чтобы поставить его на свои ноги.Я заставлю его ценить меня. Я заставлю его нуждаться во мне. Я заставлю его хотеть меня. -"Это моя клятва".
На этом заканчиваются, опять же пока, эти выдержки из дневника леди.


ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Суровость зимы не ослабевала. Были промежутки, когда не дул ветер и не выпадал снег; но не было ни теплых ветров, ни солнечного света, чтобы растопить снег, глубина которого неуклонно росла и усугублял непроходимость дорог. День за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем это укрепляло решетки тюрьмы, удерживающие
две несчастные души.
С продолжительной и усиливающейся суровостью зимы все тяжелее и тяжелее
тюремные условия становились все суровее. Сила духа Уайлдера
начала ослабевать; и хотя его справедливую подопечную огорчало видеть, как
он страдает, ее сердце согревало осознание того, что день ее триумфа настал.
близок был день, когда она должна была служить ему так же нежно, так же бескорыстно, так же верно, как он служил ей. Было бы здорово заполучить его
беспомощная, когда он опирался на нее, нуждался в ней, желал ее.
Ее поведение сильно изменилось после ужасной сцены, когда ее жизни угрожала опасность. Ее стойкость, ее самодостаточность, ее агрессивность, ее снисходительность, все уже ушли, и она родила сама к своему спасителю, как мать, и сестра, и подруга. Бесчисленными мелочами она избавляла его от неприятностей, отказывая себе, и делала это так тактично, что он никогда не заподозрил обмана. Под влиянием этого он, наконец, сделал ей костыль, который, хотя и был грубым и
испытывая неловкость, она заявила, что это чудо непринужденности. Она верила, что
давая ей это, он выразил больше доверия к ней, чем чувствовал раньше.
Ее внедрение в схему их жизни привело к изменениям, которые
удивили и порадовали его. Несмотря на его огорченные протесты, она
произвела капитальный ремонт в его скудном гардеробе и с искусным мастерством привела каждую вещь в идеальный порядок. Ее мастерство и изобретательность были применены многими другими способами, так что вскоре хижина приобрела вид, сильно отличающийся от того, который она нашла, когда приехала. Небольшие штрихи придавали хижине вид изящество и ощущение уюта, которых раньше здесь не было.

Она освободила его от всей работы по уходу за ней, за исключением
приготовления пищи; это была обязанность, которую он выполнял с непоколебимым упрямством.Она также не могла всеми своими уловками и уговорами заставить его
обедать с ней. Она придумала множество теорий, объясняющих его поведение
в этом конкретном случае. В конце концов, она остановилась на этом: он предпочитал выполнять роль слуги; как таковой, он должен был разносить свои блюда по частям. Но почему он должен выбирать? Было ли это потому, что он считал это более безопасным путем для них обоих? Было ли это потому, что он хотел дисциплинировать ее, ставя ее выше себя, когда по очевидному праву они были равны? Размышления были бесполезны; она была вынуждена принять факт, что и сделала со всей доступной ей грацией.
Он похудел до измождения. Его руки были руками скелета плотно обтянутыми кожей. Его щеки были сильно впалыми, а натянутая кожа на скулах была мелово-белой. Но глаза были самые призраки его особенности. Они, казалось, всегда ищу что-то
что не может быть найден, и смертельный страх катастрофы это никак не указывало на его неизбежность. В их непроницаемых глубинах ей казалось, что она видит все тайны, все страхи, все тревоги.
И все же, хотя он был очень слаб, он стойко и бодро выполнял свои обязанности.
Нужно было бороться со снегом. Нужно было поддерживать огонь, потому что
стоял сильный холод. Там было приготовить.

Неудобно как ее кровать была, она знала, что это был роскошный, в
сравнение с тонким слоем покрывали пол из камней и земли, на которой
он спал. Со временем это стало преследовать ее постоянно, и она задумалась
каждый мыслимые план, чтобы сделать его более комфортным. Сначала это была она
твердое намерение заставить его лечь в постель, пока она спала на полу;
но она знала, что делать это предложение бесполезно; поэтому она
была вынуждена отказаться от идеи, какой бы дорогой она ни была для нее, и какой бы счастливой ни сделало ее ее принятие . Вместо этого она сделала все, что могла, чтобы сделать его подстилку удобной. Ее изобретательность так сильно изменила ситуацию, что его благодарность тронула ее.
Однажды она обнаружила, что он испытывает невыносимую боль. Пытка была настолько сильной, что сломила его железную стойкость и исказила его лицо. Она была
мгновенно в его сторону, ее рука на его плечо, и ее лицо показывает
тоскливая тревога. -"Что это, мой друг?" она спросила, нежнейшим голосом.
С жалким усилием овладев собой, он заявил, что это была всего лишь
незначительная и преходящая боль, и что она быстро проходит. Она опустилась на колени рядом с ним и с тревогой заглянула ему в лицо. Очевидно, что ее забота
усилила его страдания, но она была полна решимости начать борьбу прямо сейчас.

"Скажи мне, в чем дело, мой друг", - умоляла она.

Это был второй раз, когда она назвала его "мой друг".

"Это всего лишь ревматизм", - сказал он несколько нетерпеливо и сделал
нежную попытку оттолкнуть ее. Но она настаивала.

"Это не пустяки, - сказала она, - ваши силы значительно
снижается. Где боль?"

"О, я не знаю; вы не только делает его более трудным для меня!" он капризно
воскликнула.

Великая радость наполнила ее сердце, ибо она знала, что он уступает,
и что ее забота ускоряет его падение.

"Нет, - сказала она, - я сделаю так, чтобы ты выздоровел. Где боль?" Его лицо дал
радостный знак его нерешительности.

"Где боль?" - повторила она. "Это мое право знать, а твой долг
сказать мне".

"В моей..." - сказал он, задыхаясь, - "в моей груди".

Она встала и подошла к кровати, которую приготовила для него. Когда он увидел
, каковы были ее намерения, он с большим усилием поднялся на ноги. Прежде чем
она смогла догадаться о его намерениях или остановить его, он подошел к задней двери,
поспешно открыл ее и, сказав: "Я вернусь через минуту", вышел
и закрыл ее за собой. Она стояла, сбитая с толку аккуратностью, с которой
он поставил ее в тупик, и беспокоилась за его безопасность. Но он обещал
возвращайся немедленно, и она знала, что он вернулся бы, если бы мог. К ее огромному
облегчению, он вскоре вернулся, неся немного печенья и несколько банок с
провизией. Когда он вошел внутрь и запер дверь, он уронил жестянку,
и прежде чем она успела прийти ему на помощь, он упал, пытаясь
поднять ее. Она подняла его на ноги и была поражена, обнаружив,
насколько она сильнее его, и все же она считала себя очень
слабой. Она посадила его на край кровати и стал снимать его
обувь.

"Нет, нет!" - воскликнул он; "вы не должны этого делать".

Но она продолжала, и ей это удалось, и она положила его на кровать и укрыла его
одеялом.

"Теперь, - сказала она, - скажи мне, что тебе дать".

Он так и сделал, и ей доставило бесконечное удовлетворение то, что он взял
лекарство из ее рук. Вскоре его боль ослабла, и он погрузился в тяжелый
сон.

Пока она смотрела на него, как мать на своего дремлющего первенца, ее
душа согревалась и расширялась, и единственным ее робким сожалением было то, что его голова
не покоилась у нее на груди. Но ее ждали обязанности. Она убрала
лишнюю золу из очага. Она оживила огонь дровами
которые он накануне вечером сложил у камина. Она положила снег
в сосуд, чтобы нагреть воду. Она убрала его тюфяк. Она приготовилась
приготовить чай, как только вода нагреется. Выполняя эти
и другие мелкие поручения, она была очень счастлива и впервые с тех пор, как
вошла в хижину, тихонько запела. Работа была нелегкой, поскольку у нее
было мало сил, поскольку она так долго не привыкала к физическим упражнениям, а также ее хромота
и костыль сильно мешали.

Одно жало причиняло непрестанную боль. Она подумала , что ее хозяин решил
принять к кровати под ее убеждения, и что он принес
положения сзади квартиру так, чтобы она могла приготовить еду во время
его беспомощности; но это было потому, что он не доверял ей, чтобы получить
положения себя, - то сделал ее ради ненужных ей, чтобы войти в
запрещено палаты. Так же, как могла она старалась быть щедрой; она
пытался думать, что человек так добр, так заботлив, так уважительно, должны
есть лучшие причины держать ее в эту комнату. Если так, то она
не имела права рассчитывать на его доверие. Но почему он не оказал ей
объяснение? Почему он не должен доверять ей до такой степени? Это был
жалят больно.

Смутно она верила, что нужно что-то положить ему на грудь
из-за боли, которую он испытывал там.

У нее было сильное желание что-нибудь сделать для него. Она подумала, что
ему пойдет на пользу ткань, пропитанная мазью. С большой
осторожностью, чтобы не разбудить его, она расстегнула одежду, прикрывающую его
грудь. Он все еще крепко спал, потому что лекарство, которое он принял,
содержало снотворное. Когда она обнажила его грудь и увидела
почувствовав страшное истощение его тела, она быстро укрыла его, упала ниц
лицом в пол и зарыдала.

День клонился к вечеру, но он все еще спал. Теперь ее единственной надеждой было то, что он
проспит всю ночь, потому что для этого ей пришлось бы спать на тюфяке
перед очагом. У нее была еще одна драгоценная надежда, и она заключалась в том, что они
наконец поужинают вместе; но она предпочла бы, чтобы он поспал;
поэтому ближе к вечеру она приготовила простой ужин и съела свою порцию в одиночестве, и
держал его наготове до его пробуждения.

Она удивлялась, что в таком маленьком месте можно было так много сделать и что
день-самая сладкая, по ее мнению, из всех дней ее жизни ... было
так быстро пролетело. Через короткие промежутки времени она склонялась над ним и прислушивалась
к его короткому, прерывистому дыханию; или она нежно клала свою прохладную
ладонь на его горячий лоб или держала одну из его горящих рук в своей,
а потом прижми его к ее щеке. Казалось невероятно чудесным, что
сильный мужчина, сильный только духом, лежит сейчас такой беспомощный
как младенец, полностью зависящий от нее.

Временами он становился беспокойным и неразборчиво разговаривал во сне; она
она мгновенно оказалась рядом с ним, чтобы успокоить его, коснувшись своей прохладной, мягкой рукой
его лица; и когда она увидела, что это всегда успокаивало его, она вздохнула от
сладкой боли, наполнившей ее грудь. Однажды, когда он, казалось, был на грани
пробуждения, она подсунула руку ему под голову и дала еще
лекарства, которое он принял без сопротивления и снова заснул. По мере того, как проходила ночь
, она делала себя несчастной, пытаясь выбрать между сидением
у его постели и наблюдением и страданиями от трудностей, которые он
так долго переносил, спя на тюфяке. Пока она была в муках
из-за этого спора возник другой неотложный вопрос. У ее хозяина был
обычай приносить запас дров каждый вечер. То, что он принес
прошлой ночью, теперь истощилось, и требовалось больше. Как
она могла его достать. Она знала, что он запер заднюю дверь и положил
ключ в определенный карман. Она знала, что не сможет достать дрова
без ключа. Запас топлива был одной из мер предосторожности, которую он
упустил из виду, когда приносил запас провизии.

Он был в глубоком сне. Она могла достать ключ и таким образом обеспечить
заготовьте дрова на ночь. Но правильно ли это будет? Если огонь
погаснет, холод будет сильным и может оказаться для него смертельным. Если
она войдет в запретную комнату, будет ли это несправедливым
воспользоваться его беспомощностью? Это была трудная задача, но в конце концов
ее чувство долга перевесило чувство деликатности. С величайшей
осторожностью она сунула руку в его карман и достала ключ. С
Такой же осторожностью она подошла к двери и отперла ее.

Затем ее охватил сильный страх. Что находится за дверью? Может ли это быть
была ли какая-то опасность, с которой мог безопасно столкнуться только ее хозяин? Если да, то что
это могло быть?... Было бы разумно иметь свечу; но поиски не привели к обнаружению
ни одной. Она достала из камина маленький факел и осторожно открыла
дверь.

К ее удивлению, никакой комнаты не было видно, а только обнесенный стеной и крытой крышей
проход, заканчивающийся в дальнем конце дверью. Свалили в это
хранения древесины; больше ничего не было. Это было очень неудобно для молодежи
женщина, носить с собой костыль, факел и дерево все в голове;
необходимо отказаться от факела. Она пошла к камину,
и снова вышла в коридор, набрала дров свободной рукой и
двинулась обратно. Делая это, она увидела, что ее хозяин сел и в ужасе смотрит
на нее. Это так напугало ее, что она уронила полено,
закричала и упала без чувств на пол.

Когда она пришла в сознание, то обнаружила, что лежит на кровати, а ее хозяин
наблюдает за ней рядом. На его лице было прежнее командное выражение,
старая завеса, которая висела между ней и его уверенностью; и таким образом, ее славный
день подошел к бесславному концу, и ее дух был почти сокрушен.
Ее хозяин в какой-то мере пришел в себя - достаточно для того, чтобы возобновить
хозяин его дома. Никаких вопросов не задавалось, никаких объяснений
не давалось. Он с благодарностью поблагодарил ее за доброту к нему, и таким образом ее
недолгому счастью пришел конец. Старые круглые труда, ожидания,
надеясь, страдания, лишения свободы, был взят снова.




ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Несколько дней спустя они сидели перед камином в тишине.
У молодой женщины вошло в привычку следить за каждым взглядом
и движением своего хозяина; предвосхищать его при выполнении
домашних обязанностей; обеспечивать ему все необходимое.
скудные ресурсы хижины позволяли; и наблюдать со странным
удовольствием за неуклонным угасанием его воли и мужества. Она поняла
что его недавний приступ, хотя и так быстро преодоленный, был предупреждением о
его приближающемся полном крахе; и она верила, что только тогда, когда это
должно произойти, она может надеяться с сочувствием и тщательным уходом спасти
его. Она приветствовала угрюмость, которая овладевала им, его растущую
неспособность изучить каждое ее желание и его случайные впадения в
раздражительное отношение к ней. Ей было приятно постепенно замечать его
снимите железную маску, которую он носил так долго. Самым значительным из всех
его симптомами были галлюцинации, которые начали посещать его. Временами он
вскакивал в сильной тревоге и шептал: "Ты слышал вой
волков?" В другие моменты он начинал в тревоге сопротивляться воображаемому
нападению на заднюю дверь. Прикосновение ее руки, нежное, твердое слово
мгновенно успокоили бы его, и тогда он выглядел бы глупо и пристыженным.

В этот день, когда они сидели у камина, дело приняло новый и странный
оборот. Он вдруг сказал,--

"Послушай!"

Она была так глубоко поглощена наблюдением за ним и так ожидала от него непредсказуемого
поведения, что не подумала о возможной опасности
из внешнего источника. Для тоскливых месяцев она ждала в этой небольшой
тюрьме, и больше не прислушивались к любой шум снаружи. Молодой человек
развалился в безнадежной тоске, но теперь он сел прямо, каждый нерв,
мускул и способность к действию были необычайно напряжены.

"Это приближается!" он закричал. "Я ждал этого каждый день.
Приезжайте... скорее, ради Бога!"

Сказав это, он схватил ее за руку и с яростным рвением и
неожиданная сила потащила ее к задней двери, не дав ей времени
схватиться за костыль. Он отпер дверь и распахнул ее, но прежде, чем
он успел открыть дверь в дальнем конце коридора, она услышала
тяжелый рев и почувствовала, как задрожала огромная гора. Совершенно не понимая
значения всего этого, но видя, что ее хозяином движет разумная
цель, и чувствуя глубокую уверенность и комфорт в защите
, которой он окружал ее, она полностью подчинилась его воле.
руководство.

Задняя дверь открылась, и они вошли в темное, холодное помещение. С
каждое мгновение рев увеличился и дрожащие горы
дополненная. Затем раздался оглушительный грохот, и катаклизм
постепенно затих в тишине, оставив после себя непроницаемую, гнетущую
черноту.

Двое заключенных стояли в напряженном молчании, плотно держали в каждой
руки друга. Молодая женщина не задавала вопросов; ее чувство безопасности
и комфорта в объятиях этого мужчины заполнило все ее потребности на этот час.
Она смутно чувствовала, что на их долю выпало нечто более ужасное, чем все их прошлые
несчастья; но это чувство не принесло холода в
сильная теплая кровь, которая ритмично пульсировала в ее сердце. Она была в
мире со своей судьбой. Если это была смерть, то это была смерть для них обоих, это
была смерть для него.

Ее острое сочувствие делало ее чрезвычайно внимательной к каждому знаку, который он
подавал; и таким образом она без удивления или смятения приняла
осознание того, что он не сплачивается, а, наоборот, он был
тонущие под безымянным ударом, который обрушился на них. Это было не
беспокойство за это, а за него, которое теперь придавало ей все сознательные качества
удвоенную бдительность. Его хватка на ней усилилась, и от этого она
знала, что он чувствовал потребность в ней и цеплялся за нее. Он дрожал
каждым членом и покачивался, когда стоял. Без особых усилий она опустила
его на землю, где, опустившись рядом с ним на колени и взяв его за руки, она
тихо проговорила,--

"Мой друг, мы вместе, и пока все время пребывания
других, мы должны иметь силы и мужество для всех вещей. Теперь скажи мне,
что я могу для тебя сделать." По тому, как он сжал ее руку, она поняла,
что ее слова нашли хорошую почву. Она мягко воспользовалась своим преимуществом.
"Скажи мне, что я могу для тебя сделать. Ты слаб. Ты знаешь, насколько силен и
я здоров и желаю этого; тогда представьте, сколько удовольствия это доставило бы
мне помочь вам! Вам нужен стимулятор. Есть ли он в каюте? Скажите мне
где это, и я принесу".

"Вы добры", - сказал он дрожащим голосом.

"Но вы знаете, что произошло?" Задавая этот вопрос, он поднялся
приняв сидячее положение, она помогла ему.

"Нет, - спокойно ответила она, - но что бы ни случилось, мы
вместе, и поэтому у нас есть силы и мужество для этого".

"Ах, - безнадежно сказал он, - но это конец! Лавина погребла
нас, и хижина разрушена!"

Каким бы ужасным ни было это заявление, оно не оказало ослабляющего эффекта на его
спутницу.

"И это все?" - весело спросила она. "Но лавины тают, и мы
есть друг у друга. И если дело дойдет до самого худшего, мы по-прежнему имеют
друг друга. Кроме друг друга, у нас есть жизнь, и жизнь есть
всегда есть надежда, всегда есть дежурный надеяться. Если мы откажемся от надежды, жизнь
себя брошенным".

Это работает как хорошее вино в его жилах; но она знала, что кстати в
что он еще цеплялся за нее, по-видимому опасаясь, что она бросит его
на мгновение, что страшный неизвестные вещи сидели на нем. Она ждала
терпеливо ожидая, пока он расскажет об этом. Она знала, что потрясение от
катастрофы полностью прояснило его разум, и что старые страхи, которые
он скрывал от нее, подействовали на него с новой силой.
Он по-прежнему хранил молчание.

"Знаешь ли ты, - сказала она наконец, - что я рада, что лавина
сошла? Теперь я понимаю страх перед каким-то ужасным происшествием, который
преследовал тебя. Что ж, это случилось, и мы все еще живы; и, что еще лучше
, мы есть друг у друга. Подумайте, насколько это могло бы быть ужаснее
! Предположим, что это произошло, когда вы были снаружи, и подметало
тебя нет. Предположим, что это раздавило бы нас в каюте. Но вот мы здесь,
в целости и сохранности, и счастливы друг в присутствии другого.... И я
думаю о сомеи все остальное. Снег давно перестал падать. В последнее время у нас
были теплые ветры и небольшие дожди. Это должно означать, мой друг, что
худшее позади. И разве это не означает, что дождь размягчил снег
и разрыхлил его, чтобы вызвать эту лавину?"

Внезапная сила, неожиданная радость были в том пожатии, с которым он
теперь подал ей руку.

"Это правда, это правда!" - тихо воскликнул он.

"Потом, - продолжала она, - зима нанесла свой последний удар, и наш
освобождения; на дожди, которые вызвали лавину растает
снег, что его свалили на нас, а также снег, который закрыл
дороги. Мне кажется, что
произошло лучшее из всех возможных событий ".

"Я об этом не подумал!" - воскликнул он с детским пылом, который
заставил ее сердце затрепетать.

"Кроме того, - продолжила она, - откуда вы знаете, что хижина разрушена?
Давайте пойдем и посмотрим".

Ее мягкая сила и мужество, кажущаяся разумность ее рассуждений
и ее решимость не смотреть мрачно на их состояние воодушевили
его, не дав ему осознать свою слабость. Ее предположение о том, что
хижина, возможно, не была разрушена, подстегнуло его притупленное и
ошеломленное восприятие.

"Это правда, - бодро сказал он, - пойдем посмотрим".

Все еще тесно прижимаясь друг к другу, они нащупали в темноте
дверь.

"У вас есть спички, не так ли?" - спросила она.

"Да", - ответил он в замешательстве, - "но мы можем найти дверь без
света".

Это было не так-то просто. Впервые, теперь, когда ужасы этого
момента миновали, молодая женщина ощутила счастье, которого она
не знала все тоскливые недели их заключения, - за исключением
однажды, во время его болезни, когда она длилась так недолго.

Чувствуя себя такой довольной, она вдруг подумала, что наконец-то оказалась в
запретной комнате, где, как она верила, хранилась какая-то страшная тайна
, скрытая от нее. Их голоса давно были приглушены в тесной
хижине. Контраст, который она теперь обнаружила, был поразительным; и все же ее мысли
возможно, и не вернулись бы к тому факту, что она наконец-то оказалась в присутствии
тайны, если бы смущенный отказ Уайлдера зажечь свет
это вновь разожгло ее интерес. Первым делом в этом направлении, что она
заметил, единственном числе резонанса их голоса, как если бы они были
в месте, размер которого чуть меньше мощности эха. Более того,
было холодно, хотя и близко не так холодно, как снаружи; и она услышала
музыкальный звон капающей и бегущей воды.

Уайлдер, очевидно, потерял всякое представление о направлении. Цепляясь за
свою спутницу, когда он шел ощупью, он очень старался уберечь ее от
спотыканий и столкновений. Его свободная рука (другая обнимала ее за
талию) была вытянута. С большим трудом, увеличенным его рвением,
он, наконец, сориентировался и направился к двери. Медленно и
они осторожно прошли по проходу, а затем, к своему великому
облегчению, вошли в саму хижину. Они нашли его нетронутым, но закопченным и
совершенно темным, - лавина завалила дымоход и закрыла
свет из окна. С помощью спичек они обнаружили, что окно
не было разбито и что внешняя стена дома не выдержала
давления снега. Однако в свойственной ему манере Уайлдер начал
предвидеть неприятности.

"Давление массы выше", - сказал он, "будет прессовать снег
ниже, и таким образом дать нашим окном, и, возможно, внешней стенке кабины
само по себе давление, которое они не могут вынести. Хижина погребена. Мы не можем
больше разводить огонь. Хуже всего то, что, не имея воздуха, мы должны
задохнуться со временем ".

"Это все, что нужно, мой друг?" его товарищ спрашивает. "Мы можем в
бы попытаться расчистить снег и таким образом снять все эти трудности;
и есть шанс - и неплохой, вы не находите? - что снег
быстро растает. Помимо всего этого, мы еще не пытались выкапываться из
под снега ".

"Верно, верно, каждое слово!" - восхищенно воскликнул он. "Какой у вас ясный, сильный ум!" - воскликнул он.
"Какой у вас ясный, сильный ум!"

Это был первый комплимент, который он когда-либо сделал ей, и его очевидная
искренность придавала ему особую ценность.

Именно она теперь возглавляла атаку на их снежную тюрьму. Что
бесконечное удовлетворение и гордость, он дал ей знать, что она наконец-то
был руководящим духом избы; с тем, что твердо, но нежно такта она
преодолел, один за одним, своих возражений на нее, беспокоясь, либо работают, как она
следил за каждым его движением, повесил на каждое его слово, освободил его как
Сколько можно подчеркнуть, что обременил его, и служил
его утешением на всех путях; с какого жизнерадостный песни в ее сердце и веселый
слова, на ее губы, она облегчила труд тех ужасных времен, нужно
быть лишь упомянута здесь. Но она-то, что Сид, что вдохновило, что
добиться, и он это знал. Это был благословенный свет, который сиял для нее
несмотря на все это.

В результате поисков был обнаружен рыхлый и легко убираемый снег в одном конце
хижины, у скалы. Его работы лидировали, копать и
туннелирование, у нее в тылу, удаление снега и сохраняя мужество
его сердце, принесла им в настоящее время, чтобы наружный воздух. Тогда, в первый
раз, они увидели великолепное солнечное сияние и, как дети, закричали
с ликованием наблюдаю за этим. Обе стены канона были все еще сильно покрыты
снегом, но многочисленные небольшие оползни разрушили его, а дождь
размягчил и вспахал его. Очевидно, он быстро таял.

Другая сцена захватила их, когда они стояли, держась за руки, и смотрели вниз, на
канон. Огромная лавина, которая захлестнула их, была остановлена
на дне каньона и образовала большое озеро, запрудив
реку. Озеро быстро увеличивалось в размерах и подпирало каньон. Скоро на
в любой момент растущей массы воды должны прорваться через ее плотину, и
это будет прекрасное зрелище.

Они не могли дождаться этого. С невероятным трудом - он больше не
протестует против ее полного участия в работе, а она не обращает внимания на свою
хромоту и на то, что это серьезно мешает ее усилиям - они вместе,
взявшись за руки, они карабкались по снегу, пока не оказались над хижиной,
и бодро начали освобождать ее - задача, по-видимому, настолько непосильная для них
, что, должно быть, что-то чудесное поддержало их в нападении
это. Таким образом, они впервые работали под послеполуденным солнцем
добрые товарищи, счастливые и беззаботные, как дети, когда
восклицание Уайлдера привлекло ее внимание к дамбе. Она рушилась
под напором воды. Она мгновенно осознала опасность, которую он
проглядел.

"Назад на утес!" - крикнула она, схватив его за руку и потащив прочь.
"или мы пойдем ко дну вместе со снегом".

Они добрались до своего туннеля и хижины вовремя; но вскоре после этого
плотину прорвало, и бурлящая, грохочущая масса воды снесла ее вниз
канонаду. Это убрало опору из снега, скопившегося между рекой
и вершиной утеса, и он обрушился вниз, в
вода, оставляющая открытым верх хижины и решающая проблему
снежной тюрьмы.




ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ


ЕЩЕ раз из дневника леди:

"Я не могу описать надежду, мир и товарищество
, которые превратили это место в маленькое гнездышко, где раньше оно было
такой ужасной тюрьмой. Снаружи по-прежнему светит солнце, и я
знаю, что это всего лишь вопрос нескольких дней, когда мой отец приедет. Мне кажется
необъяснимым, что что-либо в мире могло задержать его так
надолго; но доктор Мэлбоун уверяет меня, что дороги и горы все еще
совершенно непроходимая; что дороги, помимо того, что усеяны поваленными
деревьями, местами размыты, и что наше единственное средство спасения будет
пешим, за наш собственный счет. Сейчас мы постоянно обсуждаем это,
и готовы начать при первом благоприятном моменте. Моя нога почти
что ж, сейчас проблема только в легкой боли после сильного напряжения и крайне неприятной
слабости там. Но он подвергает меня
превосходному лечению и тренировкам, чтобы преодолеть все это; и он
дал мне радостное обещание, что мы начнем через неделю, начиная с
сегодняшнего дня.

А теперь я должен написать о некоторых других замечательных событиях, которые произошли.
Перемена, произошедшая в нашем взаимном отношении и понимании, настолько
невероятна, что я едва осмеливаюсь описать ее здесь, чтобы это не оказалось сном. Я
некоторое время назад клятву в том, что я хотел бы сделать этот человек нужен
мне и хочешь меня. Что одержана победа. И я знаю, что, завоевав это у
него, я завоевала это у самой себя. О Боже, как слепа, как глупо, подло
слепа я была все эти годы! В глубине моего убогого
эгоизм, в темные пещеры моей подлости, я никогда не снились
настоящее человеческое сердце, пульсирующее, болящее и надеющееся на меня;
потребовался этот странный человек, чтобы вытащить меня на свет. И вовсе не
добровольно или сознательно он сделал это. В этом есть что-то обидное.
Временами я до сих пор ненавижу его, когда думаю обо всем этом. Именно тихая,
неосязаемая, ненаправленная сила, исходящая от него, привела к
переменам. Я не чувствую никакого унижения, говоря это. Я говорю это и знаю это,
несмотря на огромное расстояние, разделяющее нас, - социальные барьеры, которые
так мало значат и так много делают. Это останется со мной навсегда, что бы ни случилось
случилось узнать человека; узнать его в его силе и
слабости, в его великолепном бескорыстии и детской доверчивости; в его
простоте и сложности; в его целеустремленности и разнообразии
достоинств; в его мягкости и свирепости, и, прежде всего, в его
замечательном чувстве долга. Но я бы хотел, чтобы им двигало что-то помимо
долга.

"Есть еще одна вещь, которую я должен написать, и я пишу ее с
сознанием того, что щеки горят. Временами я замечаю, что он - скорее, я чувствую
его - смотрит на меня с определенной нежностью, когда я не наблюдаю.
Что это значит? Неужели я так плохо изучила мужчин, что могу ошибиться в его
значении? Самая удобная женщина подойдет мужчине, который может предпочесть
другую, но недоступную. Пока мы не сблизились после того, как сошла
лавина и выглянуло солнце, я не была для него женщиной. Нет; Я
была Обязанностью. Но теперь в его голосе и взгляде появилось новое
качество, -- останься! Помни, что слабость женщин - это их тщеславие.
Может ли случиться такая замечательная вещь, как отношение этого мужчины ко мне?
такого отношения, которого женщина хочет от мужчины, которого она боготворит? Если да, то относится ли он
слишком горд, слишком сдержан, слишком осознает свой нынешний долг
и защиту, чтобы заявить об этом? Он все еще боится меня?
Хранит ли он в своем сердце ужасный донос, который он обрушил на меня?
По-прежнему ли он ненавидит меня как убийцу? Является ли мое богатство препятствием? Неужели ему не хватает
смелости отважиться на то, на что должен отважиться каждый мужчина, чтобы заполучить
женщину, которую он любит?

"Любит? Почему я написал это слово? По какому праву? И все же,
из всех слов, которые солнечный свет души вложил в
язык, это самое сладкое....

"С тех пор, как я написал вышеизложенное, произошли печальные вещи. На какое-то
время солнечный свет и надежда, уверенная перспектива _ моего_
освобождение из этой тюрьмы, творил чудеса с его силой, как
тело и ум; но три дня назад он становился молчаливее и угрюмее, потом
беспокойно и тревожно; ночью он лежал с высокой температурой, причина
который я не понимаю. Когда я вижу его лишенные плоти грудь и руки,
Я задаюсь вопросом, есть ли у него какая-то болезнь, которая убивает его, и которую он
скрывает от меня. Его осунувшееся лицо с кожей, которая вот-вот лопнет
его скулы и крайнее истощение похожи на чахотку; но
у него нет других симптомов, и он заявляет, что совершенно здоров.
Неужели мое присутствие настолько огорчает, что одно это убивает его? Если это так, то
убийство для меня, чтобы остаться подольше. Если бы я только знал!

"Почему он что-то скрывает от меня? Что он мог скрывать
что это не правильно для меня? И все же я знаю, что акт
сокрытия не мог таким образом убить его, - это то, что он
скрывает, вот что вызывает ужас. Для нас это было бы бесконечно лучше
и если бы он позволил мне разделить это, и, поскольку я намного сильнее его,
Я смогла бы перенести это намного лучше; разделение этого облегчило бы его
бремя, а мое сочувствие придало бы ему сил. Почему он не может видеть всего этого
, когда мне это так ясно? Я должен быть терпеливым, терпеливым, терпеливым!
Теперь это мой лозунг.

"Как и в предыдущем случае, когда он заболел, так и сейчас он подготовился к
своей болезни, привезя небольшой, но на этот раз совершенно недостаточный
запас провизии. Ни в одном случае, вплоть до этого последнего
нападения, он не соглашался есть со мной; он всегда отступал через
через заднюю дверь и поел в одиночестве. Теперь мне становится трудно выносить
эту странную тиранию в отношении еды. Теперь он ест со мной, потому что,
будучи беспомощным в постели, он не может этого избежать; но он ест так мало!
Для него невозможно набраться сил таким образом, и я невыразимо огорчен
. Он просто заявляет, что не может есть. Редкость
странно, он всегда убеждал меня в последнее время мало едят, то я буду
вывести на длинный список заболеваний, что позволит предотвратить наш побег.
Если уж на то пошло, от магазина, который он привез из
тыл, за который я беспокоюсь, чтобы запасы не иссякли, и он не остался
упрямо следовать своей цели - не доверять мне, чтобы я получил больше из места
за задней двери. Чем закончится эта ужасная ситуация?

"Кажется странной непоследовательностью в его натуре, что тема еды
занимает так много его блуждающих мыслей. В бреду он
рисует великолепные картины пиршеств. Он восхищается великолепием пиров Нерона
и заявляет, что люди, у которых было так много еды, должно быть, были
жирными и довольными! Мне неприятно об этом говорить, потому что это кажется предательством
предавать этот налет грубости в столь необычайно тонкой натуре. Если он
так много думает о еде, почему он должен убеждать меня есть экономно
из тех грубых продуктов, которые могут быть доступны в его кладовой, и которые стоили мне стольких
усилий, чтобы есть с достоинством? Удивительно, как много неожиданного
мы узнаем о других людях в тесном общении!...

"Просматривая эти последние страницы, я вижу, как жалко, что мне не удалось
дать хотя бы малейшее представление о нашей жизни и отношениях. Как я мог когда-либо
имели сердце, чтобы увидеть, куда более письменно, малейший изъян
при таком благородном характере? Казалось бы, симпатия, рожденная этими
новыми отношениями между нами, должна затронуть только лучшее в моей натуре.
Стыд, стыд, позор мне! Я не вижу его взгляд бродит за мной
везде, и отдыхает на меня всегда с невыразимой благодарности?

"Он почти полностью зависит от меня сейчас. Я ухаживаю за ним, как я хотел
ребенок. Было бы совершенно неадекватно сказать, что это наполняет меня
счастьем как ответ на часть доброты, которую он проявил ко мне
. Нет, есть что-то помимо этого. Благодарность в моем сердце
великолепно, - больше, чем я думал, что такое маленькое и подлое сердце может быть у человека.
Я рад, что оно у меня есть. Но радость от всего этого - это делать для этого
человека, независимо от благодарности. Делать для него; ухаживать за ним; подбадривать
его; чувствовать, что он нуждается во мне и хочет меня, - это мой рай. И
хотя меня преследует ужасный страх, что он умирает, - что каким-то образом,
которого я не могу понять, я убиваю его,- что, если он умрет, моя
жизнь была бы пустой и мрачной, - и все же было бы бесконечно сладко
видеть, как он умирает у меня на руках, все еще нуждаясь во мне, все еще желая меня. Теперь , когда я
написал это, - как я мог это написать?--Я напишу еще
со всем бесстыдством. Я хочу, чтобы он сказал, что я нужна ему и он хочет
меня, - что я нужна ему и он хочет меня до конца своей жизни.

"Поскольку я написал так много, я напишу остальное, иначе мое сердце
разорвется. Я люблю этого человека. Я люблю его всем своим сердцем, всей своей душой. Я
люблю его за все, что он есть, а не за то, что он сделал.
Он единственный человек, которого великий Бог в Своей жестокой мудрости и безжалостности
провидение послало в мою жизнь, чтобы я любила. И моими слезами
смачивая эти страницы, и моя душа, дышащая молитвами о его выздоровлении, и
о том, что он доставит меня ко мне, я клянусь и посвящаю себя ему до конца
моих дней, что бы ни случилось. С каждым добрым порывом внутри себя я буду
стремиться быть достойной такого большого сердца, такой благородной любви. Я постараюсь
завоевать его любовь, заслужив ее....

"Произошла неожиданная перемена к лучшему. Наши запасы продовольствия
сократились настолько, что я уже почти решил взять дело в свои
собственные руки, войти в запретную комнату и раздобыть побольше провизии, когда
мне в голову пришла другая идея. Было абсолютно необходимо, чтобы у нас было
больше еды. Более важным, чем это, был очевидный факт, что он
умер бы из-за потребности в ней, если бы ее не было. Я опасался
тревожных последствий моего посещения запретной комнаты, и поэтому решил
сначала тщательно обыскать каюту. Зная его необъяснимую
особенность в отношении нашей еды, я подозревал, что в какой-то момент
в своих мысленных блужданиях он, возможно, спрятал немного в каюте. Итак, сегодня
утром, еще до рассвета, пока он спал, - его сон невероятно
чуткий, - я осторожно обыскал каюту и, к счастью, нашел несколько
питательные продукты на дне коробки, куда он их либо спрятал
, либо забыл. Я приготовила их для него самым соблазнительным
образом. Я расставила свои тарелки таким образом, чтобы он подумал, что я сама наелась
с избытком, и сказала ему об этом, когда он проснулся и отказался есть,
убедив меня съесть то, что я приготовила для него.

"Когда я убедил его, что съел все, что мог, он взял
немного, осторожно, из моей руки. Я хорошо продумал свои планы. Пока я кормила его, я
без умолку болтала, рассказывая ему историю, которая, я знала, его заинтересует.
Прежде чем он осознал, что делает - его разум был не таким бдительным, как обычно
- он съел довольно много. Эффект был волшебным.
На его щеках появился румянец, а в глазах появился прежний спокойный блеск. Вскоре
К моему большому удивлению и радости, он встал, а затем вышел, чтобы
отметить перспективу нашего отъезда. Он вернулся с сияющим лицом и
жизнерадостными манерами и сказал,--

"Мой друг, мы отправляемся завтра на рассвете".

"Мое сердце подпрыгнуло. Это был простой вопрос, чтобы сделать нашу
препараты, как надо было, что мы путешествуем как можно легче.
Нам пора уходить, потому что остатки еды, которые он
принес с тыла, истощились....

"Наступило утро. И теперь мы собираемся повернуться спиной к
этому странному месту страданий и тайн, его перенесенным страданиям, его
неразгаданной тайне. И я без стыда говорю, что я бы предпочел уйти
таким образом и встретиться лицом к лицу с опасностями, которые ждут меня впереди, с этим человеком в качестве моего
проводника, моего защитника, моего друга, чем идти вперед со всем величием и
триумф, который могло позволить себе богатство.

"Прощай, дорогой, родимый маленький дом, мое прибежище, моя колыбель, моя надежда. Я вернусь
и----

"Он зовет меня у двери. Я должна поцеловать этим столом, эти стулья,
кровати, стены. Но именно с ним я иду". Таким образом закрыла
женский журнал.




ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Эти двое храбро отправились в путь при ярком утреннем солнце. Впереди были долгие
и трудные мили, и только короткий день, чтобы преодолеть
их самих и их трудности. В глубине души молодой человек верил, что
они не смогут выполнить задание в этот день, и он
боялся безлюдной ночи, которая настигнет их. Но если бы он
сломался, дневная работа закалила бы его товарища на всю жизнь.
остаток пути они проделали в одиночестве. Был шанс, что они найдут помощь
в пути, поскольку наверняка будут предприняты усилия по расчистке дорог.
Снег исчез со всех открытых мест.

Они спустились по каменистой, скользкой тропе к дороге, и вот он здесь.
с удовлетворением увидел, что лавина смыла упавшее дерево
и обломки фургона. Он направился вверх по каньону, потому что в этом
направлении находились ближайшие дома.

Дорога показалась ему еще хуже, чем он ожидал. Будучи узким путем,
врезайтесь в крутой склон каньона, чтобы оставить его в закруглении упавшего
устранение пробоин, оставленных штормом, было медленной и трудоемкой работой, и
время было дорого по ряду причин. У каждого был свой груз: у него
какое-нибудь покрывало на ночь, у нее - свои вещи. Это
вскоре стало очень обременительным для обоих.

Они брели дальше. В то время как в его манерах чувствовалась тяжеловесность, ее осанка
была веселой и воодушевленной. Печаль, которую он не пытался скрыть
и которую она мужественно скрывала, угнетала их обоих. Видеть его грустным было
достаточно, чтобы ее грусть окрасилась счастьем. Они отдыхали через короткие
промежутки времени, потому что напряжение вскоре начало сказываться на них, но на
ему тем более. Они утолили жажду в реке. Женщине это
казалось весенней прогулкой по цветущим полям, смягченной
сладкой грустью мая. Для него это была задача, которая свела их, шаг за
шаг ближе к концу, где он должен ей грубейший удар ее
жизнь. В конце она ожидала, что новости о ее отце. Она услышит это,
и от того, кто был бы больше всех рад пощадить ее. Но она
пока не должна знать. Все ее силы понадобились для выполнения стоящей перед
ней задачи. Это время, чтобы разбивать сердца, когда их нарушение может быть уже не
отложить.

Он тащился вперед. Он, должно быть, подозревал, что она наблюдала за
трудом, с которым он шел, за неконтролируемой тенденцией его коленей
подкашиваться, за шатанием, которое сейчас швырнет его на берег, а затем
на внешнем краю склона; ибо вскоре он попросил ее пройти
вперед. Она подчинилась.

Их медленная и кропотливая работа в настоящее время сделала для них невозможным
разговор. Они продолжили в тишине. После того, как они просидели так несколько
часов, произошло нечто, вселившее смятение в ее душу. Ее спутник
внезапно стал разговорчивым. Сначала он был связным, хотя и говорил
о вещах, в которых она была совершенно незнакома. Это свидетельствовало о тревожном
неосознанном ее присутствии. По мере того, как он говорил, он становился все более и более
бессвязным и временами глупо смеялся. В настоящее время, с трепетом в его
голос, сказал он ,--

"Она была женщиной, которую я любил. Она умерла, мальчики, она мертва, и, ей-Богу!
они убили ее".

Ее дух затонул. После всего, на что она надеялась и к чему стремилась, теперь
вернулся самый ужасный из призраков горького прошлого. После
всего, что казалось наведением мостов через разделявшую их пропасть, она открылась
теперь все шире, глубже и темнее.

"Вы знаете, что такое убийца?" он воскликнул громким голосом, как он
замахнулся рукой, угрожающе в воздухе. "Волчица, самая хитрая и
опасная из зверей. Она приходит, скуля и заискивая; она лижет твою руку;
она завоевывает твое доверие. А потом, когда ты согреешь ее, залатаешь ее
порванную кожу и срастишь сломанные кости, она набрасывается на тебя и вырывает
твое сердце своими клыками ".

Задыхающаяся, ослабевшая, едва способная стоять, молодая женщина отступила в сторону, и
он прошел мимо, не заметив ее.

"Да, - продолжал он в сильном волнении, - я должен быть мужчиной, всегда мужчиной".
мужчина. Что? убить женщину? Нет, нет, нет! Только не это. Это было бы ужасно,
жестоко, трусливо. Да, я должен быть мужчиной. Я нужен ей; я помогу ей.
Эта дверь заперта? Она никогда не должна узнать... никогда не узнает, пока она
жива. О, это прекрасно, изумительно, пикантно - пир для богов и
ангелов! Да, я выполню свой долг. Я нужен ей. Она презирает меня. Очень
хорошо; я выполню свой долг. Она презирает мою скудную пищу - втайне, но я знаю!
Она поправляется. Слава Богу за это! Она будет есть все, что сможет.
Я? Нет, нет. Я ничего не хочу. Нет, я ничего не хочу. У меня нет
аппетита!"

Он расхохотался, и эхо этого смеха отразилось от противоположной
стены зала.

"О, любовь моя, любовь моя!" - воскликнул он, внезапно погрустнев. "Как ты могла
бросить меня, когда между нами все было так искренне и доверительно? Но я
знаю, что так было лучше. С моей стороны было неправильно стоять у вас на пути ".
Он сделал паузу, и его голос перешел в благоговейный шепот, когда он сказал: "Она мертва,
мальчики, она мертва, и, клянусь Богом! они убили ее ".

Он быстро двинулся дальше, бормоча то, чего она не могла слышать, что она
не хотела слышать. От него не прозвучало ни единого доброго слова в ее адрес
в своем бреду, и ее сердце разрывалось.

"Когда все закончится, - сказал он вслух, - я пойду к своему старому другу, и
он вернет мне здоровье и силу, и я снова начну
борьбу. Я буду мужчиной - всегда буду мужчиной. Я выполню свой долг. А
волчица - нет, нет, нет! Она не вырвет мое сердце своими когтями и
клыками. Нет! Никакой волчицы нет! Я говорю, никакой волчицы нет. Нет! Она
добра ко мне. Я знаю это, я знаю это! Она нежная, вдумчивая и
бескорыстная. Она очень, очень красивая. Она ведь не бросит меня, правда?
Она не оставит меня в покое! Но она лишает меня мужества! Я не должен позволить ей
сделать это! Я должен быть мужчиной и выполнять свой долг. Нет, ты не должен снимать с меня
обувь. Я могу это сделать. У меня ничего не болит - абсолютно ничего. Да, я буду
спокоен. Твой голос нежен; это музыка; он наполняет меня покоем и
комфортом; и твоя рука на моем лице - как это мягко и приятно! Я желаю
Я мог бы сказать тебе; но нет, я должен исполнять свой долг; я должен быть мужчиной! Я не буду
слушать твой голос. Я не позволю тебе прикоснуться ко мне. Это удержало бы меня
от выполнения моего долга ".

Эти слова подняли ее от отчаяния к блаженству. И поэтому он боролся со своим
склонности, - он нуждался в ней, он хотел ее!

И все же он продолжал. Она напрягла все свои способности слышать малейшее его
слово. Несмотря на то, что он уже сказал, она могла вынести, что он забыл о ее
присутствии. Они продолжали двигаться вперед, а он что-то бормотал и смеялся; но, несмотря на все
свое безумие, он был мудр и осторожен среди опасностей и тягот
дороги. Он больше не давал ей советов, не направлял ее, не помогал ей и не оказывал
ей бесчисленных ненавязчивых знаков внимания, к которым она уже
привыкла.

Наконец он вдруг остановился на участке хорошей дороги и посмотрел вокруг,
сбитые с толку.

"Где это?" прошептал он; затем громко: "О, это след
волков! За ними придет волчица, и ее клыки..." Он уронил
свой сверток и схватился за грудь. "Ее клыки!" - выдохнул он. Он огляделся
по сторонам и подобрал палку, которой размахивал как дубинкой. "
Волчица здесь!" - закричал он.

Его взгляд упал на своего спутника, стоявшего перед ним с благоговением, жалостью и любовью
. Мгновенно страшная злоба ожесточила его лицо, и
в глазах вспыхнула жажда убийства, которая наполняла их когда-то прежде. Он
еще яростнее сжал палку и уставился на нее со смесью
ужас и свирепость. Но она стояла твердо и мягко сказала,--

"Мой друг!"

Его лицо мгновенно смягчилось. Она стояла, улыбаясь, ее взгляд был ласковым,
вся ее осанка свидетельствовала о сочувствии и привязанности.

"Мой дорогой друг, - сказала она голосом, сладость которого глубоко проникла в
него, - ты знаешь меня!"

Выражение радостного узнавания промелькнуло на его лице.

"Я так рад!" - задыхаясь, сказал он. "Я думал, ты оставила меня в покое!"

Сказав это, он опустился на землю, улыбаясь ей, когда падал.

Она опустилась на колени рядом с ним, успокаивающе положила руку ему на щеку и заговорила
утешительные слова. На его лице отразилось глубокое удовлетворение, которое наполнило
его, и ее душа расправила крылья в солнечном свете, который наполнил день
своим великолепием.

Он лежал обмякший и беспомощный, но она знала, что он должен идти вперед, если
сможет. Она ласкала его, она убедила его, она подняла его на сидение
осанка, она положила ее руки в свои и поднял его на ноги; но его
дыхание было коротким и огорчен, его голова скатилась вяло, и его
ноги отказывались от своих кабинетах. Затем она поняла, что последние остатки
его силы, как физической, так и духовной, иссякли; и ее сердце упало до
в дальних глубинах.

"Положите меня вниз", - сказал он, очень мягко, но четко, и с совершенным
отставка. "Положите меня вниз, мой друг, и идти в одиночку. Я очень устал,
и мне нужно поспать. Держись дороги. Я не думаю, что далеко до ближайшего
дома. Ты обязательно кого-нибудь найдешь. Будь храбрым и продолжай ".

Она уложила его и отвернулся. Жестокое удушье было ее задушил
сила слова. Со слезами, которые так лились из ее глаз, что она пошла
почти слепая, она нашла место посуше на дороге,
собрала сосновые иголки, менее промокшие, чем остальные, и устроила ему постель
там и расстелила на нем одеяла, которые он нес.
Когда она снова посмотрела ему в лицо, он чутко спал, и его
дыхание выдавало сильное физическое страдание. Нежно, как мать
подняв своего спящего младенца, она взяла его на руки, отнесла к
кровати и с бесконечной заботой и нежностью уложила его на нее. Затем из
нескольких веточек и носовых платков она соорудила навес, который защищал его
голову от солнца. Она накрыла его свободной частью одеяла; но
опасаясь, что этого окажется недостаточно, она сняла верхнюю юбку
и накрыла его этим; этими покрывалами она укутала его, чтобы ему
было нелегко их сбросить.

Его не возбуждали эти знаки внимания. Она опустилась на колени рядом с ним и
нежно поцеловала его руки, щеки, лоб, губы и вытерла
свои текущие слезы, когда они падали на его лицо. Он слегка пошевелился,
открыл глаза, посмотрел ей в лицо и улыбнулся. Очень слабо он взял
ее руку, поднес к губам, поцеловал, снова улыбнулся, закрыл
глаза и со вздохом усталости заснул. Таким образом, она опустилась на колени и
наблюдал за ним некоторое время, видя его погружаться все глубже и глубже
погрузившись в дремоту. Затем она встала. И теперь, пусть великий Бог даст мужество и
силы для предстоящей великой задачи!

Не решаясь оглянуться на него, она собрала все свое мужество
и начала. Она шла с высоко поднятой головой, с горящими глазами, с пылающими щеками
. Удушающее, щемящее сердце одиночество преследовало ее, преследовало ее,
грызло ее душу. Не раз она колебалась, слабая и дрожащая,
из-за обратного напряжения струн ее сердца. Не раз она
громко кричала: "Я не могу оставить его! Я не могу оставить его! Я должен вернуться!" И
тогда она снова собирала все свои силы и кричала: "Это ради него
я ухожу! Я оставляю его, чтобы спасти его!"

Так, раздираемая непрекращающимися муками, она шла все дальше и дальше. С невероятным
самоистязанием она рисовала себе опасности, которым подвергала его
. Что он имел в виду, говоря о волках? Действительно ли существовала опасность из
этого источника? Часто во сне в хижине, и снова, когда его разум
блуждал, он говорил о волках, и всегда в ужасе; но
страшнее всего для него была волчица. Тем не менее, в течение всего
время, что она был заключен в тюрьму вместе с ним в хижине не было
по крайней мере, знак волк, не самый отдаленный вой одного. Почему эта
галлюцинация была так настойчива с ним, так пугала его?

Мили казались бесконечными. Она напрягала зрение и слух, пытаясь уловить
признаки и звуки человеческой жизни. Время от времени она громко звала
изо всех сил и, услышав, как эхо ее голоса затихает в
канонаде, затаив дыхание ждала ответа, который так и не пришел. С нетерпеливой
поспешностью она двинулась дальше. Карабкаясь по поваленным деревьям, направляясь к оврагам, которые
она не могла прыгать, переходя вброд быстрые ручейки, которыми быстро таял
дорогу все еще покрывал снег, она, наконец, оказалась в поле зрения
нескольких мужчин, которые расчищали дорогу топорами и чинили ее
лопаты - грубые, сильные, молчаливые, способные люди гор. Она
отчаянно махала платком и звала на ходу. Они прекратили
свою работу и стояли, глядя на нее в изумленном молчании. Они видели, что
она не принадлежала к их виду; но их тренированная чувствительность говорила им
что великие горы воздействовали своей ужасной волей на человека
беспомощности, и они готовы поставить сила их оружия и
сердца в человеческой борьбы.

Она была не совсем одета, ее фигура и осанка наводили на мысль о принцессе.
ее красота, усиленная радостью от того, что она нашла помощь, сияющая и ослепительная,
их удивление и застенчивость делали их флегматичными и внешне безразличными,
и они молча ждали, когда она заговорит. Она направилась прямо к ним,
и, глядя на них по очереди, пока говорила, спросила,--

"Вы поможете мне, мужчины? Я оставила измученного человека на дороге в нескольких милях
вниз по каньону. Я боюсь, что он умирает. Ты пойдешь со мной и поможешь мне
приведите его сюда? Есть ли где-нибудь поблизости врач? Есть ли дом,
куда мы могли бы его отвезти?"

Был момент молчания, - эти люди работают медленно, но все увереннее
для этого.

Один из них, бородатый, командуя человек среднего возраста, сообщил,--

"Да, мы пойдем и приведем его в чувство. Врач соответствует канону. Может быть,
он дома. Этот человек не может ходить?"

- Нет, он беспомощно лежит на дороге. Сильный мужчина, которого, как она
позже услышала, другие называли Самсоном, - одно из тех странных
совпадений имени и характера, - повернулся и выбрал двух мужчин.

"Вы двое", - сказал он, так тихо, как будто направляя
дорожных работ", - отрезал два полюса и сделать подстилку с ними и одеяло.
Пойди и приведи этого человека. Ты, - обратился он к третьему, - помоги им сделать
носилки и помоги в дороге ". Двум другим он приказал подготовить
повозку, которая стояла недалеко по дороге. Другого он отправил наверх
на дорогу, чтобы вызвать врача. Затем он обратил свое внимание на молодую
женщину. Не посоветовавшись с ней, он соорудил удобное гнездышко из шинелей
и одеял, и когда он так ловко и быстро закончил это, он сказал
ей,--

"Иди сюда и отдохни".

"Нет!" - яростно запротестовала она. "Я возвращаюсь с мужчинами".

"Ты не вернешься с мужчинами. Если бы вы это сделали, их было бы двое
вместо одного. Одного достаточно. Располагайтесь
здесь комфортно; вы в безопасности ".

Легкий упрек, прозвучавший в этих словах, и спокойная решимость, с которой
говорил мужчина, сообщили ей, что она должна взять себя в руки.
мучительный страх и нетерпение. Она подчинилась ему со всем изяществом, на какое только была способна
.

И снова, не посоветовавшись с ней, он принес немного горячего кофе, налил его в
жестяную кружку и протянул ей.

- Выпей это, - сказал он.

Она выпила его. Затем он достал немного хлеба, нарезал его ломтиками и намазал маслом.

"Съешь это", - сказал он.

Она подчинилась. Делая это, она наблюдала, как мужчины выносят носилки, и
восхищалась мастерством, с которым они работали, и быстротой, с
которой была выполнена задача, казалось бы, без малейших усилий или
спешки. Затем в молчании трое мужчин зашагали по дороге.

Человек по имени Самсон, хотя он и не появился, чтобы давать какие-либо
внимание к своей справедливой оценки, был перед ней в тот момент она была
готовый хлеб с маслом. Он нес какие-то вещи в руках и
бросил их к ее ногам.

"Сними туфли и чулки, - сказал он, - и надень эти носки;
они толстые и теплые. Сними все остальные свои мокрые вещи
и завернись в эти одеяла. К тому времени, как привезут носилки
ваши вещи высохнут на солнце ".




ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Трое оставшихся мужчин принялись за расчистку дороги,
возглавляемые Самсоном. Он не задал ей ни одного вопроса; он даже не
снова посмотрел в ее сторону; но вскоре он принес ее одежду, которую
разложил и высушил на солнце, и сказал ей, что к тому времени, когда она будет
одетый помет был бы там. Она обнаружила, что это так.

Спускаясь по дороге на мощном коне, она увидела бородатого,
румянолицего, коренастого мужчину средних лет, о чьем деле она легко догадалась
из седельных сумок сельского доктора, перекинутых через плечо его лошади. Врач
подъехал и поздоровался,--

"Привет, Самсон! Человек ранен?"

"Не знаю", - ответил бригадир.

Затем, ткнув большим пальцем в сторону своей гостьи, он добавил: "Она может сказать
вам".

Врач ее не осматривал. Он оглядывался вокруг, смотрел на нее мгновение в
удивление, а затем, с тонкой вежливости особенно отличается от
за сердечную грубость, с которой он приветствовал мужчину, он приподнял свою
шляпу.

Это отвлекло внимание этих двоих от тихого прибытия
мужчин с носилками. Когда молодая женщина увидела это, она забыла о
присутствии всех, кроме него, лежащего так тихо там, где его положили мужчины
на кровати, сделанной Самсоном из плащей. Она подбежала и опустилась рядом с ним на колени; она
целовала его в щеки; она растирала его руки; она умоляла его заговорить,
жить ради нее.

Сильная рука врача оторвала ее от лежащего без сознания мужчины
и осторожно отвела в сторону. Мгновение изумленного взгляда на бледное,
запрокинутое лицо вызвало взрыв эмоций у доктора,--

"Эдриан Уайлдер ... умирает!" Он с тревогой повернулся к молодой женщине и
потребовал: "Где вы его нашли? В чем здесь дело?"

"Вы ошибаетесь", - твердо сказала она. "Он доктор Малбоун".

"Доктор Малбоун!" - воскликнул он. "Да ведь я доктор Малбоун. Этот человек - мой
друг, Эдриан Уайлдер!"

Его взгляд был наполовину свирепым, наполовину полным подозрения.

Слишком удивленная, чтобы сразу осознать весь смысл его заявления,
она молча смотрела на врача. Этот джентльмен, обращаясь
от нее, опустился на колени и поспешил экспертиза
мужчина без сознания. "Я этого не понимаю", - сказал он себе. Он
быстро расстегнул рубашку Уайлдера. Увидев там истощение и
воскликнув от изумления и ужаса, он снова повернулся к молодой женщине
опустившись на колени, потребовал,--

"Объясни мне это. Поторопитесь, ибо дорого каждое мгновение. Я не
хочу совершить ошибку, и я должен знать. У него пневмония; но за этим
что-то стоит. Где и когда вы его нашли? "

В нескольких словах она рассказала основные факты этой истории так, как она в нее верила
: о бегстве лошадей, о том, как она сломала ногу, о своем
отъезд отца за помощью, ее уход в каменной хижине.

"Когда с вами произошел этот несчастный случай?" - спросил доктор.

"Четыре месяца назад".

"И вы двое жили одни в его хижине?"

"Да".

Он окинул ее взглядом и выглядел еще более озадаченным, чем когда-либо.

"Ты выглядишь бодрой", - сказал он. "Как получилось, что мой друг в таком
состоянии?"

"Должно быть, это его забота обо мне и беспокойство за меня".

Это оказался наполовину, чтобы удовлетворить д-р мал-кость.

"Да," сказал он, "не будучи врачом, и, будучи чрезвычайно восприимчивым к
давление его обязанность по отношению к вам, он, возможно, носил в себе".

С этими словами он спешно выдал молодому человеку стимулятор, и сказал:,--

"Осень здесь, и мужчины, и помочь мне спасти его, иначе он будет мертв, прежде чем
мы знаем, что это. Натрите ему запястья и лодыжки. Поторопитесь, ребята, но будьте нежны. Это
хорошо. Помедленнее, Джон; твои загрубевшие руки сильны и
грубы. Самсон, принеси крепкого кофе так быстро, как только Бог позволит тебе.
Разотри его под одеялами, ребята; не давай ему остыть. Может быть, нам удастся
вытащить его из этой передряги. Самое замечательное сейчас - привести его ко мне
домой.... О, отличная работа, ребята! Его сердце немного просыпается.
Это хорошо. Это очень хорошо ".

Доктор Малбоун выпрямился и повернулся к молодой женщине, снова
устремив на нее странный, суровый, подозрительный, наполовину угрожающий
взгляд, которого она уже научилась бояться.

"Я боюсь, что здесь есть что-то необъяснимое, мадам, что-то скрытое.
Я не обвиняю вас. Мой друг - странный, прекрасный человек, и по уважительным
причинам он, возможно, что-то утаил от вас. Но он никогда бы ничего не скрыл
от меня. Он передавал вам письмо для кого-нибудь?"

"Он этого не делал".

"Вы видели, как он писал?"

"Нет".

-Мартин, подай мне его пальто.

Доктор Малбоун обыскал карманы и нашел запечатанное письмо, адресованное
ему. Он разорвал его и прочел. По мере чтения его удивление росло. Когда он
закончил, он бросил на молодую женщину странный, полный жалости взгляд.

"Он поручил мне передать вам это, когда я прочитаю".

Он протянул ей письмо, которое она прочла. Оно гласило так:

"Мой дорогой друг, - Это написано, чтобы сообщить мисс Андрос какую-нибудь неприятную
информацию, которую она должна получить в самый ранний безопасный и надлежащий
момент, и в качестве меры предосторожности, чтобы я не сломался до этого момента
прибывает. Рассказать ей об этом сразу могло помешать ее выздоровлению.
Подходящий момент сообщить ей об этом наступит, когда она будет в надежных
руках. Я верю, что они могут быть твоими, и я знаю, что вы будете показывать ее
все добрые дела, которые свой щедрой душой можете уступить.

"Дело вот в чем: ее отец погиб в результате несчастного случая на спуске,
на него упало дерево. Его тело покоится под землей в
дальнем конце пещеры, в которую открывается задняя дверь моей хижины.
Могила отмечена доской с его именем. в коробке, прибитой гвоздями возле
двери, лежат его личные вещи.

"Передайте это письмо моей несчастной подруге. В нем не будет и намека на
глубокое сочувствие, которое я испытываю, или на то, что я страдаю, подняв таким образом свою
руку, чтобы нанести ей столь жестокий удар.

"Я могу только жаждут нее прощения за то, что обманывал ее так, как ей
смерть отца и мой врач".

Страстная надежда, тревога, полное погружение в
убитого горем мужчину у ее ног улетучились перед сокрушительным вихрем горя
, который сейчас захлестнул ее. Потеря ее отца была потерей
якоря ее жизни, потерей единственной надежной вещи, на которой держалась ее душа.
отдохнувшая, в которой она познала покой, безопасность, сочувствие и силу.
Она не произнесла ни слова, но пристально смотрела вдаль по канону, являя собой картину полного
запустения. Доктор Malbone стоял рядом с ней, глядя задумчиво в
лицо его друга. Мужчины, освобожденные от своей работы по возвращению
слабого отблеска мерцающей жизни на земле, отошли
молча, с присущей их виду инстинктивной деликатностью, зная, что они
мы столкнулись с трагедией, которую они не понимали.

Письмо выпало из рук молодой женщины, которая все еще молча смотрела на него
агония по канону. Легкое покачивание ее фигуры предупредило доктора Малбоуна
что пришло его время действовать.

"Благородная жизнь все еще оставлена нам", - тихо сказал он, не поднимая глаз,
и с некоторой неуверенностью в голосе. "и она призывает нас к
все, что мы можем дать в виде помощи, силы и сочувствия ".

Это было своевременное слово. Она мгновенно выбралась из сокрушительной
суматохи, в которую была ввергнута.

"Да", - сказала она, сияя любовью и возвышаясь над обломками, которые окружали ее, "самая благородная из всех жизней все еще остается у нас, и это...". - "Да", - сказала она, сияя любовью и возвышаясь над обломками, которые окружали ее. "мы можем отдать все, что в наших силах". -"Тогда, - сказал доктор Малбоун, - время очень дорого. Давайте немедленно отвезем его ко мне домой".
Солнце зашло за западные горы, но оно все еще окутывало
заснеженную вершину горы Шаста багровым сиянием.

"Подгоните лошадей", - сказал доктор Малбоун человеку, который вел машину.

Они значительно ускорили шаг, доктор Малбоун в тишине размышлял о какой-то
проблеме, которая все еще сильно беспокоила его, о молодой женщине, сидящей на
полу фургона и держащей за руку мужчину без сознания.
Вскоре они подъехали к дому доктора Малбоуна, где его простой, по-домашнему уютный
жена, компетентный горные женщина, быстро проходит для пациента комфортно
в постели, в то время как ее муж пошел полностью в лечении. Он был подвижным духом, противоположностью нежной душе, которая сейчас, казалось бы, уходит из-под его рук.-"Я не могу найти абсолютно ничего, - наконец воскликнул он в отчаянии,
- кроме простого истощения как вероятной причины и осложнения
этого нападения, и я знаю, что это абсурдно. Вы должны помочь мне, мадам. Расскажите, как вы жили ".

Потребовалось множество острых вопросов, прежде чем он, наконец, наткнулся на
след истины. Она задержалась с сообщением, что Уайлдер не ел
вместе с ней, и что под конец он был скуп на еду,
потому что боялась, что это прозвучит как упрек. В тот момент, когда она
упомянула об этом, доктор Мэлбоун преобразился. Он отскочил от
кровати и столкнулся с ней лицом к лицу, угрожающий и грозный, как Уайлдер
столкнулся с ней в тот ужасный день, когда она рассказала ему историю о себе
разрыв привязанности между музыкантом и ее подругой и
смерть девушки от разбитого сердца. Что она такого сделала или сказала
должна ли обрушиться на нее эта вторая буря мужской ярости?

"И вы, без сомнения, думаете, - воскликнул доктор Малбоун, - что узнали из
его письма истинную причину, по которой он не пускает вас в пещеру. Во всех
этот широкий мир там любое человеческое существо так опьянены эгоизм
как не уметь прятаться по своим свинством за правду? Приходите
и посмотри на это". Он подтащил ее к кровати и показал ей тело
своего пациента. "Есть ли под небесами, - продолжал он, - умственное или
духовное око, настолько ослепленное жестоким эгоизмом, настолько опьяненное
корыстолюбие, как не прочитать историю, которую этот бедный иссохший кадр
крупно пишет? Разве ты не понимаешь, что в этих действиях, над которыми ты,
без сомнения, хныкал и жаловался в своем пустом сердце, он свидетельствовал о
возвышенной жертве ради тебя? Посмотри на свою собственную обильную плоть. Вы никогда
не голодали в хижине. Вы никогда не спрашивали себя, может ли у него быть еда
достаточная для двоих в течение долгой зимы. И теперь вы видите, что он
отказывал себе ради вашего комфорта. Он умирает от голода, потому что в его великолепный бескорыстие он хотел, чтобы тебе было комфортно".
Доктор Malbone помолчал, но его глаза все еще полыхали на нее, и его тела трепетала от страсти, которые волновали его.

"Одно несчастье обрушилось на вас; пусть у вас будет сила и благодать, чтобы
перенести его; но я говорю вот что: если бы десять тысяч таких несчастий постигли вас
ты, страдания от них были бы неадекватны...

Он внезапно одернул себя и поспешно отдал жене указания насчет
приготовления какой-нибудь пищи. Пока она готовилась, он прибегнул
к таким энергичным мерам, каких требовала срочность дела. Все это
быстро взял его под контроль, и он работал уверенной рукой
умелого человека, сражающегося изо всех сил в отчаянной чрезвычайной ситуации.
Молодая женщина опустилась на стул, где и сидела, ошеломленная, слабая,
больная и всеми забытая, не смея предложить помощь и безмолвно молясь о том, чтобы
разверзлась огромная пропасть, которая погребла бы ее.

Пациент пришел в себя под воздействием лечения врача. Медленно, но с
ощутимым эффектом доктор Малбоун немного оттащил его от грани
смерти. Доктор был без халата, но по его лицу струился пот.
Его жена - молчаливая, умная и бдительная - оказала ему всю необходимую помощь, в которой он
нуждался, и ни один из них не взглянул в сторону страдающей женщины, сидящей
раздавленной и несчастной в кресле. Так проходило время, пока сильное беспокойство на лице врача не начало рассеиваться; и, наконец,
со вздохом он устало опустился в кресло, сказав своей жене,-"В настоящее время нам больше нечего делать. Он собирается с силами. Дайте ему время. Шансы против него сто к одному ".

Он откинул голову на спинку стула и закрыл глаза, в то время как его жена пошла выполнять свои обязанности в другой части дома.
Вскоре он поднял голову, и  доброжелательно сказал молодой женщине,-"Я сожалею о том, как я только что говорил, и я прошу вас
простить меня. Вы поймете мою вспышку гнева и будете более склонны
простить меня, когда я расскажу вам кое-что из жизни моего бедного друга; ибо я
уверен, что он вам ничего не рассказывал. Не так ли?"- Нет, - ответила она слабо и смиренно.
"Он страдал так жестоко-то не так в прошлом, когда я вижу мере
подход к навязывания своего благородного бескорыстия он сводит с ума меня. Я
не следовало обвинять вас. Вы не осознавали, что навязываетесь
ему. Я верю, что он умирает. Если так, то не будет никакого вреда в том, что я
расскажу вам его историю. Если он выживет, я могу доверить это тебе.

"Я знал его в Сан-Франциско, но я приехал в эти горы задолго
до него. Прошло меньше двух лет с тех пор, как он пришел ко мне, и вы
никогда не сможете осознать, какой шок вызвало у меня его состояние. Через некоторое время он
рассказал мне о своей проблеме так, как он ее понимал. Это было так: Благодаря тому, что я давал
уроки игры на скрипке молодой леди, богатой и необычайно привлекательной
персонаж, он был глубоко привязан к ней, а взамен она дала
ему всю свою любовь. Она была готова и стремилась выйти за него замуж, даже
хотя знала, что ее родители и друзья отреклись бы от нее, если бы она
это сделала. Из чистого бескорыстия он не решался навлечь на нее какие-либо
страдания, которые мог вызвать их брак. Бедный дурак не мог
понять, что она с радостью отказалась бы от всего в жизни ради
него. Его отозвали, чтобы выполнить выгодное задание, и в его отсутствие
ее сердце изменилось к нему. Вскоре после этого она умерла. Когда он
когда он пришел ко мне, он был сломлен духом и телом, и это была моя привилегия
правильно наставить его на путь целомудренной и благородной жизни. Мы с ним построили
хижину, и там он должен был провести зиму в неустанных занятиях и самосовершенствовании ".

Такова была история, которую он рассказал мне и в которую он верил. Но
Я увидел, что за этим стояло нечто такое, о чем в своей мягкости и щедрости
он никогда не подозревал. Я сам узнал правду. С помощью нескольких
запросов, сделанных в письме другу в Сан-Франциско, я выяснил, что
проблема была в старом школьном друге девушки. Это был случай
злобная месть. Девушка, которую любил мой друг, невинно и
неосознанно получила любовь мужчины, о котором ей было наплевать, поскольку
вся ее привязанность была к моему другу. Этот человек был очень богат, и по
этой и другим причинам рассматривался как приз. Оказывается, что до того, как
потерять свое сердце из-за этой прекраснейшей из девушек, он был предан ей
старой школьной подруге, красивой и дерзкой красавице, которая собиралась выйти за
него замуж. Когда она обнаружила, что потеряла его, она задумала месть. У нее не было
ни сердца, ни принципов. Поэтому она променяла свое старое одноклассница доверилась ей и использовала эту дружбу, чтобы разлучить
влюбленных ложью и хитростью. Ей это удалось. Девушка умерла от разбитого сердца, и жизнь моего друга была разрушена .

Выражение невыразимого ужаса отразилось на лице молодой женщины, и она сидела прямо и неподвижно, беспомощно глядя на него.

"Я никогда не рассказывала ему о том, что узнала", - продолжила врач. "Это могло
разбить ему сердце, и он достаточно настрадался. Я не хотела, чтобы он
знал, что злоба, месть и убийство сыграли свою роль в его истории ".

На лице молодой женщины было такое странное выражение, что врач изумился. Она была белой, и глубокие и непривычные морщины портили ее красоту.-"Он знает всю правду", - сказала она тихо и со странной
твердостью. "Он знает, что я та женщина, которая привела к их
расставанию. Он научился этому у меня давным-давно, в своей каюте ". Что сказал доктор
Малбоун мог бы это сделать под влиянием охватившего его ужаса и изумления, но был остановлен сильным приступом кашля, которым был охвачен его пациент. Обучение своего врача немедленно послал его к постели.
"Помогите мне!" - закричал он, поднимая пострадавшую.
Молодая женщина, пошатываясь, подошла к кровати. Доктор Малбоун бросил на нее злобный
взгляд, но она не обратила на это внимания. Он поднял руку, чтобы оттолкнуть ее, но она схватила ее и тихо и твердо сказала,--
"Я собираюсь помочь тебе".-Он уступил и сказал ей, что делать, и она это сделала.

Кашель был купирован, и пострадавшего уложили обратно на подушку.
Его глаза были открыты, и он переводил взгляд с одного из наблюдателей на другого
поскольку они стояли по разные стороны кровати. Сначала он был озадачен, и
затем яркое выражение узнавания осветило его лицо. Он улыбнулся и протянул каждой из них слабую руку.

"Вы в безопасности", - еле слышно сказал он молодой женщине. "Я рад. доктор
Мэлбоун будет добр к вам". Врачу он сказал, его голос дрожал от нежности: "Мой дорогой старый друг, всегда верный, всегда добрый".

Он хотел сказать больше, но доктор Малбоун проверил его и дал ему
что-то укрепляющее. Он принял это, покачав головой и грустно улыбнувшись. Вскоре, когда его глаза заблестели, доктор Малбоун сказал,-
"Теперь ты можешь говорить, Адриан, если хочешь".
Молодая женщина опустилась на колени и, взяв руку страдальца обеими руками, склонила над ней голову и прижала к своим губам.
"Посмотри на меня", - сказал он ей.Она подняла голову, и они долго и молча смотрели друг на друга. Он казался встревоженным.
"Мой бедный друг, - сказал он, - ты еще не научился. доктор Малбоун-письмо - в моем кармане".

"Я прочла письмо, мой друг", - поспешила сказать она. "Я знаю все
о своем отце, и я знаю, каким заботливым и добрым ты был, не сказав
мне".-"Значит, ты прощаешь меня?" он умолял.-"Прощать тебя, мой друг? Да, тысячу раз; но как ты можешь прощать..."
Она зарылась лицом в его подушку; ее рука обвилась вокруг него, и она притянула его к своей груди.
"Я сделала это давным-давно", - ответил он.-"Мой благородный, великодушный друг!" - сказала она. "Но можешь ли ты понять, кем ты
была для меня, что ты сделала для меня, кто ты для меня? Можешь ли ты
поверить, что ты сделала из меня настоящую женщину? Я все еще волчица, друг мой?"

Высшая мука тронула ее в этом обращении. Он слабо попытался остановить
ее рукой, но она прижалась щекой к его щеке и взмолилась,-
"Ты понимаешь, что ты сделал меня достойным всяческого связи
что такой благородный человек мог быть для женщины? Можешь ли ты поверить, друг
моей жизни, что ты сделал меня такой женщиной, которая была бы идеальной в твоих глазах?"

Он ничего не ответил, и, все еще держа его на руках, она подняла
голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Он смотрел на нее со странной и
отстраненной тоской, и в его глазах сиял бледный, далекий свет, который
простирался через бесконечное пространство. Слабая улыбка заиграла на его губах,
слабое пожатие его руки сомкнулось на ее руке.

"Ты не оставишь меня, правда?" - умоляла она. "Ты вернешься на здоровье, друг мой. Ты научишь меня, ты будешь направлять меня. Мир будет
ярким и прекрасным, ибо все наши страдания были перенесены. Мы принадлежим
друг другу, мой друг, в дружбе, доверии и симпатии"- До сих пор он улыбнулся и заглянул ей в лицо; и когда он улыбнулся, и она
увидел странное, дальний свет, который сиял от столь непостижимым расстояние
в страшную глубину его глаз, её сердце рвётся нашли мост из стекла, охватывающих пропасть между ними. Затем он глубоко вздохнул, и его глаза,перекатившись вверх. Она вскочила с кровати на ноги.
"Доктор Малбоун!" - закричала она сдавленным голосом. "Скорее! он потерял сознание!"
Врач, который немного отошел в сторону, вышел вперед и посмотрел вниз, в неподвижное лицо своего друга. Затем он поднял глаза на молодую женщину, которая дрожала от нетерпения.

"Ничего не поделаешь", - печально ответил доктор Малбоун; затем он обошёл вокруг кровати, нежно взял молодую женщину за руку и добрым голосом сказал: "Пойдём со мной".-Она пошла с ним, удивляясь и оглядываясь через плечо на кровать. Он отвёл её в соседнюю комнату, закрыл дверь и поставил для неё стул.

"Нет, доктор Малбоун!" - запротестовала она. "Как я могу, когда мы оба так
сильно нужны ему? Поспеши вернуться к нему; я останусь здесь, если хочешь".

"Нет, - ответил врач, - мое место здесь".
Вид отчаянным рвением поселился в ее лицо, и она слушала пристально на звук из другой комнаты. Врач смотрел
на нее с жалостью, пока она стояла, дрожа в агонии нетерпения и дурных предчувствий. Не в силах больше сдерживаться, она схватила его за
руку и закричала,-"Доктор Малбоун, вам лучше знать, но я не могу оставить его! Знаете ли вы
я боюсь, что он умрет? Он - весь мир для меня, и я не могу этого вынести
отпустить его. Ты понимаешь это? Я хочу, чтобы он жил. Я хочу показать
ему, какими могут быть доверие и любовь хорошей женщины. Я хочу отдать всю свою
жизнь его счастью. Я хочу искупить все зло и страдания,
которые я навлек на него. Я хочу, чтобы он знал, что наконец обрел покой
и убежище. доктор Малбоун, идите и спасите его! "
Доктор Малбоун взял ее руки в свои:-"Вы попытаетесь понять то, что я собираюсь сказать?"-"Да, да!" - ответила она.-"Тогда соберите все силы своей души".
"Доктор Малбоун!" - выдохнула она, глядя ему в глаза, ее лицо побледнело.
С жалостью и нежностью врач сказал,-"Наш друг мертв; он умер у тебя на руках".


КОНЕЦ.