Ипостась

***
Виталий Адамов был человеком. Иногда ему казалось, что он просто маленькая кучка говна.
А иногда он чувствовал себя великим и даже красивым. Я похож на Бенвенуто, думал он, хотя не знал кто это.
Временами он страдал и говорил что у него ипохондрия. В  этот момент ему казалось, что он живет зря.
Что его цели неясны. Что у него ничего нет.
Что его самого тоже нет. Что он на какое-то время становится видимым, и ему могут дать по роже.
Вечерами Адамов писал. А он думал, что он философ.
Лежа на кровати, он вглядывался в ползущие тени и хотел постичь бытие.
В чем разница между средой и вторником? писал он. Никакой.
Четверг красиво.  Похоже на творог. Горкой.
Среда как рыба. Холодная и пучеглазая. Открывает беззвучный рот.
Вторник как топор. Острый и злой. Понедельник как масло. Льется и пахнет.
Пятница как семечки. Крупные, блестящие и черные.
Суббота как перчатки. Тонкие и гладкие. Нет… Не то…
Суббота у Адамова ассоциировалась с баней. Пар, поднимающийся от воды. Воскресенье - белый.
Адамов посмотрел в окно. Женщина,  написал он и хотел продолжить, но вдруг услышал звонок.
- Это ко мне, - жена вышла из кухни и пошла открывать дверь.
Если бы в неделе было восемь дней, подумал Адамов, то, как бы назывался этот день?
В коридоре раздавалась приглушенная радость, как будто бы  кого-то душили или вытаскивали из воды.
Наконец, Элечка появилась с букетом. Она была взволнованна, ее лицо сияло розовым перламутром.
-  Знакомьтесь, - сказала она. – Это Александр Михайловский, актер драматического театра, - она показала рукой на какого-то бородатого мужика. - А это мой муж, Адамов Виталий, рентгенолог.
- Очень приятно! – обрадовался бородатый человек и достал из портфеля шампанское.– Бокалы мне! Лед! Покажите страсть!
Бородач присел, поставил бутылку между ног и начал крутить пробку.
Адамов подумал, что он его уже где-то видел.
- Мы же были с тобой на Сашином спектакле, – Элечка поставила на стол мандарины. –  «Все хотят жить или у смерти закончились деньги».
Адамов еще раз посмотрел на Михайловского.
- Ой, я так хотела вас познакомить! – Элечка потянулась за бокалами. – Давайте к столу!
Адамов, наконец, понял, что перед ним актер.
- Так это вы?  – воскликнул он.  – А я смотрю…
- Я и сам не ожидал! – рассмеялся Михайловский. – Элечка с утра позвонила, как мы были невинны, - вдруг запел он. – Как мы были чисты! Приходите ко мне на спектакль,- пригласил он. – Я буду играть даму!
- Не могу поверить, - Адамов все еще не верил, что перед ним актер. – Как вы играли Шестопалова, а? Какой кураж, какая сила! 
- Давайте выпьем за искусство, - предложил Михайловский. – Оно делает нас выше, смелее, лучше! Богаче!
Все дружно чокнулись, и стали пить.
- Как же вкусно! – восхитилась Элечка и посмотрела на Михайловского. – Может, ты расскажешь Виталику…
- А что говорить? – Михайловский снова стал разливать шампанское. – Мы с Элечкой нашли друг друга внезапно. Как-то вдруг. Я вообще собирался на гастроли, а тут она.
- Да? – удивился Адамов.
- Сначала я думал, что это просто увлечение, - Михайловский стал жевать ветчину. – Я еще сегодня не ел! Но потом я понял, что нет. Давайте выпьем! – он протянул наполненные бокалы. – Давайте выпьем за возможность раскрывать свою ипостась. Какое точное слово!
Все снова выпили, а Адамов тоже почувствовал голод. Он отломил ножку от курицы,  выложил на нее сверху кружок помидора и ломтик огурца.
- Так вы что же? – спросил он. – Вы хотите жениться на моей жене?
- Хочу! – Михайловский рассмеялся. – Она прекрасная женщина, - он посмотрел на Элечку. – У тебя такие пироги получаются с капустой!
Адамов удивился. Элечка была прекрасной, но он не видел, чтобы она пекла.
- Друзья мои! – воскликнул  Михайловский. – Моя роль даст мне и моему зрителю нового человека, - он задумался с вилкой в руке. – Давайте же выпьем за то, что все мы творцы! Творцы своих судеб…
- Саша…. - начала Элечка.
- Не говори, что любовь проходит, - снова запел Михайловский. – Моя дама поет, - он подкинул мандаринку и тут же её поймал.
- А как? – не понял Адамов. – То есть, я хотел спросить…
- Конечно! – Михайловский взял Элечку за руку. – Я чувствую, как зритель обожает ложь! Как ему нравится видеть то, чего не существует… 
- А я пишу, - вдруг сказал Адамов.
- Да что вы? – изумился Михайловский. – Напишите сценарий! Мне нужна роль зловещая, понимаете? Чтобы я совершал преступления, - он схватил нож и стал тыкать им в запеченную курицу. – Вот так!
- Саша…- пролепетала Элечка.
- Я хочу сыграть злодея, - Михайловский зло расхохотался. – Мстительного, умного, с фамилией Лапиз’дрякин.
- Это интересно, - согласился Адамов.
- Мне надоело играть простаков, - Михайловский разлил шампанское по бокалам. – Этаких простофиль, у которых нет блеска в глазах, нет огня! Давайте выпьем за сценарий, в котором будет умышленное  зло, понимаете? Зло не случайное, не нечаянное, не непреднамеренное.…
- Я не буду, - Элечка отодвинула бокал.
- Мы пьем за искусство! – Михайловский посмотрел на нее и его глаза блеснули. – Неужели ты не понимаешь?
- Мне душно, - Элечка встала и с грохотом открыла окно.
- А что? - Адамов протянул бокал, чтобы чокнуться. – Зло бывает разным, и даже иногда привлекательным. 
- Так вы напишите? – обрадовался Михайловский. - Я хочу, - он неожиданно перешел на шепот, - чтобы этот Лапиз’дрякин  менял свою внешность и его невозможно было узнать!
- Ну, разумеется, - Адамов увидел, как его глаза неожиданно потемнели, и в них заплясали огоньки.
Элечка вышла из кухни и закрылась в ванной. Михайловский посмотрел на часы.
- Не говори, что любовь проходит, - снова запел он и пошел по коридору. – Не говори, что жизнь короткааааа, - тут он постучался в ванную. – Элечка, я на репетицию, а тебе надо в Эрмитаж. Там сейчас выставка Шелковича - Уланского. 
Михайловский ушел, а Адамов вновь принялся за Афоризьмы. А что, если действительно написать сценарий? подумал он.
Элечка вышла из ванны и поставила чайник.
- Я думала, он человек искусства, - сказала она и выкинула букет Михайловского  в мусорное ведро.   
Адамов посмотрел на ее бледное, заплаканное лицо  и написал. 
Часть первая.
Лапиз’дрякин   приклеил усы и надел  шляпу. Смеркалось.