Мы всегда с тобою, братишка! ч. 10 Саша

....Холодным и прозрачным осенним ветром начался триста десятый день  года Водяного Кролика. И хотя я никогда не был поклонником восточного летоисчисления, всё  же  сразу вспомнил своего младшего брата Сашу, который долго увлекался особенностями  стран Востока и подал мне идею съездить на третьем курсе биофака университета в научную экспедицию по Монголии.

    К тому времени я уже отработал учителем в поселковой школе леспромхозовской глухомани, пообвык в общении со всякими  людьми и считал себя готовым к самым различным неожиданностям. И вот одна из них самая выразительная – предложение Саши поехать на целое лето с научной экспедицией Института вирусологии  и микробиологии в Монголию для изучения зоонозных инфекций. Проще говоря, нужно было исследовать распространение опасных болезней (чумы, холеры, сибирской язвы) в соседней стране через отлов всяких пустынных и степных грызунов.

  Конечно, это был только повод. Саша никогда не интересовался вирусологией, а ему просто захотелось использовать возможность побывать в соседней восточной стране - родине Чингиз-хана,Батыя и Сухэ-Батора посмотреть, как обитают потомки бывших кочевников.

    Припомнив свою поездку с геологами, даю советы «бывалого» чего брать и от чего отказаться, особенно в такой жаркой стране, как Монголия. Да и ехали  мы ненадолго – всего на два с половиной месяца, он потом возвращался на учёбу в университет, я на свою работу.

  До этих минут и дней я не представлял Сашу взрослым. Разница в четыре года в общем-то сильно разделяла наши характеры и поступки. И хотя в университете брат оказался по моей «молитве» (я склонил его к учёбе на биофаке), он несколько разочаровался в своей профессии, узнав на последних курсах, что придётся заняться преподаванием биологии и химии в школе.

   Мальчишечьи забавы, игры, увлечения всегда уравнивали нас, и мы не делили себя на старших и младших. Здесь было другое – мы ехали в чужую страну выполнять серьёзную и весьма опасную работу.  Это сразу наложило неизгладимый отпечаток на его поведение.Быстро закончилась наша двухмесячная командировка. Загорелые дочерна, мечтающие о горячем душе и борще со сметаной, мы торопились  к своему хабаровскому дому под прохладными вязами, снова отведать плодов из отцовского сада, как когда-то ранее.

   Через два года после монгольского  путешествия Саша закончил университет, но оно никак не повлияло на его интересы. В школе ему пришлось работать преподавателем ОБЖ, возиться со школярами, а это никак не входило ни в его планы, ни совпадало с его интересами. Он был по духу коллективист, общителен, но с детворой заниматься было явно не его дело. Да и зарплата была смехотворной. Брат  ушёл из учительства, проработав  в школе чуть больше года.

     К тому же он неожиданно для меня женился. Его новая избранница была старше и опытнее в жизни, и мне было как-то не по себе, когда он представил её. Ольга  уже тогда занималась торговлей, и эта хваткая женщина, как я понял, сразу взяла бразды правления в семье в свои руки.

 В один из летних выходных, под вечер,я решил навестить брата. И сразу с порога почувствовал густую тяжесть какого-то неприятного разговора в семье. Стало неловко, и, чтобы сгладить это чувство, придумываю способ ухода. Выручил Саша, предложив сходить в магазин, а заодно прогуляться. Мы вышли. Стало как-то неудобно за брата, что он оказался передо мной в такой незавидной роли.

- Давай что ли пивка попьём, вон бочка «плюшевого» стоит,  скучает без нас, - предложил я, - подышим воздухом минутной свободы, побеседуем. Что у тебя в семье происходит?
- «Плюшевое так плюшевое», - согласился брат. Люблю его, не горчит слишком.Для всех оно «Бархатное», для меня «плюшевое». Мягкое, вкусное. Мы пристроились к мраморным круглым столикам возле бочки и стали изливать друг другу накипевшее в душах.

- Жалею теперь, - пригубив из бокала глоток и слегка сощурившись, сказал он.– Зря бросил свою бухгалтершу. Легко с ней было. Всегда меня понимала как-то,доверялась по-простому. Что ни предложи, выполнит, да ещё и спросит, как получилось. У неё любимое слово было – удача. Ласковая, как никто...

  При этих словах его я вспомнил встречу в университете с его первой девушкой, Дашей. В ней ничего не было от специфического счётного ремесла, которым она собиралась заняться по жизни. Живые синие глаза, красивая русая коса до пояса и руки, плавным движениям которых можно было завидовать.

- Так чего вы расстались, раз она была такая замечательная, - спросил я.
- Да родители её ко мне прицепились. – Она не для тебя, Сашурик, - говорили. И почему так называли меня, непонятно. Оскорбить, что ли хотели. Я так и не понял, - продолжал Саша, - Вроде интеллигентные были с виду. И всегда почему-то не стеснялись говорить мне, что для их Дашулечки я не пара, есть прекрасный кандидат на её сердце. А она всё молчала да молчала. А какие ночи с ней были..!»
    Тут он на миг сомкнул веки, как будто вновь захотел попасть в сладкие объятия минувшего времени, но  сделать уже ничего было нельзя и его серые глаза увлажнились. Помолчав немного, он продолжил.: « Свадьбу её родители сыграли неожиданно для меня, когда я был на двухмесячных курсах в Москве. Дашка знала об этом и помогла им, стало быть. А скорее всего и не любила. Так, забавлялась..»

Больше в этот вечер на эту тему мы с ним не говорили. Волны грусти о прожитом раскачивали души обоих. Стемнело. Я проводил его до дома и мы попрощались.

     Прошёл месяц. Наступали майские праздники и я снова решил  навестить брата. Перед дверью его квартиры меня охватило странное чувство тревоги. Из разных прочитанных мною книжек, толстых и не очень, слышал не раз, и не два о хорошей интуиции Близнецов, к которым принадлежу, и в этот раз когтистая лапа волнения снова легла на моё сердце. Ольга, открывшая дверь, почему-то холодно произнесла: «Саши дома нет, но можете подождать, пока он придёт с работы». После этих слов я не решился войти и, едва промолвив: «Приду попозже», поспешил откланяться.
   Через день, в выходной, снова навестил его. После чая, мы вышли на балкон и поделились новостями.
  - Ты знаешь, я вот без работы теперь, - начал он, Ольга постоянно «скрипит», что денег приличных домой не несу, вот и думаю, куда бы пойти. Да ещё она погуливать стала. Как ей перевязку труб сделали, так вообще «сумасшедшей» стала, ухажёры не успевают отваливаться, словно клопы нажравшиеся. Противно.. Никому об этом не говорил, ты один остался у меня. Костюха на Сахалине бедует, там у него вечные проблемы. Хочет снова в Хабаровск вернуться. Серёга в Комсомольске врачует на авиазаводе. Таня со своим пьянчужкой всё мучается. Приезжал я к ней недавно. Не узнал, - Сашкин голос дрогнул, - она ведь такая смешливая у нас была, симпатичная. А тут вдруг такой постаревшей увидел.Прямо страх. Хотя годы-то идут, никого не жалеют.. Но чтоб так, я и не представлял себе никогда, что она так изменится. Кучу болезней из-за этих переживаний обрела.

     Душевные проблемы брата мне стали ясны как никогда. Он был ещё более мягок и чувствителен к сердечной боли, чем я. И поэтому откровенные измены его новой избранницы, а теперь жены, глубоко ранили сердце. Бить её он не мог, не так был воспитан, как впрочем и мы все. А терпеть её гадости в семье было для него невыносимо.

       В некотором смысле он был любимым сыном отца. Последышком в семье, жизнь которого чуть не оборвалась в самом расцвете детства.Это случилось, когда моя сестра Рая с мужем вернулась из Польши. Она уже работала в клинике и часто приходила навещать нас. Как раз перед поступлением в школу Саша заболел. Врачи определили у него якобы менингит и прописали дорогое лекарство.

     Когда отец узнал об этом, я не поверил своим глазам – он плакал, сидя у постели больного сына. Мы вообще-то редко болели - сказывалась природная закалка и постоянный физический труд, ходьба босиком с мая до самого сентября.Нехватка обуви для всех детей стала одной из причин нашего отменного здоровья.

    Придя домой, Рая сразу поняла в чём дело, успокоила плачущего отца, нервно совавшего ей трясущимися руками  пачку денег.
- Папа, да ты что, - сказала она, - перестань. У нас в клинике это лекарство есть, я принесу сегодня к вечеру, сделаю ему все уколы. Не переживай. Вылечим.И действительно, после её уколов Сашке стало легче, и недели через две он уже играл с нами в футбол на лесной поляне. А отец, приезжая домой на обед, всегда брал его одного с собой в кабину в рейс, нам же такая поблажка никогда не доставалась. И мы ему завидовали всей оставшейся компанией.

- Сань,- я решил переменить грустные его мысли, - слышал, Володей приезжал на днях в Хабаровск. – Да, и Василь заглянул на Осиновую речку к Анне (жене брата Кости – авт.). Что, рыбалка была хорошая?
- Да, - Саша потеплел лицом и повернулся ко мне, - ты ж знаешь, я там свой «Урал» держу, помнишь тот, выигранный по лотерее. Тогда тебе фотик достался «ФЭД», а мне – мотоцикл. Костюха уговорил меня его не продавать, место, считай, подарил у себя во дворе. Правда, Анка ворчит порой, что газуем, но теперь, транспорт свой есть, куда хочешь проедем. Так мы на прошлой неделе хороших щук взяли, да карасей штук 20. Костюха бредешок взял было, да вода холодная.

      А помнишь, когда у него на Бешеной протоке ондатры весь улов сожрали и сети порвали?, - тут брат мечтательно облокотился на перила балкона, - мы с тобой в палатке ночью дрыхнули, а он с Василём до утра сеть свою спасал.. Ох и ругался же  он тогда..  Серые глаза брата играли смешинками, улыбка не сходила с лица.
- Слушай, Сань, - сказал я,- не знаю, когда ещё тебя придётся навестить, давай сфотографируемся со всеми нашими братуханчиками, а?  Пока тепло..
    Он согласился и пообещал пригласить Костю и Василя на общее фото. И обещание своё сдержал. В один  из летних дней вся наша братская компания собралась в небольшой фотографии. Довольные встречей, мы шутили, смеялись, погрустили о двух отсутствующих старших братьях – Володе и Сергее.
  -  Далековато они сейчас, - заметил Саша. Но ладно, мы им всё равно пошлём наш снимочек, пусть знают, что мы вместе и думаем о них. Фотограф долго рассаживал нас, Костя, как знаток фотодела взялся спорить, как и кому где сидеть, но, устав бороться, уступил. Такими и остались мы  в том далёком 1982-м  году.Четыре брата из шестерых, со своими судьбами и дорогами жизни.

  Вскоре Саше удалось устроиться монтажником в крупную строительную организацию, и дела его, как мне рассказывал Василь в письмах, немного поправились. Однако семейная проблема росла всё больше и больше. Его трое детей учились в школе и почти не знали о  сложных отношениях между родителями. В середине кровавых 90-х годов, бросив все домашние дела на Западе, я умудрился снова прилететь в родной город. Он встретил меня в аэропорту, крепко обнял и я понял –  он изменился душой и сердцем.

   Саша выглядел по-прежнему мужественным и крепенько цветущим, глаза его блестели живинкой, но в голосе  звучали какие-то огорчительные нотки, словно ему пришлось  прожить прожил целую тысячу лет и в этой мельнице  времени  никак не удалось сохранить  самое ценное и дорогое.

- Поехали ко мне, - решительно предложил он, - тебе  всё равно негде остановиться,  посидим, подумаем над жизнью. Я так долго тебя не видал. У меня всё так сильно завязалось…Иногда думаю, вот была бы жива мама, как она бы проблемы решала. Или тот же отец? Чего бы он предложил ? Хотя с ним ясно – он не стеснялся ничего, делал как хотел. А ты как-то изменился, говорить по другому  стал, быстрее, что ли.

- Следы профессии, - вздыхаю, - говорю много, а студент пошёл малознающий, никчёмный. Из школы приходят и даже главного не знают, приходится навёрстывать, чужие огрехи  восполнять. А занятия короткие, где уж тут успеешь. Да и хочется, чтобы мальчишки  немного умнее стали..

- А я теперь монтажник,- вздохнул Саша, - диплом учительский валяется без толку, деньги нищие с него, вообще никакие. Ольга ежедень пилит насчёт них. Говорит, детей народил, а кормить их чем собирался ? - Сама же раньше мечтала: «Вот поженимся, хочу детишек родить. Дочку и сына». Но мне работа нравится. Зимой правда на холоде трудно, особенно когда ветрено. Я наверху обычно руковожу, рация есть, да только бестолковая, кричать проще получается, потому и разговариваю громче обычного. Домашние привыкли. Недавно вот на храм перебросили. И ты знаешь, ощущение какое-то особенное. Дома панельные складывал, так они безликими казались, что ли. А это – храм. И стоять будет над Амуром.
    При этих словах глаза Саши увлажнились: «Вот представь – меня не будет, а храм останется навсегда. Как память, что я строил его. Ещё только пошли слухи, что на площади Славы будут строить храм, я написал письмо местному митрополиту с просьбой об участии в строительстве. Вместе со мной на стройках работали восемь верующих из десяти. А жизнь такая пресная.. Где-то через месяц после этой просьбы меня пригласили на приём в городскую Думу и там представитель священства огласил решение  митрополита. А ещё через месяц мою бригаду отправили  на строительство храма. Возводили стены, барабан и затем купола. На освящении собора стояла вся бригада. На душе было так тепло».

    Эти слова брата навсегда легли мне в душу. Он сделал огромное и значительное дело в своей жизни, оставив заметный след на земле хотя бы для самого себя и всегда мог сказать, что жил на свете не зря, оставив частицу сердца и души в стенах храма.
  Он словно знал, что судьба отмерила ему времени на земле совсем немного, и потому торопился жить, чтобы сделать как можно больше и лучше, чтобы никто не смог сказать хотя бы сомнительного слова о его делах и надеждах. Невысказанная боль сердца унесла его от нас  слишком рано и ощущение этой неожиданной потери  переживается особенно остро.