Вы в своё время закончили оперу Мастер и Маргарита

- Смешно… Вы в своё время закончили оперу «Мастер и Маргарита». И там Воланд утверждал, что совков испортил квартирный вопрос. Но вас, я вижу, квартирный вопрос не испортил, у вас не квартира, а полигон буквально…

- Не испортил. Потому что я все это заработал. Люди платили мне за мои концерты, а я на эти деньги что-то покупал. У меня нет бизнеса, я ничего не перепродаю, не произвожу чипсы…

- Но вы состоятельный человек?

- Средней состоятельности. Есть два способа приобрести состояние. Первый – стырить и быстро все необходимое себе приобрести, на это тратится очень мало времени жизни. Да, это опасно, зато быстро.
А есть другой способ. Отказывая себе в каких-то житейских мелочах, самому воздвигать вокруг себя нечто, что тебе нравится. Это долго и это мой способ.
Я зарабатывал достаточно много, но не настолько много, чтобы позволить себе все просто по щелчку. Свой дом за городом, например, строил 15 лет.
Квартиру вот эту после покупки ремонтировал семь лет. Меня за это называли каменной задницей, как Молотова. А свою последнюю оперу «Мастер и Маргарита» я писал 30 лет, половину жизни. Я все делаю основательно, не ворую, а беру пустое место и начинаю возводить там все с нуля. Мой дом строило пять человек. Плюс я, который говорил: вот здесь так надо сделать, а тут - так. Никаких у меня не было подрядчиков, архитекторов, проектов. Все придумывал сам, и дом получился помпезный, красивый, большой. Не знаю, правда, зачем я его строил, потому, что теперь понял: дом этот мне практически не нужен! Потому что он не очень жизненный оказался. Понятно, что он красивый, но как-то в нем мне неуютно. У меня на участке есть ещё маленький домишко в сто метров квадратных, в котором и живу, мне там хорошо. А большой просто так стоит – гости иногда приезжают, я их там принимаю.

Дом Александра Борисовича в Новоглаголево. Фото: mtdata.ru
Когда-то думал, что к старости туда уеду. Ну, вы знаете эти мечты – жена, дети, внуки, собаки… А потом выяснилось, что из Москвы иногда, выехать не могу, нужно работать, постоянно с кем-то встречаться, а на выезде из города в субботу и на въезде в воскресенье - пробки…Непонятно: что - трудно светофоры перепрограммировать по - другому, на именно эти дни?.. А дом теперь можно было бы рассматривать как вложение денег, недвижимость, но только теоретически, потому что я не буду его продавать: жалко - строил 15 лет, каждая деталь там продумывалась. А эти бумажки, которые за него дадут… Что с ними делать? Сложить в чемодан?

- На вырученное бабло можно купить дом в Испании.

- Ещё хуже! Туда я вообще никогда не доеду. Сюда я хотя бы на машине могу добраться на выходные… А на лето я люблю в Крым ездить.

- Крым – это отстой. Плебейство какое-то. Совок типичный…

- А я люблю Крым! Я езжу туда уже сорок лет. За границей я пока не нашёл такого места, где бы вышел из двери и через десять шагов уже оказался в воде. А в Крыму - приезжаю к своему товарищу, и у меня в десяти метрах от места, где я сплю, море. Я могу выйти туда ночью, голышом. Могу потрепаться с ребятами, которых я уже по 30-40 лет знаю. Это так классно – поговорить с мужиками, сесть пивка выпить.

Фото: trk7.ru
- Тогда чем ваша состоятельная жизнь отличается от жизни какого-нибудь работяги из Усть-Залепинска, который вечером с мужиками в гараже пиво пьёт и видит в этом свой кайф?

- Абсолютно ничем! Я русский человек и у меня та же самая фигня в голове. Мяса пожарить, пивка попить, поговорить за смысл жизни. Судя по вашему лицу, вы тоже должны это любить.

- Да, поболтать за смысл жизни под водочку - это мы можем. А вот насчёт поработать… Вы в этом смысле какой-то нетипичный русский, все время пашете.

- Понял вопрос. Мне господь дал талант, которым можно заработать. Но для такой жизни, какую я описал – пиво и поболтать – много денег не надо. Достаточно 200-300 долларов. А вот для того, чтобы серьёзно повысить свой социальный статус, нужно…

- Вкалывать.

- И не просто вкалывать! Нужно, чтобы это приносило тебе адекватный заработок. А если человек будет пахать напрасно, если ему от этих стараний обломится к его пятистам долларам лишняя сотка, которая ничего в его жизни не решит… Бесполезно уговаривать! Лучше с друзьями пивка попить, поругать правительство. Поэтому государство должно создать такую реальность, чтобы можно было простого человека позвать и сказать ему: будешь получать две тыщи долларов и существенно улучшишь своё социальное положение. И тогда есть шанс, что человек задумается: «Может, мне бросить пить? Может, моя жизнь не такая уж пропащая?» Человек начинает считать: множит свои тыщи на количество месяцев и понимает, что через несколько лет его жизнь и жизнь его детей улучшится кардинально. Тогда и не пить можно! Вернее, можно и пить, но только вечером в пятницу и в субботу, а в воскресенье ни-ни, поскольку в понедельник на работу. Тогда есть смысл работать!

Я ведь тоже не родился состоятельным. До 14 лет жил в 8-метровой комнате в подвале – с родителями и бабушкой. Два метра вниз в подвал, там комната два на четыре и по соседним, аналогичным каморкам ещё 10 семей.

Совсем маленький Саша с родителями. Фото: из личного архива
- И долго вы жили в такой, не побоюсь этого слова, нищете?

- Ну, это и была самая натуральная нищета! Я спал на стульях. Вернее, сначала - на раскладушке. У стенки стояла кровать, где спали папа с мамой, а рядом поставили пианино, чтобы я занимался. И мою раскладушку раскладывали на весу, потому что не было места, и бочком подсовывали под пианино, потому, что прямо на пол поставить её было невозможно. Поэтому с самого детства я привык, просыпаясь, вставать с кровати вбок, чтобы башкой не жахнуться о «зубы» пианино. Бабушка спала в соседней комнате, где жила её сестра. И когда я немножко подрос, меня переселили в комнату к тёте, где ночевала моя бабушка, чтобы не мешал папе с мамой заниматься сексом. Ставили три стула, и я на них спал до 14 лет.

Потом мы переехали в новую квартиру. Мама умерла, и в новой квартире жили я, бабушка, папа, его новая жена и её ребёнок. Сестра бабушки сломала ногу, ей нужен был уход, поэтому она тоже переселилась к нам. Вшестером жили. Затем папа с женой и ребёнком уехали в другую квартиру, тётя вылечила ногу, и мы остались вдвоём с бабушкой, стало полегче. А вскоре я женился и оказался с женой и детьми на 26 метрах. Через несколько лет, когда я уже был я – нам удалось переехать в квартиру побольше, и там мы обитали впятером на 53 метрах. И так мы жили до 1997 года. Потому что в 1991 году я купил вот это помещение, где раньше была контора какая-то советская, и семь лет делал тут ремонт.

- Когда же наступил такой момент жизни, когда вы сказали себе: «Все, я обеспеченный человек!»

- После 1995-1997 года. Именно тогда качественно возросла оплата за концерты и появилась возможность что-то приобретать. Ведь до 1995 года даже дверей на строительном рынке купить было нельзя! Вот эти двери, которые вы тут видите, они все отреставрированные, мы принесли их с помойки – потому что заказать нестандартные двери тогда было нельзя. Изобилие-то, которое мы сейчас наблюдаем вокруг, появилось сравнительно недавно!

«Когда на гитаре играешь, вопросов никаких нет по поводу девочек», 1967 год. Фото: из личного архива
- Россия, оказывается, совсем молодая страна. Мы об этом часто забываем.

- Я про то вам и говорю! Мы очень быстро пошли вверх. Если бы ещё человеческую инициативу не подавляли так, как её подавляют сейчас. Если бы проводили правильную политику… Ну, если не выдерживает конкуренции Волжский автомобильный завод, разгоняй его на хрен, коль они производят вёдра, а не машины! Снимите пошлины! Пусть люди ездят на хороших и недорогих иномарках!

- А ваша-то первая машина какая была? Разве не «Жигули»?

- «Жигули». Случайно купил, по записи. В 1975 году. Мне как раз тогда деньги заплатили за кино. Еду в троллейбусе от «Киевской» на Мосфильм, вижу возле окружного моста гигантскую очередь. Я тут же вышел, спрашиваю: что дают? Оказалось, за машинами запись идёт. И стоит уже пять тысяч человек. Я махнул рукой и пошёл обратно. Вдруг меня окликают: «Санек!» Оказалось, шестым или седьмым в этой очереди стоял мой знакомый – пловец, серебряный призёр Олимпийских игр по плаванию. Он говорит мне: вставай передо мной, у нас тут один не пришёл. Я и встал. Через час меня записали. А через две недели я уже на машине ездил. Третья модель. 7500 рублей стоила. Красная. В 26 лет на своей машине!

- Повезло. Тогда машина была редкостью. Бабы, небось, гроздьями кидались…

- Бабы у меня с 14 лет были, потому что когда на гитаре играешь, вопросов никаких нет по поводу девочек.

Как искренно любили...
- Кстати, по поводу девочек… Если у человека было несколько жён, возникает резонный вопрос: что с ним не так? Один развод – случайность. Два – тенденция. Три – закономерность. Почему ни одна женщина не может с вами ужиться? Значит, что-то порочное в вас есть! Какой-то изъян.

- Есть, не вопрос. Плюс обстоятельства так складывались. Первый брак – это вообще был молодёжный поступок. 1973-й год. Нам было мало лет, и у нас были поначалу чудесные отношения, которые постепенно стали исчезать. И мы решили: вот сейчас пойдём поженимся, и все восстановится.

Первая свадьба с Натальей Смирновой. Фото: личный архив
- Детский сад какой-то.

- Так и есть! Пошли, поженились, а через три месяца, когда поняли, что ничего не восстанавливается, пожали друг другу руки, поцеловались и разошлись. Второй брак – это был серьёзный большой роман, почти четыре года. Может быть, не надо было жениться. Такой роман иногда лучше брака. Ну, а третий раз я с женой двадцать лет прожил вместе.

- Это не шуточный срок! За убийство меньше дают.

- Да. Дети родились и выросли… Но тоже не получилось остаться вместе.

- Почему?

- Этого никто не знает. Но мы сохранили отношения.

- Не, я не понимаю. Вот вы приходите домой, там жена, двадцать лет вы вместе. Ну и какой смысл подходить к ней и говорить: «Давай разведемся!» В чем прикол? Зачем на старости лет так кардинально ломать жизнь?

- На самом деле происходит постепенный разрыв отношений. Люди начинают вести себя не так, как ожидает от них другой человек. Они устают каждый день видеть одно и то же лицо. У нас сейчас хорошие отношения, общие дети, она знает, что я есть и может ко мне обратиться, если нужна какая-то помощь, но жить вместе… Ты каждый день, год за годом видишь этого человека с его достоинствами и недостатками. Причём, его достоинства - тебе хорошо известны, а недостатки начинают надоедать, и постепенно отношения истончаются до полного исчезновения.

- Ну, а чья была инициатива о разводе?

- Обоюдная. Одна не сделала того, что от неё ожидали, другой не сделал тоже. И когда выяснилось, что никто не хочет делать ничего для того, чтобы остаться вместе, мы мирно разошлись…

- Двадцать лет! Кусок жизни… Новая любовь? Из-за такой ерунды ломать стабильность? Отношения ведь важнее игрушек. А любовь – всего лишь игрушка. Яркая, но скоротечная. Я даже не знаю, почему поэты её так боготворят.

- Любовь необъяснима.

Александр Градский с супругой Мариной Коташенко. Фото: Борис Кудрявов
- Отчего же? Это прямое порождение сексуального инстинкта. Эмоциональная привязанность самца и самки для совместного выращивания детёныша до возраста его самостоятельного существования. У приматов это года 3-4. Потом любовь перестаёт быть нужной и рассасывается сама собой.

- Любовь – чувство болезненное. Во всяком случае, в том виде, в котором мы её получаем. И она чаще всего приводит к трагедии, потому что это взаимное острое ощущение – совершенно безумное. Отсюда я и делаю вывод о болезненности этого чувства, его аффективности. Когда любовь проходит, и люди остаются вместе, они остаются вместе только потому, что у них возникает чувство долга – они должны друг другу, детям, родителям… Чувство долга и чувство такой любви несовместны. Когда начинается долг, кончается любовь.

- Да и хрен с ней. Зачем она нужна, если по вашему описанию это болезнь или несчастье?

- Это и счастье и несчастье одновременно. То наслаждение, которое человек испытывает в момент высшего проявления этого чувства… нет, неточно!.. тот ужас, который человек испытывает, когда теряет это наслаждение, нивелируется тем наслаждением, которое он испытывал. Поэтому он идёт на это наслаждение, даже зная, что за него будет расплата.

- Может, любовь можно вылечить? Психотерапия, я не знаю, душ Шарко...

- Любовь лечить не нужно, она проходит сама… Утешает лишь то, что любви в жизни человека бывает немного. Если мы, конечно, не называем любовью нормальное мужское желание всех обрюхатить: помните, как у Б.Г. «Хочу я всех мочалок застебать.» Я тоже хотел, конечно, всех мочалок застебать, но влюблялся редко и на небольшой срок. И говорю со знанием дела: сначала кайф и эйфория, а потом боль разочарования. По молодости это ещё нормально, организм здоровый и может легко переносить такие стрессы. А по возрасту тяжеловато уже, хотя сейчас – восьмой год, и я опять в романе…

Фото: РИА Новости
Как верили в себя...
- А правда, что вы самый лучший певец России?

- Да, у меня была фраза такая, я её когда-то ляпнул по молодости журналистам. И, быть может, не зря: я должен был сказать себе что-то в этом роде, чтобы чего-то достигнуть… В спорте легко определить, кто лучший: прыгнул выше всех – чемпион. Но для того, чтобы это сделать, этому спортсмену в начале пути надо сказать себе: я стану чемпионом.

В искусстве это сложнее, особенно в таких жанрах, как рисование или поэзия. В певческом деле чуть полегче – там можно судить по технике владения голосом. Если певец владеет техникой филирования (громкая нота, потом очень тихая), молодец. Если нота предельно высокая для тенора – си или до - значит, ты самый крутой! Есть возможность сравнивать. Скажем, Паваротти поёт арию Неморино из «Любовного напитка» быстрее, чем она написана, потому что у него не хватает дыхания. А он Паваротти! Первый тенор мира! А ты сидишь где-то в России, и тебя в мире знать никто не знает. Хотя поешь ты эту арию в том темпе, в котором она была написана и в котором её не может петь Паваротти, потому, что ему дыхания не хватает. Но! Парадокс в том, что никого не интересует, хватает Паваротти дыхания или не хватает, потому что он публике просто нравится, и он - величина!

- Так вы круче Паваротти?

- Это можно определить только технически и именно в этой арии, а другие вещи в его исполнении в моей трактовке звучат не так здорово, как у него. Но не это волнует публику – она в восторге от него.. Ну, понятно, что у него была карьера, мировая слава, а ты сидишь у себя на кухне в России и можешь спеть ту ноту, которую Паваротти никогда не споёт – и что? Ну, спел ты, например, левой ногой этот до-диез, который Паваротти редчайшим образом брал, весь напыжившись и улыбаясь от радости, что взял-таки. И тем не менее он – великий певец, а ты – какой-то Саша Градский, который живёт в Козицком переулке. И всем плевать, что у тебя дыхание длиннее и легче подход к верхним нотам.

На каких только инструментах Александр не играл... Фото из личного архива
- Почему такая несправедливость?

- Ну, потому, что в своё время я не уехал за границу, не было возможности даже гастролировать за границей. Первый раз я выехал в сорок лет.

- Но если есть понимание, что могла бы быть слава, то нет ли жалости о том, что не уехал?

- К сожалению, есть. Ведь ни я, ни кто-то другой не могли предположить, что отсюда можно будет уехать не навсегда. Люди, уезжая отсюда, рыдали. Это только кажется, что они «делали ручкой»: пошла она, эта Совдепия!.. На самом деле, они оставляли тут половину тела и всю душу. По живому резали!.. А если бы люди знали, что они смогут возвращаться и ездить туда-сюда, что такое вообще произойдёт, это бы в корне изменило ситуацию. Поехал - там поработал, здесь поработал…

- А потом, когда стало можно, чего ж не уехали?

- Потом было уже поздно. Карьеру в сорок – сорок пять лет не начинают. Да и то, что произошло у меня здесь, далеко не у каждого получилось. Жил я достаточно свободно, сочинял и пел, что хотел, за это ещё и платили, я существенно улучшил свой социальный статус, моё слово для кого-то имеет значение, а музыкальное слово тем более… То есть получается, что мужские запросы удовлетворены. Сожаление о том, что мог бы сделать мировую карьеру, если бы не железный занавес, - а я на сто процентов уверен, что смог бы со своими данными - оно есть.

Первый тайм мы уже отыграли...
- Пенсию по старости оформлять будете? Пора уже.

- Не пойду я за пенсией. Это долгий процесс – куда-то ходить надо, бумаги какие-то подписывать.

- Что ж теперь, до смерти работать?

- Конечно. А чего там той пенсии?

- На лекарства хватит.

- Смешно. Может, я её и оформлю – буду переводить куда-нибудь в детский дом.

Фото: mospravda.ru
- А вообще прожить долго собираетесь?

- Моему отцу 84 года. И он ещё год назад работал! Инженером. Ездил к себе в контору и был счастлив.

- А вы ему подкидываете денег?

- Пробовал.

- Значит, не подкидываете.

- Он человек гордый, и даже если бы я ему попытался «посодействовать», он бы меня послал. Но если ему что-то будет нужно, то конечно я буду рядом. У меня бабушка получала маленькую пенсию, при этом она дожила до 101 года, и когда я пытался ей что-то купить, она это все не ела. Никогда. Диета. Конечно, и отец, и я давали ей денег, приносили какие-то нужные продукты. А после 80 лет ей как-то ничего не стало нужно. Она даже на улицу перестала выходить. Читала. Смотрела телевизор. Мне было это удивительно, а потом я и в себе заметил это самоограничение. Причём, у меня это началось лет с тридцати. Вот есть у меня три свитера и пара штанов и больше мне не надо.


- А машин у вас сколько?

- У меня их пять штук. Но три из них настолько старые, что не ездят. Стоят, гниют. А две остальные тоже не молоденькие, поэтому их две: если одна сломается, на другой поеду. «Мерседесу» дизельному лет двенадцать, а «Лексусу» шестой год.

- Они стареют вместе с вами… И как бы вы хотели умереть?

- Поскорее. Бздынь – и все. Я теперь понимаю, почему римские патриции так умирали – ложились в ванную с горячей водой, резали вены и тихо, спокойно засыпали. Мне такая смерть очень нравится. Но я бы так не смог.

Зато теперь мы знаем, как он смог...

Александр НИКОНОВ, Москва