Земско-поместный собор 1613 года - критическая ана

    ЗЕМСКО-ПОМЕСТНЫЙ СОБОР 1613 года – критическая аналитика
 
    Самая большая ошибка, в отношении вопросов истории, которую совершают порой и маститые ученые, состоит в следовании узкой односторонней позиции. Так было, когда историческая наука была загнана в фарватер норманнской теории. Так было, когда норманнская теория полностью отвергалась, причем до абсурда, как в случае с Д.И. Иловайским, считавшего и Рюрика и варягов легендарными персонажами. Так было и в советское время, когда царский период рисовался только черными красками. Но, историк, если он желает представить объективный взгляд на события прошлого, обязан рассматривать все без исключения версии исторических событий. Так как, не делая этого, он рискует, вместо научного исследования представить, либо мифологизированный образ той или иной эпохи (о чем предупреждал историк Иван Забелин), либо отформатированную под идеологический заказ поделку. В обоих случаях, касается ли это мифологии, либо же идеологического заказа, мы имеем дело не с наукой, а с ее профанацией. С этих позиций можно говорить и о Земско-Поместном соборе 1613 года, потому что, как ни печально, но до сего дня мы сталкиваемся именно с таким, идеологизированным и мифологизированным к нему отношением.
    Тем не менее, попытки научной оценки Деяний Собора 1613 года, благодаря исследованиям таких историков, как Иван Дмитриевич Беляев, Сергей Федорович Платонов, Сергей Алексеевич Белокуров, Иван Егорович Забелин, начались уже во второй половине XIX века. Если говорить о советском времени, то благодаря исследованиям Германа Замятина, Руслана Скрынникова, Александра Зимина, Льва Черепнина и Бориса Флори (а не так давно вышла замечательная книга Вячеслава Манягина и Михаила Кривоносова «Гражданское общество России от Рюрика до наших дней»), мы получаем возможность объективного взгляда на этот период истории.
    Руслан Скрынников, рассказывая о подготовительном периоде в работе Собора, так пишет в главе «Земский собор» книги «Минин и Пожарский»: «С начала ноября (1612 г. – прим. А.С.) Минин, Пожарский и Трубецкой разослали десятки грамот по городам с извещением о созыве избирательного Земского Собора в Москве. Местной администрации и населению предлагалось выбирать по десять человек «лучших и разумных и постоятельных людей» и снабдить их «полным и крепким достаточным приказом», чтобы говорить им о царском избрании «вольно и безстрашно»[1].
    Несмотря на то, что Собор планировалось начать 6 декабря 1612 года, но по причине неполного кворума, как выражаются сейчас, его открытие совершилось месяцем позже – 6 января (ст.ст.). По новому летоисчислению, это был уже 1613 год. Местом проведения Совета Всея Земли Русской был избран Успенский собор Кремля. По объективным оценкам историков, из 50 городов прибыло выборных людей числом не менее 700.
    Еще до начала Земского Собора в обществе начались споры и толки, касающиеся претендентов на место Государя. В результате чего, в среде, как аристократии, так и церковной иерархии, образовалось несколько противоборствующих партий. Первая партия ратовала за иноземного королевича, в числе которых были – Владислав, сын польского короля Сигизмунда III; шведский королевич Карл Филипп; король Англии Якоб I (VI - в Шотландии) Стюарт, и австрийский эрцгерцог Максимилиан – сын императора Священной Римской империи Максимилиана II. Также были высказывания за сына Марины Мнишек от Самозванца.
   Другая партия бояр ратовала за представителей российской аристократии. В числе предлагаемых кандидатов были – князья Василий Васильевич Голицын, Федор Иванович Мстиславский, Иван Михайлович Воротынский, Дмитрий Михайлович Пожарский, Дмитрий Тимофеевич Трубецкой, Петр Иванович Пронский, а также бояре Иван Никитич Романов и Федор Иванович Шереметьев. Предложили свои кандидатуры и князья Черкасские – Дмитрий Мамстрюкович (племянник Марии Темрюковны) и Иван Борисович (двоюродный брат Михаила Романова). 
    Отметим, что из всех предлагаемых кандидатов, только двое ничем не были запятнаны. Это князья Димитрий Пожарский и Петр Пронский. На остальных же, грубо выражаясь, негде было поставить клеймо. После многодневных бурных дебатов соборяне вынесли единогласное решение – отказаться от иноземных королевичей, но избрать царя из числа Русской аристократии. Также была снята кандидатура молодого боярина Михаила Федоровича Романова, который еще до Собора уехал со своей матерью в родовое имение Домнино под Костромой.
    Ко всему прочему, существовала еще церковная партия, которая хотела видеть на Престоле, если не самого Филарета Никитича, находившегося тогда в Польше, то его близкого родственника. Эту партию поддерживали те бояре, которые состояли в родстве с Филаретом Никитичем. Например, боярин Федор Шереметев так писал находящемуся в Польше Василию Голицину: «Выберем Мишу Романова. Он молод и будет нам поваден!»[2]. Это мнение Ф.И. Шереметева разделяла большая часть  кремлевской аристократии. Противником же Романовых являлся митр. Сарский и Крутицкий Иона, так как сам метил на патриарший престол, и с декабря 1613  по 1619 годы действительно являлся местоблюстителем патриаршего престола, пока митр. Филарет не вернулся из Польши. Партию Романовых также поддерживали казаки, которые, заметим, не являлись тогда подданными хоть какого-либо государства, но служили на стороне тех, кто платил им деньги. Последний, у кого они находились на службе, был князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой, которому они помогли взять Москву, но которого затем и предали, уже когда Трубецкой выставил свою кандидатуру в цари.
    Таким образом, анализируя ситуацию того времени, мы наглядно видим, что никакого всенародного единства на Соборе не было и в помине, но, напротив, была жестокая партийная борьба. И, если глубже вникнуть в ситуацию рубежа 1612-13 годов, то обнаруживается, что все три партии были едины в одном. Князя Димитрия Пожарского никто из них в цари не желал. Продажные бояре и князья прекрасно понимали, что им придется держать ответ, в случае если князь Пожарский будет избран царем. Поэтому, именитые бояре, после месяца жарких дебатов, и предложили устроить отдых сроком на две недели.
    Расчет оказался верным. Ибо, за время отсутствия основного количества выборных, казаки занялись активной агитацией за сына митр. Филарета Никитича, как среди москвичей, так и в прилегающих к Москве областях. Отметим, что большая часть находящихся в Москве казаков служила в свое время под началом Тушинского вора, который присвоил митр. Филарету титул «нареченного патриарха», а затем, после бегства Лжедмитрия II, перешли на службу к Дмитрию Трубецкому. Князь Трубецкой был более чем уверен в своей гвардии, ожидая от них поддержки при избрании в цари. С этой целью он устраивал для казаков ежедневные пиры, но, гвардейцы Трубецкого, продолжая столоваться у князя, начали проводить агитацию за Михаила Романова.
    Увы, одной лишь агитацией дело не закончилось, о чем и сказано, с живописными подробностями, в «Повести о Земском соборе 1613 года»: утром 19 февраля, когда выборные делегаты только начали возвращаться в Москву, ватага из 500 казаков прибыла к митр. Ионе на Крутицкое подворье, предварительно выломав врата, и ворвавшись во двор «глаголаша грубными словесы митрополиту: «Дай нам, митрополит, царя государя на Росию, кому нам поклонитися и служити и у ково жалованья просити, до чево нам гладною смертию измирати!»[3] То есть, выражаясь современным языком, в тот день на Предстоятеля Русской Православной Церкви было оказано грубое психологическое воздействие.
    Такого же рода воздействие было оказано и 21 февраля, но теперь уже на всех соборян. Как гласит о том «Повесть о Земском соборе», ворвавшиеся в Успенский собор кремля казаки потребовали отменить процедуру избрания Самодержца по Жребию, после чего выставили ультиматум – проголосовать за Михаила Федоровича Романова, как единственного легитимного кандидата на Престол. В качестве аргумента казаки предъявили грамоту из гор. Галича, якобы написанную со слов покойного царя Феодора Иоанновича. Грамота эта гласила о желании покойного Государя видеть на Престоле боярина Федора Никитича Романова. После оглашения содержания неизвестно кем составленного документа, атаман положил грамоту на стол и громогласно возгласил: «Да подобает по Божии воли на царствующим граде Москве и всея Русии да будет царь государь и великий князь Михайло Федорович и всея Русии»[4]. С этими словами казачий атаман вынул из ножен саблю и бросил ее поверх грамоты на стол.
    О казаках же этих, называемых черкасами и запорожцами, историк Иван Забелин так писал в книге «Минин и Пожарский. «Прямые» и «кривые» в Смутное время»: «Очень хорошо понимал стремления казаков и чутко следил за ними патриарх Гермоген. Когда после убийства Ляпунова в таборах, по-видимому, разнеслась тушинская мысль посадить царем Маринкина сына, он в августе торопливо и в душевном волнении (это очень заметно во всех его словах) пишет в свой любезный Нижний Новгород грамоту с твердым наказом скорей писать в Казань к митрополиту, чтобы писал в полки (под Москву) к боярам и казацкому войску учительную грамоту, чтобы они стояли крепко в вере, и боярам бы и атаманью говорили (от Казани) бесстрашно, чтобы отнюдь на царство проклятого Маринкина сына не сажали»[5].
    Далее, Забелин указывает на то, что: «Эта грамота была получена в Нижнем 25 августа. 30 числа она пошла в Казань и по всем городам. Казанцы переслали ее в Пермь. По всему Поволжью и с притоками все узнали, чего хотят казаки, и все стали единодушно против их мысли… По всей земле только и говору было что казаки опаснее ляхов»[6].
    В конечном итоге, историк делает очень важный вывод: «Это вообще показывает, что казацкие подвиги навели порядочный страх на всю землю. Вся земля теперь знала, что в Москве сидят собственно два врага Отечеству, поляки и казаки, с которыми требуются почти одинаковые счеты»[7].
    Разумеется, что принуждаемые казаками соборяне были вынуждены поставить подписи под Грамотой, а затем и целовать Крест вновь избранному Монарху. Новый Самодержец был возведен на Престол кучкой придворных вельмож, использовавших для этой цели находящихся в Москве казаков. Поэтому, не случайно, что литовский полководец Лев Сапега, получив известие о результатах Земского Собора, так сообщил о них митр. Филарету: «Посадили сына твоего на Московское государство одни казаки донцы»[8].
    То есть, те казаки, которые служили сначала в войске бандита Лисовского, потом у Второго Лжедмитрия. Затем у Прокопия Ляпунова, которого сами же и убили. А после его смерти присягнули, одни самозванцу Сидорке, другие сыну Марины Мнишек. В конечном же итоге были перекуплены Дмитрием Трубецким, а когда и он стал не угоден, посадили на царство сына митр. Филарета Никитича Романова.  Как резюмирует это событие В.Г. Манягин в книге «Герои и подлецы Смутного времени»: Нового Государя привели к власти «Те силы, которые поддерживали Тушинского вора»[9].
    От сторонников мифологического взгляда на Земский собор 1613 года приходилось не раз слышать, что все цитаты из «Повести о Земском соборе» придуманы советскими историками, и Станиславский с Морозовым устроили подлог, но, вспомним, что уже во второй половине XIX столетия, такие историки, как С.Ф. Платонов, П.Г. Любомиров, Г.А. Замятин, И.Д. Беляев, С.А. Белокуров, Д.И. Иловайский, очень серьезно работали с источниками периода Смутного времени. И количество таких источников исчислялось многими десятками. Отсюда, написанная во второй половине XVII века (известны два ее списка) «Повесть о Земском соборе 1613 года», которую А.Л. Станиславский и Б.Н. Морозов опубликовали в № 5 «Вопросов истории» за 1985 год, и которую они нашли в фондах Государственного литературного музея [10], могла быть известной в интеллектуальных кругах XIX столетия. Ко всему, А. Станиславский и Б. Морозов, опубликовавшие «Повесть о Земском соборе» в «Вопросах истории», как и их маститые предшественники, проштудировали в том числе такие документы, как «Акты времени междуцарствия 1610-1613 гг.», «Арсеньевские бумаги» - архив Якоба Делагарди, в котором сохранилась переписка со шведскими послами, «Акты Симонова монастыря», уж не говоря о всем известном «Сказании Авраамия Палицина», тенденциозность и недостоверность многих данных которого доказал Иван Егорович Забелин в «Очерках по истории Смуты»[11].
    Таким образом, анализируя ситуацию 21 февраля 1613 года, мы должны честно сказать, что тогда произошел, ни больше ни меньше – государственный переворот, совершенный кланом князей и бояр, связанных с домом Романовых родственными узами (бояре И.Н. Романов, Ф.И. Шереметев, князья Лыковы-Оболенские, бояре Салтыковы, Морозовы и князья Черкасские). Казаки в этом деле, разумеется, являлись не инициаторами переворота, но хорошо проплаченными исполнителями.
    В связи с вышесказанным возникает закономерный вопрос: «Можно ли народу избирать царей, подобно тому, как избирались вожди, атаманы, посадники, земские предводители?» Ответ нам может дать Священное Писание. Ибо, если мы обратимся к Первой книге Царств Библии, то в итоге получим отрицательный ответ. Вспомним, что избранный народом Саул стал творить «неугодное в очах Божиих», в результате чего Господь произнес в отношении него страшные слова: «жалею, что поставил Я Саула царем, ибо он отвратился от Меня и слова Моего не исполнил» (1-е Цар. 15; 11). Поставив в основание наших рассуждений слова Самого Господа, мы можем сделать такой вывод: царей, в отличие от вождей, атаманов, посадников и земских предводителей, должно не избирать, а вымаливать у Бога. Вымаливать с той целью, чтобы Господь дал народу Царя не по прихоти человеческой, но по Своему Божественному произволению. Ибо, только вымоленный со слезами и покаянием Государь и может быть во всей полноте Божиим избранником. Тем избранником, о котором чеканно сказал св. прав. Иоанн Кронштадский: «Царь, не идущий п р о т и в (выделено – А.С.) своей облагодатствованной совести, не погрешает».
    Именно эта формула святого человека позволяет правильно понять и суть Одиннадцатого анафематизма Чина Торжества Православия: «Думающим, будто православные государи возводятся на престолы не по-особенному о них Божьему благоволению и будто при помазании на царство на них не изливаются дарования Духа Святого к прохождению великого сего звания, и, таким образом, дерзающим против них на бунт и измену, – анафема».
    Как видим, все дело здесь, если вновь обратимся к высказыванию св. Иоанна Кронштадского, состоит в совести. А потому, если народ, по пресечении Династии, вымолит со слезами и покаянием нового Государя, то, Господь, за эти – покаяние и слезы, пошлет народу Царя с чистой совестью и доброй волей. Если же Государь будет избран людьми, или хуже того, путем придворных интриг, то нет гарантии, что такой Государь будет иметь чистую совесть и добрую волю. С этих позиций становится понятной причина тирании эпохи иконоборчества. Ибо, как учат святые отцы: «скверна и нечистота освятиться не могут». Пожалуй, именно эта святоотеческая позиция и дает ключ к пониманию, отчего дарования Святого Духа, изливаемые на монарха с нечистой совестью, не могут проявиться в нем во всей полноте. 
   Если же, в третьем случае, царь и вовсе пришел к власти путем свержения Божьего Помазанника, то, тогда надо прямо говорить, что это не царь, но – губитель. Подтверждением сего может быть позиция прп. Иосифа Волоцкого из «Слова Седьмого» книги «Просветитель»: «И ты не слушай царя или князя, склоняющего тебя к нечестию или лукавству, даже если он будет мучить тебя или угрожать смертью. Этому учат нас пророки, апостолы и все мученики, убиенные нечестивыми царями, но не покорившиеся их повелению». По слову преподобного, а также и самой Библии, народом, за его нечестие, могут править и нечестивые цари.
    В связи со сказанным выше, Борис Годунов, поставив вопрос о выборе Государя, ввел русский народ в огромный соблазн. Как писал о том И.А. Забелин в «Очерках Русской Смуты»: «Годуновых было тогда много, полон двор, и настоящий Годунов, более других сильный, способный и дальновидный, по тем самым причинам выдвинулся только наиболее заметным их типом»[12].
    Более чем очевидно – устроенный Годуновым (и подхваченный всей кремлевской аристократией) соблазн, едва не стоил России самого ее существования. Соблазн же этот был чрезвычайно велик, потому что со времени прихода в Новгород (и затем в Киев) князя Рюрика, на Руси не существовало такой традиции, как избрание Самодержца в случае пресечения Династии. А потому, кремлевская аристократия, целую сотню лет с вожделением смотревшая на Польшу (где королей могли избирать, и где Сейм мог налагать вето на королевские решения) оставшись предоставленная себе самой, захотела ввести на Руси подобный Польше тип управления. Итогом этих княже-боярских вожделений стала разруха Смутного времени.
    По большому счету, Господь показывает (в первую очередь нам, ныне живущим, и ищущим с напряжением – из какого колена Дома Романовых будет Грядущий Государь), что дело выбора Самодержца есть дело не только не богоугодное, но и напрямую греховное. Потому что Царь, это не казачий атаман, и не земский предводитель, а ответственная в первую очередь перед Самим Богом сакральная личность. А потому и возводить Государя на Царство может только Сам Бог. Возводить по смиренной молитве о том православного народа. С этих позиций, эпоха Смутного времени со всей необходимостью должна быть переосмыслена. Итогом же этого переосмысления должно стать твердое понимание – «народ Царей избирать не должен, и не может. Царей народ может лишь смиренно и покаянно вымаливать».
 
    Но вернемся к событиям Земского собора 1613 года. Следующим шагом, согласно пословице – «куй железо пока горячо», стало составление боярами Соборного Обета, иначе – «Утвержденной Грамоты об избрании на Московское государство Михаила Феодоровича Романова». Отметим, что указанные в начале этой статьи авторы – С.А. Белокуров, И.Д. Беляев и С.Ф. Платонов, сделали особый акцент на том, что Утвержденная Грамота 1613  года является калькой с подобной же Грамоты, но 1598 года, где народом был дан Обет на верность Династии Годуновых. Как говорится, черные технологи вовремя подсуетились.
    Также, необходимо отметить, что первый вариант текста Соборной Грамоты был составлен только в мае 1613 года. Этот текст затем редактировался, и окончательное утверждение получил на Земском соборе 1616 года. Причем, тогда было составлено два экземпляра Грамоты, которые и доныне хранятся в архиве Кремля. Ко всему, на соборе 1616 года были дополнительно собраны еще несколько десятков подписей, в результате чего их количество достигло 238-ми. (Фактически было 277 подписей, как пишет о том С.Ф. Платонов в книге «Московские Земские соборы XVI-XVII веков», но некоторые делегаты от городов ставили одну лишь подпись, ручаясь за всех остальных. Так было в Нижнем Новгороде, в Казани и некоторых других городах – прим. А.С.)
    В этой связи будет не лишним вспомнить о действительном количестве выборных прибывших на Собор в январе 1613 года. Потому что, количество подписей – 238, собранных не в течение нескольких дней, но целых трех лет, вызовет недоумение у любого честного исследователя. Ибо, простой подсчет делегатов, прибывших на Собор – по 10-15 человек с каждого города, позволяет определить число выборных – не менее 700 человек от 50 городов. Любой честный историк задаст в этом случае законный вопрос: «Где тогда подписи еще без малого пятисот народных избранников?!» Ответ на него может дать частная переписка, которую исследовали Иван Забелин, Сергей Платонов, Герман Замятин, Лев Черепнин, Александр Станиславский, Борис Морозов, и другие историки. Исследование частной переписки (в том числе, переписки со шведскими послами) позволяет сделать очень неприятный вывод для сторонников канонизации Собора 1613 года как святого – большая часть делегатов была против избрания Михаила Федоровича Романова на царский Престол. Сопоставление количества подписей, стоящих под Соборной Грамотой – 238 (фактически 277 – А.С.), с действительным числом участников Собора, как минимум – 700, является здесь самым упрямым аргументом. И даже, если сам Михаил Федорович Романов является благочестивым по всем позициям Государем, но, упрямая статистика говорит – количество отданных за него голосов составляет только третью часть от числа всех участников Собора.
    Безпристрастный анализ исторических данных о выборах на Соборе 1613 года, позволяет сделать вывод: Династия Романовых является избранной (хотя и по Божьему на то изволению) от человеков, а потому и не является во всех смыслах богоустановленной. К такому выводу, мы (если желаем оставаться честными до конца) со всей неизбежностью приходим, поскольку дело воцарения Михаила Федоровича совершилось не по смиренной молитве народа, но, исключительно, по человеческим страстям.
    В отношении того, каковыми могут быть последствия человеческого избрания Самодержца, Господь стал показывать еще со времени Бориса Годунова. Дерзновенная замена старорусской традиции – Царя народу дарует Бог, на традицию западную – народ сам избирает себе Монарха, привела к очень печальным результатам. Первым итогом слома старорусской традиции стала странная кончина того, кто дерзнул ее сломать. Вторым итогом можно считать совершившееся на глазах всего народа убийство сына царя сломавшего эту традицию. Именно убийство царевича Феодора (как и совершившееся прежде убийство царевича Димитрия) можно считать главным катализатором Смутного времени. Заговорщики, здесь, будто воочию показали – если, вопреки русской традиции, стало возможным выбирать Царей, то, и не может быть препятствий для их насильственного свержения. Именно это, совершившееся 1 июня (ст.ст.) 1605 года злодеяние, и открыло «ящик Пандоры» бедствий, продолжавшихся без малого 8 лет. Институт Царства был тогда настолько дискредитирован, что, несмотря на совершившийся в 1607 году Чин Покаяния, народ продолжал как заколдованный присягать, то Тушинскому вору, то королевичу Владиславу, то Семибоярщине, то, вновь Тушинскому вору. А когда уже Нижегородское ополчение двинулось к Москве, казаки еще нашли себе царька во Пскове, причем, некоторые из них присягнули Маринкину сыну.   
    Милостью Божией, осенью 1612 года, после взятия ополченцами Москвы, в 50 русских городов были отосланы Грамоты о созыве Земского Собора. Но, увы, необъяснимо странное колдовство все еще продолжало народом владеть. Даже старцы и архиереи, которым по сану дана благодать учительства, не поняли простой истины – монархия это не человеческое учреждение и не человеческий институт, монархия, это Самим Богом установленная форма власти. Может быть, кроме одного лишь патриарха Гермогена, никто не желал понимать, что избрание Царя людьми является делом глубоко богопротивным. Понял это в конечном итоге и Димитрий Пожарский. А потому, не случайно, когда выборные на Соборе утомились от споров и распрей, как если бы Сам Дух Святой воскликнул устами князя Димитрия: «Теперь у нас в Москве благодать Божия возсияла. (…) станем у Всещедрого Бога милости просить, дабы нам дал Самодержателя всей России. Подайте нам совет. Есть ли у нас царское прирождение?»[13]
    Возможно, именно этот крик души спасителя России и вразумил архиереев и бояр. Наутро было решено избирать Царя по Жребию. Увы, тайные враги Минина и Пожарского тоже не дремали. Утром 21 февраля, ворвавшиеся на Собор с подложными Грамотами казаки, не позволили выбрать Государя по Жребию. Последствия же избрания по страстному человеческому естеству (хотя и благочестивого) Монарха, не заставили себя ждать.
    Приведем в контексте настоящей монографии лишь краткий перечень этих последствий. Первое, на что необходимо указать – это скоропостижная кончина всех сыновей Царя Михаила Феодоровича, из-за чего Династия могла не иметь продолжения. Алексея Михайловича, здесь, в прямом смысле можно считать вымоленным Наследником. Во-вторых, и с сыновьями Алексея Михайловича творилось что-то неладное. Два первых сына – Дмитрий и Алексей умерли во младенчестве. Наследник Престола Федор Алексеевич был тоже очень болезненным. Младший сын от Марии Милославской, Иоанн Алексеевич, был слаб умом. С первенцем же Натальи Нарышкиной Петром было еще более странностей. Первое, что могло броситься в глаза, это совсем не славянская внешность Наследника – смуглая кожа, черные глаза и черные вьющиеся волосы. Уже один этот факт позволил ряду историков сделать предположение – Петр не являлся родным сыном Алексея Михайловича. Ко всему, рост Петра (190 см), при худощавой конституции тела, был другим серьезным аргументом в пользу версии о подкидыше. Является правдоподобной версия и о подмене настоящего Петра, во время поездки за границу в 1697-98 годах (историк В. Куковенко полагает, что подмена произошла в 1691 году) [14], так как через год и пять месяцев в Россию приехал человек имевший рост в 204 см, хорошо говоривший на голландском и немецком языках, но, плохо владевший русским.
    Трезвое осмысление этих примеров позволяют увидеть воочию, что Династия Романовых на самом деле пресеклась на внуке Царя Михаила Феодоре Алексеевиче. И, хотя, впоследствии еще были реликтовые царствования природных Романовых – Анны Леопольдовны, внучки царя Иоанна V, и его дочери Анны Иоанновны, и два не менее реликтовые царствования потомков Петра I – Петра II Алексеевича и Петра III Феодоровича, но в целом Род Романовых угас на Феодоре Алексеевиче. Господь попустил также двадцатилетнее царствование Елизаветы Петровны (дочери самозванца и служанки), но, новая Династия, при которой стали возрождаться исконно Русские ценности, началась с императора Павла I, о  происхождении которого до сей поры идут неумолкаемые споры. Существует мнение, что истинным отцом Павла Петровича является граф Сергей Васильевич Салтыков, первый фаворит императрицы (тогда еще Вел. княгини) Екатерины II. Характерно, что вскоре после рождения Наследника, Салтыков был отправлен послом за границу, и в Россию вернулся только под конец жизни. Из всего сказанного выше можно сделать вывод: начиная с императора Павла I-го Господь утвердил в России Новую Династию, которая лишь номинально носила Фамилию Романовых.
    Но, обратим свой взор вновь к Собору 1613 года. Предшествовавшие ему события походили на дурной непрекращающийся сон. Отметим, что главной причиной многолетнего кошмара были даже не предатели бояре, сдавшие Русь полякам. Корни предательство находились глубже. Русская аристократия, заболевшая к началу XVI века, с одной стороны, византизмом, когда автократия сочеталась с возможностью насильственного устранения кесаря, а с другой – полонизмом, когда практически полномочия Сейма превосходили власть короля, пожелала установить такие же порядки и у себя на Руси. Именно это глубоко укоренившееся предательство и являлось главной «кощеевой иглой», иначе – «действием духа антихриста», низвергающего библейские установления о сакральности царской власти. Каким-то странным Божьим попущением, и правящие круги, и церковная аристократия, и земские представители, единодушно согласились с тем, что монарх не есть поставляемое Самим Богом лицо, но такой же как и прочие (хотя, и родовитый) человек.
    Казалось бы, четырнадцать лет сыплющихся как из Ящика Пандоры скорбей должны были вразумить впавший в окаянство народ. Увы, этого не случилось. Собор 1613 года вновь показал – ни для аристократии, ни для иерархов Церкви, ни для земских делегатов, Царь не являлся сакральным, то есть – даруемым Самим Господом лицом, но оставался по прежнему, выборной, по принципу земского представительства, персоной. Круг замкнулся. Положенная Борисом Годуновым порочная практика – о возможности выбора царя, – не так ли было в древнем Израиле (срав. – 1-е Цар. 8; 5), всплыла в новом, если не сказать – неприглядном и отвратительном обличье. Как всегда, Россию спасло неизреченное Божие милосердие. Господь Бог, видя, что руководимый нечестивой аристократией народ, вновь и вновь будет выбирать (словно посадника в Великом Новгороде) удобного для себя монарха, как если бы сказав с небес – «и не отстанут они от того, что задумали делать» (срав. Быт. 11; 6), допустил 21 февраля 1613 года государственный переворот, руками казаков посадив на Царство сына митр. Филарета. 
    Трезвомыслия ради (несмотря на все потери и минусы), этому Собору следует дать положительную оценку. Главная положительная сторона Собора состоит в том, что именно благодаря ему прекратились распри во всех слоях русского общества. Начавшийся под скипетром Государя процесс консолидации позволил с успехом отражать агрессию, как со стороны Польши, так и татарского Крыма. Тем не менее, ситуация избрания Царя от человеков, породила массу проблем в будущем. Факт отказа двух третей делегатов, отказавшихся поставить подписи под Соборной Грамотой, говорит о многом. Глухие обида и недовольство поселились глубоко в народных недрах. При этом, следует подчеркнуть другой важный аспект – на Соборе не было представителей крестьянства, которые тоже могли иметь свое мнение. И мнение это могло также не совпадать с позицией 238 выборных, которые поставили подписи под Утвержденной Соборной Грамотой. Народная масса, по большому счету, так и не признала боярскую Династию своей, что и привело к катастрофическим последствиям в годы церковных реформ.

    В заключение же этой монографии необходимо сказать о самом главном. Главное здесь состоит в том, что в тексте обоих Грамот, как Соборного Обета Борису Годунову 1598 года, так и Царю Михаилу Романову 1613 года, содержится Клятва личной верности, причем, не только самому Монарху, но и его царственным Потомкам, «из рода в род», вплоть до Страшного Суда. Ответ на вопрос: «почему такая клятва недопустима для России?» - дает сама история подобного рода клятв. Изучение формы власти деспотий Ближнего и Дальнего Востока позволит понять очень многое. Наиболее полное понимание дает здесь изучение принципов правления в Арабских халифатах – VII-XII в. от Р.Х. Уже первые сопоставления позволят увидеть, по ряду позиций, сходство с Клятвами как 1598-го, так и 1613 годов. Характерно, что клятва личной верности на Арабском Востоке давалась не только лично монарху, который был свят по одной лишь причине своего происхождения (например, от дочери Мухаммеда Фатимы и ее мужа Али ибн Абу Талиба), но, и его, заранее святым потомкам. В крайних же проявлениях (когда адепт секты полностью отказывался от своей воли), клятва личной верности практиковалась в тоталитарных течениях шиитского ислама – талибов, ассасинов, ваххабитов, исмаилитов и проч. Когда же последователям секты исмаилитов-низаритов удалось в начале Х века создать свое государство – Фатимидский халифат, то практика личной верности утвердилась на всей его территории.
    В этой связи следует особо упомянуть о ветхозаветном ордене ессеев (или – хессеев, если следовать иудейской грамматике). Ессеи вышли из среды ортодоксального иудаизма, но, в отличие от ортодоксов, они проповедовали религиозный синкретизм. Поэтому, не приходится удивляться тому, что в их учении присутствовали элементы зороастризма, пифагорейства, а также египетской и халдейской магии. Именно ессеи, еще находясь в Вавилоне, разработали Каббалу, ставшую основой учения всех оккультных орденов и масонских лож. Именно ессеи (графически – эССе, или – SS) создали в первые века христианства несколько десятков течений гностицизма. Самым значительным из этих течений было манихейство. Именно они, гностики и манихеи, написали в первый век своего существования около ста лже-евангелий. И, если говорить о таких, известных всем ересях, как арианство, несторианство, и павликианство, а также ересях богумилов и катаров, то, они являются ни чем иным, как разными модификациями древнего гностицизма.
    В ряде современных изданий, гностиков-ессеев представляют этакими непонятыми человечеством искателями истины. На самом деле они вовсе не так безобидны, как их пытаются представить. Вспомним, что именно орден хессе поднял в Иудее восстание 66-71 годов, когда был разрушен Второй Иерусалимский храм. Также, делом их рук являются восстания Квиета 115-117 годов и Бар-Кохбы 132-135 годов. Но, потерпев поражение в Первой Иудейской войне, ессеи не смирились. Поражение стало для них сигналом к расселению по всей территории Римской империи. Не сумев одолеть римлян военным путем, ессеи начали создавать секты, заниматься ростовщичеством и перекупкой краденого, начали входить в окружение князей и высшего епископата. Одновременно с тем, они создавали закрытые ордена, где действовал строгий внутренний устав, с обязательной клятвой личной верности приору ордена.
    После 1099 года, когда крестоносцы отвоевали Иерусалим, и когда часть из них, в результате контактов с последователями манихейства стали адептами этих сект, подобного рода клятва вошла в обиход рыцарских орденов. Есть основания полагать, что именно жившие в Европе ессеи, прибыв в Иерусалим вместе с освобождавшими его рыцарями, и вошли затем в тесный контакт с находящимися здесь последователями Каббалы. Скорее всего, именно эти последователи указали госпитальерам и тамплиерам план подземных сокровищ царя Соломона. А поскольку, открыть кладовые Первого Храма ессеи могли только своим единоверцам, то, следовательно, и тамплиеры, и родственные им альбигойцы, были прежде того посвящены в орден «рыцарей света». Таким образом, если из Европы в Иерусалим прибыли мисты (знающие об учении ессеев), то, из Иерусалима в Европу отбыли посвященные в учение Каббалы адепты.   
    Странным образом, после Первого крестового похода, в Европе начали как по команде плодиться всевозможные рыцарские ордена. Этот почин также перешел и в монашескую среду. Например, сразу после взятия Иерусалима появился отделившийся от бенедиктинцев орден цистериан. Характерно, что, как и именующие себя «чистыми» ессеи, тамплиеры и цистериане ходили в белых одеяниях. Разумеется, во всех этих орденах, в случае приема новых адептов, клятва личной верности была строго обязательной. Отсюда, не приходится удивляться, почему, после возрождения иезуитами традиции тамплиеров, клятва личной верности стала обязательной для всех священнослужителей. Именно с этого времени епископы стали давать клятву верности папе римскому, члены монашеских орденов аббату, а аббаты, в свою очередь – епископам и кардиналам. 
    Таким образом, со всей однозначностью видим, что именно Иерусалим – духовное сердце мира, явился местом передачи эстафеты от ветхозаветных ессеев – новозаветным. Возможно, именно жившие в Европе адепты секты и возбудили общественное сознание, о необходимости крестовых походов в Иерусалим. Возбудили с одной целью – овладеть кладовыми царя Соломона, как средством достижения власти над миром. Мыслить в этом направлении нас заставляет тот факт, что  с XII века в Европе стали происходить те же самые апостасийные процессы, что и в Древней Иудее. Ибо, подобно тому, как в Иудее, после возвращения Израиля из Вавилона, был создан орден фарисеев-зилотов, так и после возвращения в Европу латинских миссионеров, стали создаваться зилотствующие монашеские ордена. И точно также, как главным принципом учения ессеев-иродиан являлся религиозный синкретизм, так и для рыцарских орденов Европы тайная доктрина оккультного мистицизм стала основополагающей. Аналогичным образом, подобно вольнодумцам саддукеям из числа иудейской аристократии, которые уже не верили ни в пришествие Мессии, ни в Страшный Суд, такие же вольнодумцы стали появляться и среди аристократии во всей западной Европе.
    Представленный выше онтогенез развития ересей в католическом мире, позволяет прийти к очень важному выводу: применяемый, как в среде привилегированных сословий, так и в церковной среде орденский принцип, не только не согласуется с их идеалами, но, на самом деле, полностью им противоречит. Противоречие состоит в том, что орденский принцип есть достояние иудаизма, но никак не христианских монархий Европы с их вассально-сословными отношениями. Напротив, если говорить о Древнем Израиле, прообраз орденского устроения общества можно увидеть еще в начальном его периоде. Вот, что говорит по этому поводу книга «Исход»: «И стал Моисей в воротах стана и сказал: кто Господень, [иди] ко мне! И собрались к нему все сыны Левиины. И он сказал им: так говорит Господь Бог Израилев: возложите каждый свой меч на бедро свое, пройдите по стану от ворот до ворот и обратно, и убивайте каждый брата своего, каждый друга своего, каждый ближнего своего. И сделали сыны Левиины по слову Моисея: и пало в тот день из народа около трех тысяч человек» (Исх. 32; 26-28). 
    Как видим, колено Левино классически проявило себя в качестве ордена ревнителей-зилотов. Самое важное здесь, что приведенный отрывок Библии указывает на три главные орденские характеристики. Первое – беспрекословное подчинение главе ордена. В данном случае, им являлся пророк Моисей. Второе – отречение, по слову начальника ордена, от родственных связей и человеческих привязанностей. Третье – свидетельство кровью, в доказательство верности орденским идеалам. Поэтому, неудивительно, что именно колено Левино, после столь жестокой проверки, стало сословием служителей Скинии, а впоследствии и Храма Господня. Заметим, что этот храмовый орден изначально являлся не только священническим, но и воинским. И создан он был в тот момент, когда (после возвращения Моисея с горы Хорив) необходимо было остановить действие «тайны беззакония». Именно Моисеем, еще в начале странствий по Синайской (фактически – Аравийской) пустыне и был учинен образец для появившихся в конце израильской истории орденов фарисеев, иродиан-ессев, а столетиями позже, орденов госпитальеров, тамплиеров, иезуитов и… опричников Царя Ивана Грозного.
    При этом, в похвалу Иоанну IV можно сказать, что он скоро понял главное – из ордена можно создать номенклатуру, можно создать спецслужбу, можно создать гвардию, но нового сословия, и тем более нового народа, из ордена создать нельзя. Иудейский принцип никаким образом не может прижиться на русском теле. А потому, Грозный Царь, опричнину, в конечном итоге распустил.
    По большому счету, левиты, во время сорокалетнего странствия в пустыне, и являлись опричниками пророка Моисея. Были той самой закваской, или «солью земли» Древнего Израиля. Но, следует сразу оговориться, что рассмотрение дел левитского ордена с точки зрения морали, не является задачей нашего исследования. Единственно, на что необходимо указать – принцип деления общества в Израиле на ордена является онтологически (если не исключительно) семитским принципом. И с этой точки зрения, есть природное, естественное, исходящее из глубинной сути еврейского народа свойство, с его одновременным стремлением, как мистического постижения духовной реальности, так и следования Закону, а потому, во многих случаях является единственно для него необходимым. Иное дело, если семитские принципы начинают инкапсулироваться в среду иафетических цивилизаций, что приводит к серьезным, а подчас катастрофическим искажениям строя жизни как славянских, так и расширительно, европейских народов.
    Первой такой инкапсуляцией стало утверждение автократической формы власти в Древнем языческом Риме. Ближайшее рассмотрение вопроса позволяет понять, что власть кесарей Рима вовсе не исходила из традиций дореспубликанских Греции и Италии, но являлась калькой хамито-семитской формы управления в Древних Персии и Ассирии. Вторая подобная инкапсуляция произошла в Константинополе, когда в период иконоборчества, была воспринята другая (теперь уже целиком семитская), пришедшая из Арабских халифатов форма власти. Суть же власти халифов состоит в том, что руководитель государства является не только высшим политическим правителем, и не только обладателем высшей военной, законодательной и судебной власти,  но, и является высшим духовным лицом. По большому счету, халиф, это сын неба и наместник Бога на земле.
    По причине этих двух инкапсуляций, и Рим, и Константинополь получили очень странный симбиоз сакральной власти императора с военной демократией легионеров. Итогом такой гремучей смеси (научный термин – «химера») стали беспрестанные государственные перевороты, с непременными заточениями и ссылками поверженных василевсов, а в ряде случаев и с их убийством, и в конечном итоге, с невозможностью создания долговременных династий. С этими же самыми искажениями столкнулась и Русь, прикровенно, в начале XVI века, а открыто и явно в его конце, что и привело, со всей неизбежностью, к катастрофе Смутного времени.

    Тем не менее, несмотря на приведенные аргументы, неискушенный читатель может вопросить: «В чем опасность клятвы личной верности конкретно для православного человека?» Ответ здесь будет таким: «Порочность клятвы личной верности состоит в том (особенно, если эта клятва является родословной; см: Обеты 1598 и 1613 годов), что человек, после ее принесения, отсекает в себе нравственное и совестное начало. Для приносящего такую клятву (напомним, что она является главным атрибутом всех тоталитарных сект и масонских лож), национальные и родственные связи превращаются в излишний рудимент. Рудиментом здесь становится даже слово Святого Евангелия».
    Разумеется, принятие русским народом чуждого духовного опыта, каковым являются родословные Обеты 1598 и 1613 годов, есть только вершина айсберга. Истинные причины находятся глубже. И, чтобы разобраться в этих причинах, надо попытаться быть предельно честными в отношении самих себя. Потому что, и в появлении на Руси ереси жидовствующих, и в расколе монашества на иосифлян и заволжцев, и в Смуте начала XVII века, и в принятии Клятв личной верности, виноваты мы сами. Мы сами согласились с пришедшими из Византии духовными подменами, когда самодержавие заменила автократия, а церковную соборность заменила иерократия.   
    Болезнь на самом деле имеет более глубокие корни, чем мы думаем. Ибо, ко времени Крещения Руси, церковное управление в Константинополе было уже несколько веков иерократическим. Русь получила от Византии иерократию в готовом виде. Именно по этой причине все Поместные соборы были у нас по факту архиерейскими.
    С XVI века, в работе Поместных соборов стала принимать участие и высшая аристократия, отчего их стали именовать церковно-государственными. Со всей определенностью, такого рода Соборы имели положительный результат, так как не позволяли архиереям капсулироваться в клан, или иначе – в касту первосвященников. Тем не менее, тенденция к такой капсуляции существовала. Отчего, как и во Втором Риме, Бог попустил в России усиление власти Монарха над властью архиереев. Уже в годы правления Алексея Михайловича, это усиление перешло (буквально по Византийскому образцу) в стадию автократии, которая, при Петре I, со всей неизбежностью достигла степени абсолютизма.
    Главная же опасность иерократии состоит в том, что ее итогом становится папизм, когда священство превращается в закрытую корпорацию, клан, касту. Когда священство превращается в касту учителей народа и духовных повелителей царей. И, если быть честным до конца, то именно иерократия становится родоначальником орденского (опять-таки, кастового) деления, как в среде монашества, так и аристократии. Хаос Смутного времени и антисистема Петра от того и пришли к нам (причем, как справедливое возмездие), потому что почва для их прихода была нами заранее подготовлена. 
    Не меньшая опасность заключается и в автократии (т.е. – в самовластии), об истоках происхождения которой сказано выше. Автократия привлекательна лишь на первый взгляд. Ибо, даже церковный юрист Вальсамон, указывая на Фатимидский халифат, ставил его примером государственной власти. На самом деле, консолидация народа под властью автократора недолговечна. Весь исторический опыт указывает именно на это.  Итогом же автократии бывает как раз распад общества. Сначала высшие сословия делятся по родословному принципу. Затем, начинается деление на ордена, партии и кланы. Именно это стало причиной, отчего, и в Риме и в Константинополе, дворцовые перевороты являлись правилом, а династическое управление – исключением из него. И, если в Византии, благодаря созданию Номоканона паритет между царской и церковными властями был все-таки выстроен, если аспекты государства как Удерживающего были богословски осмыслены, то Русь восприняла Византийскую традицию в готовом виде, без глубокого осмысления, с сыновним доверием к тем, кто эту традицию принес. А потому, воспринятые вместе с истиной искажения не были на Руси замечены ни священством, ни князьями, ни, тем более, народом.
    Отсюда, надо ли удивляться тому, отчего, после внедрения Борисом Годуновым чуждых для Руси принципов власти (выборности Монарха, и Клятвы личной верности), началась страшная Смута, едва не стоившая жизни Русскому государству. Отсюда, надо ли удивляться, отчего, в результате внедрения в XVII веке (политической) парадигмы – «Москва – Второй Константинополь», началась смута духовная, замирять которую Господу пришлось с помощью посланного Британской короной диктатора. 
    Вывод из приведенных выше выкладок может быть таким – мы, все, живущие в России, мучаемся и страдаем не от того, что нам мешают жидовствующие или масоны, не от того, что нас постоянно пытаются завоевать, не от того, что князья закрепощали крестьян, но страдаем по той причине, что на рубеже XVI-XVII столетий русские люди дерзнули избирать себе Царей. И аналогия, здесь, с Древним Израилем, когда народ требовал сделать царем Саула, самая прямая. Мы страдаем, главным образом, по этой причине. И будем страдать до тех пор, пока не раскаемся в этом окаянном дерзновении.
    В отношении полярности парадигмы – царства и империи, также необходимо сказать несколько слов. Поскольку царство, имея лишь внешнее сходство с империей, никогда не утверждается по воле человека, но, будучи державным организмом, рождается само. Царство является итогом многовекового созревания народа до степени возмужалости. Рождение Царства есть следствие многовекового синергийного процесса между Пресвятой Троицей – Божественной Личностью и народом – личностью соборной. Процесс рождения Царства (как и Церкви) глубоко таинственен. И, пожалуй, именно его и можно считать Восьмым Таинством. Царства никогда не учреждаются, но всегда создаются Богом, при деятельном участии человека в этом зиждительном процессе.
    Напротив, империи утверждаются (хотя и Божьим на то изволением) как раз по воле человека. В отличие от царства, империя, это механизм, а потому, всегда – учреждение. Главная причина перерождения царства в империю состоит в угасании державного духа в народе, в результате чего, роль державного строительства берет на себя государство. И если в царстве Удерживающим является не только Государь, но и государство, с живущим в нем народом, то в империи Удерживающий это только Государь, с его силовым аппаратом и бюрократическими структурами. Империя есть следствие развития в царстве апостасийных процессов. А потому, если царство изменяет своим идеалам, если нарушается синергия между Личностью Божественной – Пресвятой Троицей и народом – личностью соборной, Бог, со всей неизбежностью попускает империи осуществиться.
    При этом, империя, в которой, и государством, и обществом, и Церковью, управляет один человек, лишь на время тормозит процессы апостасии. Империя, это, в первую очередь – меч, который всегда готов к применению. Но, подобно тому, как скальпель хирурга, удаляя опухоль, не способен излечить смертельно больного человека, так и силовые механизмы империи не способны остановить развитие Отступления. А потому, хотим мы того или нет, на смену единовластию неизбежно приходит республика, с ее принципом разделения властей, с ее принципом ограничения полномочий избранного правителя. И, пожалуй, единственным в этом случае средством спасения заблудившегося народа может быть утверждение жесткой, по имперскому образцу, тоталитарной диктатуры.   
    Именно так, шаг шагом, Россия, принимая чуждые ей химеры иерократии и автократии, оставила подобно Ангелу Эфесской церкви идеалы Царства, открыв тем для себя путь развития апостасии. И, уже в конце XVII века Россия встала перед выбором – либо принять католичество, как итог развития иерократии, либо подклониться воле абсолютного монарха. Ситуация была воистину шекспировской, а потому, Господом, взвесившем на весах истории все – «за и против», был попущен (в качестве меньшего зла) Петровский абсолютизм.  И теперь, когда сторонники абсолютизма говорят, что автократия является единственным средством спасения от папизма, то, эти люди лгут нам намеренно. Потому что, в обоих случаях, принимаем ли мы папизм, или же наоборот – абсолютизм, мы, со всей обязательностью становимся рабами чиновничьей номенклатуры. Независимо от того, будет ли эта номенклатура облечена в священнические ризы, или же в камзол столоначальника.

    В завершение этой монографии, в качестве послесловия, отвечая на извечный русский вопрос: «что делать!?», необходимо выдвинуть несколько тезисов:
    Главный тезис провозглашает основной принцип жизни Церкви. Речь здесь идет о созыве Поместного собора в Истине. В случае же созыва Собора, в качестве первоочередной задачи, вместе с другими накопившимися за многие столетия проблемами, должны быть разобраны вопросы искажения царских принципов управления. Автор монографии предлагает пять таких вопросов. Для рассмотрения которых, должна быть создана авторитетная комиссия с привлечением специалистов как в области истории, права и экономики, так и специалистов в области права церковного. Выводы этой комиссии должны быть гласными, с публикацией во всех средствах массовой информации, и с широким обсуждением в среде народа. Второе, что не менее важно: для правильной работы этой комиссии, должна быть создана общественная палата независимых экспертов, без рассмотрения выводов которой, решения основной палаты не могут считаться действительными. Третье: решения экспертных комиссий – как основной, так и независимой, после окончательного их утверждения, должны направляться на рассмотрение Поместного собора.
    1) На Грядущем Поместном соборе, если таковой милостью Божией состоится, надо будет принести Покаяние в нарушении Соборного Обета 1613 года, по той лишь простой причине, что Обет этот был нарушен.
    2) Следующим деянием Грядущего Собора должно стать решение о снятии этого Обета с нас, находящихся под соборной клятвой потомков, так как пращуры наши, поклявшись хранить его «из рода в род», а затем отвергнув, возложили на нас бремена неудобоносимые.
    3) Также, со всей необходимостью, на Соборе должен быть рассмотрен вопрос о недопустимости принятия впредь каких бы то ни было клятв личной верности, поскольку практика их применения исходит из традиций оккультных рыцарских орденов, масонских лож, тоталитарных сект, и латинских монашеских орденов.
    4) В связи с вышеизложенным, Собором также должно быть принято решение, о недопустимости принятия Соборных Обетов, ни для какой новой Династии, в том числе и Династии Романовых. По причине чего, Грядущим Поместным Собором должны быть отвергнуты предложения абсолютистского монархического крыла, о канонизации Земского Собора 1613 года, как святого, и тем более, о недопустимости разработки на его основе «Догмата царства».

    Главным же делом Грядущего Поместного Собора должна стать разработка Чина Соборного Покаяния, с последующим его проведением на всей территории бывшей Российской Империи и канонической территории Русской Православной Церкви. Примером для разработки и проведения такого Чина должен стать Собор 1607 года, когда народ был разрешен двумя патриархами и собором архиереев, от греха убийства царевича Феодора Годунова и его матери Царицы Марии, также от присяги Лжедмитрию, и от Клятвы верности Династии Годуновых, которая, как и в случае с Династией Романовых, была дана «из рода в род», то есть – до Страшного Суда.
    Именно такое Соборное Покаяние (а не принятие Обетов, которые по факту невозможно исполнить) должно произойти и сейчас, если мы желаем, чтобы началась реальная работа по возрождению церковной соборности, российской государственности, и гражданского общества. Если мы желаем, чтобы произошло воскресение Святой Руси.

    +  +  +


ССЫЛКИ:

1) Скрынников Р.Г. «Минин и Пожарский: Хроника Смутного времени», гл. 28: «Земский собор». М. Молодая гвардия, 2009.

2) Платонов С.Ф. «Полный курс лекций по Русской истории», Ч. 2. Глава «Избрание на царство Михаила Федоровича Романова». Петроград, август 1917 г. Изд. 10-е.

3) «Повесть о Земском соборе 1613 года». Журн. «Вопросы истории» 1985 г. № 5.

4) Там же, «Повесть о Земском соборе 1613 года».

5)Забелин И.Е. «Минин и Пожарский. «Прямые» и «кривые» в Смутное время», гл. 5. 1901 г. СПб. перепечатано «Русская симфония», 2005. (Серия «Книжные памятники из фондов Библиотеки академии наук»);
Сайт:
6) Забелин И.Е. Там же. гл. 5.

7) Забелин И.Е. Там же.

8) Платонов С.Ф. «Сочинения по русской истории». СПб. «Стройлеспечать». 1994.
Манягин В.Г. «Герои и подлецы Смутного времени», гл. 10: «Михаил Романов казацкий царь». М. 2012.

9) Там же. Манягин В.Г.

10) Обнаружены два списка этой повести. Первый сохранился в рукописи, приобретенной Государственным литературным музеем (инв. № 53173) в 1983 г. у частного лица, указавшего на ее происхождение из Калининской области. Рукопись написана на 814 листах большого формата (в лист) четким полууставом конца XVII века. Водяные знаки: герб "7 провинций" и герб Амстердама в нескольких вариантах; один из них, с монограммой из букв GVH, имеет точную аналогию в рукописи Государственного исторического музея 1691 г. 2; другой, с литерами CS, датируется 1695 годом 3. Переплет – позднейший, доски обтянуты кожей с тиснением. Имеющиеся записи XIX в. указывают на бытование рукописи в старообрядческой среде.
    Источник:
11) Забелин И.Е. Там же. гл. 5.

12) Забелин И.Е. Там же. гл. 1.

13) Забелин И.Е. Там же. гл. 6.

14) Куковенко В.И. «Как подменили Петра I». М. Алгоритм. 2011.