14. Роман. Толтек. Аэромир. Умозрительная Мелочнос

ТОЛТЕК. АЭРОМИР.
ОДА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ.
УМОЗРИТЕЛЬНАЯ МЕЛОЧНОСТЬ?
14-1.
Он был странный какой-то, липовый, липкий, смазливый.

Хотя и сухопарый, и подтянутый, и крепкий.

Было в нём отталкивающее что-то, вязкое, вызывающее брезгливость даже, когда чуть сбоку смотришь периферийным зрением.

—  Хм, — Загрузился Василий. Он, не стесняясь, в упор разглядывал потенциального клиента.

И помятуя Водный Мир, он сдерживал мысленные оценки, будто кто-то рядом мог прочесть их ход ненароком.

— Ты проектируешь? Мне сказали тебе сложное дело доверить можно. Что предлагаешь из твоего посмотреть? Есть в доступе какой-нибудь сайт?

Василий определённо и чуть заметно кивнул. — Да. Ссылку скину.

— Можно сейчас? Я сразу хочу увидеть.

— Да. Какой номер?

Их только что представили друг другу.

— Все восьмёрки.

— Ого! Элитно! Вот, ловите, — моя визитка в «Телеграме»…

14-2.
Как же, однако, претила Василию умозрительная мелочность его земных заказчиков. Задумывая тратить миллиарды, иные продолжали с упрямой скаредностью торговаться за стоимость каждого этапа!

Тянуло тотчас же уйти и не возвращаться!

Что можно ожидать от человека, единожды убедившего себя, что бизнес состоит из множества экономий, и начинать работу следует с удушения проектанта….!

В удушье разве может родиться истинное великолепное творенье? Нет! — только философия обречённости и экзистенциального переступания!

Катарсис Архитектора или Художника должен иметь место быть. — то правда. Но рождается оный из дрожи при пересечении граней возможностей личных, из соединения неведомого и яви, из восхищения при взлёте над обычным!

А деньги, уж коли должны пролиться из раны кошелька, пусть движутся рекой свободной! Негоже, сбивать поток на входе…

А иначе, — Творец теряет веру в способность финансиста воплощать безумства!

А не воздвигнутая в мир идея, подобна хаосу, и страдание порождает. Боль Архитектора грозит превратиться в боль материала на строительной площадке!

И ничего нет хуже для творца, чем порождать уродство!

Пусть уж будет построено им намного меньше, но так, как должно!...

Всё или — ничего!

14-3.

Так размышляя, Василий мысленно отслеживал недавний свой путь сюда — сначала, шагал он по блестящему от влаги мощёному гласису под офисной стеклогромадой небоскрёба до выезда из паркинга в стилобате, потом, в подземных недрах преисподней скайскарпера шагал, ища, где же среди столбов и разметок проездных, устроенных в угоду автомобилистам, запрятан вход.

Таким разве должен быть вход в творение подлинной Архитектуры?

Войдя по пандусу в квадратный пролом, он обернулся. Там —позади него, в слепящем прямоугольнике далёкого проёма всё так же моросило. Василий не терпел запутанных парковочных подземелий небоскрёбных — в них теряется замысел, ориентация гибнет, нарушается структура восприятия объекта. Архитектура обесценивается.

Как можно так преподносить идею?!

Аналогично, и душитьба за стоимость работ к хорошему ни к чему не приведёт. Или ознаменуется и завершится таким вот уродливым «вдохом»…

Бежа-аать!..

Точно, — бежать!

Бежать без оглядки.

Василий разглядывал серую безликую сетку офисных керамических плит на полу под ногами…. Да! И в том стилобате была такая же серая!… Бетон местами выщербился — углы откалывались.

— Не то-ооо, не то!
Не то… — Повторял он мысленно себе.

Хотелось космоса, заинтересованности, сказки!...

Как там — в небесном мире у аэритов…

Теперь он проваливался в сновидения достаточно часто.

Грёзы то, вдруг, неожиданно возникали, то испарялись, словно миражи.

Как сумасшедший, он не находил терпения и силы фиксировать миры надолго!

Внимание блуждало, видения множились, рвались в туманные клочья и растворялись, не дав ему устойчивой концентрации и упругой яви восприятия увиденного.

Не хватало силы.

Мне нужен проводник, — Раздумывал он постоянно,  всё снова оборачиваясь к миру рыб в вспоминаньях.

Ах, Аскелия!….. Но Небо — не Море!

Внезапно, бетонный потолок над ним вдруг превратился серую мглу клочковатого моросящего тумана. Блеснули зеркальные плоскости, и блики рассыпались по всему открытому над площадью небесному пространству под небоскрёбом!

Василий остановился.

Его мгновенно подняла неизъяснимая сила и он исчез в череде мерцаний зазеркального коридора.

Спустя мгновение взору его открылся замок, собранный из нагромождений стеклянных башен!... Вокруг — мерцание, словно, шерстится громадная друза кристаллов хрусталя.

Но только показалось…. И растворилось тут же …

Он в паркинге. А вот и лифтовой освещённый холл.

14-4.

— И, что же,… Давайте начнём. — Неожиданным согласием ответил собеседник.

Василий вынырнул из размышлений о своём, в которые уплыл, не удержавшись. — Неужто клюнул?

— Что дальше? Какое задание? — Подумал и произнёс:
— Что проектировать будем?

— Мне нужен театр.

— Участок есть?

— Есть. — Собеседник глянул на него из-под блестящих круглых линз очков в тонкой оправе. — Заказчик преобразился. Василий даже не сразу понял, что произошло. Перед ним стоял коренастый крепкий мужчина.

Неожиданная перемена в нём не затронула, конечно, внешнего — всё тот же костюм. — Но энергетика явно изменилась. Следа не осталось от той склизкости, а появилась даже излишняя, на контрасте с недавним впечатлением, резкость и угловатая кубоватость. Василий с интересом наблюдал за магией происходящих перемен.

— Поедете сначала смотреть участок?

— Нет. Рано. Надо разрешить формальности. Смотреть участок раньше договора — плохая примета. — Василий чуть улыбнулся. Ему начинал нравится этот переменчивый индивидуум. — Как Ваше имя?

— Аарон Коберт. —

— Немецкий еврей — Как эхо отозвалось в унисон и — сложилось в голове Василия как-то само с собой. — Дважды педант. — Выдал он мысленно первичнyю характеристику. — Но прозвание звучное… «А» — буква в имени одновременно в сильном и слабом положениях. — продолжил он в уме нумерологический отчёт. Понятно. Мерцание самости, видимо, отсюда: он — то — скукоживается, то — гордо выступает. Василий осёкся.

 — Аарон всё смотрел на него из-под очков внимательно. Казалось, он наблюдал с интересом за ходом его мыслей. Словно, слышал… Казалось, он сам в курсе собственной перемены, и наслаждается недоумением гостя.

— Желаете договориться о деньгах?

 Василий почувствовал, будто, самого его сейчас поймали на стяжательстве, а ведь он только что… Вот они — зеркальные плоскости восприятия — везде и повсюду: как ты, так и тебя… Но договорённости должны быть разрешены и сделаны. Ритуал соблюдать надлежит без пробелов. Работа не может быть неопределённой — за ним стоит огромный коллектив. Кроме того, договор для него это, прежде всего конкретика направления — В составе бумаг подписано должно быть задание на проект.

— Да! Желаю! Но только на эскиз. Я склонен все меркантильные вопросы разрешать на берегу… Однако, — по порядку. Прежде, расскажите мне о театре вашем.

— Театр риторики. Театр слова. Театр выступлений. — Аарон тут сразу заметно оживился.

Он говорил спокойно, размеренно, тихо, но с явным интересом. В нём чувствовалась убеждённость, и хватка. И, хотя, тема сразу показалась Василию недостаточно обоснованной с коммерческой точки зрения, он упивался настроением собеседника, любовался Аароном.
— Я хочу создать, представьте себе, множественное пространство, где разные лекторы могли бы произносить свои речи, делать презентации идей и своих проектов. В здании не обязательно разграничивать залы. Пространство должно быть объединённым, перетекающим. Чтобы различные зрители или инвесторы могли переходить от спикера к спикеру, от выступления к выступлению. —
 
Василий изобразил для себя мысленно сложный по форме зал с пластическими изогнутыми или ступенчатыми потолками переменной высоты. Аарон продолжал —

— Важна акустика, вы — понимаете…. Речь должна быть слышима только в ограниченном ареале.

— Он интересный, этот Аарон Коберт!...; — Произнёс Василий неожиданно в слух и осёкся.

— Собеседник с улыбкой остановился…

— Вы так считаете?

— О-оо, простите, я не произвольно… — Смутился своей промашке Василий. — Продолжайте. Я заинтригован. — Как будем окупать проект? Какие перспективы? Вы сделали маркетинговое исследование вашего начинания?

— Вы эмоциональный человек, Василий Порфирьевич. – Услышал он в голосе Аарона одобрительные ноты. — Мне импонирует такой подход. Я и хотел бы, чтобы в моём новом здания множественная сконцентрировалось эмоциональность. А деньги и исследование прибылей…
Мне странно слышать от вас подобные вопросы.

— О-о! Да. Есть такое. — Сдержанно и протяжно с согласием проговорил Василий, словно углубляясь во что-то своё. — А сколько таких зон? И один ли зал будет в здании? Может быть сделать пучёк корпусов, как будто целую друзу?... — Перешёл он к конкретике. — И встрепенулся, словно, снова вспомнив об начале разговора. —
— Финансовая составляющая должна быть непременно. В ней заключена часть задания на проект. Без денег здание станет обузой, разорением и будет подлежать реконструкции…
Мне бы не хотелось, — красивая идея!
Под финансы так же подстраивается технология функционирования как общественной части, так и помещения обслуживания.

— Да, вы правы, Василий. Всё это нам предстоит определить совместно с моим отделом по маркетингу. Но, мне нравится ваша мысль о друзе…— Заметил он невзначай высказанную идею Василия, и замолчал, словно о чём-то раздумывая в глубине сознания.  —

— Я бы хотел, чтобы вы задали нам свои наводящие вопросы. У меня есть партнёры, — Пояснил Аарон употребление множественности в предложении, — Мне интересно было бы увидеть проблему с вашей точки зрения…

— Ну, что же. Будем поджигать с обеих концов: Договор и подготовка к заданию. И там, и тут нам надо начать с формального подхода и постепенно определиться с изюминкой задачи. Здесь важным фактором является время, которое отпущено будет на этапы…Его ведь нет? Или есть? —

— Василий всё более увлекался идеей. Ему уже мерещились белые, светлые, кубоватые пространства…

Почему белые, спросите?

Так, главным в новом пространстве было слово. А слово — пишется на листе белоснежном. Нет, — более того — где-то в небесной белизне пространственного света… А, произносящего слова оратора, — ничто не должно отвлекать…

Сколько будет ещё задач таких?! — Несметно! Какое удовольствие разгадывать каждый новый ребус! — Мечтательно отрешившись, Василий Силин, вдруг, представил себя в роли поэтического импровизатора, — эдакого Адама Мицкевича*, но только — в области измышления форм… Василий всё более углублялся в аналогии и ему, почему-то, представился итальянец Паоло Портогези*, свои пространства собирающий из пересечений тысяч концентрических ступеней.

Пересекающиеся амфитеатры? Да! Да!…. Словно круги на чистой белой глади?…И над каждым — башня-кристалл из белых-белых граней!

 Нет, надо бы ещё подумать! Чуть подождать, и подпустить идею поближе… Всё может быть… Потормозить с удовольствием…

— Мы встретимся у меня в кабинете в следующий раз, Василий Порфирьевич, не в этом здании. — Нарушил его мысленное уединение Аарон Коберт, протягивая Василию сухую крепкую ладонь. — Здесь я бываю редко. Набегом. Не люблю это место!

— Ах вот как! — Взметнулось в голове Василия. —
— Мне тоже, признаться, не по душе эти небоскрёбы. — Путанно и тесно! — Согласился он с Кобертом в слух. Тот понимающе улыбнулся.

— Да!..Буду рад увидится снова!

— До встречи!

***