Под вулканом

          До рассвета ещё далеко. Автобус уехал, оставив меня на пустой дороге. В небе мерцают холодные звёзды, заснеженные деревья стоят, погрузившись в зимний сон… Надеваю маскхалат, собираю ружьё и неторопливо вхожу в снежное кружево леса. Деревья расступаются по сторонам, пушистый снег шуршит под лыжами, выдавая моё присутствие. Постепенно исчезают с неба искорки звёзд, зарумянился край неба на востоке, предвещая появление солнца, уже отчётливо видны высокие вершины вулканов и их снежные склоны покрылись розовым цветом.

          Вглядываюсь в строчки следов на снегу. Заячьи набеги на открытом месте сходятся в утоптанные тропы, тут же цепочки лисьих следов, парные строчки следов горностая. Ружьё наготове, чувствую в руке его приятную тяжесть, ощущаю холодную сталь стволов…

          Свежие следы! Сердце радостно замирает. Только что на этой полянке паслась стая белых куропаток. Следы ведут в заросли ольхового стланика – куропатки там! Осторожно обхожу густой участок, ожидая в любую минуту взлёта птиц, и – как током ударило по телу! Тишина нарушается звонким хлопаньем крыльев куропатки. Стряхивая с веток снег, взлетают другие… Успеваю поймать на мушку ружья одну из птиц и, нажимая на курок, чувствую резкий толчок выстрела. Есть! Вижу, как сбитая куропатка заваливается на спину и падает вниз. Перезаряжая ружье, продираюсь сквозь деревья. Белоснежная птица неподвижно лежит на снегу, около запрокинутой головы несколько алых капелек крови да сухой прошлогодний лист, сорванный с ветки дерева.

          Радуясь удачному выстрелу, иду дальше. Тянется проложенная мною лыжня, бежит мимо берёз, поднимается на сопки и ровными линиями спадает вниз. Легко и радостно идти по зимнему лесу.

          Останавливаюсь на небольшой полянке, разжигаю костёр. Тишина. Где-то стрекочет любопытная сорока, да, перелетая с ветки на ветку, посвистывают красногрудые снегири. Костёр обдаёт жаром, и я, отворачивая лицо, снимаю котелок с закипевшей водой. Столом и стулом служит ствол берёзы. Устраиваюсь на нём поудобнее. Подмороженное сало с прослойками мяса кажется необычайно вкусным, а горячий чай приятно согревает тело. Неподалёку на ветку кедрового стланика опускается кедровка. Она внимательно осматривается, затем слетает на снег и начинает его разгребать, отыскивая припрятанный корм. Вскоре в клюве птицы появляется кедровая шишка, и обед я заканчиваю на пару с кедровкой. Когда она улетает, тоже встаю, собираясь продолжить свой путь.

          Белым комком, сливаясь со снегом, покатился к спасательным зарослям выскочивший заяц. Торопливо сдёргиваю с плеча ружьё и, не целясь, бью дублетом. Тишину разрывают два выстрела, но заяц, прибавив прыти, благополучно исчезает за кустами.

          Эжекторы с сухим хрустом выбрасывают из стволов стреляные гильзы. Они падают на снег, распространяя кислый запах жжёного пороха. Неторопливо вынимаю новые патроны и, вложив в патронники, закрываю замок. Поспешил, укоряю себя за промах, да и ружьё некстати на плечо повесил. Но хорошее настроение не убавилось. Выстрелы подогрели охотничий азарт, и я более внимательно гляжу по сторонам. Уверен, на этот раз косому не уйти. Однако ещё дважды понапрасну гремят мои выстрелы, прежде чем я кладу в рюкзак крупного беляка взятого у подножия горбатой сопки.

          Короток зимний день. Спрятавшись за сеть берёзовых ветвей, солнце спустилось к горизонту. Вот и землянка! Издали замечаю высокий ствол сухой берёзы, около которой расположено охотничье жилище. По мёрзлым земляным ступенькам спускаюсь вниз, открываю дверь в белых кристаллах изморози. Знакомо пахнет сырым деревом, золой из печи и подопревшей ватой матрасов. Застигнутый врасплох горностай юркнул в щель и, ожидая, когда ему освободят выход, настороженно посматривает оттуда чёрными бусинками глаз.

          Сухая растопка загорается быстро. Землянка наполняется дымом, но вскоре он улетучивается, и тепло печи расходится по всем углам. Выхожу наружу. Заходящее солнце окрасило небосклон в багровый цвет. Засинели снежные сугробы и холодный туман, как струя водопада, плавно полился в распадках вулкана, у подножия которого приютилась моя землянка. Из печной трубы тянется вверх сизый дымок, вместе с ним вылетают золотые искры угольков и, поднимаясь в небо, смешиваются с загорающимися звёздами. Тихий зимний вечер… Изогнутые стволы каменных берёз с узловатыми ветвями погружаются в сумерки. Ночь неслышно шагнула в лес…

          Лёжа на нарах, вспоминаю, как на предыдущей охоте встретился с росомахой и в азарте шёл по её следу до вечера. Как в начале зимы следил за мышкующей на поляне красавицей лисой. Как попал в злую пургу, сбился с дороги и трое суток кружил в снежной кутерьме, пока не вышел к людям. В землянке тепло. Потрескивают в печи берёзовые поленья, на бревёнчатом потолке пляшут косматые отсветы огня. Наверху ночь, холод. Я поправляю одеяло, кладу поудобнее под голову подушку и, обласканный живым теплом печи, засыпаю под монотонное посвистывание вскипевшего чайника.