Понты

Екатерина Дмитриевна была с понтами и обладала
способностью заставить родственников подражать
себе.
Она жила  в Севастополе, была природной
красоты и редкой гибучести восприятия.
Пользовалась успехом у мужчин и принадлежала
к интеллигенции города.
Пыталась быть поэтессой.

Вторую половину жизни Екатерина Дмитриевна
провела со вторым мужем в загранпоездках.
Квартира в центре Севастополя наполнялась
заморскими диковинами, японской аппаратурой,
хрусталём, золотом и бриллиантами.
Её сестра и брат всячески подражали ей, винтили
понты, и выёбывались друг перед другом как только
могли.

Муж Екатерины Дмитриевны помер от рака лёгких,
по Булгакову, внезапно.
Страна развалилась.
Но Екатерина Дмитриевна была преподаватель
севастопольского института, продолжала винтить
понты, держала марку, сохраняла статус кво
и гоняла мужиков до семидесяти, пока не села
батарейка.

Когда она стала реально помирать, на блеск её
прижизненных понтов слетелись сестра, брат и сын,
марадёрить покойницу.
Летели наперегонки, сидели в одном самолёте,
не смотрели друг на друга и не здоровались.

Умирала Екатерина Дмитриевна прямо на их руках.
Чувства свидетелей её кончины были неподдельны.
Ожидание последнего вздоха, участие, слёзы.
Как и делёжка квартиры, золота, бриллиантов,
упаковка экзотических сувениров, японской
аппаратуры и иного шмотья, которого было
у Екатерины Дмитриевны в превеликом достатке.

Как только покойницу предали земле, родственники
отвернулись друг от друга, и разъехались восвояси,
наслаждаться трофеями.

Но всё же главное Екатерина Дмитриевна унесла
с собой.
Понты.

Её сестра, брат и сын сдулись как шарики и обвисли
использованными гандонами.

Брату её, Николаю Дмитриевичу отрезали часть лёгкого,
он осунулся, выжил из ума и окончательно постарел.
Сестра стала просто старенькая.
А сын попал в международный розыск как военный
преступник.

А я в Израиле на диване в пять часов утра набиваю
этот рассказ не без удовольствия в своём телефоне.
Потому что я в длинном затяжном отпуске и мне
не спится.

И вот я думаю.
Как замечательно что мой отец, будучи весьма
высокопоставленным военнослужащим не сделал
из меня и моего брата мажоров.
Что меня в жизни не интересовали материальные
ценности.
Что я не был обременён завистью и понтами.
Что я не пошёл на поводу чужих заблуждений.

Этот рассказ действительно заканчивается.
Все постарели.
Жизнь прошла.
Замечательная Екатерина Дмитриевна своё обояние
унесла с собой, может быть немножечко поделившись
со мной.

Мы все скоро помрём.
Кто-то раньше, кто-то позже.

Японская аппаратура 70-х прошлого века,
предназначенная для записи и воспроизведения
человеческой музыки, песен, голоса стала
своего рода бесполезным антиквариатом у бездарностей,
которые не сохранили память о Екатерине.

Шубы облезли, шматьё истлело.

Золото и бриллианты не предали ума, таланта,
не вернули молодость, не сделали богатыми.

Время моих родственников прошло в подражании чужим
понтам и закончились банальным и бесполезным
мародёрством.

На что они потратили свою жизнь?
Чужие фантазии, ложные ценности, безумные заблуждения,
патологическая зависть.
Все они пошли на поводу естественных слабостей,
присущих обычным людям, и стали персонажами одного
и того же спектакля.

Что бы я хотел сказать в конце этого рассказа?
Закопайте всё это вместе с ними когда они помрут.

Действие окончено.
Занавес.

Аплодисменты режиссеру этого хоть и дурного,
но всё таки спектакля, Екатерине Дмитриевне
Найдёновой в девичестве Козицкой.


Всегда ваш, Дмитрий Лонский.