Пожиратель километров гл. 2

Гл. 2
А начиналось все так. Конечно,  сюда можно приплести босоногое детство в деревне, где я рос почти как Маугли. Я вынюхивал, вылизывал, высматривал и несомненно вышагивал сначала по окрестностям нашей избушки, покрытой полуистлевшей дранкой, с круглыми отверстиями на чердаке для ласточек, с лавочкой, отполированной бабушками и ребятишками. Боюсь, перечислять придется долго. Теперь ведь каждая отметинка на стенах - словно моя морщинистая кожа со шрамами, местами страшными.

С годами я уходил все дальше, в лесах уже строились шалаши, уж не знаю зачем - просто подражал зверькам, имеющим свою нору. Бегал за коровами на пастбище, тогда все подростки как-то помогали взрослым, иные - целый день. Велосипед еще больше расширял мой мир - голубые поля льна, грибные боры, пестрые ковры лугов мелькали, как в любимом калейдоскопе, только не ленись жать на педали.

Однажды, когда я мыл в озере своего железного коня, ко мне подошел геолог -  это понял по нашивке "Мингео СССР".
- Баба любит ласку, а машина смазку, - пошутил он, приглашая на разговор.
Но я был настолько нелюдим, что совсем проглотил язык. Хотелось, сказать, что я тоже собираюсь стать геологом, совершенно серьезно, но разве поверит? Свою мечту я хранил в самом потайном карманчике души, о ней не знал пока никто.

Поедать километры я стал случайно, если такое слово еще уместно употреблять. В выпускном классе на физкультуре проходил практику студент. Ему, видно, нужно было собрать небольшую группку для  своих тренерских экспериментов. Он не знал, что я был самым слабым в классе. Единственным достоинством бегуна оказался мой тощий вид. Мы пару раз с ним пробежались по улицам, я и не знал, что бегать можно медленно и долго. Но главное, его язык был так хорошо подвешен, что слова ложились в голову навечно, вытесняя все остальное.

-  Ты должен бегать каждый день, - говорил он, сдерживая мои порывы вырваться вперед, - немного утром и не меньше десяти километров вечером. Поставь себе цель - стать мастером спорта, попасть в сборную страны, и никак не меньше. Ты увидишь весь мир, тобой будут все восхищаться...
Красноречия у него хватало на целый час бега. Потом улицы засыпало снегом, в своем тоненьком костюмчике стало холодно выходить на улицу, а другого у меня не было. Дня три я пропустил.
- Как можно! - восклицал он с неподдельным негодованием. - Забудь слово "погода". Наоборот, выходи с азартом, бесстрашием. Шлепай по лужам, брызгай на прохожих, пусть все расступаются перед тобой!

Бегать особо негде было. До парка далековато, по городу - слишком много перекрестков, да и воздух, пропитанный резиновыми выбросами фабрики, неприятно щекотал нос. Любимой трассой стала набережная Фонтанки. Начинал с Египетского мостика со сфинксами, мимо многочисленных спусков к воде, где сидели влюбленные, а порой -  даже купались, мимо пышных дворцов, фонарей. По-моему, на бегу легче влюбиться в красоту, и я уже стал подумывать, а пойти ли мне в реставраторы? На Фонтанке часто встречал своего нового друга - речной трамвайчик. Он плыл с такой же скоростью, километр за пять минут. Экскурсовод увлеченно  рассказывала про эти дворцы, но все больше смотрели на меня, будто пришли на стадион, чем еще больше раззадоривали. Так я добегал до Невского и по Аничкову мосту поворачивал обратно.

Студент как-то устроил мне прикидку на стадионе, но результаты его не впечатлили. К тому же, он уезжал в стройотряд. На прощание процитировал  древнегреческую надпись, выбитую то ли на скале, то ли в храме: "Если хочешь быть здоровым - бегай, если хочешь быть сильным - бегай, если хочешь быть умным - бегай! "

Что он наделал! Я бегал даже через нестерпимую боль ахилла. Мои тонкие резиновые тапочки совсем не защищали ноги от гранитного тротуара Фонтанки. В то время я усиленно готовился к экзаменам в горный институт, но тренировки не пропускал. На экзаменах по рассеянности потерял два балла - непростительная роскошь для такого конкурса - пять человек на место. Но все же зацепился, влетел в последний вагон уходящего поезда - в новую совершенно другую жизнь, где уже не нужно было доказывать, чего я стою. Я был так счастлив, что не обращал внимания на хромоту в беге, и только, когда острая боль пронзала все тело, садился на парапет, не зная, что делать дальше. Я был так заряжен этим неуемным движением, что однажды пришла мысль: " А если начнется война, где я буду бегать? Наверное, на меня будут смотреть с неодобрением".

Но война не пришла. Пришло другое.