2. На Север через Украину

    - Что, поезд опаздывает? – спросил Владимир, заглянув в служебное купе вагона, одновременно смотря на свои часы.
    - Нет, будем в Мурманске точно по расписанию, … в 18.34.
    - Да? А я полагал, что по расписанию он должен прибыть в полпятого!
    - Нет, в полседьмого! Давно уже мотаемся по этому расписанию … так, что у Вас, старший лейтенант, есть еще полные два часа … Можно сказать, целое богатство.

    Это сказала Владимиру полная женщина средних лет, проводник 4 вагона скорого поезда Москва – Мурманск.

    - Спасибо, но я пока просто лейтенант, а не старший – ответил ей Владимир.
    - Какая разница! Скоро будешь старшим. … После войны время летит быстро. … Это только часы идут медленно.
    - Спасибо за добрые слова. … А два часа свободного времени – это, действительно, определенное богатство …
    - Молодец, все правильно понимаешь. А слова мои, не столько добрые, сколько правильные. Я, ведь, Вас молодых, насквозь вижу! Вот ты – хлопец серьезный …

    Владимир еще раз поблагодарил женщину и пошел в свое купе. Он давно все уложил и привел все в порядок.
    В маленьком фибровом чемодане лежала одежда, в основном, спортивная форма, в которую входили темного цвета спортивные туфли на резиновой подошве, которые производила ленинградская фабрика «Красный треугольник». Там, также, уместились несколько книг, в основном, строительные нормы и правила.

    С ним были еще лыжи, производства львовского ДОКа, с пристегнутыми к ним лыжными импортными полуботинками и дюралевыми лыжными палками.

    Рядом с фибровым чемоданчиком, на свободной нижней полке, лежала свернутая пополам парадная шинель и повседневная фуражка. Надо сказать, что тогда в армии разрешалось носить парадную шинель повседневно, ибо она отличалась от обычной только цветом, была светло серой, а не зеленой с коричневым оттенком.

    А вот, шапки и перчаток у него не было, хотя уже началась зима. Просто шапки, когда он собирался, не оказалось под рукой, а перчаток он не носил никогда.

    Он находился в купе один. Ехавшая с ним молодая семья, сошла еще в Петрозаводске.

    Итак, он был готов шагнуть на землю Кольского полуострова, но вот оказалось, что есть еще целых два часа свободного времени. В некотором роде, для тех, кто понимает, это действительно богатство.

    И Владимир, почти непроизвольно, оказался во власти воспоминаний. Да, уже воспоминаний, хотя ему было всего 23 года. Значит, уже есть, что вспомнить!
С осени пошел уже седьмой год с того момента, когда он оказался в армии. Правда, пять с половиной лет из этого срока, он был слушателем (курсантом) Военно-инженерной академии имени В.В. Куйбышева в Москве, на Покровском бульваре.
Тем не менее, после окончания академии прошло уже … десять месяцев.
    Тогда был 1951 год, а сейчас конец 1957 …
    А, конкретно, его взрослая жизнь начиналась так. Однажды, в июле 1951 года он пришел домой, в старый дом в Москве, на Арбате, рядом с театром Е. Вахтангова и сказал старой и очень больной, давно не встававшей с кровати, бабушке, что его приняли в академию.

    Она нашла в себе силы улыбнуться, совсем чуть-чуть, и через полтора часа, с этой же улыбкой, покинула этот мир, в котором прожила более восьмидесяти лет. Она умерла в этот момент потому, что совершенно справедливо решила, что успешно выполнила свою последнюю задачу в жизни: способствовать тому, чтобы ее непутевый внук поступил учиться в высшее учебное заведение. Она своего добилась!

    Недаром, она сотни раз его будила, ругала и заставляла вставать, чтобы он успел сделать уроки и не опоздал в школу (учеба в старших классах в Москве, проходила, в основном, во вторую смену). А, как она ругалась и расстраивалась, когда он очень поздно приходил домой!

    Конечно, авторитет матери был для Владимира значительно выше, но у матери было значительно меньше времени для воздействия на сына.

    Таковы были воспоминания, которые нахлынули на Владимира под стук колес скорого поезда.

    … Началась учеба в академии. Владимир только сейчас, вспоминая об этом, понял, что на первом и, частично, на втором курсе, он и его однокашники были, прежде всего, приспособленцами, по отношению к установленному порядку в академии, по отношению к преподавателям, их сильным и слабым сторонам характера и ко всему остальному, что сопровождало жизнь слушателей.

    И, лишь, когда общеобразовательные дисциплины, в процессе обучения, сменились на специальные, пришло понимание, что без их освоения в жизни не обойтись и Владимир со своими однокашниками по настоящему старались освоить все то, что давал учебный процесс …

    Но, при этом, у каждого были свои подходы к этому процессу. Например, Владимир, с первого и до последнего курса, можно сказать, традиционно, шел сдавать экзамены первым в своем учебном отделении. Он руководствовался простыми соображениями: во-первых, в день экзамена, к одиннадцати часам, он уже был всегда свободен, во-вторых, он прекрасно понимал, что любой преподаватель не любит ставить низкую оценку первому, сдающему экзамен.

    К тому же, на первом курсе, когда все слушатели находились на казарменном положении, был установлен порядок, когда получивший отличную оценку может получить увольнение, как они тогда говорили, «насквозь», то есть до утра.
- Вот, оказывается, почему на первом курсе он получал только пятерки, - подумал Владимир.

    Кстати, у него была еще одна, можно сказать, личная особенность: За пять с половиной лет обучения он не задал преподавателям на лекциях ни одного вопроса. Он считал, что раз он не всегда внимательно слушал лекции, то не имеет морального права задавать какие-либо вопросы.

    Но, в этом отношении, было одно, очень приятное для Владимира, исключение. Кажется, на пятом курсе был прочитан курс взрывного дела с соответствующими практическими занятиями и учебными экспериментами. И, почему-то те, которые обычно проявляли инициативу по участию в практических занятиях, на этот раз, проявили, мягко сказать, скромность.

    А он, Владимир, с удовольствием принимал участие в этих, теоретически опасных, занятиях. И он, конечно, не подозревал, что это ему, в скором времени, очень понадобится и поможет.

    … Учеба шла медленно, но уверенной и твердой поступью. И, обычно, проходила, как говорят, штатно.

    Хотя нет, нештатные ситуации, все же были! Дело в том, что одной из особенностей учебы в военной академии было обязательное участие в военных парадах на Красной площади – 1 мая и 7 ноября.

    Надо сказать, что участие в этих парадах всегда и для всех было весьма тяжелым и ответственным испытанием.

    Во-первых, брусчатка на Красной площади значительно усложняла прохождение парадного строя и от всех участников требовала, от первого до последнего шага, максимальной концентрации.

    Во-вторых, строй парадных расчетов: двадцать шеренг по двадцать человек – батальонные коробки по четыреста человек, сам по себе является очень сложным. Держать равнение в таком строю очень трудно.

    Ну, и, кроме этого, между прочим, сами участники парада почти ничего не видят из того, что происходит в это время на Красной площади.

    Владимир подумал, что смотря по телевизору, или в кинотеатре репортажи о парадах в других городах и странах, он никогда не видел парадных шеренг в двадцать человек. Обычно шесть, восемь, не больше двенадцати …

    Хотя, в Северной Корее и в Китае, наверно, тоже ходят по двадцать человек в шеренге.

    Практически весь курс, на котором учился Владимир, всегда был участником парада потому, что его курс и его факультет (инженерно-строительный – ИСФ) состоял из более молодых людей. Это объяснялось тем, что по приказу Сталина в те годы, на инженерные факультеты военных академий принимали не только офицеров, уже отслуживших несколько лет в армии, но, в основном, вчерашних школьников, получивших аттестат зрелости и прошедших конкурс на вступительных экзаменах.
… И вот, на одной из тренировок к очередному параду, кажется в 1955 году, один из его сокурсников, Леня Чуйко, впоследствии, генерал и Герой социалистического труда, заявил шутя:

    - Когда Жуков будет объезжать парадные батальоны, я задам ему вопрос, почему отменили квартирные деньги? (речь шла о частичной компенсации за наем квартиры иногородним офицерам).

    Ну, пошутил и пошутил … все прекрасно понимали, что это не более, чем шутка и, почти сразу, про нее забыли.

    Но, некто из наших рядов, взявший на себя определенную добровольную обязанность информационного характера, доложил об этой шутки наверх.
На следующий день нам объявили, что после занятий у нас будет незапланированное комсомольское собрание.
   
    И действительно, через десять минут после окончания последней лекции, в зал вошел, вернее, ворвался генерал, то ли заместитель начальника академии по политчасти, то ли начальник политического отдела, Владимир не помнил.
Раздалась команда «Смирно!» и начальник курса доложил генералу, что курс готов к проведению комсомольского собрания.

    К удивлению слушателей, команды «Вольно!» не последовало и, так называемое, комсомольское собрание проходило стоя, причем по стойке «Смирно!» и выступал на нем только один человек – этот генерал. Наверняка, это было единственное собрание, в таком виде, в истории комсомола.

    Владимир подумал, что ни до, ни после, он никогда не сталкивался с таким приступом человеческого гнева, которым разразился генерал – политработник, сначала по отношению к Лени Чуйко, а, затем, и по отношению ко всем нам, называя нас чуть ли не предателями. Самому Лене Чуйко генерал сказал:

    - Если бы у меня с собой был пистолет, я был бы готов расстрелять тебя!
Вспоминая об этом, Владимир впервые сформулировал сам для себя, что было причиной такого гнева. Это было следствием наличия двух факторов: пещерным страхом, как говорится, за свою генеральскую задницу и, кроме того, полной оторванности сознания и мышления генерала от реальной жизни.

    Но, молодость взяла свое. Уже на третий день, все стали потихоньку посмеиваться над тем, что произошло. И Леня Чуйко тоже выдержал все это.
Такова была единственная нештатная ситуация во время учебы в академии.
А, вот на производственной практике и на стажировке всегда происходили нештатные ситуации.

    Владимир вспомнил, как во время производственной практики в Москве на строительстве протяженного жилого дома, можно сказать, сталинской архитектуры, на набережной реки Москвы и на выезде из города, он руководил бригадой каменщиц, которые вели кирпичную кладку стен с облицовкой фасада керамической плиткой. Постоянный прораб в этот день отсутствовал, но отметки для работы каменщиц были Владимиром даны, каменщицы вели кладку уже на седьмом этаже, имели большой опыт, почти все знали и не задавали ему, Владимиру, лишние вопросы.

    Но, в этот злосчастный день, они обратились к нему с просьбой, прислав к нему делегацию из трех человек, которые были, вероятно, самыми умными и, разумеется, самыми красивыми одновременно.

    - Дорогой наш лейтенант Володя! Сегодня суббота – отпусти нас пораньше. Мы должны помыться, привести себя в порядок и успеть на танцы в районный дом культуры.

    Владимир не понял, но ощутил, что просьба была весьма серьезной и, конечно, отпустил их, долго не раздумывая, потому что сам был нормальным человеком.
Но, если он их отпустил, то и ему на стройке нечего делать! Он стал собираться, и когда уже собрался, вдруг услышал звук въезжающего на стройку МАЗа. Это был самосвал с раствором. Три с половиной кубометра раствора марки «50» …
Нельзя сказать, что он растерялся. Но, сказать, что не растерялся, тем более, нельзя.

    Как говорится, ситуация под названием «кто виноват и что делать?». Понятно, что виноват он сам, а что делать, ему было непонятно.

    Размышлять долго было нельзя. У него были секунды, чтобы ответить хмурому водителю, куда следует разгружать раствор.

    Владимир сказал ему, что надо спуститься вниз и, пока они спускались, у него был лимит времени. Во время спуска он видел через окна лестничной клетки на каждом этаже, соседнюю секцию дома с открытым проемом для входа в подвал.
Слава богу, он достаточно хорошо изучил проект. В подвале по проекту черный пол состоял из бетона марки «50» толщиной сто миллиметров. При этом, площади подвала вполне хватало для укладки раствора, который являлся адекватной заменой бетону. Но, готово ли там грунтовое основание, проще говоря, выравнен грунт или нет? И каковы отметки этого грунта?

    Да, его мысли работали в правильном направлении. Грунт в подвале был выравнен и с отметками, то есть, с его уровнем все было в порядке.

    С активной помощью водителя, удалось разгрузить раствор так, что половина его сразу оказалась в подвале, а остальную часть Владимир, в течение часа, с помощью совковой лопаты, успел подать в подвал и разравнять.

    Но, когда он вылез из подвала, усталый, но довольный и весь в растворе, опять послышался шум подъезжающего МАЗа. Это опять был самосвал с раствором …
Владимир вспомнил, что будучи усталым он, ко второму самосвалу отнесся более спокойно и сказал подошедшему водителю:

    - Некуда мне девать твой раствор! Отпустил я своих девок на танцы!
 
    Водитель, тоже оставаясь абсолютно спокойным, ответил тогда ему:

    - Некуда, так некуда. Так бывает. … Ты мне подпиши накладную и делу конец!

    - Что значит, конец? – спросил Владимир.

    Оказалось, что водитель, кроме всего прочего, находчив и остроумен:

    - Это значит … концы в воду, - и он махнул рукой в сторону Москвы реки.
Владимир молчал, а водитель продолжал:

    - Если будешь купаться возле моста и нырнешь, то увидишь там десятки холмов из раствора и бетона. Москва река не сумела их размыть полностью, так как цемент твердеет и в воде, не так ли?

    - Так, конечно!

    Что тут сказать? Стройка очень большая, а десятки холмов из раствора на дне реки всего один – два процента от общего количества, которое ушло на строительство этого дома.

    Тогда, вдруг, Владимир неожиданно спросил водителя:

    - Ты в армии служил?

    - Так точно, товарищ младший лейтенант. Механик-водитель танка Т-54 старший сержант Назаров.

    - Младший техник-лейтенант Елагин. … Бери накладные и желаю успеха!

    … А главным в этой истории было не то, что произошло с раствором, а то, что он, Владимир, в следующий понедельник ни одним словом не упрекнул своих каменщиц, которые его подвели в субботу. Так подумал Владимир, вспоминая эту историю, уже сейчас, в поезде.

    Удивительно, что эти события и факты из прошлого очень ярко проявились в его сознании …

    … Или, вот, стажировка в должности командира роты под Львовом, на территории Яворовского полигона. Там, тоже были нештатные ситуации.

    Тогда его поставили командовать ротой безо всякого дублера или помощника. Его рота представляла собой коллектив из людей разного возраста, ранее живших за пределами Советского союза и никогда не служившими ни в какой армии. Но, слава Богу, все они, в той или иной степени, знали русский язык.

    … И Владимир вспомнил то, что ему самому было, в некоторой степени, приятно.
Он с утра до вечера проводил со своей роты занятия – и строевые, и по саперной подготовке, и по противоатомной защите. По последней теме они были, так сказать, теоретического характера, которые проходили в классе, где он, можно сказать, читал им лекцию на эту тему.

    Сокращенно, эта дисциплина обозначалась буквами ПАЗ. У Владимира были с собой некоторые материалы на эту и другие темы, которые он взял с собой по рекомендации начальника курса.

    И, вот, однажды, когда он, почти вдохновенно, читал своей роте лекцию по этой самой защите, неожиданно в класс пожаловал очень пожилой генерал.

    А, между прочим, среди слушателей академии всегда считалось обязательным уметь давать четкие команды, выполнять четкие доклады старшим начальникам и владеть строевой подготовкой.

    Поэтому, генерал не успел закрыть за собой дверь, как прозвучала четкая команда Владимира:

    - Встать! Смирно! - и затем четкий доклад.

    Генерал тогда, как понимал теперь Владимир, остался доволен и прозвучала его команда:

    - Вольно! Садитесь! Продолжайте занятия.

    После этого, генерал скромно сел чуть в стороне и стал внимательно слушать.
Владимир, разумеется, почувствовал тогда особую ответственность и стал говорить еще четче и, наверно, еще громче. В то же время, он не забывал поглядывать на часы и за минуту до перерыва закончил объяснения и произнес:

    - Какие будут вопросы?

    Вопросов не последовало.

    - Товарищ генерал, разрешите сделать перерыв?

    - Разрешаю, сынок, - сказал генерал и вздохнул. Когда все вышли из класса, генерал подсел ближе к Владимиру и с некоторой тревогой заговорил, предварительно спросив у Владимира его имя:

    - Так, вот, Володя, из того, что ты тут изложил, даже я ничего не понял! И твои слушатели – тоже. … Ты не должен читать малодоступные материалы, ты должен добиться, чтобы по команде направо, они не поворачивались налево! Эта задача простая и, одновременно, сложная …

    Генерал говорил тогда что-то еще, чего Владимир не вспомнил. Но, зато он прекрасно помнил его последнюю фразу:

    - Все я же благодарю тебя за честное отношение к занятиям с личным составом.

    … Владимир вспомнил, что по началу, у него со своей ротой, как-то не заладилось.

    Он повел роту проводить занятие по саперной подготовки к мосту, построенному, вероятно, инженерными частями Красной армии во время войны, или сразу после нее.

    Рота двигалась со скоростью, приблизительно, 3 километра в час, почти, как приписывали уставы. Но этот марш оказался роте не по силам, а он, который вел строй, к сожалению, этого сразу не уловил. Но, когда, правофланговый прохрипел:

    - Командир, перерыв …, он понял свою ошибку и скомандовал:

    - Замедлить шаг! Перерыв сделаем в роще, которая впереди.

    Когда они добрались до рощи и он дал команду «Разойдись!», то с тревогой наблюдал, как все, почти сразу, легли очень близко от того места, где стояли. Минут десять все лежали молча и почти не двигались. Но, потом стали ворочаться и разуваться. Владимир, тогда прошел мимо каждого и увидел у всех свеженатертые мозоли, причем, у многих кровавые.

    - Перерыв – один час! – произнес он тогда громким, но глухим голосом. И занятия, он тогда, хотя и не отменил, но упростил и ограничился только инженерным описанием моста, с объяснением, как работают его отдельные конструкции.

    Он вспомнил, что недавно он уже видел этот мост и сообразил, что обратно, к военному городку можно вернуться более близкой дорогой.

    А к обеду опаздывать было нельзя. Он решил обратный путь проделать не ротным строем, а, по отделенно. Получилось пять отдельных групп …

    Они прошли вдоль рощи, вышли к большому полю, которое, наверняка, являлось выпасом для скота, и затем добрались до дороги, которая вела в сторону военного городка. Вскоре за деревьями появились дома, вернее, деревенская улица с достаточно большими усадебными участками, не менее, чем по 15 – 20 соток. … Но, улица была пустынна. Уже, проходя первые участки, люди стали тревожно озираться и что-то говорить.

    Люди увидели то, что увидел Владимир минутой раньше: окна в домах были не только закрыты ставнями, но еще и заколочены крест на крест досками. … А на садовых деревьях висели переспелые, почти черного цвета, то ли вишни, то ли черешни.

    Владимир понимал, что это результат борьбы с бандеровцами и их сообщниками, но, как и его солдаты, почувствовал определенную душевную боль и некоторое смятение.

    - Первое отделение на месте, остальным примкнуть к первому, - такова была его команда. После командой «Стой!» и нескольких секунд молчания, он сказал:
- Вы понимаете, что я вижу то, что видите и вы … но, вы должны знать, что я чувствую тоже, что чувствуете вы. … Надеюсь, жизнь поставит все на свои места.
Послышались нестройные голоса и реплики и тут же прозвучала его команда:

    - Отставить разговоры! Равняйсь! Смирно! Направо! Шагом марш!

    Они успели к обеду, а после него Владимир, не без труда, выпросил в санчасти йод, мазь Вишневского, еще что-то и, заодно, мединструктора, которому приказал и которого попросил, осмотреть в роте каждого, и у кого дела совсем плохи, направить в санчасть.

    После этого, у Владимира с его … людьми все пошло на лад (Он никак не мог, в своем миропонимании называть этих людей, которые были гораздо старше его, солдатами!).

    Он почувствовал, что его, по крайней мере, уважают! Впрочем, «по крайней мере» здесь не причём. Что еще нужно командиру, в отношении к нему его подчиненных. Много позже, он поймет, что есть еще преданность к делу, есть умение рисковать своей жизнью ради командира, как и наоборот, командиру ради солдата.

    Так, или иначе, тут все сводится к формуле старухи Изергиль: «В жизни всегда есть место подвигам!»

    Еще он вспомнил, что тогда, на той стажировке, он, являясь давно перворазрядником по волейболу, на свою голову организовал на занятиях по физподготовке, соревнования по волейболу.

    Тогда, он показывал во время игры, каким должен быть нападающий удар, после очередного удара, с неудачного паса для удара (удачных, впрочем, в этой игре не было), произвел удар уже на излете прыжка, подвернув при этом стопу левой ноги. Это было, так называемое, растяжение.

    Холодная вода и тугая повязка помогли мало, и он, только с помощью других добрался до места своего скромного проживания.

    И вот, на другой день неожиданно, можно сказать, еще утром, так как не было и одиннадцати, к нему пришли двое из его роты и вручили только что сделанные костыли из свежесрубленных толстых веток.

    Причем, сделанных не кое-как, а грамотно и надежно, а также прочно и, даже красиво …

    Владимир, только тогда в полной мере осознал, что эти люди, с большим трудом осваивающих военное дело на его начальном этапе, прекрасно владеют умением делать весьма более сложные вещи, чем овладение строевыми приемами …
Заодно, он понял, что этим его люди выразили признательность ему, это было нечто большее, чем уважение …

    ... Вот так, за несколько десятков минут в его сознании, так сказать, провернулось его прошлое. Он, также вспомнил, что кто-то из известных людей сказал, что тот, кто умеет вспоминать, проживает свою жизнь дважды, и, если жизнь была правильной, то человек может быть счастлив дважды. … Кто же это сказал? А, может быть, он сам это придумал!?

    Владимир терялся в догадках до тех пор, пока не вспомнил, что с ним происходило на Украине, откуда от вернулся четверо суток назад, заглянув в Москву, на Арбат к своей матери, которая была чрезвычайно рада его приезду и, в то же время, весьма огорчена тем, что он опять уезжает и, притом, еще дальше, тем более, на Север.

    Да! На Украине, первом месте его службы в качестве офицера и инженера, было очень много необычных, самых непредсказуемых и, весьма непростых ситуаций.

    Удивительно, что он ухитрился попасть в такую сложную передрягу там, в
Днепропетровской области, в Новомосковском районе. (Разумеется, Владимир не мог подозревать то, что очень скоро, уже здесь на Севере, ибо скорый поезд давно мчит его по Кольскому полуострову, он окажется в еще более трудной и непредсказуемой ситуации!.

    Но, так или иначе, он скорее забудет все, что с ним происходило во время учебы вместе с практикой, стажировкой и отпусками(!), чем то, что было на Украине …

    … Владимир посмотрел на часы. Было уже ровно шесть! Оставалось тридцать четыре минуты …

    Все дело в том, что в Венгрии, стоявшей, вроде твердо, на социалистическом пути, произошла в 1956 самая настоящая контрреволюция, подготовленная и спровоцированная западной пропагандой и западными спецслужбами.

    В Будапеште разогнали просоветскую власть, пролилась большая кровь, коммунистов расстреливали и даже вешали. … Пришлось наводить порядок с помощью уже не  Красной, а Советской Армии. Ну, а она, как всегда, успешно справилась с очередной задачей. Но эти события помогли понять, что подобные госперевороты могут произойти в любой другой стране уже существовавшего Варшавского блока (точнее, Варшавского договора, от июня 1955 года.

    Поэтому, кроме активной политической работы, требовалось и усиление вооруженной силы, причем в районе, достаточно близком к странам, участникам Варшавского договора …

    Решено было срочно передислоцировать танковую армию из Забайкалья на Украину.

    Но, для успешной деятельности танковой армии – огромного коллектива, необходимо было наличие серьезной инфраструктуры с жилыми военными городками, казармами, дорогами, полигонами, мастерскими, учебными заведениями, водопроводом, канализацией, электроснабжением. … На это были нужны немалые средства. Но Госплан и бюджет были уже утверждены. Иначе говоря, денег не было!
 Тогда, насколько это было известно Владимиру, командующий Киевским военным округом Маршал Советского союза Чуйков Василий Иванович, якобы заявил на заседании Политбюро ЦК КПСС, что он организует строительство инфраструктуры армии генерала Дремова хозяйственным способом, то есть без государственных ассигнований. …Забежав вперед, надо сказать, что это, действительно, было успешно выполнено. Что, в свою очередь характеризировало не только ответственную и твердую волю командующего, которые, безусловно, были, но, прежде всего, неисчерпаемые хозяйственные возможности Украинской советской социалистической республики того времени.

    Личный состав и техника танковой армии стали прибывать на Украину весной 1957 года, как раз тогда, когда Владимир со своими однокашниками получил диплом об окончании полного курса инженерно-строительного факультета академии.
И, вот, волею судеб, он, кстати, в единственном числе из всего выпуска, оказывается в штабе Киевского военного округа и оттуда откомандировывается в Днепропетровскую КЭЧ (квартирно-эксплуатационную часть), и уже оттуда, непосредственно, в танковую армию.

    А в армии, в каждой из двух дивизии или бригад было выделено по одному полку непосредственно для строительства, с освобождением от боевой и технической подготовки, но, естественно, с проведением обязательных политических занятий.
Владимир был, таким образом, фактически, прикомандирован к одному из этих двух полков.

    До его прибытия, с помощью инженерно-технических работников Днепропетровской КЭЧ’и уже было произведена разбивка первых казарм, которые уже начинали строиться. Но, с прибытием в полк его, Владимира, работников КЭЧ уже не было.
Все инженерные работы по стройке легли на его крепкие, но пока неопытные плечи: разбивка зданий, инструктажи, ответы на вопросы, контроль за работами (и за качеством, и за темпом и за техникой безопасности и за всем остальным).
Кажется, лето там тогда выдалось сухое. И он каждый день с утра до вечера находился на стройке и был всегда там, куда его звали.

    При этом, его почти никогда не называли по званию – лейтенантом, а почти всегда инженером.

    - Эй, инженер, подойди сюда … - эта была самая частая форма обращения, потому что лейтенантов, старших лейтенантов, капитанов было много, а инженеров – он, один.

    Как ни странно, он достаточно быстро освоился, потому, что у него были СНиПы и он поздно вечером, в своей палатке, холодной, но с электричеством, читал СНиПы, чтобы утром ответить на те вопросы, на которые он не смог ответить прошедшим днем или вечером.

    И, кстати, как только сейчас понял Владимир, некоторые офицеры, сержанты и солдаты имели определенные знания по строительному делу, ибо это дело было тогда одним из главных во всей стране …

    Но иногда, раз иди два в неделю командир полка, молодой полковник, брал его с собой в г. Днепропетровск, куда они доезжали на почти новеньким ГАЗ-69 за сорок минут.

    Они ездили по наиболее мощным предприятиям – например, в ДПРЗ (Днепропетровский паровозоремонтный завод) или Приднестровскую ТЭЦ и другие со своим главным оружием в руках – с бланками командующего КВО, со штемпелем, подписью и печатью!

    Тут, наверно, дело в том, что имя маршала Чуйкова, командующего армиями, и той, которая обороняла Сталинград, и той, которая брала Берлин вместе с другими, знали, наверняка, все в стране. А с того времени прошло всего 12 лет!

    Ни разу, никем и нигде им не было отказа. Просто, если не было одного металла или одной номенклатуры железобетонных плит, то им предлагались другие, которые были …

    И, Владимир, должен был ответить, годится замена или нет. … И он, отвечал, почти всегда сразу, только в отдельных случаев он брал, как он сам говорил, «тайм-аут» чтобы поздно вечером или ночью, с помощью имеющейся литературы, разобраться и утром дать правильный ответ.

    Но, не все, как привык говорить и думать Владимир, проходил штатно.
Однажды, когда он, Владимир, дал добро на перевозку семидесяти шести-метровых железобетонных плит за ними собирались послать машины с кузовом длиной 4,3 м, так как других не было.

    Владимир сразу оценил обстановку, которая заключалась в том, что если концы плит будут свисать более, чем полтора метра, то в зоне, где нагрузки воспринимаются не арматурой, а бетоном, который прекрасно работает на сжатие, возникнут растягивающие усилия и плита обязательно сломается.

    Об этом, Владимир, достаточно четко и вполне членораздельно объяснил всем, кому следует, в том числе командиру полка.

    В ответ, старшие офицеры молчали, или кивали головой. Владимир успокоился, но следующим вечером с ужасом узнал, что все же машины с коротким кузовом были посланы и все они вернулись с поломанными плитами, часть которых волочилась по земле, так как ее удерживала арматура в нижней зоне. Сломались все семьдесят плит!

    - Как же так? – спросил тогда чуть не плачущий Владимир у командира полка. Тот помолчал, а потом сказал следующее (это Владимир помнил точно!):

    - Понимаешь, всех сбили столку твои лейтенантские погоны. Честно сказать, все вообразили, что не может лейтенант знать больше нас, полковников и подполковников … Тебе бы надо, на стройке появляться в полковничих погонах, а на танцы ходить в родных, лейтенантских …

    - Я никогда не ходил на танцы – хмуро заявил Владимир.

    - Да, и я вместо танцев ходил в разведку в тыл противника, откуда редко все возвращались живыми.

    Владимир подумал, что все же и командир полка и его помощники не простые люди, а офицеры, прошедшие самую жестокую войну, в которой всегда были потери. А тут, сейчас, врага не было, а потери, хотя и материальные были … А он, для чего тут? Чтобы таких потерь не было … Значит, он все равно, виноват … И он, каким-то образом, выразил эту простую мысль.

    - Успокойся! Украина, Киевский военный округ и наша армия это переживет! И ты должен пережить. Будь, только, еще тверже.

    Владимир принял этот совет, как команду, встал и сказал:

    - Есть, быть еще тверже!

    И он стал, действительно, давать свои инженерные решения, указания и советы еще громче и еще более безапелляционнее.

    Слава Богу, ему было дано чувство меры и он этой твердостью пользовался только тогда, когда это было, действительно, нужно.

    Но, главным событием этого пребыванием на Украине, была встреча с самим командующим Киевским военным округом маршалом Советского союза Чуйковым Василием Ивановичем.

    … Почти бегая по стройке, или передвигаясь быстрым шагом, Владимир никогда не позволял себе отдыхать, присев на имеющиеся скамейки, или на штабель с досками.

    Но, в какой-то момент, он оказался рядом с старшиной сверхсрочной службы Телюковым и подполковником Чуйковым, двоюродном братом командующего, при этом на одной скамейке.

    Говорили о чем попало, Телюков излагал то, что ему приходило в голову:

    - Когда я служил в Средней Азии, в нашем батальоне неожиданно умер солдатик, от болезни, которую врачи прозевали еще на гражданке. И я весь измотался, пока нашел доски для гроба. … А сейчас досок, хоть завались …

    И подполковник, и лейтенант с удивлением посмотрели на старшину, но тот отвертелся:

    - Да, слава Богу, все живы!

    А скамейка, на которую они сидели, находилась на пятнадцати метров от дороги. И, именно в этот момент, они услышали и увидели, что по дороге, прямо к ним, движутся несколько машин во главе с новеньким «ЗИМом». Он остановился прямо напротив них.

    - Командующий, - с тихим ужасом проговорил старшина и мгновенно исчез вместе с подполковником за теми же штабелями досок.

    Владимир про себя усмехнулся, прекрасно зная, армейское обывательское правило: «Находиться подальше от начальства и поближе к полевой кухне».
Но ему никогда не приходилось пользоваться этим правилом. В том числе, тогда, когда на его погонах две маленькие звезды сменились на три больших.

    Он спокойно подошел к группе офицеров, которые окружали маршала.

    А маршал, уже сразу показывая всем своим видом недовольство положением дел, с которыми еще не ознакомился, неожиданно спросил:

    - Ну, а с водой как?

    Командир полка, который перед этим докладывал маршалу, молчал. И тут, неожиданно, перед командующим нарисовался офицер, фамилию которого Владимир. почему-то, запомнил надолго. Это был подполковник Цекало. С некоторой гордостью, он протянул маршалу бутылку из-под водки, с жидкостью серо-коричневого цвета.

    - Что это? – спросил удивленный маршал.

    - Кажется нефть, - с придыханием ответил подполковник.

    - Какая нефть? Зачем? Вы, что, собираетесь здесь третье Баку открывать? … Мне нужна вода!

    Несколько секунд все молчали, а затем заговорил один из генералов, которые сопровождали маршала:

    - Вы как получили эту воду из скважины? С помощью эр-лифта?

    - Да, - ответил Цекало.

    - Тогда, все понятно! Компрессор у Вас, видимо, старый, как говорится, жрет масло, которое попадает вместе с воздухом в скважину … - вот, и вся нефть!

    - Что делать? – спросил маршал.

    - Надо опустить в скважину  постоянный погружной насос и произвести необходимую, во всех таких случаях, пробную откачку … в течение восьми часов … и никакой нефти.

    Генерал говорил спокойно и четко, но несколько усталым голосом.

    Далее события развивались еще интереснее, тем более что их участникам пришлось стать и Владимиру.

    Вся начальствующая группа, во главе с маршалом Советского Союза, который, кстати, стал маршалом совсем недавно, в 1956 году, вошла, тогда, в недостроенную казарму.

    Тут, придется отвлечься …На этой стройке уже были собраны несколько деревянных щитовых казарм Болшевского ДОКа. Но, всю потребность в них покрыть он не мог. И, тогда, Харьковский Военпроект быстро соорудил проект казармы точно по размерам Болшевской, но со стенами из шлакоблоков, которые производились на Украине и с кирпичными колоннами, вместо деревянных стоек.

    … Но стойки были сечением 150х150 мм, а кирпичные колонны 380х380 мм (полтора на полтора кирпича).

    Василий Иванович Чуйков, находясь внутри казармы у торцевой стены, озабочено посмотрел на нее, нахмурился и, повернувшись к сопровождавшим, почти зло спросил:

    - Какое расстояние между колонной и наружной стенкой? Как я тут двух солдат положу?

    Все молчали. Тогда Владимир, стоявший несколько поодаль, подошел ближе к маршалу и четко доложил:

    - Три семьдесят пять, товарищ маршал Советского Союза!

    Маршал приблизился вплотную к Владимиру и правой рукой взялся за его нагрудный академический значок и стал его вертеть, одновременно обращаясь к нему:

    - Ты, кто такой и откуда ты взялся?

    - Инженер-лейтенант Елагин, прибыл после окончания Военно-инженерной академии имени Куйбышева, товарищ маршал Советского Союза!

    Маршал, не отрывая руки от значка, притянул его за значок к себе, так что Владимиру пришлось сделать шаг вперед и оказаться вплотную к нему:

    - Запомни …, лейтенант …, в каждом проекте есть еще один лист – твой диплом!
Затем он отпустил лейтенанта, повернулся к своей свите, которая, вдруг, как бы ужалась в своем объеме и. грозя пальцем произнес:

    - А с вами я еще разберусь!

    Из того, что произошло дальше, Владимир помнил только одно: к нему подошел генерал-майор из свиты маршала и спросил:

    - Фамилия, лейтенант?

    - Лейтенант Елагин.

    В руках у генерала были блокнот и авторучка. Он стал записывать его фамилию, приговаривая:

    - Нехорошо получилось, нехорошо …

    Владимир, которому фигура генерала-майора рядом с маршалом, казалась совсем незначительной, почти дерзко переспросил, даже не называя генерала по званию:

    - А что же именно нехорошего?

    Генерал ничего не ответил и, отходя от Владимира, еще раз произнес:

    - Нехорошо …

    Владимир понял, что генерал записал его фамилию, для того, чтобы назвать ее если маршал начнет подробно разбираться с дефектами строительства.

    Но, Владимир, сразу же понял, в отличие от генерала, что никакого разбора не будет, потому что дефект, обнаруженный маршалом, являлся неисправимым.

    … Вот такие оказались воспоминания Владимира о его службе на Украине.

    … А поезд продолжал двигаться с обычной скоростью, и, Владимир продолжал в своих мыслях оставаться там.

    Вдруг, Владимир вздрогнул: он вспомнил еще об одном событии, вернее, о знакомстве.

    Он, как и все офицеры, ходил обедать в офицерскую столовую, в которой зал приема пищи представлял собой крытую веранду, пристроенную к пищеблоку.

    В этой столовой всегда был порядок и кормили там весьма прилично.

    На кассе, которая находилась в конце раздаточной стойки, обычно, работала молодая девушка из Никополя, которую звали Галей.

   Она с момента его первого появления в столовой, была с ним весьма приветлива и он отвечал ей тем же.

   Но, однажды он застал ее на своем месте почти плачущей.

   - Что случилось, Галя?

   - Недостача у меня, почти сорок рублей … не могу понять, откуда она могла взяться …

   Владимир, который не научился и, как выяснится позже, никогда не научится ценить и беречь деньги, обычно был от них свободен. Но, в силу каких-то невероятных обстоятельств, в этот момент он оказался при деньгах и быстро вынул из брючного кармана то, что там было. А было, более чем достаточно. Отсчитав нужную сумму, без лишних слов, он протянул деньги Гале.

   Галя, как будто, растерялась, но взяла деньги и, тут же, по настоящему расплакалась …

   А через два месяца, когда он вернулся из трехдневной поездки в Днепропетровск и появился в столовой, она встретила его упреком, что его долго не было, а затем, как бы с особым достоинством ему сказала, видя, что за ним в очереди никого нет:

   - А у меня теперь излишки, более ста рублей. … Давай поделим пополам!

   - Успокойся, Галя, сегодня излишки, а завтра опять может случиться недостача …

   … Владимир задал себе вопрос: обиделась она тогда на него или нет? Но ответить на него он не мог. Странно, она могла бы просто вернуть ему то, что он ей дал!

   И, только сейчас, в поезде до него дошла простая мысль, которая должна была прийти к нему еще тогда, в столовой: она была готова развивать дружеские отношения с ним …

   Интересно, а что было главным: встреча с маршалом или знакомство с Галей? И, вновь, он только сейчас, понял, что последнее было гораздо важнее. А, тогда, он думал, что она слишком красива для него, ибо он еще не знал одной современной истины: мужчина не урод, уже красавец.

   Владимир не заметил, что поезд давно замедлил ход и уже, можно сказать, ползет вдоль пассажирской платформы.

   Из неисправного динамика, установленного в коридоре купейного вагона, послышались хриплые звуки, среди которых он сумел услышать главное слово: Мурманск.

   Через минуту он начал свое долгое и сложное движение по Кольскому полуострову …