Капризы судьбы

- Мария, не вертись! Булавок, вроде, нет. Колоться нечему. Так чего ты пляшешь? Погоди, не все еще!
Лиза ухватилась за краешек подола куда-то рвущуюся подругу, и нахмурилась.
Мало того, что платье еле-еле нашли на Машкин рост и комплекцию, так теперь еще и лови ее, чтобы нарядить эту куклу как положено!
Неугомонная! И всегда такой была! 
Мелкая, верткая, что твой бес, Маша была такой вредной в детстве, что Вера, мать Лизаветы в свое время одно сокрушалась:
- Ох, Манечка, как же мы тебя замуж выдавать будем? Где бы найти хорошего парня для тебя, девочка…
Мария, впрочем, подобные речи пропускала всегда мимо ушей, а если уж совсем донимали, вздыхала:
- Останусь я девицей, тетя Вера. Видно, долюшка у меня такая. Горькая. Не видать мне ни мужа, ни семьи, ни детишек. Не судьба!
Демонстративно подперев подбородок миниатюрной ручкой, Мария вздыхала так жалостливо, что, глядя на эти показательные выступления, хохотать начинали все вокруг.
Вера, зная нрав своей названной дочери, грозила Маше пальцем:
- Ты мне поговори еще! Ну-ка! Марш умываться! И руки вымой! Чумазая, как трубочист! На такую грязнулю ни один парень не глянет!
- Ты, тетя Вера, не о том! Говори уж по существу! Страшная, мол, ты Манька, как смертный грех, а потому, нечего тебе на парней заглядываться!
- Ох, я тебя! Охальница! – Вера, смеясь, замахивалась на Машу кухонным полотенцем. – Вы у меня обе красотки, каких поискать! Вот только невоспитанные! Ничего! Время еще есть. Разберемся!
«Разбиралась» Вера Николаевна с любыми вопросами всегда очень обстоятельно. А уж там, где дело касалось детей – и вовсе говорить не о чем было. Важнее дела в своей жизни Вера не знала.
Природа поглумилась над этой красивой умной женщиной, позволив ей стать матерью лишь раз. Какие-то осложнения в родах, и Вера распрощалась с мечтой стать матерью еще раз. Лиза, ее единственная дочь, пока росла, о братьях-сестрах не спрашивала. А как стала старше, тут уж пришлось Вере рассказывать, почему в других семьях по двое-трое, а у нее одна дочь.
- Мам, я сестренку хочу!
- Что мне сделать, доченька? Не с потолка же я тебе ее возьму?
Ляпнула это Вера просто так, не задумываясь, а судьба, или кто там за жизнь да ее устройство отвечает, услышала.
И дочка вторая у Веры появилась именно «с потолка». А точнее из квартиры, которая была как раз над Вериной.
Квартира эта стояла закрытой около года, а то и больше. И Вера очень удивилась, услышав как-то вечером легкий топоток в этой квартире. Чьи-то маленькие ножки пробежали туда-сюда над ее головой, и женщина улыбнулась.
- Лиза! Кажется, будет тебе с кем играть! Соседи у нас новые!
Знакомство состоялось уже на следующий день, и приятным его назвать было сложно.
Вера, возвращаясь с работы, открыла дверь в подъезд и ее буквально снесло с ног. Сумка с покупками отлетела в сторону, и яблоки, которые так любила Лиза, покатились по ступенькам крыльца.
- С дороги!
Лохматый неухоженный мужчина, который сбил Веру с ног, был явно навеселе.
- Чего расселась?! Домой иди!
Отодвинув ногой со своей дороги Верину сумку, незнакомец заковылял по ступенькам крыльца, то и дело хватаясь за перила.
Вера, которая от неожиданности сначала растеряла все слова, а потом придумала реветь, потому, что здорово ушиблась, приложившись локтем о железные перила, плакать от злости передумала. Поднялась, собрала яблоки, и пошла домой, гадая, что за человек ей встретился и откуда он взялся.
Ответа ей долго ждать не пришлось. Она едва успела приготовить ужин, как в дверь позвонили. Муж Веры должен был вот-вот вернуться с работы, а потому она распахнула дверь, уже готовясь подхватить на руки дочку, которую поручила благоверному забрать из садика.
Улыбка Веры, которой она всегда встречала своих любимых, так и замерла, не успев толком родиться. На пороге ее дома стоял тот самый мужчина, который сбил ее с ног у подъезда.
- Ты кто?
Вопрос был задан без угрозы, скорее с любопытством.
- Вера, - не найдясь, что сказать, ответила женщина.
- А Машка где?
- Не знаю.
Беседа была настолько странной, что Вера даже растерялась поначалу.
- Я пошел!
- Иди…
- Всего хорошего!
- И тебе не хворать!
Вера, наконец, опомнилась и захлопнула дверь.
Через пару минут пришел муж, Лиза обняла ее, скороговоркой рассыпая свои новости, и Вера ненадолго забыла о незваном госте. Вспомнила только поздно вечером, когда над головой снова затопали маленькие ножки.
- Странно… Ребенок в это время уже спать должен. – Вера убрала с подушки сладко спящей дочери ее любимого зайца.
Усадив игрушку в ногах Лизы, и подоткнув дочери одеяло, Вера задумалась. Шаги над ее головой стихли, но уснуть ей так и не удалось. Проворочавшись с боку на бок всю ночь, утром Вера тронула мужа за рукав.
- Пойдешь со мной?
- Куда?
Ответ был прост.
Вера поднялась на один этаж и постучала в ту квартиру, которая не давала ей покоя.
- Кто там?
Детский голосок был тоненьким, но очень звонким.
- Я твоя соседка, тетя Вера. Открой, пожалуйста!
Дверь приоткрылась, и Вера поняла, что замок почему-то не был заперт.
Любопытный голубой глазок, уставившийся в образовавшуюся щель, был опушен такими густыми ресницами, что Вера невольно улыбнулась.
- Мальвина…
- Не обзывайтесь, пожалуйста! – голосок звучал теперь вовсе не любезно, а строго.
- Что ты! Что ты! Я и не думала! Скажи, а папа дома?
- Спит он.
Дверь захлопнулась, и Вера невольно вздрогнула.
- Все? Выяснила, что хотела? – муж Веры пожал плечами.
- Нет!
Вера никогда и ничего не делала наполовину. А потому, уже через час она знала о новых соседях если не все, то очень многое.
Она узнала о том, что Михаил, как звали ее соседа, переехал совсем недавно. Что он потерял жену, и маленькая дочь была его единственным родственником, ведь никого больше из родни он не знал, так как бросили его давно, когда он был еще совсем маленьким. Проведя большую часть жизни по детским домам и интернатам, Миша нашел-таки ту единственную, которая смогла дать ему дом и тепло. Вот только счастья им отмерено было всего ничего. Жена Михаила попала под поезд, возвращаясь с работы. Как так случилось, и почему всегда осторожная женщина отвлеклась настолько, что не заметила несущийся на нее состав, никто не знал. Мир Михаила раскололся пополам и погрузился в такую бездну, что вытащить его из ее глубин оказалось не по силам даже дочери.
Те немногие друзья, которых Михаил приобрел за свою, пока еще короткую, жизнь, довольно скоро отвернулись от него. С работы его уволили за систематическую пьянку, и ему пришлось перебраться в квартиру своей тещи.
А теща Михаила была очень занятой женщиной. Работала старшей медсестрой в местной больнице, а потому заниматься воспитанием внучки времени не имела, да и желанием особо, если уж говорить честно, не горела. Незадолго до того дня, как ее внучка лишилась матери, женщина повторно вышла замуж, и жила теперь с мужем, оставив свою квартиру бывшему зятю.
- Смотри у меня, Мишка! Чтобы тихо было! И за Машей приглядывай как положено! А то тебя выгоню и ребенка заберу! Понял?
Михаил ее грозных речей, казалось, даже не расслышал. Он сжимал в руке ладошку дочери и послушно кивал, думая лишь об одном. Как могла оставить его та, которую он так любил?!
А Маша, в один миг вдруг превратившаяся из пятилетнего ребенка в человека, который слишком рано и слишком многое понял, шагнула вперед, закрывая собой папу:
- Все будет хорошо, бабушка! Не волнуйся! И не ругайся!
Слушая внучку, которая смотрела на нее глазами дочери и хмурилась точно так же, женщина не нашлась, что ответить. Молча протянула ключи и ушла, чтобы в который раз огоревать в тишине свою утрату.
А вот Маше горевать было некогда. Она деловито обошла квартиру, нашла в ванной комнате ведро и тряпку, и принялась за уборку.
Возя тряпкой по полу, она ворчала:
- Расселся тут! Пап! Вставай! Я же маленькая! Помоги мне!
- Что? – Михаил, который сидел на стуле по-детски подобрав под себя ноги, недоуменно смотрел на дочку, не понимая, чего она от него хочет.
- Я есть хочу! – Мария была конкретна и предельно честна. – А у нас даже хлеба в доме нет! Что мама сказала бы?
Последнюю фразу Маша почти прошептала, не желая вызвать у отца приступ ярости, который уже видела однажды после того, как кто-то сказал Михаилу, что ему нужно подумать о том, чтобы пристроить дочь на время в детский дом. Тогда отец рычал как раненный зверь, круша все вокруг себя, а соседка, столь бездумно решившая вмешаться не в свое дело, просто вылетела за дверь, не дожидаясь, пока до нее дойдет очередь.
Маша тогда испугалась, конечно, но не очень. Ей было так жаль отца, что она ревела навзрыд, спрятавшись под столом, где еще накануне они играли с матерью в «домик». Длинная скатерть, свисавшая почти до пола, давала отличное убежище, и Маша свернулась калачиком, всхлипывая, и уговаривая тихонько отца:
- Не надо, папуля! Перестань…
Угомонился Михаил не скоро. Да и о дочери вспомнил далеко не сразу. Он стоял у темного окна на кухне час за часом, глядя на свет в чужих окнах, и даже не заметил, как дочь пришла туда, достала из хлебницы кусок черствой горбушки, и снова ушла в свой «домик», где так и уснула, не дождавшись, пока отец почитает ей сказку на ночь. Почему-то теперь Маша знала – сказок, которые были всегда, вне зависимости от времени и желания родителей, ждать больше не стоит.
После переезда Маша немного приободрилась. На новом месте отцу стало поначалу чуть легче. Здесь ничего не напоминало о маме. И это было хорошо, потому, что в старой квартире отец то и дело «зависал», взяв в руки мамин шарфик или заколку.
Вот только радость Машина была преждевременной.
Михаил запил еще сильнее, чем прежде, не в силах смириться с тем, что отвесила ему судьба, не глядя швырнув на весы свою кошелку и даже не поинтересовавшись содержимым, чтобы понять – поровну ли там горя и радости.
Мария поняла довольно быстро, что от отца помощи ждать не приходится. А потому, боясь, что ее заберут и отправят к бабушке, она принялась за дело. Стирать носовые платочки ее учила еще мама. И сейчас Маша наливала в тазик воду, брала кусок хозяйственного мыла, и терла свои трусики и носочки, чтобы никто не подумал, что папа за ней плохо присматривает.
В детский сад Маша тоже научилась ходить сама. Она, догадливая от природы, быстро сообразила, как сделать так, чтобы у воспитателей не возникало вопросов. Дождавшись у калитки садика, когда поток родителей, спешащих на работу, станет погуще, Маша тихонько пристраивалась к кому-нибудь из своей группы и, пока Павлик или Леночка возились с одежками, ноя, что хотят спать, быстро вешала свои вещи в шкафчик и топала в группу.
- Машенька, а кто тебя привел?
- Папа! Только он уже ушел. Ему на работу надо!
Врать Маша тоже научилась виртуозно. Никто из взрослых не сомневался, что у них с Михаилом все хорошо. Машенька была послушной, вежливой, хорошо кушала, а то, что иногда не учила стишок или не знала песенки, так это мелочи.
Единственным человеком, который сразу сообразил, что что-то неладно, была Вера и разговор с маленькой соседкой ее совсем не устроил. А потому, она решила, что зайдет к соседям еще раз, вечером, в надежде на то, что Михаил будет в состоянии разговаривать.
Судьба Михаила, которая давно уже лениво махнула на него рукой, решила, видимо, все-таки поиметь совесть в тот день. И Вера, забарабанившая в дверь соседской квартиры вечером, чуть не потеряла равновесие, когда та распахнулась, и на пороге встал ни дать ни взять – Леший.
Лохмы, которые Михаил давно уже не приводил в порядок, торчали в разные стороны, майка была давно не свежей, а на колене старых «треников» красовалась такая дыра, что Вера почему-то мигом перестала бояться этого мужчину.
- Это что за вид? А? У тебя ребенок маленький, а ты на кого похож?! Хочешь, чтобы ее отобрали?! Чтобы в детском доме твоя дочь росла? Ты чем думаешь вообще, а? Голова-то, вон, на месте у тебя!
Вера, сама не зная почему, вдруг словно с цепи сорвалась. Обычно спокойная, вежливая, сейчас она была похожа на рыночную торговку. Уперев руки в бока, она двинулась на ошалевшего от такого вторжения Михаила.
- Ты посмотри на себя! Орясина! Горе у тебя?! А у нее не горе? Твой ребенок мать потерял! А теперь ты ей еще один подарочек готовишь? Хочешь, чтобы она еще и отца лишилась? Что сказала бы твоя жена, если бы такое безобразие увидела?! Она за тебя замуж шла уж точно не для того, что слезы лить на том свете, потому, что ее дите тут совсем одно мыкается!
Михаил, поначалу растерявший все слова от неожиданности, потряс тяжелой с похмелья головой, и попытался было возразить, но Вера ему не дала:
- Молчи, паразит! Ты свое уже отгоревал! Улестил душеньку свою! Вот и молчи! А у ребенка своего ты спросил, каково ей? Ведь маму потеряла… Маму! Понимаешь ты или нет?
Вера почувствовала, что вот-вот разревется, и скомандовала:
- Штаны у тебя приличные есть? Надевай! Нечего мне тут дырами своими светить! Разговаривать будем! Я отсюда не уйду, пока ты меня не выслушаешь!
Посмотрев внимательно на соседа, подтянувшего «треники» и одернувшего майку, Вера добавила уже спокойнее:
- И пока я тебя не выслушаю… Миша, что ты творишь, а?
Вот это чуть ли не робкое «Миша», услышанное Михаилом впервые с того дня как не стало той, что единственная звала его так, стало последней каплей в чаше его слез, которая давно уже наполнилась так, что, казалось, влаги, скопившейся на ее дне, хватит, чтобы напоить весь мир, да еще и останется.
Он как-то совсем по-детски всхлипнул, осел на пол, и заревел так, как не плакал никогда с тех пор, как его, еще совсем маленького, привезли в детский дом и оставили в длинном коридоре, куда выходило множество дверей. Ему тогда запретили открыть хотя бы одну из них, и он сидел на полу в этом коридоре, размазывая по щекам злые и беспомощные слезы, пока не пришла какая-то женщина и не отвела его в спальню, где он далеко не сразу запомнил свою кроватку. И всю свою жизнь Михаил видел во сне этот коридор и те двери, точно зная, что ему за ними будут не рады.
И теперь это простое Верино: «Миша!», вдруг настежь распахнуло эти двери, и Михаил растерялся, не зная, в какую из них стоит войти.
Вера, уже не задумываясь над тем, что делает, просто села рядом с Михаилом на пол, обняла этого совершенно чужого ей мужчину, и, совсем так же, как ее мать в далеком детстве, запричитала, зашептала, гоня тоску:
- Плачь, Мишенька, плачь! Легче станет! Слезами горю не поможешь, конечно, но они душу отмоют, а начисто и дышать легче. Это хорошо, что ты плакать можешь. Значит, не очерствела душа твоя. Живая… Плохо только, что один ты совсем. Ведь один?
Михаил даже ответить не смог на этот простой, но такой долгожданный вопрос. Сил его хватило только на то, чтобы кивнуть.
- Не дело это! Одному на свете нельзя. Меня Вера зовут. Будем знакомы!
Михаил поднял глаза на эту странную женщину, которая, все еще обнимая его одной рукой, протягивала узкую ладошку. Осторожно пожав ее, Михаил прохрипел:
- Миша…
- Вот и знакомы мы теперь, Миша. А ты больше не один. Понял? Борща хочешь? Я свежий сварила.
- Хочу…
- Тогда вставай! – Вера потянула Михаила за руку. – Штаны другие надень и пойдем! Сейчас мой Вася с работы вернется, и ужинать будем. А пока я тебя в порядок приведу. Что ж ты так зарос-то?
- Не знаю…
- Ладно. А девочка твоя где?
- Тут я! – Маша, которая, вернувшись из садика, стояла в дверях и уже несколько минут наблюдала такую странную картину, что на минутку снова почувствовала себя совсем маленькой, крикнула так, что Вера невольно вздрогнула.
- Мария! Что ты меня так пугаешь?! – Вера демонстративно схватилась за сердце. – А ты борщ любишь?
- Люблю!
- Тогда – пошли! Кормить вас буду! А потом будем думать, как нам всем дальше жить.
- Тетенька, а вам это зачем? – Маша была как всегда прямолинейна как рельс.
- Надо! – отрезала Вера и подтолкнула девочку к выходу. – Шагай давай! И не задавай глупых вопросов!
Василий, садясь за стол со странными гостями и подвигая к себе тарелку с наваристым Вериным борщом, даже бровью не повел. Михаилу, который жался в углу, стесняясь своего неопрятного вида, Василий подал руку как старому знакомому:
- Привет!
А потом, глядя, как сноровисто орудует ложкой Маша, а вслед за нею и, привередливая в еде, Лизавета, добродушно проворчал:
- Чего худая такая? Вер, что у нас на второе?
- Котлеты.
- Выдай этой худышке парочку!
- На здоровье, Манечка! – Вера поставила тарелку перед девочкой и легонько коснулась кончиками пальцев спутанных жестких волос. – Надо же! Как у отца…
С этого дня Вера взяла за правило, приходя с работы, подниматься на этаж соседей.
- Миша! Я сегодня девчонкам кофточки купила. Повезло мне! Недорогие, но очень красивые! Бери Маню и пойдем! Мерить будем.
- Миша, Вася сказал, что ему помощь в гараже нужна. Пособишь? Там ящики тяжелые, Василию одному не управится. Или ты занят?
- Миша, Новый год на носу! Елку бы надо. Сходите с Васей?
И Маша тянула за руку отца, который уже не очень походил на того страшного лешего, которого увидела когда-то перед собой Вера. Аккуратно постриженный Верой, Михаил постепенно возвращался к себе, все чаще думая о дочери и начиная робко мечтать о том, что двери, когда-то открытые, уже не закроются.
Если бы Вера знала о его мыслях, она только рассмеялась бы. Раз открыв эти двери, она точно не позволила бы им закрыться, ведь этих двоих – маленькую, смешную девчонку с густыми косичками и ресницами-бабочками, и ее отца, всегда хмурого, но готового на все ради тех, кто к нему приходил с добром, она считала уже своими. И пусть по крови они были ей совершенно чужими людьми, но кто сказал, что родными можно быть только так и не иначе?
Лиза, получив «сестренку с потолка» была совершенно счастлива. Ей почему-то даже в голову не приходило ревновать Машу к Вере. Напротив, в первые же дни знакомства она заставила Маню принять в дар почти всех своих кукол.
- Зачем ты их отдаешь мне? А тебе что останется?
- А мы вместе играть будем! Ты же будешь со мной играть? – Лиза прижимала к себе свою любимицу – куклу Мальвину и ее показывала новой подружке. – Видишь? У нее глаза такие же красивые как у тебя!
Маша куклу разглядывала с недоверием, но подаркам радовалась так открыто и бесхитростно, что Вера молча наблюдала за тем, как очередная игрушка перекочевывает в соседскую квартиру. К тому времени дверь в это жилище была уже не заперта для нее, а открыта всегда.
Вера навела в квартире Михаила и Маши порядок, а пришедшей как-то проведать внучку бабушке сказала:
- Все хорошо у них! Вы не думайте! Я присматриваю за девочкой! И Миша молодец! На работу устроился и почти не пьет.
- Почти? – насмешливо прищурилась бабушка Маши.
- Почти! – твердо глянула ей в глаза Вера. – Время придет и вовсе бросит. Я за этим прослежу!
- Ну-ну! Проследи… - недоверчиво протянула теща Михаила.
Обойдя квартиру и заглянув во все углы, она удалилась, а Вера набрала в ведро воды и вымыла пол еще раз.
- Ходит тут! Добро бы что хорошего принесла с собой, а то недоверие одно! Как человеку свою жизнь править, если никто в него не верит? А, Манечка?
Маша, которая третий день сидела дома с ангиной, прохрипела:
- Никак! Лучше не слушать! Вот как! Тетя Вера, а варенье малиновое еще есть?
- Есть! Сейчас еще банку принесу. Пей чай и спи! Скорее поправишься.
- Не хочу я спать! Почитаешь мне сказку?
- А как же! Тебе какую?
- Пусть Лиза выберет.
И Лиза искала в любимой книжке со сказками ту, что скажет ее названной сестренке о том, что ее любят.
Время шло, девочки росли, и взрослые уже не разделяли их, понимая, что эти тесно спаянные узы подарок, который судьба, лениво потянувшись, бросила вдруг на весы, лукаво подмигнув и погрозив пальцем, веля сохранить его любым способом. А для того, чтобы люди как следует подумали о том, что имеют, взяла, да и добавила капельку горечи к этому подарку.
Маше было всего десять, когда Михаил заболел. Таясь от дочери, он прошел обследование, а потом пришел к Вере.
- Верочка, мне поговорить с тобой нужно.
- Случилось что, Миша? – Вера, готовящая стол к Машиным именинам, подняла глаза от нарядной скатерти.
- Случилось…
На вопрос Михаила, позаботятся ли Вера с Василием о его дочери в случае чего, женщина только замахала руками:
- С ума сошел?! Сам и позаботишься!
- Врачи говорят, что вряд ли…
- Мало ли, что они там говорят?! Я тебе говорю, что нельзя так! Дите мать потеряло, а теперь еще и отца? Нет, Мишка! Мы все сделаем, чтобы этого не случилось! И нечего мне глупые вопросы задавать!
И снова Вера показала, что проблемы она умеет решать тщательно. С чувством, с толком, и с правильной расстановкой сил. Подняв все свои немалые связи, коих у нее, как у лучшего парикмахера в городе, было ой, как немало, Вера нашла хорошего хирурга, и чуть не за руку отвела к нему Михаила. 
- Муж ваш? – листая карту нового пациента, осведомился хирург.
- Сосед.
- Вот как? – уже с интересом глянул на нее врач. 
- Да какая разница? Главное, что человек хороший! Помогите ему, а? У него дочка маленькая. Моей ровесница. Хорошо это будет, если она без отца останется?
- Плохо! – прихлопнул ладонью по карте врач. – Только, вы же понимаете, что гарантий вам никто не даст?
- Понимаю. А только не верю я, что судьба такая злодейка, что отберет ребенка у отца. Ведь нашла же я вас? Значит, нужно было. Вот и сделайте, что сможете, а там видно будет.
То ли судьба, услышав Веру и решив и в этот раз поиметь совесть, сжалилась над Михаилом, то ли время его еще не пришло, а только операция прошла успешно. И, пока Михаил восстанавливался, лежа в больнице, Вера по ночам приходила в детскую, где спали девочки, и ложилась рядом с Машей, обнимая ее и вытирая слезы с худых смуглых щечек:
- Что ты ревешь, глупенькая? Я с тобой! И папа скоро вернется! Все хорошо будет!
- Точно будет? Ты меня не обманываешь?
- Я тебе когда-нибудь врала? Вот и не умничай! Спи, давай! И ничего не бойся!
- А я и не боюсь…
- Вот и умница! Вредная ты, Машка, все-таки! Споришь все, споришь… Кто тебя замуж возьмет, такую спорщицу?
- Найдутся желающие! – сквозь слезы хихикала Маша, крепче обнимая ту, что заменила ей маму.
- Болтушка…
Вера зарывалась носом к Машины локоны и просила у судьбы:
- Пожалей ее, ты, злодейка! Столько отобрала, так верни теперь сторицей! Видишь же, что за ребенок растет! Таких – одна на миллион! Ей ли не быть счастливой?
Судьба, почесав макушку, видимо, решила, что с материнским запросом лучше не спорить. Все-таки весомые доводы, да и совесть иметь надо. А потому, отложила в сторонку лишние шпильки и достала мягкое одеяло. Пусть греется девчонка пока. Пусть! Жизнь долгая, успеет еще наплакаться.
И Маша выдохнула. Встретила отца из больницы, окончила школу и поступила в институт вместе с Лизой. В потом случилось то, что Вера иначе, чем чудом назвать не смогла.
Два брата, сокурсники девчонок, поначалу робко, а потом все смелее, принялись ухаживать за ними. И Вера сама как девчонка визжала от радости, когда дочь сообщила ей, что предложение получено, ответ дан, и они теперь с Машкой невесты, а матери пора поторопиться, ведь сватовство намечено на ближайшие выходные.
И трое взрослых заметались, готовя стол и еще не понимая, чем это грозит.
- Миша! Я горошек забыла купить!
- Я мигом!
- И хлеба захвати! Вась! Чего ты стоишь?
- А что делать надо? Командуй!
- Стол ставьте в большой комнате! И скажи девчонкам, чтобы скатерть достали ту, белую, которую Миша мне на день рождения подарил! Она самая красивая! Ты еще спрашивал, куда мне такую красоту? Вот и пригодилась…
И странная эта семья примет сватов, а потом будет смахивать слезы счастья, глядя, как девчонки крутятся перед зеркалом в Вериной комнате, поправляя друг другу белоснежные платья.
- Мам! Мама! Ну как мы? – Лиза подхватит выпавшую из прически Маши шпильку и вернет ее на место. – Вот так! Мам! Ну где ты? Посмотри, какая у нас Машка красивая! Правда хороша?
- Лучше не бывает! – Вера обнимет Машу, стараясь не измять фату. – Счастья тебе, девочка моя! Счастья и радости! Пусть судьба тебя бережет! Это ее работа! А не справится – я ей устрою!
Маша моргнет раз, другой, пытаясь не испортить макияж, а потом фыркнет, подмигнув Лизе:
- Даже не сомневаюсь! С нашей мамой Верой лучше не связываться! Даже судьбе! Да, Лиза?
- А то!