Все мы Жар-птицы

Листаю книгу. Истории летают по миру, трогают крыльями. Иногда пронзают огненными словами-перьями. Жар-птицы озаряют чьи-то жизни и, если повезёт, меняют их. Мало кто глазом видел, но телом знает каждый.

Листаю книгу. Страницы счастья. Помнишь, душа поёт, и пританцовываешь от радости? Это Жар-птица внутри песню выводит, крылья расправляет. Полёт. Солнце. Безоблачное небо. Горизонт бескрайний, и ни одной преграды снаружи и внутри.

Листаю книгу. Дни совсем другие наощупь. Трогаю ледяные прутья. Видишь круг замкнутый: когда не совпадают "хочу" и "должен"? Когда опоры гнутся и запирают в клетку: мысли — одни, слова — другие, дела — третьи. И выбор мечется: между ложью самому себе. Время не ждёт, мчит, скачет, ускользает. Попробуй, догони. И замираешь под небом неСвободы. В красивой клетке "держишь личико", молчишь. Другие песни вокруг. Жар-птица сложила крылья. Нет света. Нет огня. Полёта нет. Тоска. Так будет, пока с собою не договоришься жить по любви.

Листаю книгу. А там страницы, потемневшие от горя. Слышишь? Трещат по швам все ожидания и рушатся опоры? Чуешь, сгорают вдруг до тла надежды, и с ними вместе душа и сердце? Похоронили в восемьдесят, умер в двадцать. Сгорела птица. Попросту спеклась. 

Пепел гуляет по чёрной пустоте. Выжженное поле. Кажется, что невозможно сделать глубокий вдох, враз сдохнешь  от угара. Не жизнь, а слёзы: дым прошлого глаза ест жадно. Нет ясности, что делать. Пепелище. Пока сам не захочешь принять и двигаться.

Листаю.  Что-то шевелится. Вон там, в углях, в разрухе и внутри. Нет, это не мираж на фоне плавленной земли. И не видение в его бесцветных языках. Феникс зарождается и крылья расправляет: спасает душу, — сад жизни оживляет,  радость будет возвращать.

И ведь возвращает. Словом. Делом. Здравствуй, зимний сад. Ноябрь. Зябко. Время читать истории, закладывать план сада и создавать миры.