Глава 3-Никогда не говори никогда

    В нашем суетном мире если не всё, то очень многое взаимосвязано. Видимо, именно по этой причине хаотичная система очень чувствительна даже к малым воздействиям. Трудно, конечно, себе представить какие конкретные вариации возникнут от вполне конкретного действия в данное время и в данном месте, но вероятность неизбежного изменения (читай воздействия) постепенно нарастает и проявляется в самое неподходящее время и в самом неподходящем месте. Когда-то очень давно Лоранц Эдвард Нортон назвал это явление «эффектом бабочки». Он так и говорил, что «бабочка, беззаботно взмахивающая своими крылышками в штате Айова, даже не подозревает, что может вызвать лавину эффектов, которые спустя время способны достичь своей высшей точки в дождливой Индонезии и вызвать мощнейшее цунами».
    Эту весьма «крамольную» и «блудливую» мысль развил не кто-нибудь иной, а сам непревзойденный Рэй Бредбери, который в романтичных пятидесятых прошлого века в своём рассказе «И грянул гром» тоже поведал нам о гибели бабочки в далёком прошлом, что во многом изменило не только настоящее, но и ожидаемое будущее.
    Многие, не без веских на то оснований, вполне естественно сомневаются в этой «теории». Ещё больше тех, кто не обращает на эти житейские мелочи даже малейшего внимания. И всё же, кто бы и как бы к этому философскому проявлению не относился, но многие из нас наверняка сталкивались с тем, что даже невзначай брошенная кем-то фраза может изменить нашу жизнь до неузнаваемости, не говоря уже о глубинном понимании происходящего с нами. Более того, мы вдруг получаем вполне логическое объяснение не только ранее совершённым нами поступкам и действиям, но и тому, что с нами происходит в нашем настоящем или вокруг нас, включая наш внутренний мир…
    Михаил Ковальчук, с которым читатель расстался более двенадцати лет назад, почти не жалел о том, что вынужден был оставить любимую работу и уйти с «государевой» службы на заслуженный отдых. Выслуги у него было предостаточно, денежное содержание вполне пристойное, потому и пенсия в результате несложных подсчётов вышла весьма неплохая. Частный сыск и охрана, где в итоге оказался Михаил, нашего героя особо не тяготили, порой, даже нравились, хотя особого удовлетворения, как прежняя работа, и не доставляли. Со временем старые обиды почти забылись, а там и движение по карьерной лестнице на новом месте работы началось, хотя и не без помощи Сергея Ивановича.
    Утрату бывшего руководителя и старшего товарища Ковальчук пережил тяжело, но новая должность генерального директора быстро встряхнула его, а навалившиеся дела не давали возможности думать о грустном. Отлаженный Сергеем Ивановичем коллектив принял Михаила в новом качестве почти спокойно, прекрасно понимая, что более достойного кандидата на генерального у них и не было, а многие вообще знали Ковальчука ещё по работе в территориальном управлении Службы «Н», поэтому назначение Михаила Викторовича восприняли только с одобрением. И всё же это «почти» нет-нет, но периодически весьма болезненно давило ему затылок ностальгической болью и заставляло в деталях вспоминать старые резонансные дела, в реализацию которых приходилось вкладывать не только свой опыт, но и душу;  сослуживцев, с которыми Михаил делил и радости, и тягости, а также тот незаслуженный негатив, который выплеснули на него и его любимую Наташу, когда в стране сменилась политическая власть, а в руководство Службы «Н» и в её региональные органы на местах пришли отъявленные конформисты  и иные «махровые» приспособленцы.
    Господи, сколько же всего произошло за те годы, как Михаил покинул любимую работу: и череда политических скандалов, и братоубийственная война на востоке страны, и возврат Крыма в состав России, и «декоммунизация», и грубая «чистка» силовых структур, а по сути изгнание из их рядов оставшихся профессионалов, которых выдавливали по любому надуманному предлогу, включая политическую неблагонадёжность. И выдавливали не только рядовых сотрудников, но и заслуженных руководителей, в том числе высшего звена. А если говорить серьёзно, то в стране произошёл передел сфер влияния, финансовых потоков и очередная «прихватизация» любых эффективных рычагов влияния на эти сферы и потоки. Смешно и грустно сейчас об этом вспоминать, но «катапультирование» из власти некоторых весьма влиятельных политиков и руководителей прошло так «скоропостижно», что некоторые из них даже «пристегнуться» как следует не успели.
    Вспоминая об этом и многом другом, не говоря уже о смерти таких близких ему людей, как Толя Винницкий или генерал Костянов, Михаил становился весьма сентиментальным, на глазах наворачивались слёзы, а пальцы рук начинали самопроизвольно сжиматься в кулаки. От душевной боли, от обиды, от безысходности. «Старею», -говорил тогда себе изрядно поседевший Ковальчук, брал бутылочку дорогого армянского коньяка, которым его в последнее время регулярно снабжал Ашот Геворкян, наливал грамм пятьдесят тягучей, пахнущей изысканным шоколадом жидкости,  и долго смаковал её под ломтик свежего лимона, слегка сдобренного щепоткой сахара.
    А ещё из головы Михаила никак не выходила фраза, случайно брошенная на похоронах вдовой генерала Костянова-Татьяной Фёдоровной. Ковальчук уже и не помнил всех обстоятельств, при которых она её произнесла, но слова Татьяны Федоровны о том, что «наши дети очень часто платят своим здоровьем за ошибки родителей», казалось навсегда прописались в голове Михаила и с настойчивостью небольшого ручейка, точащего гранитный камень, порождали в нём смутные мысли и сомнения, что он когда-то что-то сделал неправильно, не по людски, что кого-то незаслуженно обидел, а сейчас это вернулось к нему и Наташе тяжёлой болезнью младшего сына.
    Да, он не родной, а приёмный, но какая разница, если и он, и Наташа безумно его любят, но ничем не могут помочь. А дело в том, что у девятилетнего Василька, которого, насколько мы помним, Михаил вместе с супругой усыновили ещё лет восемь тому назад, врачи совсем недавно диагностировали на гипофизе активную микро-аденому. Бесспорно, что проведённый врачебный консилиум признал новообразование доброкачественным, однако и оно ничего хорошего не сулило. В перспективе ожидался рост щитовидной железы, резкий набор веса, болезненные бородавки по всему телу и серьёзные нарушения иммунной системы, не говоря уже о бесплодии и других медицинских «страшилках». В понимании Михаила, для будущего подростка, а в перспективе молодого человека, это был почти приговор.
    Врачи успокаивали Михаила, чётко расписав терапевтические меры, однако полных гарантий на скорое выздоровление сына не давали. Причинами внезапного развития болезни они называли и возможные детские травмы, и инфекции головного мозга, и проблемы с сосудистой системой, но ничего этого у младшего сына не было. В качестве возможной из причин врачи называли и возможное радиоактивное облучение или воздействие каких-то сильнодействующих препаратов, но Михаил с Наташей и это исключали, оставляя для «случайности» то время, когда они не знали Василька и у него были другие родители, трагически погибшие при невыясненных обстоятельствах.
     Михаил признавал, что к своему стыду ни он, ни его супруга никогда не интересовались этими обстоятельствами, а здесь, когда Ковальчук впервые услышал странные слова Татьяны Фёдоровны, он вдруг отчетливо вспомнил, что Василёк вместе с бывшими родителями непродолжительный период проживал в том самом злополучном N-ске, где, возможно, проводил свои опыты Ахмед Рехван-Заде, известный ему по одному старому, но очень резонансному оперативно-розыскному делу и его последующей реализации.
    Вот и сегодня, слегка пригубив коньяк из большого, широкого бокала, Ковальчук снова и снова стал раскладывать в своей памяти по мельчайшим деталям те давнишние события двенадцатилетней давности, пытаясь найти в них хоть какую-то зацепку и наконец-то решить уравнение со многими неизвестными, чтобы получить один единственный ответ: почему внезапно заболел Василёк. И ничего не находил. Совсем ничего, если не считать этого N-ска.
    Нарушая самим собой установленные правила, Михаил снова наполнил бокал добротным коньяком, по-армейски «крякнул» и неожиданно залпом, а не смакуя, как учил его Ашот, опорожнил содержимое бокала, в котором было не меньше двухсот грамм. Потом Ковальчук присел в своё удобное кожаное кресло, откинулся на его широкую спинку и погрузился в думы. Со стороны могло показаться, что генеральный задремал, но это было не так, ведь уже через пару-тройку минут он резко встал и широкими шагами стал методично «измерять» свой необъятный кабинет. Время шло, а Михаил всё ходил и ходил от стенки к стенке, наматывая уже не первую «стометровку». Нужная ниточка в его мысленных поисках возникла внезапно, когда наш герой вспомнил об ампулах с некой «отравой», которые Ахмед пытался вывезти из N-ска на территорию России и совершить там террористический акт.
- А ведь здесь, на юге, где «Реванши» формировал свой «груз», -стал почти вслух вспоминать Михаил, -была только большая партия героина, а этих ампул с «отравой» не было, они появились там, на овощной базе, которую потом по приказу Ахмеда сожгли его боевики. Значит там и надо искать причины заболевания Васька, а найдя их, возможно, и вылечить его будет гораздо проще и быстрее. Но, исходя из этого, получается, что тогда в N-ске наша дружная команда чего-то явно не досмотрела, а теперь за эти ошибки приходится расплачиваться моему сыну. Нет, так не пойдёт, я не буду больше «Мангустом», если не смогу давнишнее дело довести до логического завершения. Знать бы только, в чём мы тогда, возможно, ошиблись, что не досмотрели, тогда и решение правильное можно будет принять.
    Немного устав от хождения по кабинету, которое не давало возможности сосредоточиться, Михаил подошёл к рабочему столу, достал из его ящика несколько чистых листов бумаги, скрепил часть из них между собой скотчем, в результате чего образовался один достаточно большой и удобный для масштабности лист, на котором Ковальчук стал выстраивать схему той давней реализации, как делал это неоднократно в своей давнишней оперативной жизни, чтобы найти и выделить те самые ошибки или «белые» пятна, о которых он сейчас неожиданно задумался.  Особый акцент в этой одному ему понятной схеме он сделал на отсутствии данных, которые бы проливали свет на происхождение ампул со смертоносным вирусом, загруженными в один из уничтоженных на его глазах «большегрузов», обозначив этот блок вопросов небольшим кругом и цифрой один.
- Выходит, -повторил про себя Михаил Викторович, -что Ахмед получил их непосредственно там, на базе, которую потом по его приказу боевики пытались до основания уничтожить. Сгорело многое, но не всё, хотя в пожаре погибли несколько охранников базы. Это абсолютно точная информация. Она по милицейским сводках прошла, а я эти сводки тогда читал. Значит отсюда можно сделать вывод, что Ахмед такими радикальными действиями действительно пытался что-то скрыть. Резонный вопрос-что?
    Михаил снова встал из-за стола, несколько раз размеренно прошёлся по кабинету, а вернувшись на рабочее место, нарисовал второй круг, в котором проставил цифру два.
- Второе, в N-ске и его окрестностях в те же годы был зафиксирован всплеск онкологических заболеваний и повышенный уровень радиации. Я днями проверял эти данные, -отметил про себя Михаил, -они тоже соответствуют действительности, но источник их возникновения, к сожалению, установлен не был. Отсюда третий резонный вопрос-не следствие ли это экспериментов, которые возможно проводил в том районе Ахмед Рехван-Заде или его пособники? А если так, то биологические родители моего Василька, а возможно и сам сынишка, стали их случайными жертвами.
    Михаил тяжело вздохнул, нарисовал круг с цифрой три и остановился. Для простора мыслей ему явно не хватало той информации, которая крутилась в голове, поэтому он открыл свой сейф и достал из него потёртый, старенький планшет, которым в последнее время пользовался только в экстремальных ситуациях. Причина в том, что с недавних пор это был не просто планшет, а личный архив Михаила, включавший в себя почти всю свою оперативную жизнь: обезличенные выписки из реализованных оперативно-розыскных дел, досье на ряд известных криминальных «авторитетов» и их близкие связи, и много чего другого, что реально могло пригодиться для его настоящей работы и анализа.
     Введя сложный, многоуровневый пароль, Ковальчук уже через несколько минут полностью погрузился в своё прошлое, стремясь ещё раз вытащить из него то, что могло помочь в настоящем. Время бежало, Ковальчук листал страницы архива и делал на схеме, а потом в своём небольшом рабочем блокноте новые пометки, круги и линии. Много позже, когда Михаил закрыл планшет и убрал его обратно в сейф, он выстроил сделанные им записи в своеобразный план действий, в котором на первом этапе обозначились три главных позиции: Моряев, Игорь Николаевич и генерал Вершинин из Москвы.
- Так, - продолжил рассуждать Ковальчук, -через Моряева, а точнее его сына, работающего в аналитическом подразделении Службы «Н», можно попробовать получить негласный доступ к архивному делу по Ахмеду Реванши, чтобы прояснить ситуацию с возможной лабораторией. Игорь Николаевич, как бывший главный руководитель не только всей спецоперацией, но и таким мощным «организмом», как Служба «Н», а в итоге незаконно обиженный новой властью, наверное, тоже согласится помочь мне разобраться с тем, что реально осталось за «кадром» или по каким-либо причинам не было приобщено к архивному делу. Мы сами так неоднократно делали, когда хотели скрыть то, что в последующем может очень сильно навредить «хорошим людям». Возможно, что также поступили и в Центральном управлении Службы, а значит «белых» пятен, наверняка, добавится. Да и резона помочь у Игоря Николаевича гораздо больше, чем просто отказать. Контактов с ним, как другие, спешащие при встрече с бывшим первым руководителем перебежать на другую сторону улицы, я не терял, да и с позиций своей новой работы в чём мог, то всегда помогал. А значит, -подвёл черту своим рассуждениям Ковальчук, - могу рассчитывать на взаимность в наших отношениях.
    Подумав об этом, Михаил снова встал, опять прошёлся по кабинету, сделал несколько жадных глотков изрядно остывшего чая, который ещё час назад по его просьбе занесла секретарь, и снова сел за стол. Пробежавшись глазами по схеме и записям, наш герой глубоко вздохнул и вполголоса произнёс:
- Основная проблема-генерал Вершинин. Во-первых, это другая страна, контакты с которой сейчас, мягко говоря, не приветствуются моими бывшими коллегами. Во-вторых, я с ним после той встречи в кабинете Игоря Николаевича ни разу не общался, причём, даже по телефону, которого, к великому сожалению, и не знаю. Не знаю я и о том, где он сейчас пребывает, не говоря уже совсем о сакральном: живой ли он или нет. Дай-то Бог, чтобы оказалось первое, и генерал Вершинин жив и здоров. Тогда останется один единственный вопрос: как выйти с ним на связь, в чём Игорь Николаевич, надеюсь, тоже согласится помочь. Бывшие коллеги, конечно, в этой встрече могут мне реально помешать, а чего доброго, то и в «шпионы» записать, потому что у них сейчас это запросто делается, но из каждой ситуации, как говорят знающие люди, всегда есть исключения. Будем очень надеяться, что эти исключения найдутся и в нашем конкретном случае…
     Что Михаил хотел выделить ещё из своих умозаключений и предложений, узнать об этом нам пока не посчастливилось, потому что из дальнейших раздумий его вывел приглушенный, но очень назойливый звонок мобильного телефона. Подняв трубку, Михаил услышал такой родной, но очень взволнованный голос своей супруги.
- Что случилось, родная? – постарался как можно ласковей и нежнее ответить своей второй половине Ковальчук, понимая, что действительно заставил её волноваться.
    Выслушав справедливые упреки Наташи, Михаил тяжело вздохнул и нежным голосом сказал:
 -Прости, «солнышко», что я не перезвонил и не предупредил. Вводных сегодня много, заработался. Прямо сейчас буду заканчивать и домой. Целую!
    Закончив разговор, Михаил аккуратно сложил подготовленную им схему, собрал со стола все рабочие бумаги и вслед за планшетом положил в сейф. Свой рабочий блокнот он бросил в портфель, с которым в последнее время пришлось «подружиться»: и для важности (как-никак, а он уже генеральный директор солидной фирмы), и для удобства, чтобы нужные бумаги и документы всегда были под рукой.
    Поставив кабинет на сигнализацию и попрощавшись со своим секретарем, Ковальчук покинул офис, чтобы уже через пару минут неспеша выйти на улицу, вдохнуть свежий морской бриз родного города и, сев в машину, весело скомандовать своему водителю: «Домой, мой юный друг, домой!»
     Услышав такое обращение и поняв, что шеф сегодня в хорошем настроении, молодой водитель тоже улыбнулся, нажал на «газ», после чего всегда безотказный «Туарег» плавно качнулся, быстро набрал разрешённую скорость и уже через минуту устремился по притихшему городу в заданном ему направлении…