Джекпот, джетлаг..

--Как вы себя чувствуете?
--Как чувствую?! Нормально, только сон сбился. Встаю в два ночи, брожу по дому, в четыре опять ложусь. Разница во времени. Джетлаг
--Decalage horaire?!
--Oui, c'est сa.
--Куда-нибудь уезжали?
--Да, в Лос-Анжелес.
--Надолго?
--На месяц.
--Понятно. Хотите я выпишу снотворное?
--Спасибо, не стоит. Док, простите можно вопрос не по теме: Вы влюблялись когда-нибудь виртуально? В образ, в лицо на экране?! Хотя если разобраться все влюбляются в образ, созданный воображением. Оригинал может оказаться совершенно другим, но образ от первого впечатления остаётся в памяти навсегда.
Вы вообще влюблялись?! Я, да.
Мы познакомились на ФБ и после долгого телефонного разговора, повторив избитое: Ты поселился у меня в голове, она предложила созвониться по скайпу. Увидев воочию, почему-то воскликнула: Ой! Примерно через пару недель я понял, что это означало, когда она заявила, что любит. Так и сказала: Я тебя люблю. И без паузы: А ты меня любишь?
Мне бы тогда насторожиться, но куда там! Ведь это так приятно, когда в тебя влюблена женщина яркая, как реклама косметики. И что по-вашему я должен был ответить?! Что калифорнийское солнце напекло ей в голову? Что она влюбилась в образ, не имеющий ничего общего с содержанием? Меня всегда принимали за кого-то другого и я всегда подыгрывал. Не знаю почему, может я действительно хотел быть другим, не тем кто я на самом деле.
Мне не хотелось её обманывать, но я соврал:
--Не хочу врать. Врал я: Ты мне тоже очень нравишься.
Лишь потом понял, что не врал. Через полгода видео-общений я был знаком с её подругами. «Это Владимир, он живёт во Франции» Представляла она меня очередной подружке. Я мило улыбался в камеру, пытаясь соответствовать месту проживания.
Интуитивно всегда чувствовал, что вся эта история не принесёт ничего кроме разочарования. Поэтому первым исчез с радаров, прекратив общение. Но потом зачем-то вернулся, наверное, чтобы закрыть вопрос. Полетел в L.A, не потому, что особо рвался, но потому что обещал.
==
Выйдя в зал прибытия, я долго вертел головой и даже подумал: Наверное, увидела в живую и смылась тайком. Я-бы так и сделал. Когда в поле бокового зрения вплыла стройная женщина довольно высокого роста, то будто на полную включили звук.
Гул снующих людей, клаксоны подъезжающих такси, её лицо с ярким макияжем, высокая взбитая причёска американской домохозяйки приблизилось зуммирующими рывками и стало реальным, всамделишным. Даже пластиковый стаканчик с кофе в руке, унизанной кольцами, сделался таким резким и контрастным, что я никак не мог отвести от него глаз.
--Привет, ВовАчка моя. Произнёс слегка хрипловатый голос.
В машине, отвечая на вопросы, как долетел, я делал вид, что любуюсь огнями даун-тауна, а сам тайком разглядывал в оутровизор её глаза в обрамлении густо накрашенных ресниц. Много макияжа, много золотых украшений, много южного, пряного от которого рябит в глазах, но не безвкусного и нисколько её не портящего. Ей пошли и рваные джинсы с вытянутой футболкой. Ей пойдёт всё что угодно. Скрытый чёлкой ироничный взгляд, подростковую сутулость и слегка нескладные жесты рук. Всё что угодно.
Как хозяйка гостя, она пыталась удивить чем-то особенно американским. То Вегасом, где от безделья было скучно, как в передвижном цирке с макетами чудес Света и бородатой женщиной.
--Смотри какие цветы на потолке в Белладжио? Подыгрывая, я восхищался довольно фальшиво:
--Здорово.. Слишком проницательная, чтобы не заметить это она, вероятно, думала, что я неблагодарный проделавшая по воздуху девять тысяч миль лишь для того, чтобы досадить ей безразличием сноба к какому-то особенному гамбургеру за сотку баксов.
Лас-Вегас, куда мы с ней улетели на следующий день, должный меня поразить лишь отрезвил её жгучим желанием выиграть. Пока она, нажимая на кнопки покер-машины, гналась за удачей, я скучал рядом, прекрасно зная, что сюда приезжают, чтобы развлечься и небольшой проигрыш входит в предвиденные расходы, как сувениры. За адреналин азарта, как за секс надо платить.
Опрокинув пару шотов халявной текилы, которую разносили игрокам низкорослые жопастенькие официантки, единственное, что было реально в этом сверкающем мираже, я уходил в номер спать. Позже она будила меня, тряся за плечо:
--Смотри, смотри я выиграла почти две тысячи долларов! Вытряхнув из кластера на покрывало кучу смятых бумажек: Невероятно! Сначала мне не везло, я меняла автоматы, даже ушла в другой зал, там то же самое. Вернулась и случайно села за аппарат на которой кто-то долго играл до меня и, представляешь, сняла чужой джекпот! Восклицала она, отталкивая мои руки, тянувшие её под одеяло.
Понимаю, что деньги для неё были не главным, она пыталась выиграть удачу, как таковую. Или тоже сбежать от себя. И это ещё раз доказывало, что мы совершенно разные и то же время одинаковые в своём стремлении выиграть.
Выиграть хотят все, желающих проиграть нет. По крайней мере, я таких не встречал.
Поздно ночью, когда она заканчивала игру, мы ужинали в одном из многочисленных ресторанчиков, что никогда не закрывались. Поднявшись в номер, опьянённые кто игрой, кто текилой занимались любовью. Рано утром, когда ветер из пустыни приносил ночной холод, я уходил на пробежку, на окраины. Одинаково типовые, как и всё в Америке, где сторы чередуются с аптеками, магазины матрасов с парковками, будто говорящие, что назавтра этот мираж рассеется.
Я пересекал безлюдные улицы, пытаясь убежать от мыслей: Неужели ей непонятно, что мне не нужен Вегас с его ёbаной мишурой, ни Америка с её ёbаными великими возможностями стать водителем ёbаного убера. Мне нужна только она. Мне хотелось сгрести её, как выигранные фишки и увезти к себе. В то же время понимал, что мой мир никогда не пересечётся с её миром, где все, либо художники, либо сыновья или дочери бывших министров бывшей республики бывшего Союза. Хотя как многие соскочившие, они мало отличались от знакомых барыг обустроившихся, кто в Берлине, кто в Нью-Йорке. Лишь количество нулей на банковском счете рознило их с моим одноклассником, ярым антисемитом, катающим кресло-коляску со старым евреем по променаду Брайтона.
==
Когда мы вернулись из Вегаса наши отношения постепенно перетекли в фазу заспанного утра и её возгласов: Ты где? Я уже проснулась.. Это сближало больше, чем пляжи Санта Моники, тысячи звёзд на бульваре Сан-Сет и стеклянные скворечники Малибу, повисшие над океаном, в которых читалось скрытое, Сбежать от самого себя. А может я проецирую своё Иметь, убаюкивая его перестановкой мебели?!

Калифорнийский городок, утопающий в зелени, его раскалённые от жары, пустынные улицы тоже стали привычными. Я уже не ревновал её к покойному мужу о котором она постоянно рассказывала. Привык к окружению её друзей, ресторанной певички, вечно укуренного архитектора и гея-телеведущего местного канала. Привык к её балахонистому стилю 90-х, хотя у неё была прекрасная фигура. Свалившаяся с её плеча бретелька возбуждала больше, чем французкий корсет на шнуровке. Я привык к её визитам в мою спальню и с нетерпением, для меня несвойственным, ждал их. «Мне скучно, ВовАчка» И сжалившись, когда я безуспешно пытался кончить: «Ты можешь подрочить, если хочешь»
==
--Док, знаете, у меня есть своя теория на этот счёт. По ней всем и каждому отмерено одинаковое количество счастья, боли, радости. Но, когда выпадает шанс, одни рискуют, другие пассуют.. Но отмерено всем одинаково. Нет ни счастливчиков, ни неудачников. На любовь тоже выделена определённая квота, как и на количество травм. С синяками понятно, но что делать с любовью?! Вот я, на пример, жил себе и жил без любви, до тех пор, пока небесному кладовщику не надоело хранить мою просроченную любовь и он нахлобучил меня по полной. Я сообразил это позже, уже после ссоры с ней, когда осознал весь идиотизм происходящего со мной.
Ещё тогда, перед вылетом в Штаты, садясь в такси подумал: Может не ехать никуда?! Вселенная пытавшаяся что-то сказать мне, но уставшая от моей упёртости, махнула рукой. Много лет назад я всегда прислушивался к ней, поэтому и жив до сих пор. Здесь, в тепличных французских условиях видать расслабился.
--Док, но ведь это такой кайф, когда кружиться голова и готов поверить, что тоже можешь быть счастливым. Улетаешь из действительности, но потом приземляешься. Это, тот момент, который называют жёсткой посадкой. Когда бьёшься головой о переднее кресло, когда пол вибрирует от двигателей в режиме торможения, из багажных отсеков на голову сыплются сумки. В такие моменты, в фильмах пассажиры визжат от страха, по замыслу режисёра. Думаю, в этот момент стоит гробовая тишина. Только рёв турбин и скрежет стали в ушах. Лайнер заносит и тащит боком по полосе. Правое крыло чертит по бетонке и кажется вот-вот и перевернётся, но всё стихает и только сирены пожарных машин. Стоишь на пустом ночном асфальте калифорнийского городка, понимая, что «романтическое» путешествие подошло к концу и чемодан-тролл твой единственный товарищ.
Катишь его в сторону ближайшего мотеля, глумливо напевая:
--Я в синий троллейбус сажусь находу.
  Последний, случайный..
Катаешься в «синем» ещё неделю, пока такси не увозит тебя, нетрезвого в аэропорт.
==
--Что с ней теперь?! Не знаю. Вероятно, в компании чашки кофе и сигареты, заворожённо смотрит на крутящийся барабан покер-машины.
Удачи, Лили. Я благодарен судьбе, что свела нас.
==
Иногда напиваясь, спрашиваю картину с изображением балерины, купленную за полтинник евро на блошином рынке в Лионе:
--Кто ты? Я так и не смог тебя разгадать.
--А я знаю?!
Дурашливо отвечает она.
==
2018.