Цена вопроса

В четвертом классе я пошел в новую школу, оставив все свои грехи в старой. Сорванная контрольная, пара с половиной драк, тройка по математике остались в прошлом, настоящее улыбалось мне уж слишком приветливо.  Но было одно но. Посадили меня за парту с цыганом, которому на тот момент исполнилось шестнадцать. На переменах он курил в туалете и тискал одноклассниц в коридоре. Девочки визжали, заливались краской, но явно получали неземное удовольствие от столь неприхотливых ухаживаний брюнетистого кавалера. Мои отношения с цыганом были дружескими. От него сильно несло табаком, но, в целом, это мне не мешало продвигаться по школьной карьерной лестнице. На какое-то время я даже стал круглым отличником и председателем совета пионерской дружины.

Однажды мать привезла мне из командировки авторучку, по дизайну напоминавшую милицейский жезл. Пару дней я наслаждался повышенным к себе вниманием одноклассников, но вскоре ручка ичезла, а потом неожиданно появилась в руках моего соседа, который как ни в чем не бывало чертил ею каракули в своей тетради, которая у него была одна по всем предметам. Я возмутился и со всей непосредственностью потребовал от цыгана, чтобы он вернул мне украденную вещь. И тут пришла пора цыгану обрушить на меня свой праведный гнев. Где это видано, чтобы цыгане у кого-то воровали!?

Быть бы мне битым, но в конфликт вмешалась класснуха, которая убедила меня принести цыгану извинения. Извинения цыган принял, но в наших с ним отношениях исчезла искренность. Вскоре он женился и навсегда покинул школу. Моя мать, в составе делегации родительского комитета, посетила семью молодожена, но попытка вернуть его за парту с треском провалилась - родители жениха дали ясно понять, что его четыре класса образования ему с головой.

Как же ручка? - наверное спросите вы, ибо во всей этой истории напрочь отсутствует всякая мораль и торжество справедливости. Мораль в смирении, я так думаю. В одиннадцать лет было нелегко принять тот факт, что моральные потери порой сопутствуют потерям материального свойства, и никакой сатисфакции взамен. Но разве не предлагал он тебе разделить с ним свою жевачку, пахнующую табаком? А красные от стыда девочки, которых он лобызал в уста, разве не стоят ручки за шестьдесят копеек?