Конфуцианство

Мартыненко Н.П. Этика и эстетика в контексте представлений раннего конфуцианства о государственном управлении. В журнале Тетради по консерватизму. Москва Некоммерческий фонд – Институт социально-экономических и политических исследований (Фонд ИСЭПИ).  2021. № 2. с. 63-68.

URL:
Аннотация. Представления раннего конфуцианства об искусстве государственного управления в самом общем виде можно свести к синтезу этического и эстетического в требовании преобразовывать к лучшему нравы учеников, правителей и народа в целом. Этот взгляд отразился в разработке в конфуцианстве специфической системы образования и преобразования нравов, в котором важную роль получало изучение поэтического искусства, обрядов и ритуалов, наставление в благожелательном и уважительном отношении между людьми и взаимовыручке, а также особый акцент на постижении музыкального искусства. Предполагалось, что первоосновой стабильности политической системы являются нравы и отношения, царящие между людьми. Достижение в области воспитания членов общества происходило с помощьюа ктивного привлечения и изучения этического и эстетического начал, синтез которых требовался для создания наилучшей системы государственного управления. Представления конфуцианцев о создании оптимальной системы государственного управления путем воспитания, основанного на изучении ритуалов и обрядов, поэтического искусства и музыки, оказали существенное влияние на эволюцию китайской культуры и цивилизации.
Ключевые слова: Китай, конфуцианство, традиции, этика, эстетика, поэтика, музыка, ритуалы, обряды, ши, ли, юэ, политика, государственное управление.

Ethics and Aesthetics in the Context of Early Confucian Perceptions of Public Administration
Abstract. The ideas of early Confucianism regarding the art of public administration in the most general form can be reduced to the synthesis of ethics and aesthetics in the demand to transform for the better the morals of disciples, rulers, and people in general. This view was refl ected in the development in Confucianism of the specifi c system of education and transformation of morals, in which an important role was ascribed to studying the poetic art, rites and rituals, to the guidance in benevolent and respectful relations between people and mutual help, while special emphasis was made on the comprehension of musical art. The basic stability of the political system was supposed to be based on morals and relations between people. Achievement in the fi eld of education of the members of society was attained through the active involvement of ethical and aesthetic principles, the synthesis of which was required to create the best system of public administration. Confucians` notions of establishing an optimal system of administration through education based on the study of rituals and rites, poetic art and music had a signifi cant impact on the evolution of Chinese culture and civilization.
Keywords: China, Confucianism, Traditions, Ethics, Aesthetics, Poetics, Music, Rituals, Rites, Shi, Li, Yue, Politics, Public Administration.

Представления ранних конфуцианцев об искусстве политики и государственного управления в наиболее общем виде можно свести к оригинальному синтезу этического и эстетического начал в их теоретическом и практическом аспектах. При этом, говоря о конфуцианском понимании искусства государственного управления в целом, следует отдавать себе отчет в масштабности темы. Для ее корректного освещения следует учесть во всем объеме колоссальное количество первоисточников, ставших первоосновой данной традиции, насчитывающей огромный по своей продолжительности срок предыстории в процессе длительного исторического развития китайской цивилизации. Кроме того, в самом Китае эта традиция подразделяется на большое множество периодов как по смыслу и идеологии, так и по историческим вехам своего развития. В данной статье мы концентрируемся на традициях раннего конфуцианства с акцентом на интересующий в рамках рассматриваемой темы контекст.
Говоря о письменных первоисточниках раннего конфуцианства, следует заострить особое внимание на компендиуме конфуцианских текстов, восходящих к собранию литературных произведений «Лю цзин» – «Шесть основ», повествующих о «лю и» – «шести искусствах». Эти шесть книг были широко известны по всему Китаю еще до времен творчества Конфуция и активно цитировались авторами эпохи правления династии Чжоу (~1045–221 до н.э.). В этих древнейших литературных произведениях содержались философские идеи и темы, а также многие термины, ставшие важнейшими понятиями в словаре традиционной китайской философии. В свою очередь, на основании доступных ему исторических писаний и документов, эпических сказаний и других текстов, Конфуций и создал систему письменных канонов, по которым стал обучать своих учеников, заложив, таким образом, древнейшую основу традиционной китайской образовательной системы: «…Конфуций стал разъяснять пути государственного управления [истинного] вана – [верховного правителя], он обращался к более чем семидесяти правителям [удельных вотчин], но не смог применить [свои принципы]. [В связи с вышеизложенным Конфуций] отправился на запад, для знакомства с [правящим] чжоуским домом. [После путешествия на запад в родовую вотчину Чжоу Конфуций:] стал толковать старинные свидетельства в исторических записях, начав [рассмотрение событий] с княжества Лу, и составил летопись Чуньцю, в которой события излагались с правления Инь-гуна и вплоть до поимки цилиня при Ай-гуне. [Конфуций] соблюдал сдержанность в выражениях и стиле, исключал повторы и многословие, утверждал силу законов, основанных на справедливости, [показывал] совершенство пути [истинного] вана, поток людских дел. Семьдесят его учеников воспринимали на словах все, что Учитель им передавал и в чем наставлял, так как у них не было возможности прочитать в написанном виде все, что содержало упреки или осмеяние, хвалу или отрицание, что могло восполнить или уменьшить [их понимание]» [1, с. 50–51].
Как гласит традиция, Конфуций обучил триста или три тысячи учеников, семьдесят из которых стали известными политическими деятелями и учеными. Это происходило во времена, подразделяемые в Китае на два подпериода. Первый называется «Чуньцю» (Весны и осени, 770–476 до н.э.), получив это название в честь «[Летописи] весен и осеней», составленной Конфуцием. Следующий период носит название «Чжань го» (Воюющие царства, 475–221 до н.э.), его характерной чертой стало окончательное ослабление фактических властных полномочий чжоуских верховных правителей при сохранении ими лишь номинального статуса сакрального центра власти. Значимой характеристикой этой эпохи является поочередное усиление отдельных царств, череда войн между ними, поглощение слабых государственных образований «го» («городов-государств») сильными «го», что подчеркивается его альтернативным обозначением «Лего» (можно перевести словосочетанием «Череда царств»). Как гласят древние тексты, в это время: «…все удельные князья [стали] при управлении [опираться на] силу. Приводя к порядку, совершали военные походы, карали и покоряли. Не объединялись вокруг правителя [династии Чжоу и не соблюдали законное] наследование [властных полномочий]. Пороки и ненависть извратили и погубили ритуалы и музыку» [2, с. 1–3].
В качестве средства преодоления вышеупомянутых пагубных тенденций конфуцианцы стремились вернуться к чистоте изначальной политической и культурной традиции, описанной в собрании текстов «Лю и», которое в дальнейшем было сокращено до пяти канонов, поскольку «Юэ цзин» – «Канон музыки» – был утрачен. В собрание сочинений «У цзин» («Пять канонов») входили: «И» («[Канон] Перемен», а также «Чжоу И» – «[Канон] Чжоуских перемен», или «Цикл перемен»), «Шу» («[Канон] Писаний», или «Шан шу» – «[Канон] древнейших придворных писаний»), «Ши» («[Канон] Стихов или песнопений [и гимнов]»), «Чунь-цю» («[Летопись] весен и осеней»), «Ли цзи» («Записи церемоний» или «И ли» – «Образцовые церемонии»). Конфуций наставлял учеников таким образом: «Начинай с “песнопений”, находи опору в ритуале, трансформируй [себя] музыкой» [3, с. 21]. Словом «песнопения» мы переводим иероглиф ; – «ши», входивший в обозначение «Ши цзин» и принимающий значения: стихи, поэзия (как литературный жанр). В строго поэтическом смысле иероглиф ; (ши) стал служить для обозначения одной из форм китайской классической поэзии: четырехсловные, особенно же пятисловные или семисловные стихи: шы, цы, гэ, фу – четыре жанра стихотворных произведений, основные канонические формы китайской поэзии и ритмической прозы. В более строгом смысле в тексте «Ши цзин» это были не просто стихи, а скорее песнопения, транслировавшие древнейшую поэтическую и песенную культуру Китая, имевшие назидательный и историографический характер.
Согласно тексту «Жизнеописания Конфуция», «в древности, [во времена жизни Конфуция] было известно более трех тысяч стихотворных произведений – “ши”. Конфуций отбраковал на его взгляд неподобающие и выбрал только те, которые соответствовали определенным морально-этическим идеалам и нормам, которые и послужили основой канонического текста «Ши цзин» [4, с. 126–128]. Современный известный текст «Ши цзин» состоит из четырех разделов: «Гофэн» («Нравы царств»), «Сяо я» («Малые оды»), «Да я» («Великие оды»), «Сун» («Гимны») и содержит триста пять поэтических произведений. Каждый раздел посвящен разным темам и представляет собой самостоятельное произведение, с особой эмоциональной атмосферой и средствами художественного изображения. В разделе «Великие оды» имеется «Ода о царях Вэнь-ване и У-ване и о покорении царства Инь-Шан». Последний раздел «Ши цзина» – «Гимны» заканчивается подразделом «Гимны Шан» ( «Шан сун»), содержащем пять гимнов, возводимых к этой древней династии, с упоминанием некоторых имен основателей и правителей династии [см., напр., 5, с. 3–22]. Гимны («сун») представляют собой поэтический жанр, предназначенный для исполнения: в торжественных случаях; в начале сезонных работ, при отправлении жертвоприношений и других храмовых церемоний; в ходе празднеств и славословий в честь духов, предков, древних царей. Эти гимны можно назвать «эпосом», институционализированной устной формой передачи историй, преданий, мифов, легенд, объяснявших происхождение и историю родов, расширявшихся до племенных образований, которые, по мере дальнейшего развития, трансформировались в древние государства. Столь внимательное отношение Конфуция к культуре рецитации стихотворных произведений получает более глубокий смысл с точки зрения современных представлений о методах совершенствования когнитивных способностей своих учеников. Как показывают современные исследования, мозг наиболее активен во время чтения вслух и его активность также стимулируют письмо и счет. Причем изучение именно поэтических произведений активно вовлекает в сферу внимания обучаемого и эмоции, регулируемые лимбической системой мозга [см., напр., 6]. Таким образом, начало обучения в предлагаемом Конфуцием порядке можно интерпретировать как глубоко продуманную систему, имевшую, судя по конфуцианским текстам, длительную апробацию.
Следующим этапом обучения, судя по вышеприведенной цитате слов Конфуция, являлось нахождение «опоры в ритуале – “ли”». Иероглиф «ли» не имеет точного эквивалента в европейских языках и поэтому существует множество альтернативных версий его перевода: «культурность», «нормы поведения», «обряд», «обрядность», «почтительность», «правила», «правила поведения», «приличие», «ритуал», «сдержанность», «традиции», «устав», «церемонии», «этика», «этикет», «этико-ритуальные нормы». Распространенные в трудах российских и западных китаеведов варианты его перевода: «обычай», «церемонии», «ритуал». Этимологически, иероглиф «ли» восходит к идеограмме, обозначавшей «ритуальный сосуд для жертвоприношений»; в глагольном значении «торжественно угощать», «щедро одаривать», «проводить жертвоприношения». Древнейшие формы начертания иероглифа “f;ng” аналогичны древнейшим формам начертаниям иероглифа «ли». Они оба восходят к изображениям ритуального сосуда для жертвоприношений [7, с. 752–753].
В текстах конфуцианских канонов «Шу цзин», «Ши цзин», иероглиф «ли» служил для обозначения ритуалов и обрядов, нацеленных на регуляцию социальных взаимоотношений, преодоления политических конфликтов, исполнения храмовых и дворцовых обрядов и ритуалов, форм поведения правящего сословия по отношению к народу. В древнейшем толковом этимологическом словаре «Шовэнь цзецзы» иероглиф «ли» определяется в значении: «ритуальный предмет для проведения [жертвоприношения]» [7, с. 752–753]. В тексте «Ли цзи» – «Записи [о] ли» («Записи о церемониях», «Записи о ритуале»), о сути того, что же такое «ли», говорится «ли шан ван лай». В современном китайско-русском словаре, выпущенном в Китае, в соответствие данному выражению предлагаются следующие русские эквиваленты: «на подарок следует ответить подарком же», «ответить вежливостью на вежливость», «вежливость требует взаимности», «в вежливости ценится взаимность (отношения)», «услуга за услугу», «на добрый привет добрый и ответ». Это выражение в китайском языке является устойчивой словесной формулой при вручении подарка: «отвечать на любезность следует любезностью». В тексте «Ли цзи» данная фраза продолжается выражением «ван эр бу лай фей ли е». Ее словарное определение: «вежливость требует взаимности», «невежливо оставлять что-то без ответа» [8, с. 550]. Но это не буквальное ее прочтение и перевод, а скорее толкование, попытка найти подходящий русский эквивалент китайскому фразеологизму. На наш взгляд, можно дать следующий перевод данного отрывка, который в тексте «Ли цзи» фигурирует в следующем расширенном контексте: «Самое высшее из почитаемого – это дэ. Включает в себя долг [и] проявление взаимности (бао). «Ли» с древности – это дарить и получать ответные дары, [устанавливая взаимные] отношения, входить и уходить, [навещая друг друга]. Если дар вручен, но не возвращается ответной благодарностью, это не соблюдение ли» [9, с. 4]. Толкование понятия «ли» в тексте «Ли цзи» дает основание понимать его в контексте феномена дарообмена, подробно описанного в этнографической и антропологической литературе. Как писал К. Леви-Стросс, взаимные обмены подарками издревле выступали основой социальных норм поведения, продолжая исполнять подобную функцию во всех так называемых примитивных культурах [10, с. 33, 66].
Как отмечал в своих работах К. Поланьи: «Обмен дарами в ранних обществах являлся основным принципом организации общества» [11, с. 67]. Как писал М. Мосс, феномен обязательного дарообмена – одна из основ развития культуры в истории человеческого общества, на базе которого со временем сложилась система общественного поведения с запретами и наказаниями за их нарушение, которая стала регулировать поведение индивидуума и всего общества [подробнее см. 12]. Для обозначения данного феномена в специальной литературе используется понятие «реципрокность», «реципрокные отношения» (от лат. reciprocus возвращающийся, взаимный). Именно в таком контексте и следует понимать этимологию и древнейшие значения иероглифа «ли»: «сосуд для проведения ритуальных торжественных угощений», «торжественно угощать», «торжественное угощение» [7, с. 752–753].
Торжественные угощения соплеменников и приглашенных гостей имели важнейшее значение в жизни свободного населения древнекитайского государства. Изначально древнекитайские ранние государства были организованы по принципу большесемейной общины, родоплеменной группы, связанной внутри сложной системой родства, ставшей ядром формирования государств. Их родоплеменное ядро находилось в привилегированном положении по сравнению со всеми остальными группами населения, обладая правом на даровые раздачи предметов питания, происходившие в контексте жертвоприношений верховным предкам всей общины. Это функционально объединяло всех близких и дальних родственников в единый коллектив – большую семью, являющуюся основой территориальной и большесемейной общины. Высший правитель также принадлежал к этой общине и исполнял высшую функцию и властные полномочия по праву первородства [13, с. 51–63]. По этой причине во времена Конфуция воззрения на общество тесно пересекались с пониманием его как большой семьи, воспитание членов которой и становилось, согласно учению Конфуция, главной задачей искусства политики и государственного управления. Вполне закономерен призыв Конфуция к изучению и исполнению норм взаимоотношений, увязываемых с понятием «ли» и рассматриваемых в качестве значимой компоненты искусства обретения гармонии взаимоотношений в обществе и государственном управлении.
Одной из наиболее значимых в данном контексте идей была убежденность в необходимости просвещения общества положительным примером: современных людей примером древних предков, младших образцом поведения старших, подданных – достойным поведением властителей, обязанных подавать личный пример соблюдения комплекса морально-этических и церемониальных правил, «уважения старших младшими и наставления младших старшими» – «сяо», правил приличествующего поведения, взаимной выручки и доброжелательности – «ли». Как гласит Годяньский список раннего конфуцианского текста об идеальных временах древности «Дао [правления] Танского [Яо и] Юйского [Шуня]»: «Свершения Яо и Шуня: любовь, родственное отношение, уважение, дружелюбие. [Они] любили и относились по-родственному, потому и проявляли сыновнюю почтительность. Уважали и относились по-дружески, потому и уступали престол [друг другу]. Проявляли сыновнюю почтительность, потому и облагодетельствовали народ Поднебесной. [Когда] стали передавать престол по наследству, в мире утратили благодать. Сыновняя почтительность – корона человечности. Престол – достижение справедливости» [14, с. 147–151]. Конфуций акцентировал особое внимание на понятии «ли», символизировавшем в современном ему культурно-историческом контексте важнейшую социальную реалию. Он ставил целью консервацию сложившейся системы социальных связей и иерархии, традиционно существовавших в Китае с древнейших эпох в рамках эволюционно развивавшейся культуры патриархальной большесемейной общины, видя в этом выход из кризиса общественных отношений и разрушения социальной системы государства Чжоу, свидетелем которого он стал [подробнее см. 12, с. 57–63].
Конфуцианская доктрина предполагала мироустройство в согласии с идеалами «высокой древности», предусматривающими выполнение правителем функции «устроения людей», предполагающего развитие в людях этического начала и подавление корысти, необузданности желаний и жажды выгоды. Следующим шагом в системе образования и развития своих учеников, согласно представлениям Конфуция, зафиксированным в тексте «Лунь юй», являлась «трансформация [характера и нравов посредством изучения] музыки». Целью, которая ставилась перед учениками Конфуция при изучении музыки, было взращивание в себе высокой культуры нравов и последующее заботливое отношение к культурной политике, к гармонизации нравов населения китайских империй в соответствии с воззрениями Конфуция о том, что корень политики заключается в том числе и в умении обеспечить основу для процветания правильной музыки, преобразующей к лучшему нравы народа. Сам иероглиф ; «юэ» в своей самой ранней известной форме начертания восходит к схематичному рисунку дерева, над которым изображены два кокона тутового шелкопряда, символизирующие понятие «нить», а в целом указывала на «струнный музыкальный инструмент». В современных китайских этимологических словарях корневое значение иероглифа «юэ» определяется как «общее название для музыкальных инструментов» [6, с. 133].
В древнейшем и каноническом толковом этимологическом словаре «Шовэнь цзецзы» поясняется, что пиктограмма «дерево» в этой идеограмме символизирует «боковые подпорки (стойки) рамы», на которую подвешивались колокола и литофоны. В целом же иероглиф «юэ» поясняется в значении «военный барабан» [2, с. 158], что также принимает и производные значения: «атаковать», «поднимать в наступление» (в древности сигналом служили удары барабана), «возбуждать», «подбодрять», «воодушевлять». Идея воодушевления подданных, вероятно, и стала отправной в рамках конфуцианского учения о музыке в системе государственного управления. Характерные особенности музыкальных произведений рассматривались как сигнализирующие о нравах, царящих в обществе, о благополучии и неблагополучии царств, о состоянии политического управления.
Поэтому в тридцать седьмой главе трактата «Ли цзи» говорится, что превращения тональности музыки сопричастны изменениям настроений народа: «Поэтому нужно тщательно вникать в тональности [голосов, песен и музыки], чтобы понимать звуки голоса. Нужно тщательно вникать в интонации голоса, чтобы разбираться в музыке. Нужно тщательно вникать в музыку, чтобы разбираться в [искусстве] управления государством» [8, c. 119–128]. Целью изучения музыки было заботливое отношение к культурной политике и гармонизации нравов населения китайских империй в соответствии с воззрениями Конфуция о том, что корень политики заключается в том числе и в умении обеспечить основу для расцвета правильной музыки, преобразующей к лучшему нравы народа. Таким образом, конфуцианство рассматривало синтез этического и эстетического как средство обучения учеников и преобразования к лучшему нравов как правителей, так и народа. В свою очередь это становилось и фундаментом развития искусства государственного управления в его традиционно китайском понимании, восходящем к учению Конфуция.
Литература 1. Сыма Цянь. Ши-эр чжухоу нянь-бяо – Погодные таблицы [правлений] двенадцати владетельных князей-чжухоу: пер. Р.В. Вяткина / Сыма Цянь // Исторические записки. Т. III. 1984.
2. Сюй Шэнь чжуань, Сюй Сюань цзяодин. Сочинение Сюй Шэня, исправленное Сюй Сюанем. Шовэнь цзецзы (Объяснение вэнь и толкование цзы.). Шанхай: Цзяоюн чубаншэ, 2004.
3. Лунь юй (Беседы и Суждения). Серия: Чжуцзы байцзя чжи. Чжунхуа гудянь цзинхуа вэньку (Собр. выдающихся памятников китайской классики). Пекин, 2001.
4. Сыма Цянь. Кун-цзы ши цзя – Наследственный дом Кун-цзы – Конфуция: пер. Р.В. Вяткина / Сыма Цянь // Исторические записки. 1992. Т. 6.
5. Федоренко Н.Т. Древнейший памятник поэтической культуры Китая // Шицзин: Книга песен и гимнов. М., 1987. 6. Кавашима Р. Как заставить работать мозг в любом возрасте: Японская система развития интеллекта и памяти. СПб.: Питер, 2017.
7. Ханьцзы юаньлю цзыдянь (Этимологический словарь китайских иероглифов). Бэйцзин: Хуася чубан шэ, 2003. 8. Китайско-русский словарь. Шанхай, 1977.
9. Ли цзи. (Записи о церемониях). Серия: Чжуцзы байцзя чжи Шисаньцзин. Чжунхуа гудянь цзинхуа вэньку (Тринадцать канонов всех школ философов. Собр. выдающихся памятников китайской классики). Бэйцзин, 2001.
10. Леви-Стросс К. Структурная антропология, М., 1983.
11. Поланьи К. Великая трансформация: политические и экономические истоки нашего времени. СПб., 2002. 12. Мосс М. Общества. Обмен. Личность: Труды по социальной антропологии. М., 1996.
13. Мартыненко Н.П. «Ли» и «фа» – полярные категории китайской социальной философии // Вестник Московского университета. Серия 7: Философия. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2015. № 1.
14. Мартыненко Н.П. Дао [правления] Танского [Яо и] Юйского [Шуня] (текст из Годянь) / предисл., пер. с древнекитайск. и примеч. Н.П. Мартыненко // Вопросы философии. М.: Наука, 2017. № 11.