Ч. 3, глава 9

 
Первым делом Дин осмотрел «квартиру». Обычное храмовое помещение, но приближенное к комфорту, привычному для землян – очень мило, уютно, удобно.

Дивный вид из «окна», за задёрнутой шторой - прозрачная стена с выходом на ровную площадку-балкон, покрытый паласами. В соседнем отсеке-келье устроена ванная и туалетная комнаты. Ванная представляла собою, скорей, небольшой бассейн для отдыха и расслабления, куполообразный потолок был преобразован в «дождевой» душ с сенсорным управлением. Стены – в ритуальных рисунках, сменяющихся по желанию. Специальные, возбуждающие запахи, выделяющиеся из пор мягких, пружинящих ковров, которыми покрыто широкое низкое ложе. Опять же по его желанию, сюда могли доставить любую пищу, питьё, а на столике всегда стояли бодрящие напитки, сладости, свежие фрукты.

Несмотря на заботу, испытание оказалось не из самых лёгких. Дин не имел права отсюда уходить – ибо вне этих стен беременности у Далаянок наступить не могло. Длился ритуал шесть суток. Часть дня и утро Дин отдыхал, или, вернее, должен был отдыхать, ибо молодость даровала ему привилегию, которую не мог даровать ни один король – стойкость, упрямство и энергию матери, темперамент отца, плюс – уроки Далаянцев, помогающие направлять их в нужное русло.

Девушки входили в опочивальню в порядке убывающей знатности, и каждую он видел впервые. Они входили с прикрытыми глазами – напрасная предосторожность, думал Дин. Уж он-то давно мог выдерживать взгляд Далаянок, более того, сам умел концентрировать и излучать энергию через глаза. Но сейчас – совсем другое дело, могут быть непроизвольные реакции. Каждая девушка должна была забеременеть – одними поцелуями, разговорами и ласками не обойдёшься, это столбу понятно.

Самой первой – по праву старшинства – в опочивальню вошла суровая и холодная красавица Аагена, выполняющая долг перед родом, не больше и не меньше, всё остальное для неё было пустым развлечением. Поэтому подчиниться землянину ей было тяжелее, чем другим.

И Дин шепнул ей смущённо и просто, не зная, как подступиться: - Для меня сегодняшняя ночь – тоже испытание. Ты поможешь мне? Пожалуйста!

Лёд был растоплен, и Аагена благосклонно приняла дар.

А с Мееной и Гоори, жизнерадостными и кокетливыми, Дину, напротив, было сконцентрироваться значительно легче – безо всяких лишних предисловий. Подружки, они, скрывая смешки, едва не зашли в опочивальню вдвоём, что запрещалось ритуалом, к величайшему сожалению Дина. И ему стоило большого труда уговорить одну из них поджидать за шторой, хотя он не запрещал подглядывать.

Самой последней должна была стать самая юная, низкорослая и, по слухам, уродливая Даари Днем, единственная дочь семейства Днем, пострадавшая от ВРМ в раннем детстве. Вначале, по жребию, семейство Днем выпадало из ритуала, но Дин приметил миниатюрную девушку. Её не хотели допускать – Дин сам настоял на справедливости, чисто из жалости.

 И теперь он, в последний день, в поздний – или ранний - час, уныло размышлял, стоило ли это делать – слишком много удовольствия уже не удовольствие, плохо, когда оно превращается в работу, хотя и королевскую. За этим неизбежно наступает пресыщение и, иногда, отвращение. Он ни на секунду не расслаблялся всю эту длинную ночь. Над Храмом брезжил рассвет.

- Знаешь, я устал, - расхаживая по комнате, пожаловался Дин сходу закутанной девушке, когда та робко застыла в дверях, не решаясь приблизиться. Он только что принял самый сильный, массирующий дождевой душ, и был закутан в покрывало, впитывающее влагу. Однако волна его густых русых волос ещё оставалась мокрой, и блестела в свете ярких фонариков. Немного приглушив свет, Дин приказал ему сконцентрироваться над центральной частью комнаты. Он чувствовал себя много уверенней и раскованней, чем вначале. Ему даже начали приходить крамольные мысли о том, что быть королём не так уж и плохо – есть определённые ограничения, но зато в удовольствиях они себе не отказывают. Так что налёт самоуверенности возник в процессе ритуала сам собой, естественно и непринуждённо.

– Ты мне веришь? Иди сюда, давай сначала просто поболтаем. Тебя зовут Даари?

Далаянка кивнула и шагнула вперёд. Дин усадил её рядом, на светло-вишневое покрывало  с узором, вытканным из нерпичьего меха.

- Удовольствие не должно превращаться в обязанность. Для нас, землян, это, по меньшей мере, странно.

- Разве вы, чужемирцы, не любите удовольствия? – возразила Даари.

- Я всё ещё чужемирец для тебя? Надеюсь, ты не желала меня обидеть. И с чего ты взяла, что все чужемирцы таковы?

- Извини, наверное, ты не таков, но слишком уж ты важен! – Даари тихонько засмеялась.

- Ого, ты уже расслабилась – это хорошо. У тебя есть мечта?

- Есть. Но я пока оставлю её при себе.

- Ладно, пока оставляй. А у меня их на сегодня даже две. Я обязательно проникну в Чёрный Тоннель в Мёртвом Городе. Но сначала, самое главное – найти отца. Я проникну в ЧМ вместе с женой и украду его для матери. Вот так! Она не заслужила одиночества! Никто его не заслужил. И ты тоже.

С этими словами Дин тихонько взялся за конец шали и начал её разматывать, потом ласково повернул голову Даари  к себе. Девушка дрожала от смущения, но выдержала осмотр с достоинством.

- Я некрасива, Диин, - лишь прошептала она еле слышно.

На Дина глядели огромные светло-серые глаза с кошачьими далаянскими зрачками, в которых вспыхивали радужные искры, метались голубоватые сполохи, сияла и переливалась озёрная вода. Даари заставила себя притушить огонь и прикрыла веки.

- Не пойму, почему нельзя любить удовольствия, - пробормотал Дин в замешательстве.

Черты её лица были обычны и ничем особенным не выделялись. За эти шесть дней Дин видел настоящих Далаянских красавиц – надменных и весёлых, скованных и пылких. В Даари, несмотря на её скромную сдержанность, Дин чувствовал тот же самый темперамент, что и у себя, плюс обаяние и прелесть того, о чём мечтал: лёгкая, подвижная, миниатюрная фигурка.

Не сказать, чтобы он влюбился с первого взгляда. Но разве не он сам упрямо наметил себе, какой должна быть его невеста? Кроме того, в Даари было что-то ещё: она не благоговела перед землянином, а просто подчинялась велению рода.

Значит, решено? Решено. Тогда ему ни к чему мучить себя и её, под утро, после трёх предшественниц пятого дня. Успеется – по обоюдному согласию и симпатии, и совсем в другой обстановке, вне стен этого Святилища.

- У тебя есть друг? – продолжал допытываться Дин, бережно закутывая плечи девушки.

- Разве сейчас это имеет значение?

- Имеет, и немалое. Я… не хочу оказаться насильником.

- Ты задавал этот вопрос всем?

- Э… какое это имеет значение?

- Имеет, и немалое. Я знаю, у некоторых девушек – У Кооло, например, и у Деоо, - были женихи. Оракул заставила их принять твой дар.

- Женихи были – и останутся. Разве от девушек откажутся далаянцы?

- Не все с радостью принимают веления Оракула.

- И ты тоже… примешь без радости? – Дин не без усилия повернул лицо Даари к себе, испытующе вглядываясь в него.

- Дар есть дар, его принимают, потому что он есть.

- Дар. Как странно, сейчас мой дар должна принять девушка, которая сама достойна стать подарком.

- Многие не считают так.

- А я считаю. Даари. Чудесное имя. У тебя красивые глаза. И губы. Хочешь, я поцелую тебя? В знак примирения?

- А если я откажусь? Ты применишь силу?

- Нет. Я буду очень просить! Может быть, тебе неприятно, что ты последняя? Что я уже был со всеми предназначенными девушками и любил их?

- Ты не любил их, ты выполнял предписание, и не отказался от него, потому что это оказалось необременительным и приятным.

- А ты оказалась резкой!

- Не нравится? Ещё бы, ведь тебе никто не отказал!

- А ты посмеешь отказать? Мне?

- Именно тебе, и с превеликой радостью! Я не целуюсь с самовлюблёнными эгоистами!

- Ещё бы! Ведь подчиниться мужчине для вас – позор!

- Девушки подчинялись не мужчине, а Мооле! – гневно бросила Далаянка.

- А ты? Ты пойдёшь против воли Оракула?

- Владей мною, и оставь в покое!

- Да ты знаешь, кто я?

- Ты – Диин, избалованный землянин!

- А ты… А ты – строптивая Далаянка!

Они стояли друг против друга, пылая негодованием, и молнии плясали в их глазах, не выплёскиваясь наружу: самообладанию их учили в первую очередь, да и в стенах Храма битвы были невозможны. Гнев утих.

Пожалуй, эта малышка избалована не меньше его: она слишком самостоятельна в суждениях. И это здорово, он клянётся Всеми Дверями Пространства, ему это нравится! Он уже влюблён!

- Хорошо же началось наше знакомство, почти, что со ссоры! – с веселой досадой сказал Дин. – Неужели тебя невозможно приручить? Ладно, давай начнем иначе.

Дин вздохнул, а Даари опустила глаза в знак заключения мира.

- Ты изучала далаянскую магию? – спросил Дин, проводя ладонью по мягкому, рыжевато-золотистому ёжику на её голове, который плавной дорожкой спускался по стройной шее и гибкой спине, чтобы исчезнуть в районе поясницы.

- Конечно, все Далаянки её изучают.

- А хочешь изучить чужемирную магию?

- Может быть. Но каким образом? – Даари грустно вздохнула.

- Если я сам тебя обучу?

- Не сомневаюсь, ты мог бы стать Учителем. Волшебство наяву! Всю жизнь это было моей несбыточной мечтой – ведь нам заказаны чужие Миры. Даже в свой собственный мы теперь не можем вернуться – соплеменники нас не пустят: мы уже не те Далаянцы, и, возможно, уже не Далаянцы вовсе. Ведь наши девушки носят твоё семя.

- И ты тоже перестанешь считать себя Далаянкой? – удивился Дин. – Это неправильная мысль, я ни в коей мере не отнимаю вашей самости. Ты была Далаянкой, и останешься ею. Договорились?

- Значит, ты не берёшь меня? Хочешь, чтобы я ушла? – Даари сделала попытку встать, но Дин удержал её.

- Боишься, что семьи тебя не примут после этого? Будут презирать?

- Но так и будет, - спокойно ответила Даари.

- Тебе нечего бояться, Даари Днем. Я не отпускаю тебя. Ты останешься со мной. Ну, хотя бы до вечера – я не хочу спешки, хоть и ритуальной. Давай проведём этот день вместе. И не просто в удовольствии, но и в радости: полетим над морем, уйдём в горы – вдвоём, без чужих напутствий и глаз. А? Пожалуйста!

И, не дожидаясь ответа, Дин вскочил и спешно начал одеваться, словно боялся, что она его остановит. Но Даари его не остановила. Они выскользнули прямо на балкон, чтобы миновать Жриц в Круговом зале, застывших в медитационных чашах, и Дин подозвал свой флаарк. Они залезли внутрь, и полетели, не спеша, прочь от громады Храма. Дин не затягивал верх. После своеобразной атмосферы Комнаты Любви, которую обустроили по своему вкусу Далаянцы, её необычных запахов, имеющих особое назначение, он наконец-то с наслаждением вдохнул свежий и острый воздух свободы, ни к чему не понуждающий. Воздух, пропитанный испарениями Большой Дуги – песчаной отмели, начинающейся в километре от площади и тянущейся на десятки километров – нежданного и невольного «подарка» от пронёсшегося много лет назад тайфуна.

Дин посадил флаарк на одной из площадок, к которой тянулся восстановленный подвесной путь. Они перебежали по шаткой, пластичной дорожке на горную тропу, протоптанную узкими стопами Далаянцев из Западного Королевства, и пошли по ней вдоль моря. Внизу и вдалеке остались поля подсолнечника, карабкающиеся на пологие склоны сады, в которых только-только начали созревать ароматные персики и ллюбэ-роотэ, далаянский виноградник, едва удерживающий оранжевые гроздья крупных, прозрачных ягод.

Через три километра они выбрались к широкому плато, где возвышался восстановленный Ээджеелго - Главный Энергетический Конус Мира, питающий город, корабли, флаеры, фабрики и лаборатории, и уходящий ажурным остриём в самые облака.

Перед ними, как на ладони, простёрся город Далаяна. Беловерхие энергоконусы, серебристые купола домов, разноцветные лоскуты садов и лужаек, голубые озерца бассейнов, соединённые каналами с заливом, затейливые мосты, курчавые зелёные шапки холмов, световые пятна оранжерей, драгоценный сосуд – Дооргенкууазален, бледнеющие светлячки фонарей, прихотливая паутина дорог и тропинок. А справа, за иззубренной каймой прибрежных гор, расстилался вечно молодой и прекрасный океан. И сейчас встающее солнце превращало его в раскалённый, пылающий сплав металлов и невесомого света.

Кроме Далаянцев-жрецов здесь, на плато, не мог находиться никто. Но Дин уже давно не считал себя исключительно землянином.

По тончайшей паутине бегали жёлтые, белые, розовые, лиловые и голубые молнии.  Дин, смеясь, брал то одну, то другую, сплетал, скручивал спиралями, завязывал узлом, а затем отражал электрические змейки ладонями, отсылал прочь. И на площадях, в Храме, в далаянских домах светильники выбрасывали маленькие, безобидные,  разноцветные фейерверки – на радость детям и к тихому негодованию младших Жрецов. Сегодня ему было позволено всё - он стал полноправным Королём, хотя не ощущал бремени ответственности или тягот власти.

Напротив, он чувствовал себя на редкость легко - свободный, счастливый, чистый    - закончилось Становление, он простился с Наставницей на пороге Комнаты Любви шесть дней назад, и больше никто не станет его учить, ограничивать и сопровождать.

- Давай пробежимся до Зелёной Скалы? – предложил он. – Я обычно вызывал туда флаарк, чтобы полетать над морем.

И он, не выпуская руки Даари, побежал, стремительно наращивая темп. Легконогая Даари не отставала ни на шаг, но и не вырывалась вперёд, хотя вполне могла бы составить юноше конкуренцию. Она держалась с ним вровень, гордая и уверенная в себе.

Они продолжали бежать всё дальше и дальше, даже когда тропу пересекали трещины и расселины. Дин не замедлял бег, чтобы осторожно ступить на мост или подвесную дорожку. Он подхватывал лёгкую, почти невесомую девушку за талию, и в прыжке вместе с нею, бережно окутав своим защитным полем, зависая на миг над самой пропастью, перепрыгивал, а, вернее – перелетал на другую сторону.

Зелёная Скала - с вкраплениями малахита - была похожа на старую волшебницу из сказок, которые рассказывала ему мама. Ему всегда казалось, что именно в таком месте должна существовать Хозяйка Медной Горы.

Здесь, у её подножия, Дин остановился. Не давая Даари опомниться, нежно и бережно, но при этом требовательно и уверенно, жестом, не допускающим возражений, он притянул её к себе и завладел нежными девичьими губами. С него довольно предписаний и пророчеств, он выполнил долг, Оракул больше не властна над ним. Теперь Дин хотел принадлежать одной-единственной девушке, хотел владеть одной-единственной. Жизнь впереди – прекрасна, мечты скоро осуществятся!

Вечером, на Большом собрании, в Центральном Зале, Дин объявил Далаянцам, матери и Оракулу своё решение о выборе невесты.