Ностальгия

В бессознательном нет времени: далёкое детство продолжается внутри нас, стремясь прорваться во внешний мир. Наше желание — вернуться в прошлое, где о нас заботятся и любят! Живём в настоящем, повторяя прошедшее, строим будущее, копируя прошлое.

Мы следуем стилю ретро: вносим старые вещи в современный быт (бабушкин сундук, швейная машинка «Зингер», пожелтевшие фотографии на стене) или даём старые названия новым предметам (шоколад «Алёнка», папиросы «Беломорканал»). Затянутость и глубина подобного регресса говорит о том, что мы не справляемся с трудностями актуального и стремимся спрятаться в детской жизни, чтобы выжить. Кто-то хочет вернуться в те места, где прошло детство: воображение позволяет омолодить всё вокруг и погрузиться в прошлые ощущения. Что это — разочарования в жизни и попытка нового начала? Снова покинуть детство, но теперь с опытом, оберегающим от ошибок?

В тяжелых ситуациях, когда нужно на что-нибудь опереться, мы активизируем наш «семейный роман», вспоминая идеальных родителей, которые всегда рядом. Обращаясь в памяти к детству, мы вспоминаем наивные детские фантазии, которые теперь помогают обрести силу и надежды на новый путь. Однако возврат в прошлое носит двойственный характер: одновременно с обретением силы и подготовкой к новому прыжку, мы активизируем соблазн библейской истории о блудном сыне.

Вернувшись, скиталец хочет получить прощение за грехи своих желаний. Он оказался слаб и проиграл, и теперь ему надо отказаться от себя, превратиться снова в ребёнка, о котором заботятся. И тогда он обретёт блаженство безопасности, любовь, за которую не надо бороться. Соблазн прощения за отказ от греха индивидуации для многих станет желанным избавлением от жизненных трудностей.

Дети социальных иллюзий захотели оторваться от прошлого и построить новый мир. Для массы людей, симбиотически связанных и с реальной, и с символической матерью, для людей, выросших в условиях любви и гарантированной опеки, столкновение с реальностью индивидуальных желаний оказалось трудным испытанием. В этих условиях одно из спасений — ностальгия.

Но говоря о ностальгии, мы говорим не только и не столько о тех, кто не попытался уйти из родного дома, и не о тех, кто как блудный сын вернулся для искупления «ошибки» взросления. Мы говорим о тех, кто вырвался, но вернулся и теперь испытывает тоску по свободе, что смог обрести, но не смог удержать. О тех, кого одолевает тоска по человеку, который решился на отделение. Для них опыт сепарированности — это новое прошлое, которое напоминает о возможностях. О тех, кто, ощутив вкус свободы своих желаний, уже не останется в рабстве массовых влечений и обязательно — пусть не с первой попытки — сделает притягательный и опасный мир местом своего обитания!