Пиши душой

Хочется писАть. О чём, но, главное, – как? В голове сейчас богатство сюжетов – лови их, лови, скоро они все улетучатся.  Скользят мимо, но я не тороплюсь хватать их за хвост, потому что ещё не решила – как писать? Можно, к примеру, очень серьёзно до тошноты или иронично до невозможности, возвышенно до головокружения, правдиво до идиотизма, обманчиво до глупости, при этом мало или много. Какой литературный язык выбрать  при написании сюжета?
«Пиши душой», – вдруг выплывает из подсознания. «Ш-ш – как некрасиво! – Машинально даю оценку сочетанию звуков в этих словах. Но откуда взялось это – «Пиши душой»? Долго копаться в картотеке памяти не пришлось. «Пой душой», – как-то сказал Утёсов юному Миронову, страстно желавшему петь. Пой, пиши – какая разница?

Андрюша рос в такой среде, где все пели, танцевали, веселились, смеялись, красовались, искрили, блистали.
- Вот бы и мне так? – глядя на этот праздник жизни, мечтал мальчик.
Куда там? Ни голоса, ни слуха – так оценили его музыкальные способности в семейном кругу. Но гаммы играть, как положено в приличной семье, на ненавистном рояле, хоть и подаренном самим Исааком Дунаевским, его заставляли.
Вот и фамилия не располагала к взлёту карьеры – Менакер. Тем более, что уже есть один такой – это папа. Ладно, фамилию можно поменять на мамину, более благозвучную и приличную в обществе – Миронов.
Но внешность? «Фактура», как говорят в артистическом мире.

В моих альбомах с артистами (да, так мы говорили – «альбомы с артистами», «собирать артистов») нет ни одной фотографии моего любимого артиста — Андрея Миронова. Потому что я коллекционировала открытки исключительно эстетического свойства, чтобы можно было смотреть на фото и получать приятные эмоции. Но нет, не встречала ни одной фотографии этого артиста, где бы он смотрелся симпатично. Долго искала, но не нашла. Это, конечно, в первую очередь, замечание фотографам, что не смогли так представить артиста. Но и сам Миронов – что он из себя представлял? Что? А это вовсе и не человек был. Это субстанция. Нечто неуловимое. Эфемерное, летучее до поэтичности, что не схватишь и не удержишь.
Вот мальчик, юноша вылупился на свет, застыл перед зеркалом, впиваясь глазами в своё отражение. Что он видит, что мы видим вместе с ним?
Глазки косенькие. Губы надутые, какие-то резиновые, натянутые и замершие в полуулыбке, слегка дрожащей, неуверенной. Взгляд такой же, неуверенный, блуждающий, немного капризный, как у мальчика из хорошей семьи, безрезультатно стремящегося вырваться из-под опеки любимой мамочки. Неожиданно блондин – это хорошо (нынче модно) и небесно голубые глаза – совсем замечательно. Ещё немного – и герой-любовник, агент 007 и кто там ещё. Но попа, чисто еврейская большая попа! Куда с такой – в герои любовники или агенты? И, вообще, жирок везде на всём теле, опять же, благодаря заботам любящей и любимой мамы с её обильными обедами с рыбой фиш, сырниками и чем-то там ещё.  Надо непременно похудеть. Мальчик тут же запрыгал, заскакал перед зеркалом. Задрыгал всеми своим членами, дразня своё отражение. Вот он, характер – весёлый, смешливый, озорной. Артист, одно слово!
«Хочу в артисты!», – твёрдо решил Андрей.

Юноша запел в обществе гостей своих родителей. Гости вежливо промолчали, отвернулись. А Леонид Утёсов, добрейшая душа, подошёл к мальчику и сказал:
- Андрюша! Ты не переживай, что у тебя голоса нет. У меня его тоже нет. Пой душой. Это главное.
Андрей похудел, и не только запел, но и затанцевал душой. Опробывал свой талант артиста на своих друзьях-студентах в коридорах Щукинского училища, так что педагоги, видя это, уже его останавливали:
- Поберегите свою энергию для серьёзных выступлений.
Он искрил везде и всегда. Нравилось ему это. И другим тоже нравилось.

В театре «Сатиры» я видела Миронова один лишь раз. В каком-то серьёзном спектакле, кажется по Вишневскому, поставленному к празднику Октября. Но мне его игра показалась неубедительной, нарочитой. Как будто артиста заставили это сделать, и всё.
Но и, конечно, кино, кино, кино. И телевидение.
Мне нравился Миронов искрящийся, летящий, весёлый. Водевильный, если попробовать очертить круг таких ролей артиста.
Э, нет! Этого мало оказалось и ему, и его почитателям: «Дайте серьёзные роли! Я покажу, мы покажем!» А что, и показали! Фильм Алексея Германа «Мой друг Лапшин», где герой Миронова неумело стрелялся в рот и где его чуть не зарезал до смерти бандит. Помните дрожащую улыбку мальчика перед зеркалом? Он ведь оставался в душе тем же мальчиком.

Умер. Неожиданно для всех — рано. Тогда какая-то напасть на артистов нашла! Косила всех знаменитых, замечательный, блестящих артистов в 40 лет. Высоцкий, Богатырёв, Даль, Пахомова, ещё кто-то и вот – Миронов.

Моя работа находилась близко от Ваганьковского кладбища. Я никогда не ходила на похороны знаменитостей, не вливалась в потоки страдающих почитателей, хотя мысленно была среди них. Но к Миронову неожиданно пошла.
Был конец лета. Тёплый солнечный уютный день. Купила симпатичный букет из маленьких сиреневых хризантем, недорогой, чтобы не подорвать семейный бюджет.
- Откуда деньги? – спрашивал муж, когда видел их на  холодильнике, где я гордо выкладывала свою зарплату полставочницы в НИИ.
- Хорошо! На запчасти для автомобиля хватит, – не совсем тактично добавлял ироничный супруг, оценивая мой заработок.

И вот я захожу в ворота кладбища. Прямо передо мной, задвинув прочие памятники, в позе великомученика или спеленатого буйно помешанного – набычившийся, гордый, непонятый, обиженный Владимир Высоцкий. Сзади — проём в виде гитары или нимба и голова коня. Неприятно смотреть на этот сумбурный памятник. Иду по аллеям кладбища дальше.
Вот могила Людмилы Пахомовой. Как я её любила! «Пам-пам-пам-пам, парарарара», – напевала я себе, семеня по льду на зазубринах лезвий коньков, подражая ей в знаменитом танго «Кумпарсита». Запоздало пожалела, что и ей не купила букет. Но могила и так вся безмерно завалена цветами.
Иду дальше, к Миронову. Здесь уже никого нет. Цветы, конечно, лежат. Кладу свой букетик на могилу. Как весточку, как привет тому, кто на небе.

Жаль, никогда ничего нового уже не увижу от него. Но и прежнее долго будет радовать. Как он феерично, смешно, по-западному танцевал под одобрительное хмыканье Никулина на теплоходе, плывущем через океан! Как шедеврально танцевал в паре с Гурченко, в «Соломенной шляпке»! Где-то читала, что они с ней победили в конкурсе-экспромте среди танцующих артистов. Жаль, я этого не видела. Жаль.
Но что ещё скажешь? Жаль.

P.S. Фото взято из открытых источников.