Я не умру вчера ч. 1 гл. VI

 
    ЛИХИЕ ДЕВЯНОСТЫЕ   

    По перрону железнодорожной станции приграничного польского города Тересполь, волоча по земле громадные прозрачные полиэтиленовые мешки, двигались два работника польской таможни. Они о чем-то живо переговаривались между собой, и лица их светились от счастья. За ними следом шли два понурых молодых человека. Вся эта компания направлялась в сторону таможенного терминала станции, и все говорило о том, что они не намерены возвращаться обратно в вагон. Кирилл наблюдал эту картину из окна купе своего поезда Вроцлав—Москва, и по его спине продолжали стекать струйки холодного пота. В результате долгого перенапряжения силы покинули его, и, как только тело почувствовало это, ноги резко подкосились, и Кирилл рухнул на диван, откинувшись спиной на стенку купе. Страх постепенно уходил и сменялся общей слабостью во всем теле. Кириллу не удалось разглядеть, что именно находилось в тех огромных мешках, которые волокли таможенники. Но, видимо, это было гораздо важнее заначки Кирилла. Именно этот богатый улов хитромудрых польских блюстителей таможни отвлек одного из них от дальнейшей экзекуции Кирилла. Еще десять минут назад он стоял в его купе и с пристрастием рылся в его чемодане, раздосадованный тем, что ему не удалось разбудить второго пассажира.
   Этим вторым пассажиром был Коля, попутчик Кирилла, с которым они ехали из самого Вроцлава. Николай был мужчиной внушительных размеров и весил не менее полутора центнеров. Несмотря на свой вес, он сильно переоценил возможности своего организма, в результате чего уже через пару часов пути он, пьяный вдрабадан, с трудом забравшись на свою полку, мирно спал, едва умещая на ней свое тело. Таможенник, оставив свои безуспешные попытки разбудить разомлевшего, безбожно храпевшего Колю, начал всю свою злость вымещать на Кирилле.
Первым его вопросом был:
   — Это весь багаж у пана?
   Кирилл ответил утвердительно.
   — А где ясновельможный пан прячет доллары? — с небольшим акцентом, и делая ударение в слове «доллары» на букве «а», спросил поляк, внимательно глядя в глаза Кириллу.
   По заранее заготовленному бодрому ответу Кирилла, что, дескать, «о чем вообще идет речь?», на лице таможенника явно проступила твердая уверенность в том, что доллары у Кирилла есть, и он их обязательно найдет.
   Кроме этого ответа Кирилла на вопрос про доллары сомнение у таможенника вызывало отсутствие большого количества багажа у пассажира. Это отчетливо говорило о том, что «челнок» вместо шмоток везет американскую валюту, вырученную от продажи товара, которым в Польше во все времена было золото — точнее, советские золотые изделия. Тогда при пересечении границы перед челноком стояли только две судьбоносные задачи: первая — это так спрятать золотишко, чтобы его не нашли наши таможенники, и вторая — спрятать валюту на обратном пути, чтобы ее не нашли польские. Сейчас не будем останавливаться на способах провоза и методике отвлечения внимания «таможни», так как это заняло бы не одну страницу книги, но наверняка однажды об этом будет написан целый роман.
   Так вот! Таможенник с ловкостью бывалого вора, у которого очень мало времени на зачистку квартиры, рылся в вещах Кирилла, тщательно при этом осматривая и ощупывая сам чемодан. Ничего там не найдя, он метнулся к полке над умывальником (надо заметить, что поезд был фирменным, и купе было на два спальных места, которые располагались друг над другом на одной из стен, а другую занимал умывальник) и, стукнув по ней пару раз кулаком к удивлению Кирилла, разобрал ее на досочки. Видимо, полку находчивые туристы также использовали в качестве тайника, но, по счастью, Кирилл этого не знал. Тогда он предложил свою помощь таможеннику, чтобы вернуть полку в ее первоначальное состояние, но таможенник, ничего не ответив, тремя ловкими движениями вернул все назад за пять секунд самостоятельно. «Опыт не пропьешь», — подумал Кирилл, а сам уже мысленно представлял себе, как тот находит зашитую в его трусы заначку. И только Кирилл об этом подумал, таможенник развернулся к нему лицом и неожиданно ткнув его в то место, где у человека расположен аппендицит, произнес:
   —  Може, пан сам повьедает, где ест доллары?
   — Чего Вам поведать? — взволнованно спросил Кирилл, чувствуя, как земля уходит у него из-под ног, когда его собеседник вновь ткнул его пальцем, но уже слева.
   «Вот шакал, — подумал про себя Кирилл, — зондирует. Ведь так он скоро доберется до моего тайника».
   Нехитрый тайник Кирилла находился в трусах в области поясницы.
   — Где у пана валюта? — не унимался таможенник.
   Кирилл, зная по опыту, что суетиться тут нельзя и что в вагоне есть еще другие пассажиры, которых надо досматривать таможне, попробовал потянуть время и, «включив дурака», не спеша достал из кармана куртки свой худенький портмоне. У таможенника забегали глазки в предвкушении скорой победы, но Кирилл достал оттуда лишь зелененькую банкноту достоинством в пятьдесят злотых, и, как бы извиняясь, протянул ее таможеннику со словами:
   — Прошу пана.
   Морда у того от переполнявшего его гнева мгновенно раскраснелась, и он был уже готов закричать от досады, как вдруг дверь купе отворилась, и его партнер по «бизнесу» что-то радостно пробормотал ему по-польски. Кирилл понял, что пришло спасение. Партнер поведал, что в вагоне поймали «жирную рыбу», и чтобы тот не мелочился, а лучше бы помог ему с выносом «добычи».
Таможенник, нехотя откозыряв Кириллу, вышел из купе и, не попрощавшись, закрыл за собой дверь. Коля все это время спал на своем месте сном младенца и продолжал громко храпеть, вызывая жгучую зависть у Кирилла.
   «Надо этот трюк взять на вооружение!» — подумал Кирилл, когда поезд, наконец, тронулся, и его окончательно отпустило. Он понял, что его заначка в три тысячи «баксов» спасена. Эти три тысячи по тем временам были сравнительно большими деньгами даже для него, и потеря этой суммы была трудновосполнимой утратой для бюджета. Для сравнения: на эти деньги можно было купить приличную «девятку». Сколько это было в рублях, тогда было неважно. В те годы уже практически все исчислялось в долларах.
   Кирилл не был типичным челноком. Обычный челнок занимался исключительно ширпотребом, которого, в отличие от танков и ракет, экономике так не хватало. Это были люди с огромными пластиковыми клетчатыми баулами размерами с фундаментный блок. В девяностые годы неорганизованная торговля сыграла огромную роль в развитии молодой российской экономики, и ее драйвером стали частные предприниматели — челноки, превратившие ввоз ширпотреба из заграницы в доходный бизнес. Тогда ездили кто куда горазд — от Турции и Китая до Вьетнама и Арабских Эмиратов. Везли все. Все эти челночные ручейки постепенно превращались в полноводные реки, которые сливались в одно гигантское море, откуда потом снова расползались по территории всей Российской Федерации на крупнейшие торговые площадки мегаполисов и небольших рыночков в провинциальных городках. В Москве этим морем был Черкизовский рынок, в простонародье — «Черкизон». Он не шел ни в какое сравнение с «Лужниками» и спорткомплексом «ЦСКА», которые в тот момент превратились из «храма спорта высоких достижений» в огромные барахолки. «Черкизон», в отличие от них, не был обычной торговой площадкой. Это был город в городе — даже, можно сказать, государство в городе. Что-то наподобие Ватикана в Риме, где были свои экстренные службы, парикмахерские, прачечные, гостиницы, ночлежки. Тут же находились швейные мастерские, которые шили Abibas и Naik и сразу же на месте все это продавали. Здесь были вьетнамские, китайские, индийские, среднеазиатские и другие этнические кварталы. Ни один квадратный сантиметр не пропадал даром и приносил здесь свой доход. К примеру, аренда семидесяти пяти сантиметров полутораметрового стола в «ходовом» ряду стоила 150 рублей в день при стоимости бензина АИ-76 в 2 рубля 78 копеек. Это был фундамент огромной пирамиды, которую возглавлял теневой бизнесмен Тельман Исмаилов, который и был владыкой этого «Черкизонского моря».
   В начале девяностых годов произошел развал великого государства под названием Советский Союз. Этот процесс зрел уже несколько лет, и, несмотря на волеизъявление граждан, семьдесят пять процентов которых проголосовали за сохранение этого государства, в Беловежской пуще приняли по этому поводу диаметрально противоположное решение и объявили о создании Содружества Независимых Государств. Это сделали три новоиспеченных президента России, Белоруссии и Украины. Что послужило точкой отсчета начала большой турбулентности на всей территории бывшего СССР. Страна резко нырнула из дикого социализма в не менее дикий капитализм. Каждый выживал тогда, как мог. С другой стороны, в этих непростых процессах был один неоспоримый плюс. На полках начали появляться товары народного потребления и продукты питания, в основном импортные и часто не лучшего качества, но это было лучше, чем килограмм колбасы на человека в месяц по талонам. Стоили эти товары уже на порядок дороже прежних, но зато для населения страны наступала незнакомая эра изобилия, и люди как могли постепенно приспосабливались к этим новым реалиям.
   На улице Новослободской, недалеко от метро, стоял небольшой одноэтажный особнячок округлой формы. Вокруг толпился народ. Людей скопилось огромное количество, и все норовили попасть в одну единственную дверь, рядом с которой красовалась табличка АООТ «ТЕЛЕМАРКЕТ». За этой дверью творилось таинство, которое делало людей счастливыми одномоментно. Там продавали надежду на богатую жизнь. Таких или похожих зданий в Москве было немало, примерно с такими же длинными очередями. Недалеко от этой двери стоял Кирилл. Он тоже зайдет в нее сегодня, но его время наступит ближе к закрытию. Территория вокруг была огорожена металлическими барьерами и по периметру охранялась несколькими крепкими парнями, в числе которых был и Кирилл. Он затесался сюда благодаря своему умению общаться с людьми любого социального слоя, а также его величеству Случаю. Очередь была не одна, а целых три. Первая из них состояла из простых смертных, которые, дежуря ночью, проводили перекличку, продвигаясь каждый день все ближе и ближе к заветной двери. Во второй очереди стояли молодые парни серьезного вида в спортивных костюмах и с выбритыми затылками. Это были «братки» — новое веяние обновляющейся молодой страны. Они наравне с обычным людом послушно стояли в этой очереди, не ругаясь и не привлекая к себе особого внимания. В третьей, не менее многочисленной, стояли помятые и невыспавшиеся, неказисто одетые люди средних лет. Это были представители местных силовых структур, переодетых в штатское. Все эти три очереди ближе ко входу сходились в одну общую, чередуя в себе представителей каждой социальной группы. Затем, чтобы все это безоговорочно соблюдалось, и были поставлены четыре независимых охранника, не принадлежавших ни к одной из этих категорий. Когда открывалась заветная дверь, в помещение входили по одному человеку от каждой из этих групп. Как награда за эту работу, у охранников была возможность один раз за день в конце рабочего дня войти в помещение. Что же там, за этой дверью, происходило на самом деле?
   Независимое российское молодое государство существовало уже три года. Тогда у всех на слуху были такие организации, как «Властелина», «Русский дом Селенга», «Банк Чара» и прочие, но первенство по популярности прочно закрепилось за аббревиатурой «МММ», принадлежащей Сергею Мавроди. Люди, чтобы сохранить свои деньги от инфляции, вкладывались в ничем не обеспеченные бумажки этих организаций, чтобы получать ежемесячный доход в виде процентов. Все прекрасно понимали, что это «пирамида», но тяга к быстрым и легким деньгам всегда служила хорошей приманкой для обывателя. Счастливчику, попавшему за дверь «Телемаркета» и купившего пакет его акций, оставалось на выбор два варианта: первый — это ждать повышения этих акций в цене, которая росла каждый день. И вариант второй — для людей, у которых была возможность заходить в эту дверь один раз, но каждый день. К числу таких людей как раз и относился Кирилл. Сразу после покупки пакета акций надо было успеть доехать до биржи на «Чистых прудах», пока та не закрылась, и продать акции там по цене в пять-шесть раз выше номинала. А завтра в восемь утра он вновь будет наводить порядок в очереди, чтобы к вечеру проделать уже знакомый трюк. Это повторялось ежедневно, пока в один прекрасный день пирамида «МММ» не рухнула, потащив за собой на дно все остальные, в том числе и «Телемаркет». Никто тогда не ожидал такого резкого развития событий, и скоро по Москве прокатились манифестации наивных обманутых акционеров. Многие на этом полностью разорились, продавая ради этих бумажек свои машины и квартиры, а другие, кто действовал, как Кирилл, неплохо обогатились. Относительно легкие деньги одних людей легко развращают, а других, наоборот, стимулируют к переменам в жизни. Кирилла начали терзать сомнения, возвращаться ли ему на работу или искать новую. И так совпало, что именно в этот момент ему позвонил его институтский друг Глеб, который уже не раз предлагал ему работу у него в агентстве недвижимости. Кирилл к этому времени был морально готов осваивать новую профессию, и, решив, что это судьба, на этот раз уверенно принял предложение Глеба.
   В начале девяностых в России началась массовая приватизация жилья, и Кирилл в числе первых счастливчиков получил свидетельство, которое говорило о том, что он теперь является единственным собственником трехкомнатной квартиры в Сокольниках. Помимо Кирилла это понял и остальной народ, поэтому в стране росло количество сделок с недвижимостью. А для того, чтобы все происходило грамотно и безопасно, работали специализированные агентства, которые тогда росли как грибы.
Кирилл начал работать в одном из них у старых институтских друзей и очень быстро поднаторел в своих навыках. Дела неуклонно шли в гору, и уже через пару месяцев он проводил свою первую сделку купли-продажи квартиры. Еще через три он расселил огромную коммунальную квартиру в центре Москвы и сделал это так грамотно и быстро, что его назначили начальником одного из отделов, а также заменили пейджер на новенький мобильный телефон. Его дар убеждения восхищал его работодателей. Агентство богатело и расширялось благодаря сверхспособностям Кирилла, который всегда мог уболтать клиента приобрести любую недвижимость, даже если та ему совершенно не подходила ни по одному из параметров. Заработки
   Кирилла также росли и не шли ни в какое сравнение с теми, что он имел на прежней работе.
Вскоре, когда начала раскручиваться тема с загородной недвижимостью, ему было поручено возглавить это новое направление.
Как раз в этот период, в последний рабочий день недели, пятницу, Кирилла вызвал Глеб.
   — Кир, надо съездить показать дом в «Петелино».
   — Я уже поручил Сергею, — ответил Кирилл, имея в виду своего подчиненного.
   — Нет, Кир, надо, чтобы ты лично съездил! Ты же знаешь, сколько объект уже висит.
   Дом, который агентство выкупило на себя по случаю всего за семьдесят процентов его рыночной стоимости, и вправду никак не хотел продаваться и висел как заколдованный на балансе, принося одни убытки.
   — Серега — толковый сотрудник, так что не переживай! — успокаивал Глеба Кирилл.
   — Чего же он до сих пор его не скинул? — продолжал Глеб. — Кирилл, считай это моей личной просьбой. Нам не нужна осечка в этот раз. Смотайся, прошу тебя. Там покупатель непростой. Только ты и справишься.
   Кирилл понял, что дальше отпираться бесполезно, и ответил:
   — Хорошо, я смотаюсь. Это все?
   — Все! Вечером баня, не забыл?
   — Ну как же можно, сэр! Олд рашн традишн, — улыбаясь, ответил Кирилл и с легким поклоном вышел из кабинета.
Глеб, Виталик и Кирилл ходили в баню втроем каждую последнюю пятницу месяца. Эта традиция зародилась на четвертом курсе института. Пропускать поход в баню считалось проявлением дурного тона. «Уважительной причиной», — любил пошутить Глеб, — «Является только смерть». Сегодня была именно такая пятница. Кириллу ужасно неохота было тащиться за тридевять земель в Подмосковье, а потом возвращаться обратно ради того, чтобы пойти с друзьями в баню. Но ничего другого не оставалось, и, выйдя от Глеба, он решил выехать на встречу с клиентом пораньше.
   Проходя мимо одного из кабинетов соседнего отдела, Кирилл невольно заглянул в открытую дверь и оторопел. Менеджер этого отдела беседовал с клиентом. Этим клиентом была невероятной красоты, жгучая брюнетка лет тридцати, которая в этот момент доставала из своей сумочки какие-то бумаги. Кирилл увидел в этой брюнетке мечту всей своей жизни. Она соответствовала всем его представлениям об идеальной женщине. Каждая мелочь в ее облике, каждое ее движение говорили о том, что это была Женщина с большой буквы. Статная, в то же время необычайно изящная, безупречно одетая, с идеальным без кричащих деталей макияжем. Она что-то отвечала менеджеру Никите, когда в комнату вошел Кирилл.
   — Добрый день, — улыбаясь с порога, обратился к ней Кирилл.
   — Здравствуйте, — ответила незнакомка.
   И, обращаясь к менеджеру и подмигивая ему незаметно одним глазом, Кирилл произнес:
   — Никита, я займусь клиентом, — и продолжил, уже обращаясь к даме:
   — Я вас прошу, пройдемте со мной в переговорную. И, приглашая ее жестом,
   Кирилл бросил строгий взгляд в сторону недоумевающего Никиты, у которого из-под носа уводили клиента, да еще такого. И кто? Человек из другого отдела, которому он вовсе не приходился подчиненным. Но, увидев сильно округлившиеся глаза Кирилла, Никита промолчал, решив поговорить с ним об этом позже.
Дама поднялась с места, и Кирилл, пропуская ее вперед, проводил в «стекляшку». Так называлась комната для переговоров из-за ее прозрачных стеклянных перегородок. Помогая незнакомке снять пальто и усаживая ее за стол, Кирилл учтиво сказал:
   — Одну минуточку, я распоряжусь насчет кофе. Или, быть может, Вы предпочитаете чай?
   — Мне все равно, — бархатным голосом ответила она, и от него по спине Кирилла пробежали мурашки.
   — Один момент, я мигом, располагайтесь, — сказал он и пулей выбежал из переговорной.
Он побежал в кабинет Глеба и, по дороге заглянув к Никите, на ходу бросил ему:
   — Никит, прости, я все понимаю! Позже тебе все объясню. С меня бублик!
   Бубликом в конторе называли магарыч.
   Забежав без стука в кабинет Глеба, который беседовал в этот момент по телефону, Кирилл, нервно жестикулируя руками, давал ему понять, чтобы тот бросил трубку.
   Глеб не мог сразу прервать разговор, поскольку общался с сыном, у которого были какие-то проблемы, и он жаждал получить от отца необходимый совет. А Кирилл все это время расхаживал взад и вперед по кабинету, заламывая пальцы на своих руках. Через пять мучительных минут ожидания Глеб положил трубку и, вопросительно посмотрев на Кирилла, спросил?
   — Что, война?
   — Хуже! Вселенский потоп! — ответил Кирилл и продолжил. — Слушай, старик, я тебя умоляю, ничего не спрашивай сейчас. Я тебе обещаю продать этот дом в течение недели, только давай сегодня на встречу поедет Сергей. Я тебя умоляю!
   — Что с тобой, черт возьми, происходит, ты как с цепи сорвался! Я тебя давно таким не видел! Так не пойдет, Кирилл! — строго ответил Глеб. Мы с тобой друзья, но…
   И тут его перебил Кирилл. Он брякнулся перед Глебом на колени и, обняв его за ноги, умоляюще произнес:
   — Ваше благородие, не погуби! Там, — указывая на дверь, сказал Кирилл, — в «стекляшке», прямо сейчас одиноко на стульчике сидит моя судьба.
   — Ты точно обалдел, какая еще судьба? — спросил Глеб, но Кирилл уже не слышал эту его фразу и со словами «Спасибо, старина», пулей выбежал из кабинета. Далее, добежав по коридору до секретаря, он попросил ее принести в переговорную две чашечки кофе и печенье. После чего, мельком посмотрев на себя в зеркало, он направился в «стекляшку».
   Подойдя поближе, он обнаружил, что комната для переговоров пуста. У Кирилла екнуло сердце, он еще надеялся, что женщина вышла в дамскую комнату, но увидев, что на вешалке в переговорной не висит ее пальто, которое он собственноручно повесил десять минут назад, стремглав побежал к Никите.
   — Где она? — как умалишенный закричал он.
   — Ей кто-то позвонил, она и убежала, — вжавшись в кресло, ответил Никита.
   — Как убежала, когда?
   — Да сразу, как ты прошел мимо меня в сторону Глеба Владимировича.
   На улице стоял мороз, градусов двадцать, когда Кирилл, преодолев за секунду несколько пролетов лестницы, сбежав по ней вниз, выскочил на улицу. Он раздетый бегал взад и вперед, пытаясь найти глазами ту, которую искал всю свою жизнь, ту, которая очаровала его с первого взгляда. Женщину его мечты. Его женщину! Проведя в поисках незнакомки десять минут и порядком замерзнув, Кирилл принял решение вернуться обратно в офис. Вид у него был такой, что со стороны могло показаться, что его приговорили к смертной казни. Он вошел в офис, где о его поведении уже шептались коллеги. Глеб стоял в коридоре и хотел было подшутить над ним, но, увидев его потерянный взгляд и потухшие глаза, делать это передумал. Кирилл молча прошел мимо Глеба, снял с вешалки свое пальто и, проходя мимо кабинета Никиты, спросил его без особой надежды в голосе:
   — Какие-то данные по клиенту у тебя остались?
   Никита, пожав плечами, ответил:
   — Ты же не дал нам поговорить. Она хотела продать свою «однушку» на Осенней.
   К сожалению, это все, что я успел узнать.
   — Фамилию или, может быть, ее имя не запомнил случайно?
   — Она не успела представиться, — ответил Никита и, оценив состояние выходящего из кабинета Кирилла, все же крикнул ему вслед, — Может, вернется еще, не переживай так!
   Кирилл, направляясь к выходу, буркнул:
   — Я на встречу с клиентом.
   Глеб, который все еще стоял в коридоре, протянул ему связку ключей.
   — Вот, ключи забыл, возьми, — и, похлопав его понимающе по плечу, проводил до входной двери.
   — Что это с ним? — поинтересовалась у Глеба секретарша. — Я его таким еще не видела.
   — Я тоже, — ответил ей Глеб и скрылся за дверями своего кабинета.
   Кирилл молча ехал на своей машине на встречу с клиентом. Сейчас он все делал на автомате. Так плохо ему еще не было никогда, даже когда воры обокрали его квартиру. В душе были пустота и отчаяние. Он повернул на Минское шоссе и поехал в сторону объекта. Но встреча не состоялась, клиент не приехал. И Кирилл, прождав его в доме около часа, поехал домой. Добравшись, он отключил свой телефон, потому что вспомнил про предстоящий поход с Глебом и Виталиком в баню. Идти ему никуда сейчас не хотелось. У него даже не было желания позвонить и извиниться за это перед ними. Несмотря на то, что ребята были его друзьями, на работе он относился к ним как к начальству и всегда соблюдал субординацию. Но сейчас ему было все равно. Он не хотел ни с кем ни разговаривать, ни тем более париться в бане и, бросив свои вещи на стул, забрался под одеяло и заснул.
   Утром его разбудил городской телефон. Кирилл очень удивился, но сразу вспомнил, что сам отключил свой мобильник накануне. Мужчина на том конце провода, представившись оперуполномоченным по району «Северное Чертаново», поведал ему о том, что этой ночью неизвестные в масках, ворвавшись в сауну, где находились Валера, Глеб и еще пара «девочек», расстреляли в упор всех, кто там находился. Прозвучавшее повергло Кирилла в шок. Он даже не знал, как ему реагировать на эту страшную новость. Следователь, поинтересовавшись, где Кирилл был этой ночью, и услышав в ответ, что тот был дома и спал, вызвал его в отделение для беседы.
   Кирилл вдруг осознал, что этой ночью случилась страшная беда — он потерял очень близких ему людей. Людей из одной с ним когорты, которым он доверял и которых глубоко уважал и любил. Еще Кирилл понял, что его чудом уберегла судьба, ведь он должен был находиться этой ночью вместе с ними. И лишь цепочка нелепейших событий позволила ему этого избежать. И наконец, третье — у него не было алиби на эту ночь. Все в конторе знали, что они всегда отдыхали втроем, но тот факт, что именно в этот раз Кирилл по какой-то причине не поехал с друзьями, да и еще отключил свой телефон, мог вызвать подозрение у следователя. Он думал сейчас о том, что оправдывать все эмоциональными событиями вчерашнего дня было бы по крайней мере наивно, но и что отвечать следователю в свое оправдание, Кирилл не знал. С другой стороны, все движимое и недвижимое имущество погибших товарищей, включая их равные доли в агентстве, по наследству переходили самым близким, то есть женам. Он понимал, что мотива на устранение своих друзей у него не было, а стало быть, надо успокоиться, ведь совесть его была чиста.
   К концу «девяностых» всем становилось очевидно, что страна в очередной раз идет неверным курсом. Зарплата бюджетникам давно уже не росла, а порой месяцами не выплачивалась. А после дефолта в августе 1998-го она и вовсе обесценилась. Люди стали массово увольняться. Научные работники стали «таксовать» или торговать на рынках. Кто-то подавался в бандиты, кто-то шел в проститутки, а кто-то, не найдя другого выхода, сводил счеты с жизнью. Так начинался кадровый голод на остающихся еще не распиленными предприятиях оборонного сектора некогда великой страны. Чуть позже начнут сдуваться не только предприятия, но и целые отрасли народного хозяйства. Настанет полная разруха, улицы перестанут убирать от снега и мусора, премьер-министры будут меняться так часто, что фамилию предыдущего уже никто не вспомнит. Целая страна, управляемая «семибанкирщиной», которая продолжит «дербанить» несчастную, будет продолжать погружаться в депрессию. Воспитанное на поклонении новым идолам общество, в котором мальчик мечтает стать бандитом, а девочка — валютной проституткой, глубоко больное, и обречено на вырождение. Спасти такое общество может только чудо. И такое чудо на стыке тысячелетия было явлено небесами, как, возможно, последний шанс, для страны. К власти придет человек, годы правления которого впоследствии назовут «Путинской эпохой». Начиналась «Вторая чеченская» кампания, страна опять балансировала над пропастью, и никто тогда не знал, чем это все закончится для нее в целом и что будет ждать каждого по отдельности завтра. Кто-то продолжал надеяться, а кто-то давно на все махнул рукой.