Проклятый

            
            Последний раз я гуляла в парке осенним, солнечным днем два года назад со своей подругой, которая позвонила мне по моему домашнему стационарному телефону, спустя пятнадцать лет. В молодости мы были очень дружны.  Дружили и наши дети. Однако, пятнадцать лет назад, после  ее переезда в небольшой, сибирский городок, наше общение прервалось. Дочь моей подруги Ирина, тоже вышла замуж и уехала с мужем в Испанию. Звонок подруги очень удивил меня, это просто замечательно, что в нашем городе так и остались прежние номера стационарных телефонов. Подруга попросила меня приехать в наш парк на несколько часов, так в нашем городе она пробудет сутки-двое.

 
          Я приехала в парк  точно к назначенному времени. Лида, так звали мою подругу,  уже ждала меня, сидя на скамейке. У ног ее стояла большая дорожная сумка. Я сразу узнала ее, она совсем  не изменилась, только ее черные волосы, украсила густая седина.  Она встала и пошла мне на встречу. Мы обнялись. Расцеловались. Я предложила зайти в кафе, которое было метрах в ста, от этого места и посидеть за столиком, выпить горячего кофе с пирожными, но,  Лида странно посмотрела на меня и отказалась. Наоборот, она пригласила меня прогуляться к озеру.  Я не стала возражать. Я расспрашивала ее по дороге, как она жила все это время, как муж,  Володя, поживает, может бабушкой стала…? Лида отвечала невпопад, как будто она была не со мной, а где-то в другом месте.


           Мы пришли к озеру. Лида открыла сумку, достала толстый плед и простелила его на  траву, еще зеленую, но уже усыпанную желтой и красной листвой клена. Присела сама, предложила и мне.  Когда я удобно уселась, Лида вдруг резко развернулась ко мне:

             - Галочка, я тебе все сейчас расскажу. Но, ты будешь должна выполнить несколько моих поручений, когда я уйду. Мы с тобой больше не увидимся. Ты обещаешь мне выполнить мои просьбы, какими бы странными они тебе не показались? Я ведь знаю, что только ты сможешь мне помочь, у тебя чистая душа, безгрешная. Сейчас я лягу на плед, закрою глаза и буду говорить. Не старайся меня трясти, поднимать, пытаться остановить мою речь, или звать кого-нибудь на помощь. Не удивляйся, если я буду говорить мужским голосом. Мне стало не по себе. Но, ведь я пообещала! Я кивнула головой – хорошо!


               Лида вытянулась на пледе, положила руки вдоль тела, на мгновение ее тело сотрясла дрожь и она заговорила:

          - Я, Галочка,  приехала  с Володей, мужем моим, ты же помнишь, на его родину в деревню Михайлово. Он так достал меня с этим переездом – или переезд, или развод! Вот и приехали мы в деревню. Дом его родителей стоял как новенький, уж кто присматривал за ним столько лет, не скажу. Все было чисто, прибрано, мебель, правда, самодельная,  но красивая – просто шедевр!  Вообщем -  заходи  и живи!


               Все у нас ладом пошло. И хозяйство завели и работу нашли, Он - в  больнице, фельдшером, я в школе – первоклашек класс взяла. Прошло  так лет с десяток. Только со мной, что-то не так стало.  Убиралась я в сенцах, там кадка старая стояла, пустая, я ее давно убрать хотела, с места ее сдвинула, потому как, очень тяжелая была, поднять было не по силам, а тут подо мной пол сдвинулся, как лаз какой-то открылся. Я вниз спустилась по лесенке. И здесь все было чисто и убрано, как будто жил кто и следил за помещением. Стол стоял, на столе книга лежала, старая, с пожелтевшими страницами. Меня любопытство одолело, подошла читать стала. Как понимала текст, сама не пойму. Буквы как вроде и старославянские, я никогда не знала таких, а текст в голове сам определяется. И говорит этот текст, что приняла я посыл этот на знание и ведовство от книги этой.

            Как в доме оказалась я не помню. Володе рассказала, повела его в сенцы, он бочку ту поднял, она без дна оказалась, потом поставил на место, сдвигать стал, только все напрасно, не открывался подпол тот. Посмеялся муж мой надо мной и ушел. А ночью сон мне снится -  едем мы машиной с мужем по дороге, ночь уже и нам на встречу другая машина. Свет в глаза бьет, потом удар – и тьма. На дороге обе машины дымятся, а на асфальте два мужчины лежат – один из них муж мой Володенька, а другой, молодой, красивый, дорого одетый, еще живой. Я к Володе, а он уже мертвый! Подбежала я к парню тому, затрясла его руками и кричала на него, проклинала на чем свет стоит, что мужа моего убил…что не прощу его до самой своей смерти!


              Проснулась я, Галочка, в холодном поту. Только и месяца не прошло – сон сбылся  по минуточкам. Машины мимо проезжали, скорую и полицию вызвали. Моего Володю в морг увезли и парня этого тоже. Меня, обкололи уколами и увезли в больницу. До утра продержали и отпустили – на мне и царапины  не было!


            Похоронила я мужа. Горевала сильно. Люди-соседи одну не оставляли, помогали, кто чем мог. Только, Галя, случилось такое, что заставило меня сюда приехать. Больше сил терпеть не стало. Если со мной что случится, подружка, ты меня к Володеньке моему отвези. Деньги у тебя будут и дом я продала, часть дочке отправила, внучка у меня растет Катенька, уже  шесть лет ей.

            Лицо Лиды вытянулось, веки снова дрогнули и,  Лида заговорила… мужским голосом. Голос был таким мягким, как бархатным:

             - Что это?! Где тормоза? Машину заносит!!! Удар! Темно! Я ничего не вижу! Нет, где-то свет, такой яркий! Куда я иду? Нет не иду, плыву… Впереди меня мужчина, у него разбита вся левая часть лица… У меня тоже лицо в крови и шея голову не держит. Смотрю вниз, Господи! – там внизу и я, и тот мужчина на асфальте, в луже крови. А здесь мы с ним идем почти рядом. Он напуган, оглядывается. Я слышу женский голос. Женщина тормошит мое тело и кричит сквозь слезы: «Будь ты проклят, урод! Куда летел не разбирая дороги, ты мужа моего убил! Будь ты проклят! Да, не упокоится твоя душа ни том свете, ни на этом, пока жива буду!


            Я почувствовал, что мужчина ушел далеко вперед, а я застрял. Свет постепенно тускнел, пока не исчез совсем. Мое тело поместили в черный полиэтиленовый мешок, и загрузили в  спецмашину полиции, рядом с телом мужчины. Женщину увезла скорая помощь. Я пытался вступить в контакт с мужчиной. Я уже понял, что я погиб, и мужчина тоже мертв. Но он не отзывался. Нас привезли в чистое большое помещение, осмотрели карманы и выложили вещи в коробочки с фамилиями, разрезали одежду, уложили на каталки, завезли в другой зал и обмыли из шланга наши тела. Я не знаю, что видел или чувствовал мой товарищ по несчастью, но я все видел, слышал, понимал. Я мог мыслить, рассуждать, значит - я не мертвый? Но, мое тело лежало на каталке с биркой на большом пальце ноги. Потом нас поместили в ячейки холодильных камер. Я так и остался  в этом помещении, но мужчины я не видел рядом с собой.


           Ночью привезли пятилетнюю девочку, она упала с лестницы второго этажа их большого дома. Ее я видел и даже говорил с ней. Ее звали Викой и она боялась находиться здесь. Она еще не умерла, но ее отправили сюда.  Как указать врачам, что девочку можно спасти? Ее тело лежало на каталке, накрытой простыней. Я с усилием столкнул простынь на пол, прошел через щель дверного проема и зашел в ординаторскую. Врач что-то писал. Моих сил не хватало  что-нибудь скинуть на пол, чтобы привлечь его внимание и я обнял его со спины и… вошел в его тело! В его мозгу всплыли мои мысли: «Проверь еще раз! Ребенок жив!» Врач вскочил, как ужаленный, сбросив  меня. Он бегом подбежал к ребенку, увидел сброшенную мною простынь на полу,  и стал  снова ее осматривать. Потом вернулся в кабинет и позвонил: «Готовьте реанимацию. Ребенок жив!». Это была моя победа!

 
             Трое суток я не мог уйти от своего тела. Видел, как патологоанатом, кромсал мое тело, диктовал на диктофон свои комментарии, свое заключение, что моя смерть наступила от хлыстообразной травмы шейного отдела позвоночника, разрыва связок и  спинного мозга.  Видел, как приходила на опознания моя жена и мама. Жена плакала, мама стояла белая, как снег, до синевы сжав пальцы рук, потом она упала. Отец так и не пришел. Не пришел и на похороны и на поминки.


            У меня была красивая могила, вся в венках и цветах, с мраморным крестом и фотографией, на которой мне было лет двадцать, наверное. Но, когда мое тело было погребено, я получил свободу. Я мог быть везде, мне не нужно было одежды, еды, транспорта! Я мог входить в тело любого человека и выражать свою волю. И самое что интересное, я мог видеть и быть в сию же минуту в любой точке мирового пространства! Это абсолютная свобода!


             Сначала это меня просто забавляло. Но, потом надоело. Оказалось, что таких душ, как я было немало  и среди них, как и среди живых людей было немало гадких. На свои сорок дней я решил посетить свою могилу. Было утро, и я увидел на моих венках тело матери. Она уже застыла, видно умерла давно. Но я не видел ее душу, значит, она  не была грешной, виноватой. Потом пришел отец. Увидел маму и сразу же ушел, чтобы не дай Бог не мараться! Я  коснулся мамы, но она не отозвалась. Ее душа ушла до погребения. Где-то в полдень пришла моя жена, с сынишкой и мой друг и однокашник Пашка-Пахомыч. Он был не только моим другом, но и компаньоном. Меня всегда удивляло, что меня отец не любил, но Пашка был его любимчиком всегда.


                Пашка первым заметил маму, попросил увести подальше Алешку, моего сына и подошел к маме. Потом достал телефон, позвонил отцу, в полицию и скорую. Все приехали и собрались у моей могилы, выполняя все процедуры по данному происшествию. Обо мне никто и не вспомнил! Я решил зайти к своей вдове. Войду в ее тело, обниму ее, утешу, напомню о нашей любви и семи годах счастливой жизни.


                Дина была не одна. Алешка спал, а Дина сидела на коленях у моего друга Пашки и, расстегнув пуговицы халата, млела от поцелуев, утонувшего между ее грудьми, Пашкиного лица… Я вошел в тело Пашки. О чем он думает?

             - Сладкая телка, Динка! Мне всегда ее было мало! Вот урод был мой дружок! Куда его только Ангел поцеловал? Явно не в голову! Во-первых, он – сын тети Веры от первого брака, потому и не любил его отец, во-вторых – я настоящий сын Воронкова-старшего, которого он прижил от двоюродной сестры своей жены Веры! В остальном еще интереснее – Динка, всегда была моей и я подложил ее под своего друга Севу, и пацан у Динки не от него, а от меня! И то, что он попал в аварию – это коллективное творчество моего папаши, мое и Динкино! Так как тетя Вера была владелицей пятидесяти пяти процентов акций кампании, она и хотела все оставить Севке, ведь других детей в браке с ее мужем Воронковым не было. А я? Папанька и придумал, как Севку убрать! Динка попросила его  на ночь приехать к ней с Алешкой на дачу,  папаша дал «лаве», я  подыскал спеца испортить тормоза… и все сложилось! Его «Ягуар» ночью гнал во всю, значит что-то на дороге и попадется! Теперь, акции тети Веры достанутся папаньке, он меня признает и я – в шоколаде! Наследник империи! Тетю Веру похороним с почестями! Ха! Ну, что ? Заделать Динке еще одного наследника? Не…лучше девку! Замуж выдам и делиться не надо!


               Я все понял! Так вот, значит, какие интриги плелись за моей спиной?! Я внедрил свою мысль в Пашку:

               - И ты думал, я тебе не отмщу, за себя, друг мой ситный Пашка? -  оттолкнув от себя Динку, мой друг взлетел над полом, невзирая на гравитацию планеты. Он тяжело дышал, его лицо покрылось каплями липкого, холодного пота, глаза  вылезли из орбит и обшаривали все углы комнаты.


               Дина удивленно смотрела на него. Что произошло? Что его так напугало у нее за пазухой? Она раздвинула полы халата шире и рассматривала свою большую, голую грудь. Вроде бы все, нормально! Я влился в ее тело. Нет, я не стал ее утешать, как думал раньше. Я внедрил свою мысль в ее сознание:

              - Так вот как горюет моя вдова по покойному мужу, которому она изменяла всю жизнь, даже ребенка  родила от моего друга?! Так вот как ты меня убила, стерва! Мне Пашка все рассказал, все о тебе выложил!


               Дина застыла , как статуя. Она не кричала, не билась в истерике. Она просто застыла. Пашка истерил, бегал по комнате и орал, что он не виноват в моей смерти, это все это -  Дина и батя! Несколько дней и ночей подряд я изводил своих неверных жену и друга, пока первой не выдержала Дина. У себя на работе она открыла в перерыв окно на семнадцатом этаже и вышла...


          Пашка оказался покрепче. Он рассказал отцу о своих страхах. Отец долго смеялся и порекомендовал ему пить на ночь не бренди, а валерьянку! Пора было приниматься мне  и за Воронкова старшего. Он проводил совет директоров компании, когда я влез в его сознание:

            - Ну, что, мой не отец? Думал, убрал меня из своей жизни и все состояние матери моей заберешь себе? Ведь не станешь делиться ни с сыном, ни с внуком! Уж я тебя знаю! Думаешь, убил меня? А документы на твои аферы с конкурентами, которые у тебя были в сейфе, я припрятал заранее. Скоро они будут в руках…, нет,  не прокурора, от них ты откупишься, а вот Мирза тебе спуску не даст! Он тебя живого на ленты порежет…


              Воронков-старший, вдруг прервал свою речь на собрании, резко рванул галстук на вороте рубашки и рухнул на пол. В больнице я его тоже посетил дважды. Здоровье у него буйволиное, такого не сразу проймешь,  и я отправился к Мирзе. Когда он спал я вошел в его сознание и рассказал, где документы, где его конкурент в настоящее время.


             В больнице моего «отца» не было. Врачи говорили – сбежал. Только я видел его расчлененное тело в песочном карьере. Мирза правильно понял свой «сон».

          Оставалось одно дело – Алешка! Он после смерти Дины, оказался  в приюте и его должны были распределить в какой-то детский дом. Я не хотел, чтобы кровь Воронковых старших и младших  завладела наследством моей матери. Вот теперь я прошу помощи у вас, Лидия. Снимите с меня ваше проклятие, но вы должны знать, что сами установили это условие – «до конца вашей  жизни»! Вы прокляли меня  без моей вины, ибо я тоже жертва, и обрекли вечно скитаться между мирами. Богом вас прошу и заклинаю – подарите мне мой покой! Эта женщина, ваша подруга, должна выполнить не только вашу просьбу, но и мою. А это найти семью Алеше, ведь у ее  сына с женой нет детей, а ему всего пять лет. Я заставил своего «отца» написать завещание. Компания пойдет на продажу. Мирза честно, возьмет украденное у него Воронковым, остальные деньги пойдут на строительство детского медицинского центра и его оборудование, остальные средства – на воспитание Алеши и его обучение в высшем учебном заведении. И еще - он не должен знать и помнить ничего из своего прошлого.

 
              Тело Лиды еще судорожно дернулось. Она открыла глаза. Лицо стало серым, бескровным, волосы стали еще белее.

             -Галочка, вызови мне скорую. У меня на все про все – сутки. Я должна уйти, все внутри меня выгорело, сил нет! После моей смерти увези меня к Володе.  И еще… Там, в Михайлово, есть старые развалины. У третьего окна слева, есть дыра. Книга та, сама меня нашла! Я все страхи видела, и смерти своих односельчан, и кто каким родится, кто кого убъет…Страшная эта книга! В церкви набери водицы святой и вылей ее на эту книгу. Огонь ее не возьмет, только вода святая! Я сама бы сделала еще раньше, да не пускает меня святая церковь в двери свои! Пообещай мне, Галочка, умоляю!


               Скорая увезла мою подругу. Через три дня отправилась я с покойной Лидой в ее деревню Михайлово. Самолетом, потом машиной… Похоронила ее рядом с мужем. В церкви  воды святой набрала , пошла развалины у речки искать. Нашла быстро, словно Лида сама меня за руку вела. А в голове мысль стучала – книгу не открывай! Оторвала я доску под окном у третьего окна и, не глядя даже  на книгу, вылила из литровой бутылки воду.  Из-под доски фонтан ударил,  вода текла грязная, пенная, с какими-то лохмотьями. Я в сторону отскочила, а потом чистая пошла, кристальная, ручейком из развалин этих в речку потекла.


              Дети мои Алешу усыновили и не ради оставленного ему содержания. Моя невестка Люба, трижды не могла  ребеночка выносить, а тут Алешка такой – на нее,  как две капли воды похож! Полюбили мои дети Алешу и я рада – внучок у меня есть! Не правда, что кровь все решает! Воспитаем мы его хорошим и достойным человеком…