Неуклюжи, 20 Компрессионные чулки

Раньше Ирине казалось, что в Германии ее ждёт сказка. Понятно, что нужно работать, но работа по специальности -это развитие, движение вперед. По крайней мере, так принято считать.
Деньги были обещаны немалые по меркам зарплатных  крох младшей медсестры в России.

По выходным, мечтала Ира, она будет гулять по городу, заходить в магазины, покупать подарки Кире и Зинаиде. Пока они  были рядом - бесили обе невероятно, какие там подарки, но уже в автобусе, примерно в районе Польши,  на Иру  напала острая тоска по родным.

 Ха, только Ирина не учла одного: выходные дни сиделке не полагались,  несмотря на пункты в липовом контракте с польской фирмой по найму медработников.

В  первый же день  стало ясно - ее приняли на работу  не в качестве профессионала с медицинским дипломом. Семья больного Герхарда купила себе  рабыню для выполнения самых грязных работ.

Предыдущая сиделка Люда задержалась на сутки, чтобы ввести Иру в курс дела. Уезжая, она плакала от облегчения и клялась Ире "больше сюда ни ногой".

Наставлений был миллион. Ира искренне не понимала, как в принципе один человек может справиться с такой нагрузкой.

Дважды в день к лежачему пациенту  приходили специально обученные немецкие пфлегерин и выполняли все положенные манипуляции по уходу  - надевали и снимали компрессионные чулки, меняли катетер, делали уколы.  Ира в это время обязана была заниматься домашним хозяйством.

Хозяева ждали, что она будет готовить на всю семью, мыть  второй этаж и лестницу, менять, стирать и гладить постельное бельё, поливать цветы, сортировать мусор, поддерживать чистоту сантехники... И все это - по самым высоким немецким стандартам.

Работу по дому требовалось выполнять,  не выпуская из виду пациента, который непрерывно пытался подняться с кресла и бежать, вопил что-то невнятное, звал дочь и просил воды. Получив чашку, залпом выпивал ее и снова заунывно скандировал в рифму: "Вассе! Вассе! Айнэ тассе вассе! (Воды, воды, чашку воды!). Ира решила, что в свое время он был поэтом.


Домашнее хозяйство всегда было для Иры в тягость. Конечно, с годами она научилась что-то по мелочи готовить, худо-бедно наводить видимость порядка, но чистюлей  так и не стала. При виде пылесоса или тряпки ее начинало тошнить, чего никогда  не случалось при выполнении самых неприятных манипуляций по уходу за больными.

Немецкий дом потряс ее какой-то неестественной стерильностью.

 Хозяйка, Сабина, была  владелицей салона красоты и круглой идиоткой, как показалось Ире. В возрасте "хорошо за шестьдесят" она носила  леопардовые лосины и красила раздутые  губы ярко-красной помадой. Если Сабина видела, что флакончик в ванной сдвинут с положенного места  на миллиметр  - начинала орать как резаная, до пены у рта.

- Ихь бин кайне путцфрау! (Я не уборщица), - вопила она, обнаружив пылинку на зеркале в ванной.

- Ихь аух (я тоже), - пыхтя, ответила Ира, которая в  этот момент пыталась пересадить упирающегося двухметрового Герхарда в инвалидное кресло. На секунду Сабина примолкла, но через какое-то время возобновила свои вопли на кухне, обнаружив крошки возле хлеборезки.


На вторые сутки пребывания в этом доме Ира уже считала часы до отъезда, но контракт, увы, был подписан на три месяца.